•• <<────≪•◦ 🗝 ◦•≫────>> ••
кто ты?
на вопрос, который ему всякий раз задаёт белобрысое израненное отражение, мужчина никак не может найти ответа — так получается всегда. тяжёлые и навязчивые слова, навеваемые внутренним голосом никогда не собираются воедино, разбивая его на мелкие осколки, собрать которые, как оказалось, никому не по силам.
для таких, как он, не существует хорошего конца — осознание подобного пришло совсем не сразу, однако от конечного решения его отделяет лишь пара быстротечных пара часов; нужно наконец-то выбрать бесповоротный путь, определяющий его конечный исход.
голубые глаза, время от времени отливающие сверкающей бирюзой под тусклым светом настенного светильника, смотрят на зеркало безотрывно — некто по ту сторону наблюдает за ним абсолютно идентично, порой хмуря брови или стискивая крепкую челюсть раз за разом. так происходит постоянно: стоит мужчине только пройти в злосчастную комнату и взглянуть на то, что с ним всё-таки стало, как голова, бывшая до этого холодной и ветреной, ожидаемо становится неприподъемной. если бы он мог видеть себя со стороны, то выделить различные стадии не составило бы никакого труда.
всё начинается с ненависти —разъедающей и пожирающей всё, подобно его собственной причуде. он искренне ненавидит человека, которого видит в отражении каждый раз, потому что непредсказуемость последующих минут окажется слишком страшной даже для него — страх, что следующее, что ему удастся увидеть после того, как странный приступ его наконец отпустит – это сожжённые стены твоего дома, никак его не отпускает, и оттого мужчина пытается поменьше даже задумываться об этом.
потому всё перетекает в бессилие — убивающее и растворяющее в себе до того, пока не наступит внезапная лёгкость. самая неожиданная и непредвиденная эйфория, заставляющая склониться над ледяной раковиной и вцепиться в неё руками, чтобы не упасть, какое-то время будет держать контроль над усталым, израненным и обожженным телом. некто, в разрез с настоящей действительностью, словно издеваясь, будет смотреть за тем, как широкие плечи постепенно опускаются ниже, а шов на лицевых мышцах будет расходится шире, открывая вид на места между вставленными скобами.
от личной ничтожности начнётся тремор рук и дрожь, пробивающая до болезненных судорог, — кто ты, блять, такой и почему ты не уходишь отсюда, конченный еблан? почему ты все ещё здесь, и какого хуя смотришь так внимательно, уходи уходи уходи уходи уходи уходи уходи уходи, — продолжающаяся до тех пор, пока либо он не услышит стук хрупкой руки о межкомнатную дверь и заботливый голос, и невесомость сменится лёгким испугом, либо личная мера в кои-то веки не остановит все тяжёлые мысли, и оставит после себя лишь мерзопакостное послевкусие.
кто ты? подохший в самых глубоких уголках его сознания тойя, или теперь уже по-настоящему реальный даби?
от неверного шага его отделяет только один лишний вздох — нужно окончательно принять или отвергнуть то, что он видит в отражении зеркала.
⋆⋅⋅⋅⊱∘─── 🗝 ───∘⊰⋅⋅⋅⋆
кто ты?
на вопрос, который ему всякий раз задаёт белобрысое израненное отражение, мужчина никак не может найти ответа — так получается всегда. тяжёлые и навязчивые слова, навеваемые внутренним голосом никогда не собираются воедино, разбивая его на мелкие осколки, собрать которые, как оказалось, никому не по силам.
для таких, как он, не существует хорошего конца — осознание подобного пришло совсем не сразу, однако от конечного решения его отделяет лишь пара быстротечных пара часов; нужно наконец-то выбрать бесповоротный путь, определяющий его конечный исход.
голубые глаза, время от времени отливающие сверкающей бирюзой под тусклым светом настенного светильника, смотрят на зеркало безотрывно — некто по ту сторону наблюдает за ним абсолютно идентично, порой хмуря брови или стискивая крепкую челюсть раз за разом. так происходит постоянно: стоит мужчине только пройти в злосчастную комнату и взглянуть на то, что с ним всё-таки стало, как голова, бывшая до этого холодной и ветреной, ожидаемо становится неприподъемной. если бы он мог видеть себя со стороны, то выделить различные стадии не составило бы никакого труда.
всё начинается с ненависти —разъедающей и пожирающей всё, подобно его собственной причуде. он искренне ненавидит человека, которого видит в отражении каждый раз, потому что непредсказуемость последующих минут окажется слишком страшной даже для него — страх, что следующее, что ему удастся увидеть после того, как странный приступ его наконец отпустит – это сожжённые стены твоего дома, никак его не отпускает, и оттого мужчина пытается поменьше даже задумываться об этом.
потому всё перетекает в бессилие — убивающее и растворяющее в себе до того, пока не наступит внезапная лёгкость. самая неожиданная и непредвиденная эйфория, заставляющая склониться над ледяной раковиной и вцепиться в неё руками, чтобы не упасть, какое-то время будет держать контроль над усталым, израненным и обожженным телом. некто, в разрез с настоящей действительностью, словно издеваясь, будет смотреть за тем, как широкие плечи постепенно опускаются ниже, а шов на лицевых мышцах будет расходится шире, открывая вид на места между вставленными скобами.
от личной ничтожности начнётся тремор рук и дрожь, пробивающая до болезненных судорог, — кто ты, блять, такой и почему ты не уходишь отсюда, конченный еблан? почему ты все ещё здесь, и какого хуя смотришь так внимательно, уходи уходи уходи уходи уходи уходи уходи уходи, — продолжающаяся до тех пор, пока либо он не услышит стук хрупкой руки о межкомнатную дверь и заботливый голос, и невесомость сменится лёгким испугом, либо личная мера в кои-то веки не остановит все тяжёлые мысли, и оставит после себя лишь мерзопакостное послевкусие.
кто ты? подохший в самых глубоких уголках его сознания тойя, или теперь уже по-настоящему реальный даби?
от неверного шага его отделяет только один лишний вздох — нужно окончательно принять или отвергнуть то, что он видит в отражении зеркала.
⋆⋅⋅⋅⊱∘─── 🗝 ───∘⊰⋅⋅⋅⋆
⋆⋅⋅⋅⊱∘─── 🗝 ───∘⊰⋅⋅⋅⋆
он больше не тойя. он теперь никогда им не станет.
дыхание, бывшее секундой ранее немного приторможенным, ускоряется так, что мужчина, даже не пытающийся разогнать плотную муть перед засыхающими глазами, напрочь теряет контроль над ситуацией — неизвестная, и оттого ещё более внушительная паника всецело берет верх, ускоряя кипящую кровь в каждой ветви хлипкой артерии. грудную клетку сдавливают непонятные тени, обвивающие дрожащие предплечья, напряжённую спину и колени, которые вот-вот перестанут держать тяжёлое тело, давно налившееся раскалённым железом.
у даби не сразу получается отцепить руки от холодного материала раковины — он абсолютно не понимает, что конкретно с ним происходит, но безумно хочет, чтобы всё это поскорее закончилось.
ведь раньше это просто прекращалось. и длительность приступа начинает не на шутку ужасать.
мокрая ладонь, встречаясь с слишком душным воздухом, сжимается в мощный кулак — на тыльной стороне запястья отчего-то взбухают вены, мнимо уведомляя брюнета, пребывающего в полуобморочном состоянии о силе, с которой он сжимает мышцы. момент, когда рука с нечеловеческой скоростью ударяется о ледяное зеркало, оказывается неожиданным для обоих — беловолосое отражение, изображающего когда-то ранее известного ему мальчика, повелеваясь оригиналу, смотрит в голубые глаза напротив также испуганно, стоит только хаотичной паутине начать расползаться по поверхности серебряного стекла.
мужчине даже на секунду кажется, что некто по ту сторону отчаивается: зеркало, будто бы в замедленной съемке, рассыпается по заставленной полке, размещающей на себе такой ненужный и незначительный хлам, стекает на белоснежный кафель умывальника и только после того, как достигнет неустойчивого пола, крошится на мельчайшие частицы. костяшки рук, и без того изуродованных огнём ощутимо саднят — обжигающая кровь стекает крупными каплями вниз, создавая пронзительный и чересчур невыносимый звук, от которого у даби, спотыкающегося о собственные ноги и ударяющегося спиной о бетонную стену, просто закладывает и сворачивает в трубочку уши.
его трясёт, — трясёт, блять, так нестерпимо, что жгучая боль от порезанной кожи на пальцах кажется по сравнению с судорогой слишком никчемной, слишком бессмысленной, слишком поддельной, — и от этого ему очевидно становится только хуже. ноги, до этого просто дающие слабину, больше не чувствуются — даби якобы слышит лязг разбитого стекла в мгновения, когда он по определению должен был двигать конечностям, но как бы он не пытался, ощутить этого просто не удалось.
ещё тогда, когда он с самого начала увидел проклятого двойника, — до отвратительного похожего на того, от которого он так старательно намеревался избавиться столько времени, — на грудь будто бы положили огромную груду камней. и с каждым незаметным вдохом их становилось всё больше — кислород, наполняющий, казалось бы, огромное помещение, вместе с голубым пламенем растворялся так стремительно, что когда последний булыжник упал с высоты потолка на ноющие от боли рёбра, запастись жизненно необходимым воздухом мужчина попросту не успел. оставалось только захлебнуться в отчаянии и мучительно-страшной панике, накрывающей его сознание полностью.
кто знал, что совладать с огнём будет так тяжело?
кто знал, что слышать знакомые жуткие крики под давящей толщей воды, будет так тошно?
кто знал, что отдать своё последующее выживание в чужие руки, будет так правильно?
— даби, блять, очнись, — отчаянно цепляясь за мокрые от кровавых слёз щеки, ты, борясь с первобытным страхом, пытаешься совладать с собой и привести в чувство черноволосого, распластавшегося на холодном полу в окружении острых осколков, — даби! поговори со мной сейчас же, это несмешно!
его лицо горячее — точно такое же, как и выжженная временем шея, широкие плечи, или подрагивающие руки. тебе очень страшно — от непонимания и внезапности произошедшей ситуации, от незнания своих дальнейших действий и от неизвестности реального состояния возлюбленного.
может быть, всё это время ты видела только половину?
он больше не тойя. он теперь никогда им не станет.
дыхание, бывшее секундой ранее немного приторможенным, ускоряется так, что мужчина, даже не пытающийся разогнать плотную муть перед засыхающими глазами, напрочь теряет контроль над ситуацией — неизвестная, и оттого ещё более внушительная паника всецело берет верх, ускоряя кипящую кровь в каждой ветви хлипкой артерии. грудную клетку сдавливают непонятные тени, обвивающие дрожащие предплечья, напряжённую спину и колени, которые вот-вот перестанут держать тяжёлое тело, давно налившееся раскалённым железом.
у даби не сразу получается отцепить руки от холодного материала раковины — он абсолютно не понимает, что конкретно с ним происходит, но безумно хочет, чтобы всё это поскорее закончилось.
ведь раньше это просто прекращалось. и длительность приступа начинает не на шутку ужасать.
мокрая ладонь, встречаясь с слишком душным воздухом, сжимается в мощный кулак — на тыльной стороне запястья отчего-то взбухают вены, мнимо уведомляя брюнета, пребывающего в полуобморочном состоянии о силе, с которой он сжимает мышцы. момент, когда рука с нечеловеческой скоростью ударяется о ледяное зеркало, оказывается неожиданным для обоих — беловолосое отражение, изображающего когда-то ранее известного ему мальчика, повелеваясь оригиналу, смотрит в голубые глаза напротив также испуганно, стоит только хаотичной паутине начать расползаться по поверхности серебряного стекла.
мужчине даже на секунду кажется, что некто по ту сторону отчаивается: зеркало, будто бы в замедленной съемке, рассыпается по заставленной полке, размещающей на себе такой ненужный и незначительный хлам, стекает на белоснежный кафель умывальника и только после того, как достигнет неустойчивого пола, крошится на мельчайшие частицы. костяшки рук, и без того изуродованных огнём ощутимо саднят — обжигающая кровь стекает крупными каплями вниз, создавая пронзительный и чересчур невыносимый звук, от которого у даби, спотыкающегося о собственные ноги и ударяющегося спиной о бетонную стену, просто закладывает и сворачивает в трубочку уши.
его трясёт, — трясёт, блять, так нестерпимо, что жгучая боль от порезанной кожи на пальцах кажется по сравнению с судорогой слишком никчемной, слишком бессмысленной, слишком поддельной, — и от этого ему очевидно становится только хуже. ноги, до этого просто дающие слабину, больше не чувствуются — даби якобы слышит лязг разбитого стекла в мгновения, когда он по определению должен был двигать конечностям, но как бы он не пытался, ощутить этого просто не удалось.
ещё тогда, когда он с самого начала увидел проклятого двойника, — до отвратительного похожего на того, от которого он так старательно намеревался избавиться столько времени, — на грудь будто бы положили огромную груду камней. и с каждым незаметным вдохом их становилось всё больше — кислород, наполняющий, казалось бы, огромное помещение, вместе с голубым пламенем растворялся так стремительно, что когда последний булыжник упал с высоты потолка на ноющие от боли рёбра, запастись жизненно необходимым воздухом мужчина попросту не успел. оставалось только захлебнуться в отчаянии и мучительно-страшной панике, накрывающей его сознание полностью.
кто знал, что совладать с огнём будет так тяжело?
кто знал, что слышать знакомые жуткие крики под давящей толщей воды, будет так тошно?
кто знал, что отдать своё последующее выживание в чужие руки, будет так правильно?
— даби, блять, очнись, — отчаянно цепляясь за мокрые от кровавых слёз щеки, ты, борясь с первобытным страхом, пытаешься совладать с собой и привести в чувство черноволосого, распластавшегося на холодном полу в окружении острых осколков, — даби! поговори со мной сейчас же, это несмешно!
его лицо горячее — точно такое же, как и выжженная временем шея, широкие плечи, или подрагивающие руки. тебе очень страшно — от непонимания и внезапности произошедшей ситуации, от незнания своих дальнейших действий и от неизвестности реального состояния возлюбленного.
может быть, всё это время ты видела только половину?
— даби, котёнок, поговори со мной, — ладони машинально подкладываются под голову, укрывая хрупкую кость черепа от внешнего воздействия, — ты слышишь меня? я здесь, рядом с тобой, скажи что-нибудь.
уходят долгие мгновения на то, чтобы в непроглядной темноте даби всё же увидел свет — нечёткий, излишне размытый силуэт милосердно укрывает его от ужаса, который накрыл безвозвратно. и поддаваясь греющему, приятному теплу, даби тянется к нему без остатка — хочется окунуться в знакомую атмосферу навсегда, и более не ощущать даже намёков на состояние, о котором он частично даже не помнит. всё, что осталось в его голове — испуганный взгляд отражения.
— я тут, — видя, полуоткрытые глаза, налитые бирюзовым светом, ты почти не можешь побороть внезапное желание громко разреветься от невероятного облегчения, — дыши, котёнок, постарайся дышать. я с тобой, даби, я здесь.
несмотря на то, что узнать мутную фигуру не стоило никаких усилий, черноволосый всё же немного успокаивается, когда очертания наконец-то становятся глубже — всеобъемлющая паника отступает нехотя и медлительно, оставляя после себя лишь изредка пробивающую дрожь и молниеносно распространяющуюся рассеянность. на смену бушующим эмоциям вновь приходит эйфория, ввиду которой хочется прижаться к тёплым и ласкающим рукам, и забыться на такое количество времени, какое мужчина только выдержит.
даби, постепенно возвращая контроль над измотанной тушей, прячет лицо в изгибе твоей шеи и последним возможным для него усилием волочет обессиленные руки по полу, заходя их за твою поясницу — до определённого момента не обращая внимания на кровавый след, остающийся после левой руки, ты решаешь отдать все силы на то, чтобы понемногу вернуть мужчину к сознанию. и результаты твоих стараний видны почти сразу — на замену напряжению, сковавшему каждую мышцы в теле брюнета судорогой, пришла усталость, а дыхание, бывшее в момент инцидента неровным и донельзя учащенным, заметно замедлилось, более не обжигая нежную слизистую раскалённым воздухом.
стало так легко и просто.
особенно, когда через неизвестное количество минут, когда глаза уже различали картинку перед собой, а в разум пришла долгожданная трезвость, даби увидел в разбитом осколке, валяющемся на полу позади тебя, своё отражение.
истинное.
⋆⋅⋅⋅⊱∘─── 🗝 ───∘⊰⋅⋅⋅⋆
уходят долгие мгновения на то, чтобы в непроглядной темноте даби всё же увидел свет — нечёткий, излишне размытый силуэт милосердно укрывает его от ужаса, который накрыл безвозвратно. и поддаваясь греющему, приятному теплу, даби тянется к нему без остатка — хочется окунуться в знакомую атмосферу навсегда, и более не ощущать даже намёков на состояние, о котором он частично даже не помнит. всё, что осталось в его голове — испуганный взгляд отражения.
— я тут, — видя, полуоткрытые глаза, налитые бирюзовым светом, ты почти не можешь побороть внезапное желание громко разреветься от невероятного облегчения, — дыши, котёнок, постарайся дышать. я с тобой, даби, я здесь.
несмотря на то, что узнать мутную фигуру не стоило никаких усилий, черноволосый всё же немного успокаивается, когда очертания наконец-то становятся глубже — всеобъемлющая паника отступает нехотя и медлительно, оставляя после себя лишь изредка пробивающую дрожь и молниеносно распространяющуюся рассеянность. на смену бушующим эмоциям вновь приходит эйфория, ввиду которой хочется прижаться к тёплым и ласкающим рукам, и забыться на такое количество времени, какое мужчина только выдержит.
даби, постепенно возвращая контроль над измотанной тушей, прячет лицо в изгибе твоей шеи и последним возможным для него усилием волочет обессиленные руки по полу, заходя их за твою поясницу — до определённого момента не обращая внимания на кровавый след, остающийся после левой руки, ты решаешь отдать все силы на то, чтобы понемногу вернуть мужчину к сознанию. и результаты твоих стараний видны почти сразу — на замену напряжению, сковавшему каждую мышцы в теле брюнета судорогой, пришла усталость, а дыхание, бывшее в момент инцидента неровным и донельзя учащенным, заметно замедлилось, более не обжигая нежную слизистую раскалённым воздухом.
стало так легко и просто.
особенно, когда через неизвестное количество минут, когда глаза уже различали картинку перед собой, а в разум пришла долгожданная трезвость, даби увидел в разбитом осколке, валяющемся на полу позади тебя, своё отражение.
истинное.
⋆⋅⋅⋅⊱∘─── 🗝 ───∘⊰⋅⋅⋅⋆
⋆⋅⋅⋅⊱∘─── 🗝 ───∘⊰⋅⋅⋅⋆
белоснежные сетчатые бинты мягко обвивают расслабленную кисть, предварительно очищенную от ожидаемо тёплой крови и продезинфицированную ввиду опасения от инфекции — не шибко длинные, но достаточно глубокие прорезы, в которые к твоему большому счастью не попали острые осколки, хоть и не кровоточат открыто, однако при соприкосновении с марлей сквозь нитки порой просачивается светло-красная жидкость.
после того, как тебе удалось вытащить мужчину из откровенно паршивого состояния, он не проронил ни слова — догадки и предположения, возникающие в твоей голове одни за другой, не дают ни капли такого нужного и желанного сейчас покоя.
не борись со стыдом, с неприязнью, с отвращением, с отчаянием, и покажи мне их — даже если это будет первый раз, когда я увижу тебя в подобном свете.
— как ты себя чувствуешь? — ловкие женские пальцы аккуратно, не задевая чувствительных мест на костяшках левой руки, оглаживают запястье и переходят на предплечье, игнорируя шершавость сожжённой кожи, — все нормально?
скорее всего, это единственный раз в жизни, когда ему по правде нечего сказать — в последнее время такое несвойственное ему молчание возвращается вновь, однако прежней беззаботностью здесь и близко не пахнет. если немного ранее тебе казалось, что самое тяжёлое уже позади, то сейчас якобы сформированное мнение крошится под натиском реальной действительности — отчасти даже сложно представить, что такого можно сказать мужчине, дабы разговорить его, но внутри почему-то всё ещё теплится надежда, дающая повод сделать ещё один шаг навстречу.
— я люблю тебя, даби, — ладони острожно, будто бы касаясь тонкого и искусного хрусталя, обхватывают изуродованную шею, помогая тебе прижаться к черноволосому всем телом, — выслушаю тебя, когда ты будешь готов, ладно? только не закрывайся от меня. во всех смыслах.
попытка разбавить обстановку не остаётся незамеченной — даби, демонстративно громко усмехаясь и принимая необходимую поддержку, утыкается изувеченной щекой в тёплую грудь и в ответ прижимает тебя ближе, обхватывая женскую талию руками. в чернявой голове чересчур пусто: там нет ни мыслей, ни картинок, ни внутреннего голоса — только умиротворенная тишина и обволакивающая, безмятежная темнота. ему осознанно хочется навсегда забыть о том, что уже произошло, и не вспоминать об этом больше никогда — игнорировать твой ожидающий взгляд будет нетяжело, потому что брюнет предполагает, что ты сама всё поймёшь. даби примет всю поддержку в том виде, в котором она ему требуется — всё же, может быть, в больной голове когда-нибудь наведется порядок, позволяющий ему выбрать правильное русло. он точно знает, что свет впереди не даст ему снова закрыть глаза.
•• <<────≪•◦ 🗝 ◦•≫────>> ••
белоснежные сетчатые бинты мягко обвивают расслабленную кисть, предварительно очищенную от ожидаемо тёплой крови и продезинфицированную ввиду опасения от инфекции — не шибко длинные, но достаточно глубокие прорезы, в которые к твоему большому счастью не попали острые осколки, хоть и не кровоточат открыто, однако при соприкосновении с марлей сквозь нитки порой просачивается светло-красная жидкость.
после того, как тебе удалось вытащить мужчину из откровенно паршивого состояния, он не проронил ни слова — догадки и предположения, возникающие в твоей голове одни за другой, не дают ни капли такого нужного и желанного сейчас покоя.
не борись со стыдом, с неприязнью, с отвращением, с отчаянием, и покажи мне их — даже если это будет первый раз, когда я увижу тебя в подобном свете.
— как ты себя чувствуешь? — ловкие женские пальцы аккуратно, не задевая чувствительных мест на костяшках левой руки, оглаживают запястье и переходят на предплечье, игнорируя шершавость сожжённой кожи, — все нормально?
скорее всего, это единственный раз в жизни, когда ему по правде нечего сказать — в последнее время такое несвойственное ему молчание возвращается вновь, однако прежней беззаботностью здесь и близко не пахнет. если немного ранее тебе казалось, что самое тяжёлое уже позади, то сейчас якобы сформированное мнение крошится под натиском реальной действительности — отчасти даже сложно представить, что такого можно сказать мужчине, дабы разговорить его, но внутри почему-то всё ещё теплится надежда, дающая повод сделать ещё один шаг навстречу.
— я люблю тебя, даби, — ладони острожно, будто бы касаясь тонкого и искусного хрусталя, обхватывают изуродованную шею, помогая тебе прижаться к черноволосому всем телом, — выслушаю тебя, когда ты будешь готов, ладно? только не закрывайся от меня. во всех смыслах.
попытка разбавить обстановку не остаётся незамеченной — даби, демонстративно громко усмехаясь и принимая необходимую поддержку, утыкается изувеченной щекой в тёплую грудь и в ответ прижимает тебя ближе, обхватывая женскую талию руками. в чернявой голове чересчур пусто: там нет ни мыслей, ни картинок, ни внутреннего голоса — только умиротворенная тишина и обволакивающая, безмятежная темнота. ему осознанно хочется навсегда забыть о том, что уже произошло, и не вспоминать об этом больше никогда — игнорировать твой ожидающий взгляд будет нетяжело, потому что брюнет предполагает, что ты сама всё поймёшь. даби примет всю поддержку в том виде, в котором она ему требуется — всё же, может быть, в больной голове когда-нибудь наведется порядок, позволяющий ему выбрать правильное русло. он точно знает, что свет впереди не даст ему снова закрыть глаза.
•• <<────≪•◦ 🗝 ◦•≫────>> ••
•• <<────≪•◦ 🧇 ◦•≫────>> ••
— что это за спешка, даби? — едва успевая за широкой спиной брюнета, ты заходишь в слабо освещённую спальную и наблюдаешь за тем, как он уверенным движением закидывает толстовку на крепкие плечи, — куда ты?
— это не займёт много времени, — невозмутимое спокойствие в его голове тебя отчего-то пугает, — я уже уезжал пару дней назад. ничего же не произошло.
сказать в ответ нечего. ситуация строится таким образом, что мужчина, застёгивающий одним резким движением тёмную молнию на одежде, изначально выходит из неё победителем — невозможность привести какие-либо аргументы, помимо своего нескрываемого беспокойства, не дает тебе даже шанса на то, чтобы нарушить планы черноволосого.
— ты зря переживаешь, — горячая ладонь, до сих пор перевязанная уже запылившимся бинтом, беря свой путь на очерченной девичьей талии, плавно проскальзывает на прикрытую домашней футболкой поясницу, — я знаю, о чем ты думаешь. я только сделаю то, что должен, только и всего. успокойся. все будет как и всегда.
на постоянно вытягивающиеся от негодования губы опускается властный, но внезапно мягкий поцелуй — даби, держа твоё тело в своих руках, ласково поглаживает беззащитные крылья лопаток, которые сводятся между собой каждый раз, стоит только стайке мурашек пробежать вновь, проводит пальцами по позвоночнику, выгибающемуся от чувственных прикосновений, и порой позволяет себе проникнуть под ткань легкой одежде, касаясь нежной кожи напрямую.
нужно говорить, что когда по дому разносится хлопок входной двери, беспокойство уже не грызёт тебя с такой силой?
•• <<────≪•◦ 🧇 ◦•≫────>> ••
— что это за спешка, даби? — едва успевая за широкой спиной брюнета, ты заходишь в слабо освещённую спальную и наблюдаешь за тем, как он уверенным движением закидывает толстовку на крепкие плечи, — куда ты?
— это не займёт много времени, — невозмутимое спокойствие в его голове тебя отчего-то пугает, — я уже уезжал пару дней назад. ничего же не произошло.
сказать в ответ нечего. ситуация строится таким образом, что мужчина, застёгивающий одним резким движением тёмную молнию на одежде, изначально выходит из неё победителем — невозможность привести какие-либо аргументы, помимо своего нескрываемого беспокойства, не дает тебе даже шанса на то, чтобы нарушить планы черноволосого.
— ты зря переживаешь, — горячая ладонь, до сих пор перевязанная уже запылившимся бинтом, беря свой путь на очерченной девичьей талии, плавно проскальзывает на прикрытую домашней футболкой поясницу, — я знаю, о чем ты думаешь. я только сделаю то, что должен, только и всего. успокойся. все будет как и всегда.
на постоянно вытягивающиеся от негодования губы опускается властный, но внезапно мягкий поцелуй — даби, держа твоё тело в своих руках, ласково поглаживает беззащитные крылья лопаток, которые сводятся между собой каждый раз, стоит только стайке мурашек пробежать вновь, проводит пальцами по позвоночнику, выгибающемуся от чувственных прикосновений, и порой позволяет себе проникнуть под ткань легкой одежде, касаясь нежной кожи напрямую.
нужно говорить, что когда по дому разносится хлопок входной двери, беспокойство уже не грызёт тебя с такой силой?
•• <<────≪•◦ 🧇 ◦•≫────>> ••
•• <<────≪•◦ 🍊 ◦•≫────>> ••
· · • • • 18+ • • • · ·
— ты даже не даёшь мне договорить, — несильные покусывания приходятся на бархатную кожу изящной девичьей шеи, уже частично запятнанную красивой россыпью покрасневших меток, — я не имею ничего против твоих приставаний, но. . .
— но? — влажные губы мажут по бьющейся жилке, и поднимаясь к чувствительному ушку, специально вызывают мурашки, зарождающиеся где-то в районе загривка и пробегающие по всему телу мигом, — назови мне хоть одну причину остановиться?
крупные ладони, оставляя за собой белеющие пятна, которые сойдут через пару секунд после того, как прикосновения опустятся ещё чуть ниже, требовательно придавливают тебя к спальному комоду и не дают даже шанса на возможное освобождение — скрип непрочной мебели скребется по воздуху каждый раз, однако, прикрывая глаза от сладостного тока, пробирающего до костей, ты не обращаешь на него никакого внимания.
— например, дослушать то, о чем я пытаюсь тебе рассказать уже пару минут, — голос буквально застревает в горле, как только сильная рука, едва ли надавив на уязвимый живот, внезапно переходит на горячие складочки, скрытые одной лишь тканью тонкого нижнего белья, — ты. . .
— неубедительно, — чуть ли не задыхаясь от нахлынувшего возбуждения, даби сдерживает природную горячность из последних сил, когда отодвигает мешающуюся полоску промокшего белья в сторону, — попробуешь остановить меня, малыш?
мужчина намеренно выделяет фразу интонационно, чтобы спровоцировать реакцию — внимательный взгляд быстро замечает, как подрагивающие время от времени ноги послушно разъезжаются в стороны, доверяя все движения и контроль только ему одному; осталось только довести начатое до конца, и постараться вытерпеть острые края ширинки, надавливающие на член, пачкающий предэякулятом внутреннюю подкладку.
широкие и шершавые, пальцы даже не пытаются целенаправленно издеваться над тобой, и наскоро распространяя прозрачную смазку, обводят изнывающий клитор круговыми движениями, доводя тебя до закатывающихся глаз. напряжённые колени порой самостоятельно сводятся вместе, зажимая широкую ладонь и мужскую талию между бёдер — одновременно хочется достичь разрядки, чтобы обволакивающий жар наконец отпустил тебя, и продлить ощущение проникновения толстых пальцев, проскальзывающих внутрь так легко.
бирюзовые глаза смотрят за самым желанным видом безотрывно — брюнет простым одним действием, не требующего огромных усилий, выбивает из тебя задушенный стон, который заводит его ещё сильнее. оттого в следующий момент звучит звонкий звук пряжки и расстёгивающейся молнии — даби, высвобождая каменный стояк наружу, почти машинально растирает большим пальцем прозрачную каплю по краснеющей головке, пульсирующей едва заметно.
— глубже, даби, — рассматривая истекающий смазкой член, находившийся от тебя лишь в паре незначительных дюймах, ты чуть ли не плачешь от неудовлетворённости, понимая, что мужчина даже не задумывается над тем, чтобы поменять пальцы, — пожалуйста, пожалуйста, даби. пожалуйста.
он все понимает — знает наверняка, о чём конкретно ты его просишь. увы, растирая внутреннюю стенку влагалища, даби и не думает останавливаться, даже несмотря на то, что постоянно ёрзающие ягодицы начинают провоцировать в ответ. и стоит только тебе достичь финала, — пусть и такого ненавистного и желанного одновременно, — как пальцы, которые черноволосый, не скрывая пошлого чмока, самозабвенно облизывает, наконец-то заменяются членом.
от другого проникновения, угла и темпа голова идёт кругом — опираясь локтями на деревянную поверхность, ты слепо доверяешь всю ситуацию в надежные руки, придерживающие твои бёдра на весу и прижимающие их к обожженному телу теснее.
член внутри двигается так приятно, что от призрачного укола непривычности вскоре не остаётся и следа — проходят быстрые минуты перед тем, как несдержанные и прерывистые полувскрики переходят в протяжные стоны, полные удовольствия. брюнет, догадываясь, насколько ты чувствительна после оргазма, намеренно довёл тебя до крайней точки и заставил стискивать челюсть сильнее.
· · • • • 18+ • • • · ·
— ты даже не даёшь мне договорить, — несильные покусывания приходятся на бархатную кожу изящной девичьей шеи, уже частично запятнанную красивой россыпью покрасневших меток, — я не имею ничего против твоих приставаний, но. . .
— но? — влажные губы мажут по бьющейся жилке, и поднимаясь к чувствительному ушку, специально вызывают мурашки, зарождающиеся где-то в районе загривка и пробегающие по всему телу мигом, — назови мне хоть одну причину остановиться?
крупные ладони, оставляя за собой белеющие пятна, которые сойдут через пару секунд после того, как прикосновения опустятся ещё чуть ниже, требовательно придавливают тебя к спальному комоду и не дают даже шанса на возможное освобождение — скрип непрочной мебели скребется по воздуху каждый раз, однако, прикрывая глаза от сладостного тока, пробирающего до костей, ты не обращаешь на него никакого внимания.
— например, дослушать то, о чем я пытаюсь тебе рассказать уже пару минут, — голос буквально застревает в горле, как только сильная рука, едва ли надавив на уязвимый живот, внезапно переходит на горячие складочки, скрытые одной лишь тканью тонкого нижнего белья, — ты. . .
— неубедительно, — чуть ли не задыхаясь от нахлынувшего возбуждения, даби сдерживает природную горячность из последних сил, когда отодвигает мешающуюся полоску промокшего белья в сторону, — попробуешь остановить меня, малыш?
мужчина намеренно выделяет фразу интонационно, чтобы спровоцировать реакцию — внимательный взгляд быстро замечает, как подрагивающие время от времени ноги послушно разъезжаются в стороны, доверяя все движения и контроль только ему одному; осталось только довести начатое до конца, и постараться вытерпеть острые края ширинки, надавливающие на член, пачкающий предэякулятом внутреннюю подкладку.
широкие и шершавые, пальцы даже не пытаются целенаправленно издеваться над тобой, и наскоро распространяя прозрачную смазку, обводят изнывающий клитор круговыми движениями, доводя тебя до закатывающихся глаз. напряжённые колени порой самостоятельно сводятся вместе, зажимая широкую ладонь и мужскую талию между бёдер — одновременно хочется достичь разрядки, чтобы обволакивающий жар наконец отпустил тебя, и продлить ощущение проникновения толстых пальцев, проскальзывающих внутрь так легко.
бирюзовые глаза смотрят за самым желанным видом безотрывно — брюнет простым одним действием, не требующего огромных усилий, выбивает из тебя задушенный стон, который заводит его ещё сильнее. оттого в следующий момент звучит звонкий звук пряжки и расстёгивающейся молнии — даби, высвобождая каменный стояк наружу, почти машинально растирает большим пальцем прозрачную каплю по краснеющей головке, пульсирующей едва заметно.
— глубже, даби, — рассматривая истекающий смазкой член, находившийся от тебя лишь в паре незначительных дюймах, ты чуть ли не плачешь от неудовлетворённости, понимая, что мужчина даже не задумывается над тем, чтобы поменять пальцы, — пожалуйста, пожалуйста, даби. пожалуйста.
он все понимает — знает наверняка, о чём конкретно ты его просишь. увы, растирая внутреннюю стенку влагалища, даби и не думает останавливаться, даже несмотря на то, что постоянно ёрзающие ягодицы начинают провоцировать в ответ. и стоит только тебе достичь финала, — пусть и такого ненавистного и желанного одновременно, — как пальцы, которые черноволосый, не скрывая пошлого чмока, самозабвенно облизывает, наконец-то заменяются членом.
от другого проникновения, угла и темпа голова идёт кругом — опираясь локтями на деревянную поверхность, ты слепо доверяешь всю ситуацию в надежные руки, придерживающие твои бёдра на весу и прижимающие их к обожженному телу теснее.
член внутри двигается так приятно, что от призрачного укола непривычности вскоре не остаётся и следа — проходят быстрые минуты перед тем, как несдержанные и прерывистые полувскрики переходят в протяжные стоны, полные удовольствия. брюнет, догадываясь, насколько ты чувствительна после оргазма, намеренно довёл тебя до крайней точки и заставил стискивать челюсть сильнее.
— даби, — случайно сталкивая какие–то ненужные фигурки со стола и царапая предплечья, ты сжимаешь ствол внутри себя рефлекторно и ощущаешь, как мужчина вот-вот потеряет себя, — даби, быстрее.
если бы ты хотя бы примерно предполагала, какую именно власть имеешь над брюнетом — все, возможно, было бы иначе. чернявые пряди встают дыбом, как только он улавливает имя, по которому отзывался последний десяток лет, и от этого низ живота самостоятельно поджимается, предвещая очень скорый конец.
которого он всё же достигает первый, — толкаясь в горячую тесноту завершающий раз, даби прижимает твой таз как можно ближе, утягивает твои трясущиеся ноги дальше, и отрезая каждый возможный вариант потери контроля, всё же вгоняет член глубоко настолько, насколько позволяет высота скрипучей тумбочки. подушечки длинных пальцев инстинктивно касаются напряжённого клитора, и помогают добиться оргазма и тебе — от одновременной наполненности и стимуляции хочется зажмурить глаза как так сильно, насколько это возможно, и попытаться переждать шквал эмоций, обставляющих после себя лишь расслабляющую тишину.
•• <<────≪•◦ 🍊 ◦•≫────>> ••
если бы ты хотя бы примерно предполагала, какую именно власть имеешь над брюнетом — все, возможно, было бы иначе. чернявые пряди встают дыбом, как только он улавливает имя, по которому отзывался последний десяток лет, и от этого низ живота самостоятельно поджимается, предвещая очень скорый конец.
которого он всё же достигает первый, — толкаясь в горячую тесноту завершающий раз, даби прижимает твой таз как можно ближе, утягивает твои трясущиеся ноги дальше, и отрезая каждый возможный вариант потери контроля, всё же вгоняет член глубоко настолько, насколько позволяет высота скрипучей тумбочки. подушечки длинных пальцев инстинктивно касаются напряжённого клитора, и помогают добиться оргазма и тебе — от одновременной наполненности и стимуляции хочется зажмурить глаза как так сильно, насколько это возможно, и попытаться переждать шквал эмоций, обставляющих после себя лишь расслабляющую тишину.
•• <<────≪•◦ 🍊 ◦•≫────>> ••