ПРАКТИКУМ СМЕРТИ ТРИ МЕСЯЦА СПУСТЯ

⚠️TW: тема смерти и умирания⚠️

“28 ноября 2021 года — последний день вашей жизни”, — сказала Саша Уикенден (Саша — доула смерти и блогер).

За окном облачными, прохладными выходными заканчивалось лето. Лето печально вызванивавших колоколов, гудящего проспекта, где я неделю за неделей чувствовала уходящее время, я чувствовала себя плохо, а врачи не знали, в чем дело. Лето, которое я скорее наблюдала, чем переживала, из заточения своего нового дома на шестнадцатом этаже, как из какой-то сказочной башни.

Неудивительно, что я предпочла завершить его вместе с семьюдесятью людьми на практикуме смерти. Мне НУЖНО было получить поддержку, сообщество, контекст, чтобы поговорить о смерти, потому что это было лето траура, и всё вокруг умирало. В этом не было ничего специфически страшного, это было что-то, что просто происходило на моих глазах и внутри. И мало с кем возможно было по-честному это разделить.

Упражнение “вам осталось жить три месяца” мы выполняли в парах. Саша давала последние инструкции: “Вам ничего не нужно делать, Слава распределит вас по комнатам, по истечении времени вернет в общее пространство”.
Ничего не нужно делать. Прямо как умирать.
Экран галереи, заполненный лицами, погас.

Колесико загрузки крутилось, чтобы случайно соединить меня с кем-то, сердце стучало так, словно это никакое не упражнение, словно 28 ноября этого года я как живое тело и сознание перестану существовать. И что тогда? Мне было очень интересно, о чём этот трепет внутри. Я знала, что это не моё былое воодушевленное визионерское я, влюбленное в свою судьбу и будущее, тревожится за себя. Я вынуждена была оставить его где-то на пути между июнем и июлем, где мечты об отпуске с партнером рассеялись, где в одну или несколько скверных по самочувствию ночей я телом ощутила, может, впервые так ясно, каково не загадывать дальше пары месяцев, даже в воображении.

Через экран я увидела свою собеседницу. Мы начали задавать друг другу предложенные вопросы. Вроде таких: Как ты чувствуешь себя по поводу новости о твоей предстоящей смерти? Рассказал(а) ли ты уже новости о своей предстоящей смерти родителям/детям/партнеру? Как они восприняли новость? Пугает ли тебя что-то, связанное с предстоящей смертью, если да, то что и почему? Как мы могли бы сделать твои последние дни и часы жизни комфортнее? Какую поддержку хотелось бы получить от близких, если хотелось бы? Хотелось ли бы как-то позаботиться о своих близких, которые останутся после твоей смерти? Если да, то каким образом? Тревожат ли тебя какие-то предстоящие потери, если да, то какие? Есть ли у тебя какие-то сожаления? Если да, то какие ощущаются самыми весомыми?

Мы обсуждали финансы, имущество, питомцев, завершение терапевтических отношений, всякое крепкое-земное. И с каждым ответом я чувствовала прилив давно не навещавшего меня чувства свободы, облегчения. Все решения и все последствия располагались на понятном и обозримом отрезке. Мечту умереть с видом на Улуру смело можно было выносить за скобки, черт, да много всего можно было вынести.

Решения, решения, и ещё миллион решений. Организаторская усталость. Усталость от объемов ответственности и контроля за то, чтобы жизнь не была wasted. Годы, а может и десятки лет решений и контроля — всё это больше не относилось к делу. Три простых месяца, наполненных простыми насущными делами и удовольствиями. То, что важно для меня сегодняшней — уже выздоравливающей, но словно полинявшей, выцветшей.

На практикуме я узнала, что в момент умирания — переживая пиковую уязвимость, хорошо позаботиться о том, чтобы не сталкиваться с тем, что при жизни заставляло поёживаться на уровне тела. Будь то холод, бледный больничный свет, шум или ритуалы/разговоры, которые для нас не имеют смысла. Откуда же у меня эта идея, что в остальное время, не в момент ПИКОВОЙ уязвимости, а просто в моменты жизненной уязвимости, нужно поддерживать, пускай даже с самой собой какой-то странный режим напряжения, работы, активного возвращения “в мир живых и деятельных”?

Потом пришёл сентябрь, как выдох, в октябре мне исполнилось 33, а в тот мир я так и не вернулась. Но в темноте и тишине оказалось много иных богатств. Не связанных с созиданием, скорее с проживанием и наблюдениями. И за тем, о чем нужно заботиться в уязвимости. И за тем, чего я не прошу просто потому, что как бы “могу обойтись и без”. Если могу, то разве должна? Ради чего эти странные жертвы?

Если срок моего земного бытия короток и обозрим, я как будто в большем праве сделать себе жизнь приятнее, не такой усложненной. Задумываться и называть то, чего бы я хотела от других, ведь в момент сильных переживаний помогают действовать именно понятность, инструкции. Чего бы я хотела, чего бы не хотела. Что со мной можно делать, чему я буду рада. Создавая информированность, условия контакта, которые не способствуют неловкости и смятению от незнания. Тратить меньше сил на выдерживание, терпение какого-то не супер важного ценностно барахла.

Партнёр мне как-то сказал, что моя тяга к смерти задевает. Я профессионально занималась философией, той самой “наукой умирать”, да с подростковых лет слышу, что во мне есть некая “одержимость темой смерти”, но в этом году я окончательно уверилась, что никакая это не одержимость. Скорее реакция на недостаточность её присутствия, места, в культуре и мире вокруг и во мне самой. Мест, где можно о ней подумать, где с ней можно посоветоваться, принимая решения, самые даже простые — про сегодняший день. Чтобы это снова было естественной частью моего бытия, а не чем-то, что too dark and depressing. В теме смерти много ресурсного, там не только горе, тщета, бессилие. Там много чего можно не просто “вытерпливать”, но авторски выбирать, даже мечтать.

Сегодня, три месяца спустя, я жива. Комендантский проспект с высоты моей башни кажется тихим и медленным, оттого, что заснежен. Снег — вечная метафора освобождения от чрезмерного изобилия и пестроты, слишком ярких цветов, слишком далеко разбросанных планов, идей и деятельностей. Думание о смерти дает мне освобождение от множественности развилок, решений, отказ от ненужных ответственностей. Способность спокойно давать себе право на своё. И просить о большем, не довольствоваться чем-то, надеясь, что где-то далеко впереди будет лучше. Этого далеко может и не быть, а сейчас — есть.

Я думаю о том, что сказала мне одна дорогая моя собеседница в завершение нашей совместной работы, что в нашей терапии она почувствовала, что ценности и смыслы это не большие, великие, оторванные от повседневности категории, это то, что она практикует каждый день, в своих выборах. Ещё одно клише про смерть — то, как мы хотим умирать, дает понимание того, как мы хотим жить. Какой комфорт я действительно хочу испытывать. Как я хочу быть любима. Какой способ жить будни чувствуется как постылая служба на фабрике под холодными светодиодными лампами, даже если выглядит уютной и обвешанной фонариками. Где действительно стоит быть не любезной и гибкой, а стоять на своём и Просить. Для себя. Большего.

Вышло интервью со мной на подкасте 'Смертельный номер'.

О самом интервью

Я им очень довольна! Прям очень-очень :)

Оно получилось какое-то особо звенящее, заряженное и с кучей важных деталей по теме смерти, умирания, ритуалов и горевания.

В подкасте рассказываю про:
. войну, которую я пережила в мае в Израиле.
. почему мне кажется, что смерть в Израиле более видима как часть культурного кода
. откуда пошла традиция завешивать зеркала после смерти, и какие у этого ритуала могут быть смыслы
. и много ещё на что по ходу записи отвлекалась и увлекалась рассказами :)

Об опыте подобной моей просветительской деятельности в таком формате

Интересно, как вопросы на интервью часто похожи, но по мере изменения моего опыта меняются и ответы, и глубина, и объём. И ни одно интервью в итоге не получается одинаковым.

На подобные коллаборации (неоплачиваемые) я соглашаюсь обычно по трём причинам:

. мне нравится говорить о смерти, когда собеседник мне отзывается и задаёт интересные вопросы

. я чувствую подобное взаимодействие моим вкладом в ребрендинг смерти в русскоязычном пространстве. Кто-то послушает один подкаст, кто-то другой, кто-то прочитает статью – так осознанность по теме смерти потихонечку расползается в разные уголки

. почти всегда мне говорят, что разговор о смерти со мной ощущается как светлый и тёплый. Наверное, я чувствую это своей основной миссией – именно вот так говорить о смерти и давать людям через такие разговоры почувствовать, какие другие могут быть отношения со смертью.

Подкаст можно послушать вот тут 👇

YandexMusic: https://music.yandex.com/album/10799137

VK: https://vk.com/wall-195507964_89

Anchor: https://anchor.fm/makedeathgreatagain

Breaker: https://www.breaker.audio/smiertielnyi-nomier

Google Podcast: https://podcasts.google.com/feed/aHR0cHM6Ly9hbmNob3IuZm0vcy8yMjM3NjBjOC9wb2RjYXN0L3Jzcw==

Pocket Casts: https://pca.st/3qzklcp1

Radio Public: https://radiopublic.com/-GEP0z4

Spotify: https://open.spotify.com/show/7aorxW3YClez7Ll3c63D3S

Apple Podcast: https://podcasts.apple.com/ru/podcast/%D1%81%D0%BC%D0%B5%D1%80%D1%82%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D1%8B%D0%B9-%D0%BD%D0%BE%D0%BC%D0%B5%D1%80/id1514219192?l=en

https://tjournal.ru/stories/478943-gotovitsya-k-smerti-tak-zhe-estestvenno-kak-k-rebenku-kak-ustroena-i-skolko-prinosit-rabota-douloy-smerti

Интервью в TJournal, пожалуй, самое подробное из всех на текущий момент о моей деятельности доулы смерти.

С журналисткой Ириной с ноября мы встречались в онлайн и беседовали несколько часов. Потом этот материал перерабатывался в текст – была проделана большая работа.

У этого издания не вся аудитория бережная и принимающая, поэтому под статьёй встречаются достаточно колкие комментарии. Но я знала об этом заранее и была к этому готова.

Несмотря на комментарии, я очень довольна глубиной этого интервью. И очень благодарна Ирине за эту возможность.

FAQ Детям о смерти

https://telegra.ph/Deti-i-smert-01-31

Сделала для вас текстовую выжимку одноимённого эфира

Дорогие люди, пострадавшие в происходящем сейчас тем или иным образом

UPDATE: пока мест нет


Есть 5 подвешенных и полностью оплаченных щедрыми и чуткими людьми 50-минутных консультаций именно со мной.

Вы можете обратиться за помощью, используя эти подвешенные консультации сейчас без необходимости оплачивать нашу встречу.

Для запроса, пожалуйста, опишите вашу ситуацию кратко мне в личные сообщения @sasha_wickenden

Я, к сожалению, не смогу взять всех и сразу из-за важности самопомощи и работы из 'полного сосуда', но сделаю всё, что от меня зависит.

Эфир про горевание и траур, в который мы все сейчас попали

https://www.instagram.com/tv/Ca4F7r7gA0G/?utm_medium=copy_link

Эфир мы провели сегодня утром с Аней Вокиной – по делу, о важном, в поддержку всем, кому сейчас непросто

💬 "Удивительно, насколько в разном состоянии и с разным багажом мы подходим к обсуждению смерти! Насколько сильно мы хотим и нуждаемся в том, чтобы говорить о смерти. Насколько нам не хватает безопасного пространства, в котором можно было бы об этом говорить".

Я чувствую, что сейчас не время откладывать безопасный разговор о смерти.

Практикум 'Место смерти в жизни' 6.0
9-10 апреля 2022 (суббота-воскресенье)
10:00-15:00 по мск

Анкета предварительной регистрации:
https://docs.google.com/forms/d/e/1FAIpQLSf6SAPMP0ByltgK-Q_s40qaCQfBe5HvspPlM56MT9n39Z4eWA/viewform

Места будут присваиваться в порядке заполнения анкеты и оплаты.
*на текущий момент осталось 6 мест

Я всё ещё ищу способ получения оплат из России. Как только найду – вы сразу получите письмо о возможности бронирования места по электронной почте.

Всего доброго,
Саша 🤍

Сейчас не время мериться горем.

Никогда не время, на самом деле. Но сейчас, когда почти все мы проживаем разные потери – САМОЕ неподходящее время.

Нет такой линейки горя, которой можно измерить глубину и объём горя человека, размер его боли, остроту его страданий в соотношении с конкретной потерей.

То, как каждый проживает горе, зависит от предыдущих опытов потерь, от психики человека, от того, в каком состоянии человек был на момент потери, от культуры горевания в семье, от системы поддержки и кучи ещё факторов.

За последний год я видела очень близко горе 250+ разных человек. И да, так бывает, что глубина горя человека, потерявшего домашнее животное, сильно глубже горя другого человека, потерявшего родителя или партнёра. Но это не говорит о том, что второй не любил своих родителей/ партнёра или что первый был слишком привязан (можно ли вообще слово "слишком" ставить рядом со словом "привязан"?) к домашнему животному.

Спектр потерь сейчас гигантский. Настолько, что с одного конца крайне сложно увидеть другой. Такой спектр крайне редко бывает в мирное время в таких масштабах, одновременно затрагивающих стольких людей сразу. Тем сложнее проживать своё "небольшое" горе. Тем сложнее НЕ ненавидеть из своего "большого" горя тех, кто горюет по "малому".

На деле же для работы (проживания) горевания важно два условия: безопасное пространство и ресурс на работу горя.

Когда мы встречаемся с теми, кто говорит "Как ты можешь горевать по [ПОДСТАВЬТЕ СВОЁ ГОРЕ, КОТОРОЕ КАК БУДТО МЕНЬШЕ], когда я/они [ПОДСТАВЬТЕ СВОЁ ГОРЕ, КОТОРОЕ КАК БУДТО БОЛЬШЕ]?" мы сразу же лишаемся безопасного пространства для проживания горя. Оно как будто становится неуместно, стыдно, порицаемо – нелегально. Испытывая эти чувства, мы сами у себя забираем право на горе и возможность его прожить, даже когда появится ресурс.

Горевать проще вместе. Да, иногда хочется одиночества для своих процессов. Но насильная изоляция в горе может быть невыносима. А то, что я описала выше – это как раз про изоляцию в горе, когда твоё горе перестаёт быть легальным.

В острой фазе горевания почти каждый второй (представляете?) человек встречается с мыслями 'не хочу больше жить, потому что не знаю как' – и это считается нормальной частью горевания, если эти мысли не переходят в конкретные действия/ попытки по их воплощения. Изоляция же в горе приближает переход из мыслей о нежелании жить и невозможности продолжать в действия.

Горе может быть разное, но процессы у всех горюющих идут похожие, хотя может отличаться интенсивность и длительность. Возможность увидеть горе другого и тоже дать ему ПРАВО горевать – это про соединение. Про то, чтобы вместе оплакивать то, что каждый потерял, не оспаривая право на горе в зависимости от размера.

Запертое горе (любого размера) без возможности его разместить и прожить – это про замораживание. Это про то, какими были годы после второй мировой с холодными нечувствующими людьми. И ой как не хочется снова жить в таком мире. Страшно.

Признавая чужое горе, независимо от его размера, мы легализуем и своё.

Это не Олимпийские игры по страданию: горевать имеют право не только те, кто занял призовые места по масштабу потерь. Право на горе имеют все.

Но очень важно перестать мериться горем, перестать думать, что мы знаем, с какой глубиной другой может проживать свою потерю – не знаем мы.

Всегда найдётся тот, кому сейчас хуже, сложнее, больнее. Всегда найдётся тот, кому сейчас лучше, комфортнее, безопаснее. Но ни то, ни другое – не должно быть поводом для обесценивания ни своего горя, ни чужого.

Пожалуйста, не приближайте людей к действиям по поводу их мыслей о невыносимости справиться с их потерей, какая бы она сейчас ни была.

35+ тысяч человек за 48 часов прочитали мой пост 'не стоит мериться горем' в телеграм и Инстаграме.

Он попал в точку.

Он не мог в неё не попасть, потому что действительно очень многие сейчас многое потеряли.

Я хочу открыть пространство под этим постом для свидетельства ваших потерь. Потери, которые произошли с началом войны в Украине.

Свидетельством любых потерь. Самых крохотных и самых огромных.

Сила этого поста будет в том, чтобы НЕ мериться горем.

Правила такие:
1. НЕ писать 'Как вы можете о таком горевать, когда у меня/ других _' , даже если очень-очень захочется. Заметьте это своё желание, рассмотрите его, дайте ему место. Но не пишите.
2. Ловить себя на мыслях 'Мои потери ничто по сравнению с тем, что я сейчас прочитала у других, даже писать стыдно'. Далее произнести вслух: 'я всё равно имею право на своё горе вне зависимости от его размера' и написать в комментарии о ваших потерях.
3. Не обесценивайте чужое горе, каким бы незначительным оно вам не показалось бы. Это может очень сильно ранить и привести к застреванию горя.
4. Если у вас найдутся силы обнять других с их потерями, обнимайте, сочувствуйте, разделяйте чужое горе.

За нарушение правил я буду банить (пока понятия не имею, как это делать в телеграм, правда), потому что это пространство сработает целительно, только если мы не будем мериться горем.

Этот пост – обучение тому, как быть в горе вместе. Попытка виртуально обняться и вместе оплакать то, что потеряно. Попытка объединиться в проживании горя. Попытка быть здесь друг для друга. И тем, кому немного легче, попытаться выдержать тех, кому сложнее вне зависимости от размера потери.

Скорее всего, я не смогу ответить на каждый комментарий. Поэтому если у вас есть силы и устойчивость идите обнимать в комментариях тех, у кого они закончились, а быть услышанными и засвидетельствованными им важно.

Я сочувствую каждому, кто сейчас переживает потерю. За 2 недели работы 'Мирных Воинов' я услышала много сложных историй. Мне хочется дать им всем здесь место.

Обнимаю каждого комментатора, если для вас это уместно.

Невозможно проделать работу горя, если не выныривать в жизнь.

Горевание – это очень энергоёмко. Это, возможно, самые интенсивные переживания в нашей жизни, которые длятся так долго.

На консультациях я часто показываю моим клиентам аналогию со стаканом воды. Работа горя – резкое погружение под воду: там нечем дышать, мы там плохо видим, нужно много сил, чтобы всплыть. Когда мы всплываем, обычно всё на, что силы остаются, это набрать воздуха до следующего погружения. Нет сил любоваться закатом, цветом воды, почувствовать ветерок на лице или степень солёности воды. В острой фазе горя (4-6 недель) часто именно так – сил хватает только на набрать глоток воздуха до следующего погружения.

По началу 'схватки' горя частые и продолжительные (первые 4-6 недель). Но со временем расстояние между ними удлиняется, а их продолжительность и глубина погружения становится всё короче и мельче.

В острой стадии горевания при значимой потере мы мало контролируем процесс погружения – любая мелочь, напоминающая о потере, может утащить нас прямиком на дно. Собственно, для этого раньше и была траурная одежда – это объясняет без слов такие внезапные погружения для внешнего мира.

На всю эту работу горя очень нужна энергия. Казалось бы парадоксально, но брать её можно только из жизни.

Возможно, это будет для вас открытием, но работа горя в том числе про то, чтобы создавать место для радости. В горевании это может казаться неуместным, диким, странным. Но на деле без этой энергии жизни не будет энергии на работу горя. А это марафон, а не спринт – только на резервах не вывезти.

Наша обязанность замечать первые самые крохотные росточки жизни и нежно поливать их: начинать с самых-самых крохотных в виде слабой полуулыбки, глядя на голубое небо/ любимую собаку/ объятие людей на улице и постепенно бережно наращивая пространство для радости.

Таким образом, мы начинаем наращивать новую жизнь вокруг горя. Размер потери никогда не меняется. Но именно наращивание жизни вокруг этой потери делает ёмкость горя всё меньше и меньше.

Замечать приятности и чудеса, давать им место быть, разрешать себе радоваться – такая же работа горя, как и размещать эмоции тёмного спектра.

В прошлом посте мы с вами выгрузили в комментариях всё грустное, давящее, горькое, печальное – много коллективной боли.

В этот раз предлагаю нам поделиться ростками жизни, которые случились с вами с начала войны. Что-то, что подарило вам возможность согреться, улыбнуться, поверить, снова почувствовать надежду, посмеяться, прослезиться тёплыми слезами.

Предлагаю теперь коллективно погреться о росточки чудес и радости в жизни каждого из вас. Набраться из них сил и веры, что нас хватит на предстоящие трудности.

Через эти сообщения разрешить себе радоваться за себя и за других, а не осуждать радость тогда, когда у других (почти у всех) сейчас горе.

Встречаемся в комментариях 👇

Мне хочется добавить немного жизни и настоящести в этот канал.

Я через 2 часа выезжаю в аэропорт, чтобы в Нью-Йорке совершить один из самых больших переходов в моей жизни. Случайно неслучайно он будет происходить после одного из самых значительных обнулений в моей жизни. По ощущениям: вовремя. Хотя в моих мечтах о том, как это могло бы быть, текущей ситуации не было даже приблизительно.

Очень предвкушаю и ничуть не меньше волнуюсь.

Рассказать о само́м переходе готова тогда, когда я его завершу – слишком много всего может пойти не по плану.

У меня в канале собралось вас уже 5,3К людей. Это много. Кто-то наверняка из Инстаграма, а кто-то ещё откуда-то.

Мне интересно про вас почитать (два 11 часовых перелёта в ближайшие 3 дня мне в помощь :)

Откуда вы? Чем занимаетесь? Чем живёте и вдохновляетесь? Как попали сюда? Что здесь черпаете для себя? Как вы прямо сейчас?

Мне кажется, что нам всем сейчас прежде всего нужны люди – то есть мы нужны друг другу.

P.S. На всякий случай напомню, что это пространство свободно от оценок, обесценивания и осуждения. Мне важно сохранять его безопасным настолько, насколько это зависит от меня.

https://deathdoula.ru/praktikum-po-smerti

Это НАПОМИНАНИЕ о том, что

на практикум по смерти 9-10 апреля (суббота и воскресенье) есть ещё несколько мест.

По ссылке есть подробная информация о содержании и кому практикум может быть полезен.

Моё любимое – практикум по смерти может быть полезен всем, кто когда-нибудь умрёт :)

P.S. В комментариях можно задать любые вопросы по поводу самого практикума и участия в нём.

Отзывы о практикуме по тегу #практикумпосмерти

В следующую пятницу, 25 марта, в 19:30 в московском офисе «СПИД.ЦЕНТРа» пройдет встреча Death Cafe — дискуссионного клуба, посвященного теме смертности и смерти, где можно говорить о табуированной теме за чашкой чая.

Death Cafe — это не группа поддержки или психологической помощи. Мы будем говорить о смерти в позитивном ключе. Если для вас эта тема болезненна (например, у вас горе или суицидальные мысли), пожалуйста, воздержитесь от посещения встречи и обеспечьте себя необходимой поддержкой.

Для участия необходима бесплатная регистрация по ссылке: https://aidscenter.timepad.ru/event/1964875/