Урок анатомии доктора Тульпа
Студенты Новосибирского государственного медицинского университета повторили сюжет картины Рембрандта.
Студенты Новосибирского государственного медицинского университета повторили сюжет картины Рембрандта.
Никто не в состоянии выучить: шум дождя, аромат маттиолы, предчувствие небытия, полет шмеля, броуновское движение и многое прочее. Все это можно изучить, но выучить – никогда. Сюда же относятся и облака, тучи, полные беспокойства и будущих гроз.
Саша Соколов, «Школа для дураков»
Саша Соколов, «Школа для дураков»
В 2007 году музыкальный критик, автор "The New Yorker" Алекс Росс написал книгу "Дальше - шум. Слушая XX век", исчерпывающий в своём классе труд по академической музыке века. Призы и награды книга получала потом ещё три года и удостоилась пары лестных комментариев от звёзд, например, от Бьорк.
В конце книги Росс привёл список из тридцати записей (десяти основных и двадцати второстепенных), которые нужно услышать, чтобы понимать, что вообще происходило с тем, что принято назвать "классикой" в век её забвения.
Послушать их все (и может почитать Росса) - неплохой вызов в условиях самоизоляции.
Начнём с главной десятки
ШЕНБЕРГ, БЕРГ И ВЕБЕРН, "Пьесы для оркестра ”, Левайн / Берлинская филармония
СТРАВИНСКИЙ, “Весна священная” и “Петрушка”, Стравинский / Колумбийский симфонический оркестр (Зону)
БАРТОК, Концерт для оркестра и Музыка для струнных, ударных и челесты, Райнер / Чикагский симфонический оркестр
СИБЕЛИУС, Симфонии 4-7, Караян / Берлинская филармония
БРИТТЕН, “Питер Граймс”, Дэвис / Королевский оперный театр (РЫИрз) КОПЛАНД, The Populist, Томас Тилсон / Симфонический оркестр Сан-Фран¬циско
ШОСТАКОВИЧ, Симфония № 5 и 9, Бернстайн / Нью-Йоркская филармония
МЕССИАН, “Квартет на конец времени”, Таши
ЛИГЕТИ, Atmospheres и Lontano, Нотт / Берлинская филармония
РАЙХ, Music for 18 musicians
В конце книги Росс привёл список из тридцати записей (десяти основных и двадцати второстепенных), которые нужно услышать, чтобы понимать, что вообще происходило с тем, что принято назвать "классикой" в век её забвения.
Послушать их все (и может почитать Росса) - неплохой вызов в условиях самоизоляции.
Начнём с главной десятки
ШЕНБЕРГ, БЕРГ И ВЕБЕРН, "Пьесы для оркестра ”, Левайн / Берлинская филармония
СТРАВИНСКИЙ, “Весна священная” и “Петрушка”, Стравинский / Колумбийский симфонический оркестр (Зону)
БАРТОК, Концерт для оркестра и Музыка для струнных, ударных и челесты, Райнер / Чикагский симфонический оркестр
СИБЕЛИУС, Симфонии 4-7, Караян / Берлинская филармония
БРИТТЕН, “Питер Граймс”, Дэвис / Королевский оперный театр (РЫИрз) КОПЛАНД, The Populist, Томас Тилсон / Симфонический оркестр Сан-Фран¬циско
ШОСТАКОВИЧ, Симфония № 5 и 9, Бернстайн / Нью-Йоркская филармония
МЕССИАН, “Квартет на конец времени”, Таши
ЛИГЕТИ, Atmospheres и Lontano, Нотт / Берлинская филармония
РАЙХ, Music for 18 musicians
Картина дня сегодня - Люсьен Фрейд, «Waste Ground, Paddington» (1970).
После смерти своего отца в 1970 году, Люсьен Фрейд (внук, кто не знал, Зигмунда Фрейда) увлёкся довольно странной формой художественного эскапизма – стал рисовать дома и фабрики. Иногда – в руинированном состоянии. «Waste Ground, Paddington» - вид обломков, которые были видны из окна студии художника. Такие пейзажи Фрейд будет рисовать ещё два года, пока его коре и сопровождаемое им чувство, что «всё больше и больше людей уходит» не исчерпали себя.
Так что и обычный вид из московского окна в период изоляции может быть полезной терапией.
#Картинадня
После смерти своего отца в 1970 году, Люсьен Фрейд (внук, кто не знал, Зигмунда Фрейда) увлёкся довольно странной формой художественного эскапизма – стал рисовать дома и фабрики. Иногда – в руинированном состоянии. «Waste Ground, Paddington» - вид обломков, которые были видны из окна студии художника. Такие пейзажи Фрейд будет рисовать ещё два года, пока его коре и сопровождаемое им чувство, что «всё больше и больше людей уходит» не исчерпали себя.
Так что и обычный вид из московского окна в период изоляции может быть полезной терапией.
#Картинадня
«Мне трудно представить себе внутренний мир женщины, но мне кажется, что он должен быть связан с миром мужчины. Одинокая женщина — это ненормально».
Режиссер Андрей Тарковский и его высокопарные шовинистические правила жизни в честь его недавнего дня рождения.
Режиссер Андрей Тарковский и его высокопарные шовинистические правила жизни в честь его недавнего дня рождения.
Журнал Esquire
Правила жизни Андрея Тарковского
Жизнь теряет всякий смысл, если я знаю, как она кончается. Мы не созданы для счастья, но есть вещи важнее, чем счастье
Из мешка
На пол рассыпались вещи.
И я думаю,
Что мир -
Только усмешка,
Что теплится
На устах повешенного.
Поэт Велимир Хлебников
На пол рассыпались вещи.
И я думаю,
Что мир -
Только усмешка,
Что теплится
На устах повешенного.
Поэт Велимир Хлебников
Forwarded from Восьмидесятые
Борис Гребенщиков, 1985 год
Так выглядела комната в его коммуналке на самом верхнем этаже дома по Софьи Перовской.
Так выглядела комната в его коммуналке на самом верхнем этаже дома по Софьи Перовской.
Аукционный дом «12 стул» 22 апреля устраивает благотворительный аукцион в поддержку журнала «Звезда». Это один из самых старых советских литературных журналов. В нём издавались Ахматова, Зощенко, Толстой, Довлатов, Бродский, Солженицын и Кушнер.
«Толстые журналы» и до коронавируса чувствовали себя неважно, а он может их окончательно похоронить. Поэтому, редакция приняла решение распродать часть артефактов из своего архива. Что можно на аукционе купить? Первое издание «Реквиема», рисунки Рида Грачёва, «Приметы» Кушнера с автографом, конверт письма Бродского из Нью-Йорка (тоже с автографом, конечно), автограф Довлатова «В память о теплой водке», рукописи Александра Титова, утверждённое Сталиным распоряжение Совета министров о выдаче журналу «Звезда» автомобиля «Победа» (права её в итоге не дали) и много чего ещё, включая редакционный «ундервуд» двадцатых годов.
Если бы у редакции было детство и она любила конфеты, она бы чувствовала себя ребёнком в конфетной лавке.
«Толстые журналы» и до коронавируса чувствовали себя неважно, а он может их окончательно похоронить. Поэтому, редакция приняла решение распродать часть артефактов из своего архива. Что можно на аукционе купить? Первое издание «Реквиема», рисунки Рида Грачёва, «Приметы» Кушнера с автографом, конверт письма Бродского из Нью-Йорка (тоже с автографом, конечно), автограф Довлатова «В память о теплой водке», рукописи Александра Титова, утверждённое Сталиным распоряжение Совета министров о выдаче журналу «Звезда» автомобиля «Победа» (права её в итоге не дали) и много чего ещё, включая редакционный «ундервуд» двадцатых годов.
Если бы у редакции было детство и она любила конфеты, она бы чувствовала себя ребёнком в конфетной лавке.
12auction
Аукцион в поддержку Звезды | 12auction
Forwarded from ШЕПЕЛИН
Золото из комментариев на фейсбуке. "Русское поле экспериментов", потерянные черновики
Клемент Гринберг объяснил, что искусство освободилось от нарратива, нулевые ответили «ну, и похуй».
Андрей/Дюдя Сарабьянов – автор достаточно известный. Выставлялся в «Гараже», в «Розе Азора», в Щусевском музее висел, но автор он нарративный, про город, про конфликт.
Родился в Москве (в 1980), учился тоже (Краснопресненская художественная школа и РАТИ), состоит в Союзе художников (бе), продаётся без очереди. Но есть в его работах беспросветное и городское, даже особенно московское. Не «арбатские переулочки» и прочие басманные бабушки, а что-то более мрачное, фундаментальное. Так чувствуется, что какая-нибудь башня «Меркурий» и весь Сити, как до них гостиница «Интурист» или гнилой зуб «Гидропроекта» (милостиво завешенный сегодня гигантским «самсунгом») – это не про этот город, где вещи распадаются, сереют и уходят в болото незаметно переходя от торжественности к убогости, а потом и распаду.
Поэтому, Сарабьянов скорее хороший художник, чем нехороший.
Андрей/Дюдя Сарабьянов – автор достаточно известный. Выставлялся в «Гараже», в «Розе Азора», в Щусевском музее висел, но автор он нарративный, про город, про конфликт.
Родился в Москве (в 1980), учился тоже (Краснопресненская художественная школа и РАТИ), состоит в Союзе художников (бе), продаётся без очереди. Но есть в его работах беспросветное и городское, даже особенно московское. Не «арбатские переулочки» и прочие басманные бабушки, а что-то более мрачное, фундаментальное. Так чувствуется, что какая-нибудь башня «Меркурий» и весь Сити, как до них гостиница «Интурист» или гнилой зуб «Гидропроекта» (милостиво завешенный сегодня гигантским «самсунгом») – это не про этот город, где вещи распадаются, сереют и уходят в болото незаметно переходя от торжественности к убогости, а потом и распаду.
Поэтому, Сарабьянов скорее хороший художник, чем нехороший.
Российский художник Владимир Дубосарский в интервью изданию The Art Newspaper Russia рассказал, что коронавирус застал его в Москве.
Часть планов пришлось изменить, например, не лететь на день рождения сына в Эстонию. При этом художник отметил, что и раньше жил почти на карантине, выезжал из мастерской максимум два раза в неделю, а бывало, что не выходил оттуда по три дня.
«Сейчас я в принципе никуда не хожу, только за продуктами. Так что мой образ жизни в новой ситуации с эпидемией не очень сильно изменился».
Дубосарский также отметил, что хоть мир и закрылся, но возникают новые связи, которые он окрестил бы «новой теплотой».
(На фото рабочий стол Владимира Дубасорского)
Часть планов пришлось изменить, например, не лететь на день рождения сына в Эстонию. При этом художник отметил, что и раньше жил почти на карантине, выезжал из мастерской максимум два раза в неделю, а бывало, что не выходил оттуда по три дня.
«Сейчас я в принципе никуда не хожу, только за продуктами. Так что мой образ жизни в новой ситуации с эпидемией не очень сильно изменился».
Дубосарский также отметил, что хоть мир и закрылся, но возникают новые связи, которые он окрестил бы «новой теплотой».
(На фото рабочий стол Владимира Дубасорского)
В рубрике #Трекдня сегодня баррочно-инструментальное уныние от вечного как Лефортовский кондитерский комбинат Иоганна Себастьяна Баха. Одна версия аутентичная, вторая от Swingle Singers джазово-облегчённая. Так что выберите свою. И обязательно послушайте - сразу как-то полегче становится в наши непростые времена.