Проект Питера Тиля с его идеей искусственного интеллекта как новой сакральности стал примером того, как западная элита ищет выход из тупика модерна.

Традиция — это не про возврат назад. Модерн работает в хронологическом времени, а традиция — про категорию "всегда", про то, что истинно вечно, но в конкретный момент воплощается особым образом. Для России вызов состоит не в придумывании новой идеологии, а в воплощении вечного смысла через современные формы.

Обсуждение идеи искусственного интеллекта как замены Бога выявило глубинную проблему — этому христианскому Богу мы доверять не можем, потому что не можем его контролировать. Искусственный интеллект сами создадим — он будет предсказуемым. Но это подмена доверия расчётом, что ведёт к духовному тупику.

Россия может предложить миру не новое, а вечное. Не технологическую гонку, где мы заведомо вторичны, а возвращение к антропологии, в центре которой стоит человек. Вся её сила — в способности оставаться человеком в мире технологий.

Русская литература XIX века не случайно преобразила мир — она говорила о вечном, а не о хроносе. Станиславский революционизировал театр именно потому, что действовал из цельности бытия, а не ставил целью создать революцию. Это и есть наша сверхспособность: делать, не намереваясь доминировать, свидетельствовать, не навязывая.

В мире технологий остаться человеком, смотрящим на небо.

Украинство—это не национальность, а этическая категория, построенная на принципе "не буду служить".
Историческая проблема в том, что вся украинская территория немыслима без русского контекста. Слободские полки служили русскому царю, Харьков основан русским царём для продвижения в дикое поле.

Граница между видимым и невидимым миром тоньше на войне. Человек либо поднимается до святого, либо падает в состояние берсерка. Выход только через любовь и взгляд на небо.

Церкви, которые держат истину,—растут. Либеральные церкви теряют паству. Молодёжь ищет не симулякры, а подлинность. На этой подлинности стоит реальная надежда. Символы выбирает человек сам—деньгами их не купить.

Война разворачивается на фоне массового язычества в Украине. Люди ищут утешение не в псалтырях, а в рунах, символике, ларпинге язычества. Это пародия на настоящее язычество.

Оказалось, что разговоры о коррупции, золотых унитазах, нарушениях морали — лишь симптомы глубже лежащей проблемы. Проблема в том, что сердце желает идола. Не обязательно исторического символа или руны — идол может быть статусом, властью, деньгами, мечтой о европейском благоустройстве. Когда человек обожествляет часть реальности как целое и начинает приносить этой части все остальное в жертву, возникает идолопоклонство. А это гораздо опаснее, чем политические ярлыки.

Вопрос не в том, кто кого предал. Вопрос в том: готовы ли мы перестать предавать самих себя? Пока сердце не откажется от идолов, которых оно создало, цикл повторится.

Россия на собственном опыте узнала: если позволить себе поверить ложным обещаниям, отказаться от исторического предназначения, отпустить земли, политые кровью святых, — расплата неизбежна. Но это не судьба, это следствие выбора.

Геополитически он не отвечает минимальным требованиям России: территориальный вопрос не решен, демилитаризация предлагается хуже условий 2022 года, ЕС остаётся военным блоком. Это план США, который их архитектор предлагает России, а не совместно выработанный документ, как врут СМИ.

Но главное — духовное. Даже если конфликт временно заморозится, настоящие причины останутся. Духовные причины этой войны будут существовать, пока они не будут устранены на уровне преображения сердец. А их нет. Есть только презрение к пролитой крови тех, кто рядится в одежды миротворца, отрицая свою ответственность за эту войну.

Не будем индейцами ни в сердце, ни в голове. Сохраняйте ясность ума и холодное внимание к себе.

За 30 лет до войны накопилось много самообмана. Россия думала: можем отказаться от исторического креста и ничего не будет. Украина думала: можем отказаться от своего имени и выиграем войну за чужой счет. Запад думал: можем расширять НАТО без последствий, а если что — вводим санкции, они сами приползут. Все заврались.

Только война вскрывает эту логику. И России — криво, косо — через боль, очень медленно, но все же начинает открываться истина. Запрос на самостояние и самовластье вырос. Тезис о том, что мы хорошая копия с оригинала получил удар. Может быть, это начало вспоминания своего истинного имени?

Контуры видны. Путь Руины неизбежен. Но Руина — это не смерть; это горькая чаша, которую нужно испить до конца, чтобы воскреснуть. Вопрос только в том: готово ли сердце на это воскрешение? Готовы ли мы каждый день выбирать двигаться вверх? Вниз то всегда сподручнее, чем ввысь.

Американская мечта была материальной, простой и достижимой: дом, жена, машина, собака. Чувство безопасности в завтрашнем дне. Эта мечта работала потому, что она была реальной. Если ты хорошо работал, ты её получал. Но теперь она стала недоступной даже для работающих людей. Первый взнос на дом стоит в 10 раз больше месячной зарплаты. Образование требует кредитов на всю жизнь. Здравоохранение калечит бюджеты семей.

Впервые в истории поколения американцев живут хуже, чем их родители. Это факт. И когда материальный центр разрывается, разрывается вся идентичность. Потому что в Америке нет корней — ни культурных, ни исторических, ни религиозных. Была только  мечта.

Теперь Америка расколота на красные и синие штаты, и каждая сторона обвиняет другую в краже мечты. Молодые идут в социалистов, старые держатся за капитализм, но оба понимают: что-то сломалось. Вопрос не в Трампе или демократах. Вопрос в том, может ли нация, построенная на бегстве от истории, выжить, когда история её настигает?

Суть проблемы не в деталях 28-пунктных планов. Суть в том, что на переговорах нет настоящих субъектов международного права. Нет людей, которые имеют полномочия говорить от своих государств. Даже президент США не воспринимает себя как субъект общегосударственных интересов, заявляя «это не моя война». Это перманентный конституционный кризис без войны.

Мы находимся в метафизическом переходе между эпохами. Ялтинско-Потсдамская система предполагала арбитраж двух сверхдержав через Deep State, через профессиональные разведки. Был протокол, была культура дипломатии. Сейчас этого нет. Америка претендует на роль глобального арбитра, но для этого нужны репутация и нейтральность — чего у неё никогда не было.

Потому на обозримый горизонт мы входим в период не глобализации, а разделения по традиционным онтологическим центрам: православию, католицизму, исламу, буддизму, протестантизму. И это не то чтобы плохо — это попытка честного диалога между цивилизациями вместо навязывания единой системы ценностей.

Суть модерна в отрыве формы от содержания. Слова перестают иметь значение. Ты можешь переинтерпретировать всё, как угодно, когда угодно. Это работает везде — от лозунгов Пепси до твитов президентов, выдающих желаемое за действительное.

Но есть и глубже. Модерн это подмена теологии инженерией. Невидимый мир, мир Бога выведен за скобки. Христианство говорило о Боге-человеке. Модерн говорит о человеке-богах. И вся история технооптимизма — от паровой машины до нейросетей — это попытка решить проблему сердца через технологию.

Древние принципы, духи, символы никуда не уходят. Они просто переоформляются. Возьмите Артемиду Ефесскую — богиню древнего мира, Королеву Пчёл. Священники её так называли, служительницы назывались Мелиссами. А теперь посмотрите на Бьйонсе, её альбомы, её культ. Массы людей молятся новому воплощению той же богини, не задумываясь о смысле.

Это к тому, что люди думают, будто могут жить в отрыве от невидимого мира. Пока эта установка сохраняется, технооптимисты, которые знают про символы и магию имён, делают свою работу.

Каждый знак, который ты не выбрал сам, каждая идентичность — объявляется угнетением. Нужно переписать всё. Но посмотрите: даже те, кто борются с модерном, сами остаются внутри его логики. Говорят о глобальном сотрудничестве, удерживают противоречивые суждения, используют слова без смысла.

Главное: пока есть разрыв между словом и делом, пока содержание отделено от формы, старая добрая магия управления именами и символами работает безотказно. И никакие разговоры о смерти автора это не меняют. Это только маскировка. Настоящая война идёт на уровне священного имени.

Ответ лежит в XX веке. В развале 90-х годов, когда Россия сама отреклась от своего имени. Бежала в ЕС, в НАТО. Отринула свою историческую роль, свою культуру, свою веру. И это — главное предательство, последствия которого мы видим сейчас.

Украина горит не потому, что Запад её толкает, а потому, что центр (Россия) потерял себя. Когда отец отрекается от сына, сын ищет чужого отца. Поэтому украинская масса, которая интуитивно знает, что она русская, что она православная, что её история связана с Россией, — эта масса начала думать: если центр себя предал, может, нам бежать туда же?

Ещё один слой. XVII век. Петр I приказал Львовскому братству, которое столетиями сопротивлялось унии, прекратить борьбу. Семена предательства были посеяны тогда. Они проросли в наши дни.
Теперь перед Россией стоит задача не внешняя, а внутренняя. Вернуться к Христу. Не к прогрессу, не к космизму (хотя это красиво), а к Христу воскресшему. К истине о себе. К сердцу.

Пока сердце России молчит, пока она не скажет открыто, какому духу служит, — магия имён и символов будет работать против неё. Украина будет горячей точкой этой магии. Европа будет готовиться к войне. И каждый день будут гибнуть люди.

Монархия, священство, народность — это не просто красивые слова. Это структура, в которой власть честна перед Богом. В которой сердце правителя подотчётно вечности, а не преходящим интересам.
Россия должна вспомнить, кто она. И вспомнить это искренне. Только тогда переговоры станут возможны. Только тогда Украина сможет вернуться домой.

Суть проста: не будет безопасного судоходства на Чёрном море для России без контроля над всем северным причерноморьем. Это объективная реальность. Одесса — не просто город. Это символ: основана Российской империей, центр русского монархизма до 1917 года, весь её путь связан с Россией. На длинной дистанции этот город ещё долго будет яблоком раздора и противостояния.

Самое важное предупреждение, которое я хотел бы озвучить: Европа сейчас движется к созданию нового издания "Рейха". А логика истории здесь беспощадна: как только создали рейх, у него неумолимо появляется желание "идти на восток". Это не мнение, это логика исторических обстоятельств.

Сроки сжимаются. Если раньше мы говорили о 30-х годах, теперь всё чаще упоминают 26-27-е. И вот почему: к войне Европа сейчас не готова. Ей нужно время. Это время она покупает ценой геодрона под названием "Украина".

Что может остановить этот сценарий? Два фактора. Первое — железобетонная демонстрация уверенности в быстром ядерном ударе. Просто через страх. Второе — через дипломатию в классическом смысле, когда внутри Европы столько проблем, что времени на внешнюю войну просто не хватит.

История учит: когда протестанты воюют с католиками, не хватает времени воевать против православных. Пока в Европе не произойдёт собственный раскол, её импульс на восток будет только расти.

Я предложил выйти за пределы ложного выбора между номинализмом (человек — всё, остальное — иллюзия) и объективизмом (человек — ноль, история движется сама).

Символизм предлагает другой подход: история — это потоки божественных энергий, объективные процессы, но они воплощаются через конкретного человека. Это материальное воплощение нематериального смысла — вот что личность в истории.

Ключевая идея: коллектив не действует — действует дух коллектива, воплощаясь в каждом члене. Максим Исповедник учил о двух волях: твоей собственной и волях, которые ты впускаешь в себя. Может быть воля Святого Духа, может быть воля исторических процессов, может быть демонического духа. Но это не отрывает тебя от ответственности — напротив, усиливает её.

Театр здесь уместная метафора. Актёр не создаёт пьесу, но воплощает её. Актёр не пишет пьесу, но качество его игры, его согласие или несогласие воплощать замысел режиссёра — это реально. И парадокс в том, что лучший актер раскрывает себя именно тогда, когда его воля совпадает с волей режиссёра.

Я говорю о разнице между лицом и личиной: лицо — целостность, лик святого. Личина — маска, внешнее представление. Проблема современности в том, что личность свелась к персоне, к роли в соцсетях. Но это не то же самое, что быть лицом в истории.

Свобода в истории в том, как именно ты в какой мере, с какой точностью воплощаешь то, что тебе было подарено. Любая твоя идентичность, любое твое имя — это дар. Алексей, Иван, Семён, я — мы получили эти имена не от себя. Наша свобода в том, как мы этим подарком распорядимся. И вот здесь начинается свобода. И вот здесь начинается роль личности.