сначала смотрит на оборот фотки, потом наоборот.
как ни смотри, а это две тысячи пятнадцатый год.
розовые рыбы лежат на стене лицом к спине –
как ни смотри, а никого не прет.
— ты же не думал, что больше не будет войн?
— вот уж не думал, что эта песенка о войне.
меж ребер крутится перо, торопится конвой
тебя и все твое добро пожаловать домой.
Кира Фрегер
как ни смотри, а это две тысячи пятнадцатый год.
розовые рыбы лежат на стене лицом к спине –
как ни смотри, а никого не прет.
— ты же не думал, что больше не будет войн?
— вот уж не думал, что эта песенка о войне.
меж ребер крутится перо, торопится конвой
тебя и все твое добро пожаловать домой.
Кира Фрегер
у меня фамилия — «Зверей»
у меня фамилия — «Камней»
у меня фамилия — «Земли́»
у меня фамилия — «Ушли»
и при этом всём я человек
смесь
доблести, робости, добра
страха и ветвистого вчера
яростно шагающих калек
небо разрешает пулемёт
воздух попускает чистый смех
сердца состоящего из всех
встречных, совершенно совершенных
Василий Бородин
у меня фамилия — «Камней»
у меня фамилия — «Земли́»
у меня фамилия — «Ушли»
и при этом всём я человек
смесь
доблести, робости, добра
страха и ветвистого вчера
яростно шагающих калек
небо разрешает пулемёт
воздух попускает чистый смех
сердца состоящего из всех
встречных, совершенно совершенных
Василий Бородин
Я видел на картине
замедленного сна:
по-старому в квартире,
и мама у окна,
отец, конечно, ласков,
и радостна родня,
и куплена коляска,
но нет ещё меня.
Олег Дозморов
замедленного сна:
по-старому в квартире,
и мама у окна,
отец, конечно, ласков,
и радостна родня,
и куплена коляска,
но нет ещё меня.
Олег Дозморов
62
потому что вселенная любит меня
(жестоко, но иногда
также трепетно)
я могу быть одиноким всегда
когда другой человек был впервые дарован мне
в нем я тоже слышал лишь голос вселенной
мне остаются только простые горе и радость
ведь я всегда буду частью вселенной
в сторону неба, деревьев, людей
я бросаю себя
чтобы на время примкнуть к изобилию мира
…я окликнул людей
мир обернулся
и я исчезаю
Таникава Сюнтаро
перевод Ивана Алексеева
потому что вселенная любит меня
(жестоко, но иногда
также трепетно)
я могу быть одиноким всегда
когда другой человек был впервые дарован мне
в нем я тоже слышал лишь голос вселенной
мне остаются только простые горе и радость
ведь я всегда буду частью вселенной
в сторону неба, деревьев, людей
я бросаю себя
чтобы на время примкнуть к изобилию мира
…я окликнул людей
мир обернулся
и я исчезаю
Таникава Сюнтаро
перевод Ивана Алексеева
Между Тимберли и Йоль
Больше нет войны.
Так сказал знакомый тролль,
Друг моей жены.
Он сказал, что в замке Клод
Рухнула стена.
Жмурль раскаялся, и, вот,
Кончилась война.
Он поведал, что король
Горлов и собак
Разгромил в долине Йоль
Стаи беобаг.
И пленил троих Отцов
Сумрачных земель.
И теперь, в конце концов,
Мы вернемся в Йель.
Потому что в Плют и Плят
Наступил покой.
Урзлы больше не стоят
На пути домой.
Гармуш, — призрачный кузнец, —
Снова видит сны.
И значит, все, - войне конец,
Больше нет войны.
Сам лягурий Грумельбах
В шапке из рогов
Объявил, — у Гох и Нах
Больше нет врагов!
И добавил: Глиний пал!
И, оглядев полки,
Вдруг заплакал и сказал:
Празднуем, сынки!
Так пусть рекою льется эль
В глотки храбрецов!
А мы теперь вернемся в Йель,
Ну, в конце концов!
И да взойдет звезда Черилл,
Горькая, как сыр.
Хорошо, что наступил
Долгожданный мир!
Дмитрий Озерский
Больше нет войны.
Так сказал знакомый тролль,
Друг моей жены.
Он сказал, что в замке Клод
Рухнула стена.
Жмурль раскаялся, и, вот,
Кончилась война.
Он поведал, что король
Горлов и собак
Разгромил в долине Йоль
Стаи беобаг.
И пленил троих Отцов
Сумрачных земель.
И теперь, в конце концов,
Мы вернемся в Йель.
Потому что в Плют и Плят
Наступил покой.
Урзлы больше не стоят
На пути домой.
Гармуш, — призрачный кузнец, —
Снова видит сны.
И значит, все, - войне конец,
Больше нет войны.
Сам лягурий Грумельбах
В шапке из рогов
Объявил, — у Гох и Нах
Больше нет врагов!
И добавил: Глиний пал!
И, оглядев полки,
Вдруг заплакал и сказал:
Празднуем, сынки!
Так пусть рекою льется эль
В глотки храбрецов!
А мы теперь вернемся в Йель,
Ну, в конце концов!
И да взойдет звезда Черилл,
Горькая, как сыр.
Хорошо, что наступил
Долгожданный мир!
Дмитрий Озерский
правда нагая
с неправдой нагой
бродят по кругу одна за другой
дружно друг друга ругая
где тут одна?
где другая?
птичий язык
и собачий язык
каждый виток заполняют впритык
словно из этих наречий
соткан язык человечий
Александр Беляков
с неправдой нагой
бродят по кругу одна за другой
дружно друг друга ругая
где тут одна?
где другая?
птичий язык
и собачий язык
каждый виток заполняют впритык
словно из этих наречий
соткан язык человечий
Александр Беляков
И главное, черёмуха кругом,
цветёт боярышник, сирень кипит кромешней,
а ты выходишь этому врагом,
не зная сам, ты — внутренний иль внешний.
Каштан свою показывает стать,
быкуя с ветерком разнорабочим.
Вот что б тебе с ним рядышком не стать,
глазея, как законченный бёрдвочер,
да-да, на птичек, только посмотри ж
на имена (откуда же я взял их?).
Ты молча жрёшь, как голубь или стриж,
а мог бы петь, как славка или зяблик.
Не можешь петь, так отправляйся спать.
Не можешь спать, так, вставши спозаранок,
открыв окно, отслеживай опять
каких-нибудь скворцов или зарянок.
Какая, глянь, на небе синева!
Тебя ж то бросит в пот, то снова зябко,
как будто ни мертва и ни жива
душа, словно у раковины тряпка.
Эй, тряпка, выжмись или соберись,
пройдись, где заскорузло и где липко!
И, главное, вокруг такая жизнь,
что взгляд любой и каждая улыбка,
обрывок фразы, разговор простой,
наш общий морок в мареве и гуле
звучат так ярко, словно кислотой
средь бела дня в лицо тебе плеснули.
И как мне описать всю эту хрень
без мата, я вообще не представляю.
И, главное, такая, блядь, сирень!
Такой боярышник! Черёмуха такая!
Юлий Гуголев
цветёт боярышник, сирень кипит кромешней,
а ты выходишь этому врагом,
не зная сам, ты — внутренний иль внешний.
Каштан свою показывает стать,
быкуя с ветерком разнорабочим.
Вот что б тебе с ним рядышком не стать,
глазея, как законченный бёрдвочер,
да-да, на птичек, только посмотри ж
на имена (откуда же я взял их?).
Ты молча жрёшь, как голубь или стриж,
а мог бы петь, как славка или зяблик.
Не можешь петь, так отправляйся спать.
Не можешь спать, так, вставши спозаранок,
открыв окно, отслеживай опять
каких-нибудь скворцов или зарянок.
Какая, глянь, на небе синева!
Тебя ж то бросит в пот, то снова зябко,
как будто ни мертва и ни жива
душа, словно у раковины тряпка.
Эй, тряпка, выжмись или соберись,
пройдись, где заскорузло и где липко!
И, главное, вокруг такая жизнь,
что взгляд любой и каждая улыбка,
обрывок фразы, разговор простой,
наш общий морок в мареве и гуле
звучат так ярко, словно кислотой
средь бела дня в лицо тебе плеснули.
И как мне описать всю эту хрень
без мата, я вообще не представляю.
И, главное, такая, блядь, сирень!
Такой боярышник! Черёмуха такая!
Юлий Гуголев
я пишу на мёртвом языке.
мне его дала зубная фея.
тот, что там, вдали, на волоске
родины — паук на потолке —
тот ещё мертвее.
и конвертом машущий старик
в форме почтальона ли, медбрата —
смерти осторожный ученик —
гриб последний, старый боровик
в мире пубертата.
сядем с ним, и я ему налью
в благодарность за доставку почты:
как нашёл он комнату мою? —
видимо, высокое айкью —
адрес был неточный.
там внутри — не пепел, не алмаз,
не приказы, отданные смершем —
пара слов несвязных, не про нас
сказанных, живущих посейчас
в языке умершем.
Геннадий Каневский
мне его дала зубная фея.
тот, что там, вдали, на волоске
родины — паук на потолке —
тот ещё мертвее.
и конвертом машущий старик
в форме почтальона ли, медбрата —
смерти осторожный ученик —
гриб последний, старый боровик
в мире пубертата.
сядем с ним, и я ему налью
в благодарность за доставку почты:
как нашёл он комнату мою? —
видимо, высокое айкью —
адрес был неточный.
там внутри — не пепел, не алмаз,
не приказы, отданные смершем —
пара слов несвязных, не про нас
сказанных, живущих посейчас
в языке умершем.
Геннадий Каневский
Вышел из дома и переправил себя
незаметно в парк времени
смотришь — а зори здесь мнимые
смотришь — а воздух здесь зеркало
и звенит
мелодично считаешь минуты:
первая парковая, вторая —
но ни одна не обернется
посмотреть, не обернулась ли она, чтоб
посмотреть, не обернулась ли она.
Так выпадают из времени,
парк разбивается,
замыкая круг, и привратник
выводит тебя за ворота за неуместность
а потом закрываешь ворота ключом.
Лев Оборин
незаметно в парк времени
смотришь — а зори здесь мнимые
смотришь — а воздух здесь зеркало
и звенит
мелодично считаешь минуты:
первая парковая, вторая —
но ни одна не обернется
посмотреть, не обернулась ли она, чтоб
посмотреть, не обернулась ли она.
Так выпадают из времени,
парк разбивается,
замыкая круг, и привратник
выводит тебя за ворота за неуместность
а потом закрываешь ворота ключом.
Лев Оборин
Pro et contra
Но это всё потом. Но это всё потом.
Сердитые шмели здесь залетают в дом.
Мы на краю земли останемся покорно
в виду простых чудес,
что заявляет лес во всё воронье горло.
Как будто часть души теперь на всём готовом
живёт в лесной глуши счастливым птицеловом,
с признанием родства, пока закат малинов,
и лица запрокинув, волнуется листва.
И свет нерастворим, пройдя сквозь эти виды.
Не там ли мы стоим, одним плащом накрыты,
подняв воротники?
И папоротники! И папоротники.
И эпос-людоед из давнего завета
не нападёт на след, на наш, Елизавета.
_____________________
Я всё, чем дорожил, надёжно перепрятал,
но только то, что рядом, а мир недостижим.
Границы и замки. И, смыслу вопреки,
так жизнь и утечёт, уйдя на пустяки.
Всего наперечёт — ни внучек и ни дочек,
прилёгших на бочок, свернувшихся в комочек.
Михаил Айзенберг
Но это всё потом. Но это всё потом.
Сердитые шмели здесь залетают в дом.
Мы на краю земли останемся покорно
в виду простых чудес,
что заявляет лес во всё воронье горло.
Как будто часть души теперь на всём готовом
живёт в лесной глуши счастливым птицеловом,
с признанием родства, пока закат малинов,
и лица запрокинув, волнуется листва.
И свет нерастворим, пройдя сквозь эти виды.
Не там ли мы стоим, одним плащом накрыты,
подняв воротники?
И папоротники! И папоротники.
И эпос-людоед из давнего завета
не нападёт на след, на наш, Елизавета.
_____________________
Я всё, чем дорожил, надёжно перепрятал,
но только то, что рядом, а мир недостижим.
Границы и замки. И, смыслу вопреки,
так жизнь и утечёт, уйдя на пустяки.
Всего наперечёт — ни внучек и ни дочек,
прилёгших на бочок, свернувшихся в комочек.
Михаил Айзенберг
кодекс грибника
+++
а у нас под угличем
все грибы как бублички
толстые ножки
шляпки с ладошку
инародное творчество
+++
все грибы съедобны
но некоторые только
один раз
+++
опасно в лесу:
тут водятся
а) комары
б) змеи
в) конкурирующие фирмы
+++
1) грибник узнается
по сапогам
2) спит ли грибник
в сапогах —
доподлинно неизвестно
(см. ниже и вдаль)
+++
грибник идет в лес
при первых лучах
проспишь — пролетишь
другие все соберут!
+++
грибник истово верит:
свой гриб
он дождется
+++
противоречий
в своих убежденьях
грибник не замечает —
у них нет шляпки
и плодового тела.
+++
нож рекомендуется
прятать,
дабы грибы
не признали в гуляке
расслаблено-озорном
(а что сапоги?
рыбак тоже носит)
погибель свою
+++
каждый грибник
имеет свои
тайные
заповедные
изобильные
места.
и ни фига там не находит
+++
ни пуха ни пера —
это охотнику
ни хвоста ни чешуи —
это рыбаку
ни рыжика ни масленка —
правильно так!
+++
на резонное замечание
супруги-негрибника:
«у нас с позапрошлого года
еще банок десять
осталось!» —
грибник реагирует адекватно:
«и что теперь?
не собирать?»
+++
грибник умеет
сказать негромко
ау
с тридцати шестью
интонациями
ау?!
это вам не
ау(((
+++
грибы на грибника
не смотрят!
у нас тут не рязянь!
(и не чернобыль)
+++
ау?
ау!
а-а-ау!!
Светлана Гусева
+++
а у нас под угличем
все грибы как бублички
толстые ножки
шляпки с ладошку
инародное творчество
+++
все грибы съедобны
но некоторые только
один раз
+++
опасно в лесу:
тут водятся
а) комары
б) змеи
в) конкурирующие фирмы
+++
1) грибник узнается
по сапогам
2) спит ли грибник
в сапогах —
доподлинно неизвестно
(см. ниже и вдаль)
+++
грибник идет в лес
при первых лучах
проспишь — пролетишь
другие все соберут!
+++
грибник истово верит:
свой гриб
он дождется
+++
противоречий
в своих убежденьях
грибник не замечает —
у них нет шляпки
и плодового тела.
+++
нож рекомендуется
прятать,
дабы грибы
не признали в гуляке
расслаблено-озорном
(а что сапоги?
рыбак тоже носит)
погибель свою
+++
каждый грибник
имеет свои
тайные
заповедные
изобильные
места.
и ни фига там не находит
+++
ни пуха ни пера —
это охотнику
ни хвоста ни чешуи —
это рыбаку
ни рыжика ни масленка —
правильно так!
+++
на резонное замечание
супруги-негрибника:
«у нас с позапрошлого года
еще банок десять
осталось!» —
грибник реагирует адекватно:
«и что теперь?
не собирать?»
+++
грибник умеет
сказать негромко
ау
с тридцати шестью
интонациями
ау?!
это вам не
ау(((
+++
грибы на грибника
не смотрят!
у нас тут не рязянь!
(и не чернобыль)
+++
ау?
ау!
а-а-ау!!
Светлана Гусева
Forwarded from поэты первой необходимости
было третье сентября
насморк нам чумой лечили
слуги ирода-царя
жала жадные дрочили
опустили всю страну
поступили как сказали
потный раб принес к столу
блюдо с детскими глазами
звонче музыка играй
ободряй забаву зверю
если есть кому-то рай
я теперь в него не верю
со святыми не пойду
соглашаюсь жить в аду
в царстве ирода-царя
кровь подсохла на рассвете
над страной горит заря
на траве играют дети
все невинны каждый наш
я предам и ты предашь
Алексей Цветков
насморк нам чумой лечили
слуги ирода-царя
жала жадные дрочили
опустили всю страну
поступили как сказали
потный раб принес к столу
блюдо с детскими глазами
звонче музыка играй
ободряй забаву зверю
если есть кому-то рай
я теперь в него не верю
со святыми не пойду
соглашаюсь жить в аду
в царстве ирода-царя
кровь подсохла на рассвете
над страной горит заря
на траве играют дети
все невинны каждый наш
я предам и ты предашь
Алексей Цветков
вот длинное длинное тело
пронзенное болью лучей
оно умирать не хотело
оно превращалось в ручей
оно под ногами лежало
рябило журчало текло
прозрачное памяти жало
разбитое жизни стекло
Вячеслав Попов
пронзенное болью лучей
оно умирать не хотело
оно превращалось в ручей
оно под ногами лежало
рябило журчало текло
прозрачное памяти жало
разбитое жизни стекло
Вячеслав Попов
ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ МЕСТА
Застывая живым
двигая воду в шар
и под облаком забывая встречный
затонувший у самого имени дар
чувствуешь как Эдип истому
бесконечной
паузы темных сил
С вечера от себя ни шагу
потому что не умер
потому что не говорил
ничего пухлоногий
сбежав из дому
про ведомую слепотой отвагу
Изо всех доставших меня светил
что-то облаком
ночь
под себя семенит дарами
потому что не умер
потому что не уходил
не ступил от звезд пустоты ни шагу
и сучишь от гордости тронутыми словами
Горизонная вера
Если тиран так щедр
Одномерной природе
чудится исчезая
щурится утро на заготовленный кедр
и подымается вышек стая
и поднимается трясущий листвой народ
Я любил
но родина это лес
самый мерный в своем терпении год
потому что не умер
потому что только исчез
рядом с каменной
тишиной прорастая
Алексей Кубрик
Застывая живым
двигая воду в шар
и под облаком забывая встречный
затонувший у самого имени дар
чувствуешь как Эдип истому
бесконечной
паузы темных сил
С вечера от себя ни шагу
потому что не умер
потому что не говорил
ничего пухлоногий
сбежав из дому
про ведомую слепотой отвагу
Изо всех доставших меня светил
что-то облаком
ночь
под себя семенит дарами
потому что не умер
потому что не уходил
не ступил от звезд пустоты ни шагу
и сучишь от гордости тронутыми словами
Горизонная вера
Если тиран так щедр
Одномерной природе
чудится исчезая
щурится утро на заготовленный кедр
и подымается вышек стая
и поднимается трясущий листвой народ
Я любил
но родина это лес
самый мерный в своем терпении год
потому что не умер
потому что только исчез
рядом с каменной
тишиной прорастая
Алексей Кубрик
Осенний свет вокруг. Душе светло.
Печаль и свет — от края и до края.
И смерть легка, как птица голубая,
Летящая в небесное село.
Она вся в золоте. Она тревожна.
Обходит день, по западу скользя.
Не плачь, дитя, нельзя не быть, нельзя, —
Благословенно всё и всё возможно.
Виктор Мамченко
Печаль и свет — от края и до края.
И смерть легка, как птица голубая,
Летящая в небесное село.
Она вся в золоте. Она тревожна.
Обходит день, по западу скользя.
Не плачь, дитя, нельзя не быть, нельзя, —
Благословенно всё и всё возможно.
Виктор Мамченко
франциск говорит:
он дал тебе столько любви
сколько ты можешь вынести
сад говорит:
я знаю
сад говорит:
он дал тебе столько любви
сколько ты можешь вынести
вода говорит:
я знаю
вода говорит:
он дал тебе столько любви
сколько ты можешь вынести
да говорит
я знаю
да говорит:
он дал тебе столько любви
сколько ты можешь вынести
он говорит:
я знаю
он говорит:
я дал тебе столько любви
сколько ты можешь вынести
я молчу опрокинувшись навзничь в твоём саду
и слушаю как растёт моё сердце
свет пронизывает слова
облака на высоком небе
абсолютно
невыносимо
Иван Полторацкий
он дал тебе столько любви
сколько ты можешь вынести
сад говорит:
я знаю
сад говорит:
он дал тебе столько любви
сколько ты можешь вынести
вода говорит:
я знаю
вода говорит:
он дал тебе столько любви
сколько ты можешь вынести
да говорит
я знаю
да говорит:
он дал тебе столько любви
сколько ты можешь вынести
он говорит:
я знаю
он говорит:
я дал тебе столько любви
сколько ты можешь вынести
я молчу опрокинувшись навзничь в твоём саду
и слушаю как растёт моё сердце
свет пронизывает слова
облака на высоком небе
абсолютно
невыносимо
Иван Полторацкий
Когда успокоятся дожди
Просохнет земля в саду
Ты скажешь пению приходи
Ответит оно приду
Как в детстве легко и почти до слёз
Пощипывает в носу
Так в летстве летействе ему всерьёз
Я себя принесу
Я вспомню фонарики и один
Из них что все время гас
Как сердце погасло тогда в груди
У одного из нас
И лодочкой белой плывет июнь
Обманывая печаль
И звуки для песен от а до ю
Дарит моим ночам
Елена Сунцова
Просохнет земля в саду
Ты скажешь пению приходи
Ответит оно приду
Как в детстве легко и почти до слёз
Пощипывает в носу
Так в летстве летействе ему всерьёз
Я себя принесу
Я вспомню фонарики и один
Из них что все время гас
Как сердце погасло тогда в груди
У одного из нас
И лодочкой белой плывет июнь
Обманывая печаль
И звуки для песен от а до ю
Дарит моим ночам
Елена Сунцова