98.
Недалеко от Московии было небольшое княжество в то время. Бесцветная Московия называлось почему-то. Старики не знают почему и очень ссорятся, дерутся, когда их спрашивают.
Княжество это давно бы растворилось на просторах Евразии, но правил им Князь, который имел уникальную способность читать мысли царя московитов.
Как он это делал - никто не понимал, но дар был несомненный, много раз доказанный.
Например, задумает царь денег князю не давать, и тот немедленно дружить начинает с мировой закулисой. Или подумает царь, что вот если бы он (князь то есть) насолил немцам, то полюбил бы я его ещё крепче. И тот тут как тут - солит так, что у немцев французы заворачиваются.
В общем, не князь, а опора страны. На нем все держалось.
Но кручинился князь все чаще, ибо понимал, не может эта способность его нравится царю по-настоящему, да и язык он распускать любил.
Бывало как начнёт рассказывать, как они с царем чего делали то на улице, то во дворе...
Вот и сейчас вспомнил князь и поежился. Ретивое не удержишь. Таким уродился.
На самом деле зря князь бесцветный переживал. Ибо не у него была способность угадывать, а у царя Московии имелась метавселенная. И там были и улицы, и дворы, так любимые князем. И был он там сильным и дерзким. Таким его делала эта необычная дружба.

99.
Как-то раз или в другой такой же раз решили бояре разрешить собираться тем, кто не служивые в вертикали, а как бы около, холопы, помогающие крутиться жерновам власти.
Ну, уговорил их один дьяк из внутреннего приказа. Пускай, мол, почувствуют себя вместе цехом, повысят свою самооценку.
Ну, бояре покивали, но не поняли ничего, зачем это надо все и вообще зачем подобные людишки нужны.
Вот собрались в результате люди эти и давай друг другу рассказывать, как да что они победили.
Эти были веселые, были там и другие, которые все поняли давно, но вида не показывали, чтобы казаться как первые.
И были и такие, кто и понял и вид показывать уже устал.
Предсказывать потом, натешившись воспоминаниями, начали будущее.
Одни говорили, что будет сложнее, другие, что тяжело, а третьи говорили, что никак не будет.
Общее ощущение у соглядатаев, которое они описали в письмах по начальству, что технологи эти незначительны, ничего и не могут, отраженный свет.
Старые байки и новые слухи.
Современный эпос и апокрифы.
В общем, бояться их нечего, но и пользы никакой. Рекомендовали сходки подобные разрешить, но не часто. Чтобы не зазнавались.

100.
Одно время жили на Московии так называемые "комсомольцы" и так называемые "бандиты". Так их почему-то называли грамотные холопы.
Но таких было мало.
И тем не менее интересный был их короткий этап.
Комсомольцы были гибкие, а бандиты имели понятия.
Так вот, интересно в той истории, что гибкие победили, хотя парни с понятиями были сильнее. Они победили, но остались в долгу, такая вот загогулина.
У кого - спросит юный пытливый боярский отрок? Конечно, у опричников, превратившихся благодаря этому переходу в патрициев.
После того этапа, как мы уже отметили, одни стали патрициями, то есть боярами и дьяками, другие стали купцами и менялами, а третьи расселись по острогам.
А Московия стала стабильной, верхи жили хорошо, а низы как всегда.
Но где-то в параллельных вселенных, говорили, бродят до сих пор какие-то вечные векселя и стучатся в комсомольские души, заставляя их трепетать, производить исторический рестайлинг своего бытия.
Но сказка в сказке - это как сон во сне. Ну, то ли ты, то ли тебя.
Станет на Московии ещё чудеснее - это уже в следующей сотне фрагментов сказок.

101.
Однажды стрелецкий сын спрашивает отца. Маленький он ещё, ничего не понимает в мироустройстве.
– Скажи-ка, батя, почему мы не нападаем на мировую закулису, чего ждём. Ведь служивые из приказов, дьяки и бояре каждый день объясняют на площадях и в кабаках, что щемят они нас, дышать не дают, развиваться. Надо им задать.
Прищурился отец, потом улыбнулся и говорит:
– Ты запомни, сынок, раз и навсегда: Московия ни на кого никогда не нападает, а всегда только защищается. Враги нападают, но тогда уж мы спуску им не даём. И про это всему миру известно. Поэтому они лают, но кусать боятся, ибо знают силу нашу и любовь к Отечеству. Поэтому наша главная задача – ждать и готовиться. Понял? Только мамке не говори.
– Да!
Ответил сын и пошёл строгать деревянную саблю.
«Готовится!» – с умилением подумал отец, глядя, как сынок строгает усердно.
А вечером сказал мамаше, которая укладывала его спать, что он скоро в поход пойдёт.
«Спи, вояка!» – сказала мать и засмеялась.
Ему снилась засада, как они с батей ждут, как кто-нибудь переступит черту. Ту, за которой начиналась Московия. И тут они как …
Но опять пришла мамаша и разбудила. В другой раз значит – подумал он.

102.
Как то раз летом стрелецкий сын Данила сидел на крыльце и расчесывал место укуса на ноге. Очень чесалось. Комары тем летом были на Московии чудовищно немилосердные. Все страдали. И терпели. А Данила страдал и чесал.
Вышел отец его из дома и говорит: "Вижу мучаешься ты, сын мой. А ты попробуй не чесать. Оно и пройдёт через какое-то время. Мне твои расчесывания напомнили память народную. Человека обидят, он ходит, расчесывает обиду , она мешает ему жить дальше, открываться дальнейшему. Брат на брата, бывает, обиду имеет, да и народы целые обижают друг друга. И мстят они друг другу, а легче не становится. А время проходит, все забывается. Вот и ты попробуй. Потерпи. Укус и забудется. Комара-то убил? Ну, вот и молодец".
И пошёл довольный своим наставлением отец от отрока прочь.
А сын Данила посмотрел ему вслед, вздохнул и подумал - легко тебе там в твоих палатах, тебя, небось, не кусают. Ты всех комаров перебил у себя. Поэтому ты такой довольный и поучаешь. А если не комар, а медведь? Что, тоже надо перетерпеть что ли?
И стал чесаться ещё яростнее.

103.
По сию пору непонятно откуда взялись на Московии те волшебники, которые научили приказных монахов представлять боярам отчеты деятельности приказов и получать одобрение на все, что там предлагалось утвердить.
Все планы принимались на ура.
Старики говорили, что были они людьми с востока, другие, не менее старые, утверждали , что наоборот люди те пришли с запада.
В общем, неважно, откуда они пришли и куда потом подевались, а важно это фантастическое умение их.
Причём умели они убеждать как отдельных властителей, так и группы, типа думы.
Как делали? Секрет, как потом выяснилось, был прост. Предлагать то, что люди желают, обещать манну небесную. А потом во время, положенное князьями или боярами на то, чтобы это желанное было исполнено, нужно было заниматься убеждением, что результат который будет и был мечтой.
Возможно, совсем не такой, как представлялось, но тем не менее.
В целом, это много чаще удавалось, и жизнь на Московии была в ту пору дивно как хороша в пределах палат боярских, княжеских и подобных.
Хуже было при общении бояр с внешним миром – тут открывались проблемы несходимости отчетов и действительности.
Холопы и иностранцы, особенно немцы, не всегда разделяли восторги властей, иногда даже купцы гундели.
В конце концов это свело прекрасный метод на нет.
Но в памяти народной он живет, и людей тех вспоминают с изумлением и завистью.
Вот ведь чего бывает придумают иноземцы. Особенно немцы.

104.
Как-то решили в культурном приказе дьяки провести ревизию театров частных, коих развелось на Московии немерено.
Провели и ужаснулись – не количеству, а репертуару. Писали и ставили кто во что горазд, перед соседями себя показать надо было владельцам. А они все – князья, да бояре, да воеводы, да купцы – тоже повадились театры заводить, насмотревшись по заграницам на художества Мельпомены.
В общем, решили дьяки порядок навести и предложили бояром репертуар усреднить, узаконить, а для руководства и продвижения установленного порядка собрать все разрозненные труппы в единый театр, один на всех.
И что б там и драмы, и оркестры, и карусели – все вместе было. А то детям скучно когда родители драмы смотрят, им повеселей надо что-то , поживей.
Так вещал думский дьяк перед боярами, а они смотрели на него и думали: а ведь правда, лучше такого театра и не надо. Не бывает лучше.
В прениях, правда, один боярин, несколько ретивый по мнению коллег, предложил присовокупить туда же и зверинцы, а то много медведей и сов развелось по кабакам, посетители бояться стали. А там при деле будут.
В принципе, остальные были не против . Так и решили: один театр снизу доверху и с медведями, как же без них. Без сов.

105.
Говорят, были когда-то помимо Московии Афины и Спарта.
Они очень не нравились друг другу. Эти города-государства. И это никого не удивляло. Афины развивали критику и самокритику, всякие философские школы и пробовали различные формы демократического устройства. В общем, были лидерами эллинского мира.
Спарта же была проще и строже. Почиталось только мнение старших, а из искусств поощрялось только военное.
Много раз бились между собой они. Афинам до поры до времени удавалось отбиваться, но настало время, и Спарта победила.
Прошло время, и Афины вернули независимость, но уже не вернулась легкость творческой дискуссии, и творцам не поддавались новые шедевры в прежних масштабах.
Расцвет элиннизма прошёл.
"Вот так бывает," - сказал эйай, закрывая виртуальные окна в Элладу, которыми он иллюстрировал свой рассказ.
Болек и Лёлек озадаченно молчали. Переживали, что же стало со Спартой. Но эйай торопился и не ответил мальчишкам. Потом, потом - и дематериализовался, забежав за угол.
"Вот хитрюга!" - подумал Болек, но Лёлеку не сказал.
Они собирались поесть абрикосов в соседском саду. Совершить набег, как спартанцы.

106.
Снова суровые дни ,как всегда, на Московии шли. Не давали покоя ее успехи ближним и дальним соседям по планете.
Московиты сами недоумевали, в толк взять не могли, чем мы так не нравимся другим, где их опережаем или житья не даём?
Собирали разные сходки и народные вече, там, где это было принято , а в других местах просто спрашивали друг друга. Не могли найти ответа.
Бояре рассылали гонцов и посылали тайных соглядатаев, военный приказ и внутренний не спали, князья морщили умы богатырские.
Нет ответа.
Тогда, как обычно, послали в Италию. Там всегда находились ответы и архитекторы. Впрочем, часто бывало, что это одно и то же.
Так вот, один из уцелевших в битве с Савонаролой Медичи, князь тамошний, посоветовал в ответ на письмо из Москвы поговорить с Макиавелли. Рекомендовал его как очень башковитого парня.
Не слабее, говорит, он ваших приказных. И книжки пишет. В общем, все как вы любите.
Ну, бояре прочитали письмо и решили послать за ним, чтобы он посоветовал чего.
Но занят был очень Николай тамошний. Книгу писал. А московитам просил передать: выбирайте-де не между страхом и жадностью, а между страхом и любовью.
Изумились бояре, и так, мол, в страхе живем, откуда любовь. А с жадностью боремся, но победить не можем. Но так и никто не может. Ни восток, ни запад.
Там заседание это когда шло , ну, когда они это обсуждали, мальчонка один вертелся, неизвестно откуда взявшийся.
Стрельцы его прогнали, а он потом песню написал и там были такие строчки: «И все, что им нужно, это только любовь». Вот до чего интерференция когерентных сущностей доводит. А вы говорите.
Нет, положительно они нам завидуют. Это точно. И счастье в том именно, чтобы не знать за что.

107.
Московия – это гордость. Суть и основа державы. Люди должны гордиться за неё, за то, как к ней относятся и здесь, и там, и даже вон там.
Так рассказывал один из стрельцов старослужащих своему сыну перед сном. «Потом я поведу тебя в музей, – сказал он ему, – и ты увидишь сам, сколько поводов для гордости у нас есть. И царь-пушка у нас есть, и царь-колокол. И высокие колокольни, и золотые купола».
«Мама говорила, – отвечал ему сын, –что главное, чтобы было что покушать, что надеть и где спать. Чтобы все это было удобное и добротное. Чтобы была хорошая школа и чистая мостовая. И чтобы тебя не убили на войне».
«Вот дура баба!» – в сердцах подумал про себя служивый. А вслух сказал: «Сынок, вот тебе пример отличия женского ума от мужского. Мама она сердцем думает. Она не понимает, что живут не для радости, а для совести (с), для служения. Отец мой служил, я служу, и ты будешь служить когда вырастешь».
«Странно, – сказал сын, а разве нельзя служить и быть счастливым?»
«Наверное, можно, – сказал после паузы отец, но я таких не встречал, они не на нашей улице живут. Ладно, спи, сынок, потом договорим, мне в дозор пора заступать».
Сыну снилось, как он возвращается со службы в новой форме, красивый, и мать встречает его радостная и счастливая.

108.
Артур Конан Дойль заехал однажды в ресторан "Яръ", что на Ленинградском проспекте в Москве по дороге в Лондон, и давай там гулять.
Это место в предыдущий его визит показал издатель один, к тому же знатный боярин. Книжки для него были так, побочный промысел, а любил он расстегаи и песни под гитару с цыганским хором. И вот ещё европейских знаменитостей. Поэтому издательский бизнес нравился этим помимо барышей.
В этот раз по дороге в Архангельск писатель заехал в "Яръ" один. Запомнилось название, да и, едучи в порт, мимо не проедешь.
Зашёл красиво. Сидит, ждёт. А официанты мимо бегают и ноль внимания. Так просидел он целый час и в гневе ушёл. Наступил при входе на собаку какую-то плешивую, и в ярости родился замысел огневой повести, ставшей известной под названием "Собака Баскервилей".
Но рассказываю я эту сомнительную по происхождению историю, потому как именно в этот момент, на ступеньках сэр Артур родил ту бессмертную фразу ("за кого меня принимают в этом кабаке"), которую потом в фильме Игоря Масленникова так живо сыграл актёр Никита Михалков, стуча себя ботинком по голове.
Впрочем, в те времена многие на Московии ощущали себя так же странно.
Потом проезжий лекарь разъяснил. Оказалось болезнь эта называется "дежавю". Хотя другой не менее проезжий настаивал что это синдром чужого места.

109.
Много разных иностранцев ездило на Московию, и все они писали потом донесения. Некоторые из них превратились потом в публичные путевые заметки или романы.
После этого боярам приходилось читать в этих книжках про себя. И надоело это им совсем. И решили они больше не считать Европу центром мира. А считать центром мира все другие края. И майя, и инков, и индусов, и египтян, и монгольское царство, и поднебесную империю, и арабский халифат, и многих других.
В конце концов цифры придумали индусы, порох - китайцы, письменность - шумеры, а арабы научили всех водить караваны, ну и прочее много чего ещё. А европейцы все это собрали в своих музеях и библиотеках, чтобы всех учить жить.
А все почему это так боярам вдруг разонравилось, ведь до этого любили они и французов, и немцев, а особенно итальянцев? Да потому , что англичане все время тыкают, что жить надо как они.
И бояре хотят, как они, в плане вещной культуры, но духовно хотят быть не согласными с этой бездуховной Европой.
Вот, собственно, и все разногласия.
Тут эйай прервался, ибо ему поступил голосовой вызов. и он оставил Болека и Лёлека дальше самим разбираться в извивах древнерусской души.
Мальчикам предстояло написать эссе на эту тему в конце года, и поэтому они решили ещё раз посмотреть фильм про князя Невского и боярыню Морозову, чтобы глубже проникнуться духом эпохи.
Но учитель сказал им, что это лишнее. Пришлось смотреть ночью под одеялом.
Дух противоречия подростка един во все времена.

110.
Московия все никак не могла разобраться с половцами, проходили годы, но никак. И все дело было в этой истории с ярлыками, которая чем дальше, тем больше запутывалась в пучине мировых закулис.
Царь ездил и к одним, и к другим, и принимали бояре у себя многих, а дело все больше запутывалось.
Уже и Ротшильды брались, и Рокфеллеров спрашивали.
Прям тупик.
Эти печенеги прям хуже, чем хазары, оказались. Кто-то где-то в каком-то договоре, хитро составленном, не так или не туда не те слова вписал, и оказалась Московия на каком-то особом пути, с которого никакими переводами стрелок невозможно было съехать.
И мчалась она, как птица-тройка, по неведомым и не управляемым никем дорогам в какое-то неизвестное далеко. Мимо ходили волки и красные шапочки, дремали на печи богатыри и агенты шныряли в модных одеждах от Гуччи, да все зря.
В скитах молились и в монастырях слушали. В горах и на равнинах. То ли ключ ко всему были они, то ли пятое колесо.
Кстати о колёсах: такая версия тоже была, может особый дух из здешних болот исходит и трансформирует восприятие мира. Но бояре отвергли подобную версию, как нетрадиционную.
Собрали думу, долго слушали писца, живописавшего обо всем вышесказанном, и решили все запретить, опять послать дьяков посольских ко всем людям доброй воли, дабы договориться о своей субъектности, ибо иначе непонятно, что дальше делать в подступаювший трансформационный период сухостоя.
Старший боярин мрачно поблагодарил всех, заседание закрыл и поехал докладывать. А бояре пошли писать депеши: кто в одну закулису, кто в другую, а кто, говорят, и вообще в третью.
Хотя старики в существование третьей тогда ещё отказывались верить. Но потом пришла весна.

111.
Один из писцов посольского приказа (их много тогда скиталось по дорогам Европы и Азии, а иные и в Африку забредали, которых послали искать ответ, как Московии дальше жить, коли нет уважения) забрёл в неизвестные дали.
Не то пустыня, не то тундра.
Видит колодец.
Заглянул туда и почудилась ему вечность. Пахнуло будто. Ну, он решил не отступать.
Час смотрел, другой. Засыпал и просыпался. И все смотрел, и вечность смотрела на него. И дна ее не было видно.
Никак писец не мог избавиться от наваждения, затягивающего его в пучину одиночества и величия.
Ему бы встать и уйти от окаянного этого места. Но гордыня обладания не позволила.
Так, говорят, и помер от истощения или от понимания безысходности своей.
«Вот так вот, ребята!» – сказал эйай и закрыл визуальный канал, по которому показывал Болеку и Лёлеку разные истории прошлого и будущего. «Вот так, – повторил он опять, – бывает, когда долго смотришь в вечность – теряешь связь с настоящим».

112.
Однажды много лет назад бояре заседали в очередной раз в своей думе.
Был канун вёсны, и они взопрели, как озимые.
Один самый взопревший вдруг взмолился, ну почему, мол, у нас не получается ничего ни с печенегами, ни с мировой закулисной. Надо ведь что-то придумать. Ведь царь ждёт от нас помощи.
Тут другие, рассеянно глядя в окна, узрели вдруг чудо. На площадь перед их палатами приземлялась летающая тарелка. Большая такая, как для щей.
Из сияния, происходившего от неё, вышли добры молодцы.
Бояре робко выглянули из за дверей, а те им и говорят - решим, мол, все ваши печали, но вы должны делать все так, как мы скажем.
Бояре закивали от страха и восторга, слившихся воедино, как в контейле «Кровавая Мэри», о котором они не слыхали ещё.
Старший боярин приосанился и спросил, чего будет стоить такая большая услуга. «Ничего, – ответили космонавты. Просто делайте как мы скажем». И начали диктовать позванному писцу.
Значит так: шпыняйте соседей, учите уму разуму печенегов и половцев, мировую закулису и прочих, пошлите всех, заприте все ворота, ждите. Все само и наладится.
Засомневались было бояре, типа как же – связи, торговля, договоры и прочее, но убедительны были посланцы небес и тарелка у них была такая красивая.
Они сказали, что уже много кому помогали, и все остались довольны. Все бояре сделали, как записано, и стали ждать.
Проходили годы , добры молодцы давно улетели, лучше не становилось, а хуже да.
Пытались искать их бояре, звонили, но пока не нашли. Опять пришла весна, и снова, как встарь, взопрели озимые…
«Надо чего-то царю говорить, – сказал старший боярин, глядя тоскливо на двор, – какие есть предложения»? И тут один вскакивает, и как начинает предлагать!
Но это уже другая сказка. Потом будет.

113.
А дума тем временем продолжала заседать.
Вскочил один боярин и давай предлагать. Говорит, народ у нас бобр, народ-бурундук, народ-хомяк. Недаром мы так любим норы всякие, окопы, ямы, погреба. Капустка, огурчики, водка. Ну, вы понимаете.
Его перебил старший боярин, мол, давай ближе к делу, а то так и до завтра не кончим. Что предлагаешь-то?
Я предлагаю, продолжил боярин, окопаться. То есть продолжить то, что предлагали мужики с тарелки, но развить, опираясь на наши ценности, о которых я и сказал уже раньше. Рыть подкопы и подземные ходы. Досаждать печенегам, половцам, а главное хазарам, которые, как мне кажется, сильно нас обманули, обещав многое, а в результате ничего хорошего мы от их шелкового пути и не увидели.
Если мы используя нашу историческую технику все перекопаем, то им волей/неволей придётся с нами разговаривать, а не то что теперь, после этих пришельцев сидим, со всеми поругавшись.
Нет, то, что поругались, хорошо, я не спорю, но а где поговорить-то наше традиционное.
В общем, вот такие предложения у меня.
Бояре задумались, а кто копать-то будет? Обычно копали те, кого ханы из орды присылали, мы-то сами не умеем, разучились давно, техника копки утеряна.
Да, подытожил старший боярин, предложение в целом неплохое, но над воплощением надо поработать ещё. Рано царю докладывать. И приказал дальше думе думать.
Все согласились и пошли обедать, приказав подавать сначала водку с огурцами из погребов.

114.
Увлечение спиритизмом и прочими оккультными практиками часто играло с боярами московскими всякие странные игры.
Однажды на думе один не спавший трое суток дьяк доказывал честному собранию, что германцы и прочие шведы могут влиять на голубиную почту и отклонять посланных птиц от заданного курса, в результате чего письма боярские часто попадают не туда, приводя к конфузам.
В пример он привёл случай с письмом к половцам, где содержалось предложение выступить единым фронтом против хазар, которые своим шёлковым путём снижали взяткоемкость пути из варяг в греки.
Письмо попало к хазарам, чем немало тех позабавило.
Стоило это потом Московии дорого. Пришлось закрыть самый доходный переход через тверской тракт.
Да мало ли таких случаев…
На вопрос бояр, кто раскрыл ему тайну сию, дьяк бормотал что-то невнятное и куда-то все время косился.
В другой раз бояре обсуждали деятельность шаманов и их способность ввергать воевод в забывчивость и растрату. Так вот, в результате обсуждений этих каждый раз выяснялось, что поделать ни с гадалками, ни шаманами ничего нельзя, ну потому что.
А с духом Наполеона, о котором и не слыхивали никогда, кто таков, и который часто гадил в слободах, на что жаловались служивые люди, ещё предстояло разбираться.
Старший боярин распорядился назначить дополнительные слушания.
Общее же настроение бояр было едино: с этим мракобесием пора было кончать, заигралась мировая закулиса.
Обсуждалась идея, подкинутая одним из подьячих, шустрым малым, внедрять лото. Оно и без шума особливого, и подвергается монетизации при строгом учете.
В общем, неспокойно было. Предлагали использовать белок, но это явно побочные волны шаманов. С трудом, но удалось отмахнуться.
Потом продолжим.

115.
Сидели как-то Чехов с Толстым в вишневом саду, ели пирожки и пили чай.
Лев Николаевич разомлел и спрашивает, дескать, нет ли варенья вишневого, было бы в строку – думает при этом про себя.
А Чехов ему отвечает, мол, нету, не держим. У нас, видите ли, сад. Зачем же нам ещё и варенье? Перебор будет. Густо слишком. Приторно.
Это вы, Лев Николаевич, от размягчения так придумали.
Вот венок из маргариток я вам сплету с удовольствием.
Вот зараза, гневается про себя Толстой – подловил меня, гаденыш.
Вот поэтому с Горьким проще. Он пролетарий, без интеллигентских вывертов.
Чехов, конечно, хорошо пишет, и бабы его любят, но что-то в нем не наше есть. Не нравится ему народ.
Мне, впрочем, тоже, но все-таки я их пахать учу, Горький – путешествовать, а с этого что? Один мещанский быт.
Дяди Вани всякие, бугенвилии, дамы с собачками, а варенья не может сварить. Срамота.
И венок ещё предложил сплести – вот к чему?

116.
В думе боярской опять жарко, шубы не освежают, дьяки нагнетают.
Один из них привёл попов, а те стали упрекать бояр, что, мол, Московия – третий Рим, а что-то не видно усилий, чтобы четвёртому не бывать.
Чуть ли не все ходят в западных платьях, каноны не блюдут и с хазарами норовят спекулировать на шелковом пути, а свой из варяг в греки торговый путь забросили, казна денег на новые ладьи не даёт, а разбойники, обирающие купцов на тверском тракте от рук отбились и десятину не платят.
Новгородские вообще своего князя наняли для защиты складов и сопровождения кораблей, в ганзейский союз вступили с европейскими городами , до развала святой земли недалеко.
Слушали бояре и удивлялись, как они так все это запустили. Стали лошадиные предъявы друг другу кидать и цепями в палец толщиной золотыми звенеть.
Орали часов пять, устали, велели квасу принести, потом успокоились и решили, что вопрос надо как-то исправлять и экономику Московии перестраивать на свой лад, доморощенный. Торговать только саоим, караваны чужие отвадить, дабы исключить чуждое влияние, и больше молиться, создать отдельный молельный приказ и приказ написания своих книг, со своими образами будущего и прошлого, а главное воинский приказ расширить, довольствие стрельцами увеличить, два новых полка учредить.
Почувствовали себя лучше.
Тут какой-то писец спросил, чего писать про хазар, что с ними делать.
Старший боярин руку поднял, сказал: «Ща!» – и все согласились.
Дело мудреное, надо поговорить с половцами сначала, чтобы устои мировые совсем не расшатывать.
На том и распустил всех старший боярин. Наказав думать дальше, как своей дорогой идти. Чтоб удобней и ненакладней.
Повздыхали бояре, в шубы завернулись и пошли по палатам.
Все-таки май месяц. Холодно ещё.

117.
Бояр собрали послушать отчёт посольства, отправленного когда-то очень давно собирать обычаи управления странами. Они поездили, поистрепались , голодные и холодные вернулись.
Возглавлявший посольство сие думский дьяк начал занудно перечислять страны и прочие, но потом оживился, когда уже многие задремали, и начал рассказывать про один интересный опыт, подсмотренный в стране, далеко расположенной от Московии.
Там, значит, пришлые люди захватили земли с жившими на них аборигенами. Ничего и никого не тронули, а просто стали им начальниками. Ну как бояре.
При этом они ничего не придумывали и позволяли жить им так, как они жили.
А за то, что они их оберегают, охраняют их суверенитет, стали собирать подати. На оборону, на поддержание традиций и устоев аборигенов этих.
Дальше больше .
Прочие государства считают опасными, ибо они могут посягнуть на традиции, поэтому постоянно проводят учения и выступают с заявлениями, как они будут защищать однополую любовь от дискредитации на международной арене.
Там у них это самое, у аборигенов, содомия в почете и мудрые правители этому не препятствуют, а многие и сами втянулись.
Говорят, ничего так, сказал дьяк и боязливо зыркнул на старших бояр.
Те сидели и слушали, открыв рты.
В общем, закруглил дьяк, они заняли нишу протектората и демонстрируют аборигенам своим, что в обиду их никому не дадут, не позволят извращать суть многовекового уклада и традиций. Вот так примерно.
Обмен мнениями после выступления дьяка открыл неожиданное: всем понравились подходы тех неведомых мудрецов, позволявших жить народу своей жизнью и не обременяя их высокими материями самим жить своей.
Два этих мира, получалось, могли уживаться на одной земле. Надо выглядеть нужными ,говорил один смышленый боярин, глядя маслинными глазами на коллег и поглаживая рукав своей шубы. Мы будем заботиться, а они будут жить и не мешать нам жить, как мы хотим. А то устали уже придумывать им цели бытия и развлечения.
– А как мы хотим? – встрял один неприятного вида боярин, от которого всегда несло чесноком, луком и водкой.
– Как мы хотим, мы сами решим, ты бы пил поменьше и не пропускал заседания и давно бы придумали, как мы хотим.
– Так, хватит, сказали старшие бояре, эдак вы сейчас черт до чего тут договоритесь.
Мы знаем наши цели ,нам их придумывать не надо, и народ наш знает, они у нас одни. И мы не дадим никому скрепы наши и скрижали переплавлять в однополую любовь.
Нам с народом и так хорошо живётся.
А ты, дьяк, хорошо съездил и рассказал интересно. Дума твой отчёт одобряет. Так ли бояре?
– Так, так! – закричали бояре, только хорошо бы продолжить обсуждение про уклад тамошнего управления, не перенять ли нам чего.
– А что! – оживился председательствующий, – хорошее предложение, давайте сначала в приказах обсудим и по группам, а потом соберём отдельное заседание.
Расходились бояре, как всегда, уставшие и счастливые.
Они обычно такие расходились, когда о народе удавалось поговорить.

118.
Решили бояре провести ребрендинг.
Слово это незнакомое занёс проезжий путник: не то купец, не то шпион.
Слово и его содержание понравилось почему-то старшему боярину, и он собрал думу и заставил ее думать.
Думали несколько дней, старший боярин приказал не выпускать, пока общее мнение не сформируется. И оно с трудом, под давлением тяжелых бытовых условий и прессинга начальства сложилось-таки.
Непростое оно получилось – название новое, ибо нужна была скорость, а она, как известно, в ущерб качеству часто выходит.
Московия - допетровская Русь. Вот так.
Хотя почему «допетровская», никто ответить не мог, ибо царствование Петра ещё было впереди.
Как говорил наставник Болека и Лёлека Эйай, рассказывая ребятам эту сказку из далекого прошлого в далеком будущем, именно так выглядит опережающий исторический камбэк.
Впрочем, бояре, расходившиеся после многотрудного, так же считали себя если не героями, то совершившими нечто героическое во всяком случае.
Дух победил цифру, сказал Эйай, и растворил свои пиксели в воздухе, а ребята пошли смотреть «Пиратов Карибского моря», обсуждая на ходу, как Джонни Депп выставил в суде свою бывшую Амбер на деньги.
Им вообще нравились соцсети двадцать первого века.
Такой сочный слэнг! Мама не горюй!