#книги_и_одежда
И вот так однажды под вечер Пёрл явилась домой с целым пакетом новой одежды. Не совсем новой, как выяснила Мия, складывая одежду в стирку: залатанные джинсы семидесятых, с тесьмой по шву, цветастая хлопковая блузка, сверстница джинсов, кремовая футболка с портретом Нила Янга на груди.
— Мы с Лекси ходили в лавку, — объяснила Пёрл, когда Мия вернулась из прачечной. — Она хотела прошвырнуться по магазинам.
Вообще-то Лекси сначала повезла Пёрл в торговый центр... Но, даже навестив и «Гэп», и «Экспресс», и «Боди шоп», Пёрл купила только претцель и банку бальзама для губ со вкусом киви.
— Ничего не понравилось? — спросила Лекси.
Пёрл — у неё было всего семнадцать долларов, и она знала, что у Лекси двадцатка в неделю, — замялась.
— Там всё как с конвейера, — в конце концов сказала она. И обвела рукой «Чик-фил-Э» и торговый центр за ним. — В школе все как клоны. — Она пожала плечами и покосилась на Лекси — убедительно получилось? — Я люблю другие места. Где вещи, которых ни у кого нет.
... Когда Лекси восторженно взвизгнула, Пёрл посмотрела на лавку новыми глазами: здесь найдётся вечернее платье шестидесятых для осеннего бала, медицинская форма для дремотных домашних дней, всевозможные старые концертные футболки, а если повезёт — клеша, настоящие клеша, не возрождённое ретро из каталога «Дилии», а реальные клеша, с широченными штанинами, у которых джинса на коленках истёрта до полупрозрачности десятилетиями носки.
— Винта-аж, — вздохнула Лекси и благоговейно зарылась в вещи на вешалке. Вместо блузок и хипповых юбок, которые всегда покупала ей Мия, Пёрл добыла груду чудных футболок, юбку из старых «ливайсов», тёмно-синее худи на молнии.
Селеста Инг, «И повсюду тлеют пожары»
И вот так однажды под вечер Пёрл явилась домой с целым пакетом новой одежды. Не совсем новой, как выяснила Мия, складывая одежду в стирку: залатанные джинсы семидесятых, с тесьмой по шву, цветастая хлопковая блузка, сверстница джинсов, кремовая футболка с портретом Нила Янга на груди.
— Мы с Лекси ходили в лавку, — объяснила Пёрл, когда Мия вернулась из прачечной. — Она хотела прошвырнуться по магазинам.
Вообще-то Лекси сначала повезла Пёрл в торговый центр... Но, даже навестив и «Гэп», и «Экспресс», и «Боди шоп», Пёрл купила только претцель и банку бальзама для губ со вкусом киви.
— Ничего не понравилось? — спросила Лекси.
Пёрл — у неё было всего семнадцать долларов, и она знала, что у Лекси двадцатка в неделю, — замялась.
— Там всё как с конвейера, — в конце концов сказала она. И обвела рукой «Чик-фил-Э» и торговый центр за ним. — В школе все как клоны. — Она пожала плечами и покосилась на Лекси — убедительно получилось? — Я люблю другие места. Где вещи, которых ни у кого нет.
... Когда Лекси восторженно взвизгнула, Пёрл посмотрела на лавку новыми глазами: здесь найдётся вечернее платье шестидесятых для осеннего бала, медицинская форма для дремотных домашних дней, всевозможные старые концертные футболки, а если повезёт — клеша, настоящие клеша, не возрождённое ретро из каталога «Дилии», а реальные клеша, с широченными штанинами, у которых джинса на коленках истёрта до полупрозрачности десятилетиями носки.
— Винта-аж, — вздохнула Лекси и благоговейно зарылась в вещи на вешалке. Вместо блузок и хипповых юбок, которые всегда покупала ей Мия, Пёрл добыла груду чудных футболок, юбку из старых «ливайсов», тёмно-синее худи на молнии.
Селеста Инг, «И повсюду тлеют пожары»
#книги_и_одежда
— Эти джинсы прямо для тебя созданы, — отплатила ей Пёрл за доброту. — Они были тебе суждены.
Лекси подождала, пока шоколад растает на языке.
— Знаешь что? — сказала она, полуприкрыв глаза, словно чётче фокусируясь на Пёрл. — К этой юбке отлично пойдёт полосатая рубашка. У меня есть старая, могу отдать.
Дома Лекси вытащила из гардероба полдюжины рубашек.
— Видишь? — сказала она, разгладив на Пёрл воротник, аккуратно застегнув одну-единственную пуговку между грудей, в режиме минимальной скромности, как в тот год носиносили все старшеклассницы. Развернула Пёрл к зеркалу и одобрительно кивнула. — Забирай. На тебе смотрится миленько. Мне и так одежду девать некуда.
Пёрл запихала рубашки в пакет. Если мать заметит, решила она, скажу, что они тоже из лавки. Она сама не знала, почему решила, что мать не одобрит наследование старых тряпок Лекси, хотя Лекси они и не нужны. Мия, отправляя вещи в стирку, заметила, что рубашки пахнут «Тайдом» и духами, а не пылью, что они свежие, будто поглаженные. Но ни слова не сказала, а на следующий вечер вся новая одежда Пёрл лежала в изножье постели аккуратной стопкой, и Пёрл с облегчением перевела дух.
Селеста Инг, «И повсюду тлеют пожары»
— Эти джинсы прямо для тебя созданы, — отплатила ей Пёрл за доброту. — Они были тебе суждены.
Лекси подождала, пока шоколад растает на языке.
— Знаешь что? — сказала она, полуприкрыв глаза, словно чётче фокусируясь на Пёрл. — К этой юбке отлично пойдёт полосатая рубашка. У меня есть старая, могу отдать.
Дома Лекси вытащила из гардероба полдюжины рубашек.
— Видишь? — сказала она, разгладив на Пёрл воротник, аккуратно застегнув одну-единственную пуговку между грудей, в режиме минимальной скромности, как в тот год носиносили все старшеклассницы. Развернула Пёрл к зеркалу и одобрительно кивнула. — Забирай. На тебе смотрится миленько. Мне и так одежду девать некуда.
Пёрл запихала рубашки в пакет. Если мать заметит, решила она, скажу, что они тоже из лавки. Она сама не знала, почему решила, что мать не одобрит наследование старых тряпок Лекси, хотя Лекси они и не нужны. Мия, отправляя вещи в стирку, заметила, что рубашки пахнут «Тайдом» и духами, а не пылью, что они свежие, будто поглаженные. Но ни слова не сказала, а на следующий вечер вся новая одежда Пёрл лежала в изножье постели аккуратной стопкой, и Пёрл с облегчением перевела дух.
Селеста Инг, «И повсюду тлеют пожары»
#книги_и_одежда
На учительнице было необычное платье из синего и красного шёлка, перехваченное на талии широким поясом и застёгнутое под горлом на две пуговицы в виде цветков. В этом платье она походила на гейшу, сошедшую с эстампа. Волосы она забрала назад. Фиалковые глаза казались ещё ярче из-за приглушённого цвета стен пастельных тонов. Серенак не знал, куда смотреть. Стефани вдруг напомнила ему одну картину Клода Моне, которую он видел несколько лет назад, – портрет первой жены художника Камиллы Донсьё в костюме гейши. Он внезапно застеснялся своих джинсов, рубахи и кожаной куртки.
Мишель Бюсси, «Чёрные кувшинки»
На учительнице было необычное платье из синего и красного шёлка, перехваченное на талии широким поясом и застёгнутое под горлом на две пуговицы в виде цветков. В этом платье она походила на гейшу, сошедшую с эстампа. Волосы она забрала назад. Фиалковые глаза казались ещё ярче из-за приглушённого цвета стен пастельных тонов. Серенак не знал, куда смотреть. Стефани вдруг напомнила ему одну картину Клода Моне, которую он видел несколько лет назад, – портрет первой жены художника Камиллы Донсьё в костюме гейши. Он внезапно застеснялся своих джинсов, рубахи и кожаной куртки.
Мишель Бюсси, «Чёрные кувшинки»
#книги_и_одежда
Кармел сидела на роскошном диване, обитом бархатом, в элитном доме мод, специализирующемся на последних дизайнерских новинках.
Кармел была без тела. Какое это прекрасное, освобождающее чувство — не иметь тела! У тебя нет бёдер. Нет живота. Ни задницы, ни бицепсов, ни трицепсов. Ни целлюлита, ни гусиных лапок. Нет морщин, шрама после кесарева, солнечных ожогов. Нет признаков старения. Нет сухих волос. Нет секущихся волос. Ничего, что нужно было бы удалять, красить, ополаскивать кондиционером. Ничего, что нужно было бы удлинять или уплощать, прятать или маскировать.
Она была просто Кармел без тела.
— Давайте найдём вам божественное новое тело для вашей божественной новой жизни, — сказала Маша, которая была администратором магазина и оделась, как диснеевская принцесса. Маша провела пальцем по длинной вешалке, на которой висели разные тела. — Нет, нет, может быть... ой, вот миленькое! — Она набросила тело на руку. — На вас оно будет хорошо сидеть. Очень модное и такой лестной формы.
— Мне не нравятся голени, — заявила Кармел. — Я предпочитаю более изящную конусность. К тому же у новой подружки моего мужа именно такое тело.
— Значит, нам оно не подойдёт! — Маша повесила тело назад и выбрала из того же ряда другое. — А это? Оно поразительное, на вас все будут оборачиваться.
Это было тело Маши.
— Оно удивительное, но, если честно, я думаю, что не смогу его носить, — сказала Кармел. — Для меня оно слишком театральное.
Её дочка Лулу отложила книгу. Губы у неё были в персике. Кармел хотела было отереть ей рот, но вспомнила, что не имеет пальцев. Пальцы были вещью полезной.
— Вот твоё тело, мама. — Лулу показала на тело Кармел, висевшее на дверной ручке даже без вешалки.
— Это моё старое тело, дорогая, — улыбнулась Кармел. — Маме нужно новое.
— Это твоё.
Лулу, как всегда, была неумолима.
Маша взяла старое тело Кармел.
— Оно и в самом деле кажется очень удобным, — протянула она.
— Хотя бы на несколько дюймов его можно урезать? — спросила Кармел.
— Конечно можно. — Маша улыбнулась ей в ответ. — Мы сделаем его прекрасным. Вот. Примерьте. — (Кармел вздохнула и надела своё старое тело). — Оно на вас как влитое. Потребуется лишь незначительная корректировка.
— Мне очень нравятся голени, — сказала Кармел. — Что скажете, девочки?
Лиана Мориарти, «Девять совсем незнакомых людей»
Кармел сидела на роскошном диване, обитом бархатом, в элитном доме мод, специализирующемся на последних дизайнерских новинках.
Кармел была без тела. Какое это прекрасное, освобождающее чувство — не иметь тела! У тебя нет бёдер. Нет живота. Ни задницы, ни бицепсов, ни трицепсов. Ни целлюлита, ни гусиных лапок. Нет морщин, шрама после кесарева, солнечных ожогов. Нет признаков старения. Нет сухих волос. Нет секущихся волос. Ничего, что нужно было бы удалять, красить, ополаскивать кондиционером. Ничего, что нужно было бы удлинять или уплощать, прятать или маскировать.
Она была просто Кармел без тела.
— Давайте найдём вам божественное новое тело для вашей божественной новой жизни, — сказала Маша, которая была администратором магазина и оделась, как диснеевская принцесса. Маша провела пальцем по длинной вешалке, на которой висели разные тела. — Нет, нет, может быть... ой, вот миленькое! — Она набросила тело на руку. — На вас оно будет хорошо сидеть. Очень модное и такой лестной формы.
— Мне не нравятся голени, — заявила Кармел. — Я предпочитаю более изящную конусность. К тому же у новой подружки моего мужа именно такое тело.
— Значит, нам оно не подойдёт! — Маша повесила тело назад и выбрала из того же ряда другое. — А это? Оно поразительное, на вас все будут оборачиваться.
Это было тело Маши.
— Оно удивительное, но, если честно, я думаю, что не смогу его носить, — сказала Кармел. — Для меня оно слишком театральное.
Её дочка Лулу отложила книгу. Губы у неё были в персике. Кармел хотела было отереть ей рот, но вспомнила, что не имеет пальцев. Пальцы были вещью полезной.
— Вот твоё тело, мама. — Лулу показала на тело Кармел, висевшее на дверной ручке даже без вешалки.
— Это моё старое тело, дорогая, — улыбнулась Кармел. — Маме нужно новое.
— Это твоё.
Лулу, как всегда, была неумолима.
Маша взяла старое тело Кармел.
— Оно и в самом деле кажется очень удобным, — протянула она.
— Хотя бы на несколько дюймов его можно урезать? — спросила Кармел.
— Конечно можно. — Маша улыбнулась ей в ответ. — Мы сделаем его прекрасным. Вот. Примерьте. — (Кармел вздохнула и надела своё старое тело). — Оно на вас как влитое. Потребуется лишь незначительная корректировка.
— Мне очень нравятся голени, — сказала Кармел. — Что скажете, девочки?
Лиана Мориарти, «Девять совсем незнакомых людей»
#книги_и_одежда
Мне оставалось лишь одно призрачное утешение, что-то вроде голубого проблеска между чёрными грозовыми тучами: в Ровиле я смогу продемонстрировать шёлковый кушак, который купил полгода назад, да так ни разу и не решился надеть. Такой широкий, наподобие шарфа, его наматывают вокруг талии и носят вместо жилета. До сих пор я не смог набраться смелости, чтобы выйти в нём на люди, так как знал, что Дживс встанет на дыбы: кушак был довольно яркого малинового цвета. Но я надеялся, что в таком месте, как Ровиль, где веселье бьёт ключом и царит свойственная французам joie de vivre, глядишь – как-нибудь и проскочит.
Пелам Гренвилл Вудхауз, «Этот неподражаемый Дживс»
Мне оставалось лишь одно призрачное утешение, что-то вроде голубого проблеска между чёрными грозовыми тучами: в Ровиле я смогу продемонстрировать шёлковый кушак, который купил полгода назад, да так ни разу и не решился надеть. Такой широкий, наподобие шарфа, его наматывают вокруг талии и носят вместо жилета. До сих пор я не смог набраться смелости, чтобы выйти в нём на люди, так как знал, что Дживс встанет на дыбы: кушак был довольно яркого малинового цвета. Но я надеялся, что в таком месте, как Ровиль, где веселье бьёт ключом и царит свойственная французам joie de vivre, глядишь – как-нибудь и проскочит.
Пелам Гренвилл Вудхауз, «Этот неподражаемый Дживс»