Наталья В. Иванова

2013-09-27 Алексей Волынец
Блудница и посудомойка
За что в сталинском Политбюро презирали поэтессу Ахматову?
...
Показать бы тебе, насмешнице
И любимице всех друзей,
Царскосельской веселой грешнице,
Что случилось с жизнью твоей.

Что может случиться с весельем единиц на спинах немого до времени большинства? Вопрос риторический… Кстати, о «весёлых грешницах». Апологеты «серебряного века», чьи взгляды на литературу ныне господствуют почти безраздельно, как-то старательно обходят тот факт, что весёлое декадентство Ахматовой воспринималось значительной частью современников примерно так, как мы сейчас воспринимаем эпатаж Ксении Собчак с её «Домом-2».

Из личных мемуаров (записки А.Смирнова «Заговор недорезанных») до нас дошел пересказ колоритных и злых воспоминаний дочери художников Кардовских:

«Старики Гумилевы восприняли брак Николая Степановича с Горенко как несчастье… Аня часто приезжала из Петербурга домой на рассвете, совершенно разбитая, с длинной шеей, покрытой засосами, и искусанными губами. Потом, после таких загулов, она обычно спала полдня, а потом уезжала снова. И постепенно молодой Гумилев понял, кто такая на самом деле его жена, и вообще перестал обращать внимание на ее поведение. А Кардовские, хорошие семейные люди, с ужасом смотрели на образ жизни Ахматовой, пока она не съехала из их дома к какой-то из своих подруг, а ее муж не отправился путешествовать по миру… При всем том Ахматова любила Кардовских и иногда приходила к ним, бледная, без косметики, и любила часами смотреть, как Делла-Вос пишет красками: свернется на ампирном диване, как кошка, и тихо смотрит, никому не мешая.

Ахматова была сложным взрывным поэтическим механизмом с огромной энергией неприятия того, что ей не нравилось, а не нравилась ей с 1917 года и до самого конца в глубокой старости вся советская власть полностью».

Сексуальная раскрепощённость будущей поэтессы Ахматовой не секрет и не повод для морализаторства. Но, как минимум, причина вспомнить, что в нашем обществе всегда существовали и другие точки зрения на отношения полов и на отношения социальных классов и даже, о ужас, на литературу. Помимо и параллельно нынешнему мэйнстриму «серебряного века» остаётся ведь и классическая русская литература с её «тургеневскими барышнями» и совсем не модным ныне народничеством.

«Ахматоведы» прекрасно знают историю художников Кардовских и их отношений с Ахматовой и Гумилёвыми. Но присущий современным проповедникам от литературы интеллигентский снобизм и всё тот же миф не требующего изучения «Доктора Зло», помешали им обратить внимание на скромного коллежского асессора Ивана Жданова, в доме которого будущий член сталинского Политбюро А.А.Жданов впервые услышал об Анне Ахматовой, что называется, из первых уст замечательной художницы серебряного века Ольги Людвиговны Дела-Вос-Кардовской.

Поэтому исследователи творчества и судьбы Ахматовой не сомневаются, что не раз звучавшая в разных вариациях фраза товарища Жданова про ахматовский «блуд с молитвой на устах» является всего лишь плагиатом из статей почитаемого ими Бориса Эйхенбаума, крупнейшего ленинградского литературоведа 20-х годов прошлого века: «…начинает складываться парадоксальный своей двойственностью образ героини — не то “блудницы” с бурными страстями, не то нищей монахини, которая может вымолить у бога прощение».

Кстати, родной брат интеллигентнейшего Бориса Эйхенбаума – Всеволод Эйхенбаум (Волин) – был в годы Гражданской войны «идеологом» в армии батьки Махно. Махновщина стала еще более экстремальным проявлением социального взрыва, и не задави большевики этот апофеоз народного бунта, боюсь, победившие крестьянские «полевые командиры» критиковали бы всех дворянских поэтесс разом одним нехитрым и очень неприятным способом…

2 views07:43