Бахчисарайские гвоздики
Photo
В галерее pop/off/art до 18 января идет персональная выставка «Exit — Exit» Эрика Булатова, с которым это пространство сотрудничает уже почти 20 лет. «Гвоздики» сходили на выставку и решили, что она и вправду знаменательная.
В ушедшем году у Эрика был юбилей — 90 лет. По этому поводу сейчас в Нижегородском Пакгаузе открыта большая выставка «Горизонт». В Москве же самые последние, ещё не известные зрителю работы — самые большие графические произведения в эволюции художника.
Многие помнят Эрика прежде всего как художника, столкнувшего на арене холста живописные объекты и надписи. Слова появляются на трёхмерном картинном пространстве, чтобы напомнить: холст — это всё-таки плоский объект. Да ещё и ограниченный рамкой. Идея ограниченности («Горизонта» — как называется, возможно, самая известная работа Булатова) — самая важная тема для художника. Но с годами в его творчестве литеры становятся всё настойчивее и вытесняют за горизонт полотна почти все объекты. Сперва остаётся только живописный фон (например, небосвод в «Свободе»). А на «Exit — Exit» пространство уже сведено в абстрактный триколор: противостояние чёрного с белым и примиряющий их красный (как у Роба-Грийе в «Проекте революции в Нью-Йорке»).
Артериальная нить связывает между собой все работы, но прерывается там, где кончается стена, что делит выставку на логические блоки: [1] опасно и/или страшно (или: опасно = страшно; или: страшно —> опасно) & [2] exit; [3] насрать & [4] (в)друг/враг. «Порвалась дней связующая нить» — хныкает Принц Датский.
Надписи «Вперёд» и «Exit» перформативно противоречат себе, потому что впереди ничего нет и выходить некуда: безмолвствует белая стена. Конечная, но без просьбы освободить вагоны.
На втором этаже висят две самых свежих работы, отчаянный библейский клич «Не ведаем, что творим». Цена этого горя, к слову — 48 000 €.
Конечно, именно грубое слово «насрать» перетягивает на себя внимание. Обычно на свои полотна Булатов помещал идеологические клише («Слава КПСС») или плакатные надписи («Осторожно»). Социолог Алексей Юрчак в «Это было навсегда, пока не кончилось» анализирует последние десятилетия СССР. Работа идеологии в это время свелась к повтору одних и тех же языковых форм (та же «Слава КПСС!», например). Но повторять эти мантры — это не значит говорить всё время одно и то же. Те же слова + другой контекст = другой смысл. Искусство Булатова — лучшая для этого иллюстрация.
А откуда тогда берётся это «насрать»? На экскурсии от куратора выставки Ольги Поповой мы выяснили:
«Будучи студентом, художник жил у искусствоведа графа Сергея Юренева. В тесной комнатке был простенок, на котором висела занавеска. Это было святое место для графа, и он просил Булатова не открывать занавеску. В последний вечер, когда Булатову нужно было уезжать, он попросил графа отдёрнуть занавеску: за ней на стене карандашом и было написано «Насрать». Это не безвольное бормотание, а почти что молитва и выход».
В ушедшем году у Эрика был юбилей — 90 лет. По этому поводу сейчас в Нижегородском Пакгаузе открыта большая выставка «Горизонт». В Москве же самые последние, ещё не известные зрителю работы — самые большие графические произведения в эволюции художника.
Многие помнят Эрика прежде всего как художника, столкнувшего на арене холста живописные объекты и надписи. Слова появляются на трёхмерном картинном пространстве, чтобы напомнить: холст — это всё-таки плоский объект. Да ещё и ограниченный рамкой. Идея ограниченности («Горизонта» — как называется, возможно, самая известная работа Булатова) — самая важная тема для художника. Но с годами в его творчестве литеры становятся всё настойчивее и вытесняют за горизонт полотна почти все объекты. Сперва остаётся только живописный фон (например, небосвод в «Свободе»). А на «Exit — Exit» пространство уже сведено в абстрактный триколор: противостояние чёрного с белым и примиряющий их красный (как у Роба-Грийе в «Проекте революции в Нью-Йорке»).
Артериальная нить связывает между собой все работы, но прерывается там, где кончается стена, что делит выставку на логические блоки: [1] опасно и/или страшно (или: опасно = страшно; или: страшно —> опасно) & [2] exit; [3] насрать & [4] (в)друг/враг. «Порвалась дней связующая нить» — хныкает Принц Датский.
Надписи «Вперёд» и «Exit» перформативно противоречат себе, потому что впереди ничего нет и выходить некуда: безмолвствует белая стена. Конечная, но без просьбы освободить вагоны.
На втором этаже висят две самых свежих работы, отчаянный библейский клич «Не ведаем, что творим». Цена этого горя, к слову — 48 000 €.
Конечно, именно грубое слово «насрать» перетягивает на себя внимание. Обычно на свои полотна Булатов помещал идеологические клише («Слава КПСС») или плакатные надписи («Осторожно»). Социолог Алексей Юрчак в «Это было навсегда, пока не кончилось» анализирует последние десятилетия СССР. Работа идеологии в это время свелась к повтору одних и тех же языковых форм (та же «Слава КПСС!», например). Но повторять эти мантры — это не значит говорить всё время одно и то же. Те же слова + другой контекст = другой смысл. Искусство Булатова — лучшая для этого иллюстрация.
А откуда тогда берётся это «насрать»? На экскурсии от куратора выставки Ольги Поповой мы выяснили:
«Будучи студентом, художник жил у искусствоведа графа Сергея Юренева. В тесной комнатке был простенок, на котором висела занавеска. Это было святое место для графа, и он просил Булатова не открывать занавеску. В последний вечер, когда Булатову нужно было уезжать, он попросил графа отдёрнуть занавеску: за ней на стене карандашом и было написано «Насрать». Это не безвольное бормотание, а почти что молитва и выход».
Forwarded from The Blueprint
Ровно 100 лет назад родился Сергей Параджанов — великий режиссер и классик «советской новой волны».
Его последнюю законченную картину «Ашик-Кериб» даже фильмом можно назвать скорее формально. В ней, как и в предыдущих картинах кавказского цикла, Параджанов продолжает делать то, что делал всегда, даже когда не мог снимать кино, — объемные коллажи. Буйство материй — ткани, металл, стекло, камень, насыщенный предметный мир: от ритуальной утвари и персидских ковров до безумных головных уборов, собственноручно сделанных Параджановым — все это, сложенное в плотный ряд безупречных визуальных композиций, позволяет фильму быть чем-то еще.
По случаю столетия со дня рождения режиссера пересматриваем и расшифровываем цвета-символы одного из его самых ярких и образных фильмов.
Его последнюю законченную картину «Ашик-Кериб» даже фильмом можно назвать скорее формально. В ней, как и в предыдущих картинах кавказского цикла, Параджанов продолжает делать то, что делал всегда, даже когда не мог снимать кино, — объемные коллажи. Буйство материй — ткани, металл, стекло, камень, насыщенный предметный мир: от ритуальной утвари и персидских ковров до безумных головных уборов, собственноручно сделанных Параджановым — все это, сложенное в плотный ряд безупречных визуальных композиций, позволяет фильму быть чем-то еще.
По случаю столетия со дня рождения режиссера пересматриваем и расшифровываем цвета-символы одного из его самых ярких и образных фильмов.
Бахчисарайские гвоздики
Ровно 100 лет назад родился Сергей Параджанов — великий режиссер и классик «советской новой волны». Его последнюю законченную картину «Ашик-Кериб» даже фильмом можно назвать скорее формально. В ней, как и в предыдущих картинах кавказского цикла, Параджанов…
Однажды завистливый от природы Параджанов ввёл для гостей своего киевского дома правило — «С сегодняшнего дня я буду пропускать домой только тех, кто посмотрел фильм Тарковского “Иваново детство”!» Тарковский в ответ тоже восхищался творческой свободой Параджанова. «Я завидовал талантливым — и стал гениальным» — впоследствии говорил Сергей Иосифович.
В декабре 1973 его арестовали по обвинению в «Совращении мужчин» и «организацию притона разврата». Из колонии Параджанов писал: «Часто пухну от голода. Лиля Брик прислала мне колбасу салями, конфеты французские. Все съели начальник зоны и начальник режима, я же нюхал обертки». Режиссёр, в свою очередь, отправил на 8 марта Лиле Брик букет, который смастерил из колючей проволоки и своих носков. Брик поставила подарок в вазу, которую ей подарил Маяковский. На знаменитом фото с отсылками к троице благодушная 80-летняя Лиля сидит в платье YSL. Любопытно, что такой, казалось бы, сложный артхаус, находил отклик у икон поп-сцены — например, отсылки к «Цвету граната» присутствуют в клипах Мадонны и Леди Гаги.
Все эти факты «Гвоздики» бережно сохраняли и с радостью вспоминают в год 100-летия со дня рождения Сергея Параджанова. А вам рекомендуем почитать статью о режиссёре самой преданной поклонницы творчества Сергея Иосифовича.
В декабре 1973 его арестовали по обвинению в «Совращении мужчин» и «организацию притона разврата». Из колонии Параджанов писал: «Часто пухну от голода. Лиля Брик прислала мне колбасу салями, конфеты французские. Все съели начальник зоны и начальник режима, я же нюхал обертки». Режиссёр, в свою очередь, отправил на 8 марта Лиле Брик букет, который смастерил из колючей проволоки и своих носков. Брик поставила подарок в вазу, которую ей подарил Маяковский. На знаменитом фото с отсылками к троице благодушная 80-летняя Лиля сидит в платье YSL. Любопытно, что такой, казалось бы, сложный артхаус, находил отклик у икон поп-сцены — например, отсылки к «Цвету граната» присутствуют в клипах Мадонны и Леди Гаги.
Все эти факты «Гвоздики» бережно сохраняли и с радостью вспоминают в год 100-летия со дня рождения Сергея Параджанова. А вам рекомендуем почитать статью о режиссёре самой преданной поклонницы творчества Сергея Иосифовича.
Forwarded from Cinemagraphie
«Мною всю жизнь движет зависть. Я завидовал красивым — и стал привлекательным, завидовал умным — и стал непредсказуемым».
Сегодня ровно 100 лет с дня Рождения Сергея Параджанова
Сегодня ровно 100 лет с дня Рождения Сергея Параджанова