НАЧАЛО ВЫШЕ

В целом, согласно Горовицу, четкую границу между семейными и этническими категориями провести и невозможно и не нужно – потому что именно логика семейных отношений и наполняет этничность теми смыслами, эмоциями и важностью, которые и позволяют ей регулировать социальные отношения. Согласно остроумному его замечанию, «range признаваемого родства вариабельно … и … во многих частях Азии и Африки вошло в традицию расширять категории родства и родственные отношения до некоторых не-родственников. Такое расширение родства [до всех представителей этнической категории] – это по сути оптовая закупка того, что ранее приобреталось в розницу» (Сс. 60-61). Иными словами, для Горовица этничность – это прежде всего способ дифференциации и осмысления/переживания различий, который организует общественную и, в том числе, политическую жизнь.

В той мере, в какой когнитивный поворот предполагает обращение к психологическим и когнитивным теориям, это делает и Горовиц. Уже непосредственно переходя к объяснению этнического конфликта, в качестве одного из его элементов/механизмов, он указывает на когнитивную операцию «сравнение», осуществляемую «через призму» категориальной принадлежности в ситуации контакта. Иными словами, чтобы этнический конфликт произошел, нужно, чтобы люди а) находились в когнитивной доступности друг друга, б) прочитывали друг друга «через этнические линзы», в) сравнивали бы свою категорию принадлежности с другими категориями, г) приходили бы к неутешительным выводам. Здесь очевидно влияние социально-психологических теорий Таджфела и Тернера, которые оказываются строительными блоками для социологической/политологической теории и которые Горовиц эксплицитно цитирует.

Когнитивное присутствует и в других – в большей или меньшей степени базовых – фрагментах книги. Так, например, он пишет о том, что этничность часто обсуждается в контексте ее «естественности» и рядополагается видам животных, однако – в той мере, в какой это не так – эта когниция ложная и, более того, как видно из многих случаев дегуманизации, деструктивная. (С. 75). Пишет он и о том, что важным составным элементом этничности являются «перцептивные суждения об этнических сходствах и различиях» (там же). Список таких «когнитивных» высказываний может быть продолжен.

Книга Горовица – учитывая ее влияние – таки образом в совокупности является важным шагом на пути к когнитивизации исследований этничности. Однако она содержит и очевидные из 2025 года анахронизмы. В частности, таковым является концепт «группа», ревизия которого происходит через 17 лет после выхода первого издания книги Горовица – в работе Роджерса Брубекера «Этничность без групп».

Horowitz, D. L. (1985). Ethnic groups in conflict. University of California Press.

Краткая история наивного группизма или "реабилитация" примордиализма и эссенциализма

Продолжаю делиться набросками, который готовлю для занятий. Вторая лекция — посвящена складыванию и академизации т.н. наивного группизма или, как раньше говорили, эссенциализма/примордиализма. Общая идея состоит в том, что современные, конструктивистские исследования этничности на протяжении своего существования в основном воевали со специально для этих целей сшитыми и набитыми соломой пугалами, которых никогда не было в реальности (да, да, та самая "мертвая лошадь примордиализма"). Эти пугала чаще всего назывались "примордиализм" и "эссенциализм". В эти термины вкладывалось довольно удивительное наполнение — например, примордиалистам вменялась идея вневременности этнических групп, а эссенциалистам — ее "натуральность". Всерьез, однако, тех, кто готов был бы защищать и первый, и второй тезис, никогда не было. Зато были те, кто нерефлексивно, "наивно" даже не считал, но исходил из существования "народов" и предполагал, что именно они и должны стать единицей анализа. Такой взгляд был распространен и среди не-ученых (вернакулярная идея "народов"), но и среди авторитетных ученых на протяжении веков, отчего именно он и стал основой антропологии и социологии.

Конструктивизм (это корректный термин), однако, этот взгляд проблематизирует и показывает, как — в ходе взаимодействий, складывается идея "народов", как эта идея оказывается перформативом — то есть структурирует социальные отношения и проч. Конструктивизм — это принципиально иная онтология. И конструктивизм — вопреки расхожему и широко распространенному в России представлению — это не о том, что элиты обманывают народ и вменяют ему ложные идеи. Конструктивизм — о складывании и поддержании важных, структурирующих идей.

Одновременно с этим конструктивизм в современном, рефлексивном его изводе оказывается территорией, на которой оказываются "возможно" все то, что еще пару десятилетий назад было ругательством. Так, примордиализм конструктивиста — это вопрос устойчивости этнических конструктов (термин популяризировал Гирц, задавшийся вопросом, почему "трайбализм" устойчив в Африке и оказывается важнее национальных иденичностей", а эссенциализм конструктивиста — это вопрос того, насколько наш мозг воспринимает этнические различия как сущностные, а этнические категории — как категории, например, животных. Здесь есть целая традиция, обзор которой я написал, и основной вывод из последних работ (Кристина Мойя) состоит в том, что нет, человек не воспринимает этнические категории как "естественные виды", но что есть — так это то, что он от природы эффективный, "навязчивый" классификатор в том числе и социальной реальности, и на этой особенности человека как вида в значительной степени надстраивается этничность как процесс.

Вместе с тем, "домашними" вопросами и тезисами конструктивизма является именно изменчивость, рациональное навигирование между "идентичностями", их различие в разных контекстах и проч., потому что именно это в свое время и позволило продемонстрировать, что этничность имеет конструируемую природу. В общем, таким образом, путь, который проходит человечество своим научным авангардом — это путь от наивного группизма к конструкивизму. И вторая лекция курса обычно посвящена как раз складыванию и упрочению наивного группизма в истории человечества.

Та самая лошадь

Ну и чтоб разбавить сложное — в 2022 году мои экспедиционные студенты решили проиллюстрировать изучаемые тексты в буквальном ключе. И вот что получилось. То коричневое — это лошадь примордиализма, и они ее пинают. Субтитры — чтоб отправить англоязычным классикам этого дела, и прежде всего Виммеру, из которого цитата про лошадь. Виммер удивился, но ему понравилось)

Не взяли в водь((

По мотивам многих разговоров последнего времени о КМНС (коренных малочисленных народах севера), я решил попробовать записаться в них. Делается это разными способами, и один из них — подать заявку на госуслугах. В Чтоб понимать, как именно процесс устроен, решил пройти "весь путь кмнс-а" и подал такую заявку. Заявился водью, но вгрузил свидетельство о рождении (документ, по идее должный подтвердить, что я водь), где написано, что папа у меня русский, а мама еврейка. По идее — не должны были дать. Через месяц пришел такой вот отлуп.

Важно, что эта история буквально показывает, насколько — в современных реалиях — этничность бюрократическое и административное явление. Что, впрочем, не отменяет и прочих его характеристик, и, в частности, вернакулярности.

Как связаны между собой прием антидепрессантов и этничность?

Отличная новость! Исследование про связь национальных символов и показателей модернизации пойдет в качестве пока дипломной работы (а дальше посмотрим). Тогда питчу следующую идею. Связь между приемом антидепрессантов и этничностью, а точнее этническими сантиментами. Гипотеза состоит в том, что эффект может быть разным не только в зависимости от биохимических механизмов, но и от того, грубо говоря, о чем этничность для человека. Если этничность больше о вражде и ненависти к другому, то АД-ы этот аффект снижают и тем самым "притушивают" этничность. Если этничность — больше о любви к своим, то наоборот АД-ы соответствующие сантименты если не усиливают, то делают их воздействие более значимым. Вообще этничность и о первом, и о втором, и еще много о чем, но пропорции могут быть разными, и это и дает нужный variance. Такое исследование — очень в стиле современной когнитивной социологии и, если изучить матчасть, придумать дизайн и реализовать его — хорошая публикация оказывается делом техническим.

Почему бездомные на Чистых прудах любят патриотические праздники или теория социальной идентичности revisited

Полезно обратиться и к классическим социально-психологическим построениям и их современным производным. Одним из наиболее влиятельных таких построений является теория социальной идентичности (social identity theory), связываемая прежде всего с именем Генри Тэджфела, и свое каноническое (как минимум, по количеству цитирований) изложение получившая в работе "Интегративная теория межгруппового конфликта" его и Тернера. Для ее описания и анализа от этой работы и оттолкнемся.

В том, что касается релевантного научного контекста, теория социальной идентичности в своих основных тезисах возражает т.н. реалистической теории конфликта, связываемой с работами Шерифа, в части же эмпирической базы надстраивается над экспериментами в парадигме минимальных групп, проведенных некогда самим Тэджфелом. Реалистическая теория конфликта гласит: межгрупповой конфликт происходит в тот момент, когда у групп существуют объективные конфликтующие интересы. Эксперименты Тэджфела, однако, показывают, что такие интересы -- это совсем не обязательное условие, и -- для того, чтобы участники группы разными способами приоритезировали членов своей, пусть даже номинальной и только что сложившейся, группы, достаточно самого осознания факта такой принадлежности.

Теория социальной идентичности -- это во многом теоретическое объяснение исхода этих экспериментов. В ее основании -- идея, что (1) базово человек "занимается" поддержанием своей самооценки (self esteem). [Люди, "терявшие себя", могут сказать, как тяжело жить, когда она низкая, и что действительно как будто единожды оказавшись в условиях низкой самооценки, далее будешь большую часть времени, эксплицитно или имплицитно, заниматься ее поддержанием]. (2) Высокая самооценка, однако, достигается двумя способами -- за счет положительной оценки собственной личности и за счет положительной оценки группы, членом которой человек является, (3) любая такого рода оценка, однако, носит сравнительный характер, и оценка своей группы -- это сравнение своей группы с другими группами, (4) если человека не устраивает оценка его группы, он может предпринять или (а) акт индивидуальной мобильности между группами, или (б) акт творческого переосмысление ситуации, в рамках которого возможна переоценка тех или иных качеств, переориентация на сравнение с другими группами и проч., или (в) акт перераспределения ресурса между группами в пользу своей группы. (5) То же касается ситуации, когда наоборот человек относится к высокостатусной группе -- он скорее всего будет защищать положение своей группы и, соответственно, свое положения и от актов индивидуальной мобильности, и от творческого переосмысления, и от перераспределения. (6) Разные социальные среды дают разные возможности для мобильности и коллективного действия (в терминологии авторов -- социального изменения), а также взаимодействия с людьми на основании их индивидуальных характеристик или групповой принадлежности, в связи с чем (7) будут различаться индивидуальные и групповые стратегии, характеристики межгрупповых отношений и межгрупповая конфиктность. Эти тезисы вкупе с реалистичной теорией конфликта Шерифа, согласно авторам, и должны создать новую теорию межгрупповых отношений/теорию межгруппового конфликта.
ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

НАЧАЛО ВЫШЕ
Есть три классические социологические "претензии" к этим тезисам, выводы из которых составляют common sense современных представлений в области социальных наук. Прежде всего, групповое членство не является фиксированным, а скорее является функцией от ситуации, в которой для человека заготована та или иная роль. Во-вторых, проблемно различение между объективным/воспринимаемым конфликтом -- по конструктивистской "теореме Томаса" факты воспринимаемые как реальные, реальны (объективны) по своим последствиям. В-третьих, когда эти авторы, отталкиваясь от своих экспериментов, говорят о группах, они непозволительным образом экстраполируют лабораторное групповое членство на сложность социальных идентификаций в реальном мире, которые, говоря языком Брубекера, могут обладать разной степенью "групповости". А кроме того, в той мере, в какой авторы оперируют различением "ин-группа", "аут-группа", теряется и сложность реальных "категориальных ландшафтов". По всем этим вопросам -- ставившимся и на 1979 год -- авторы что-то в тексте говорят, однако терминологическое ядро этой теории стало основой современной этнопсихологии, и дальше смещения, возникшие в этой связи, тольком множились и множатся до настоящего момента.

Что, однако, по результатам этой критики и после брубекерианской антигруппистской революции можно взять с собой в когнитивный поворот? Думается, что прежде всего идею важность индивидуальной самооценки и связи ее с социальными категориями. Действительно, в той мере, в какой человек -- социальное существо, для него важно мнение других, а оно составляется и поддерживается на основании разного рода категориальных характеристик. Оттого и запускается рефлексивное или нерефлексивное навигирование между ситуациями/категориями/ракурсами/стратегиями, которое и лежит в основе действия. Одни горделиво носят по социальным улицам флаг престижной категории и по возможности не подпускают к нему других, другие -- придумывают, как бы то ли отобрать флаг у знаменосца, то ли сшить свой, больше и красивее, то ли вообще забить и пойти заниматься чем-то более интересным, чем флагоношение. Важный вопрос -- что именно дает ношение этого флага, за какие ресурсы в пределе идет борьба и как она воспринимается. И об этом уже -- и социология и социологический "апдейт" теории социальной идентичности величиной со вселенную.

Tajfel, H. and Turner, J. C. “An integrative theory of intergroup conflict.” In W. G. Austin and S. Worchel (Eds.), The social psychology of intergroup relations. Brooks/Cole, Monterey, 1979, 33-47.

Этничность в Шанинке

Поскольку Шанинка переживает сейчас нелегкие времена, было решено -- в режиме "флешмоба" -- порассказывать о ней. О людях, о книгах и проч. Для меня это, кроме того, повод вспомнить годы, когда, называя вещи своими именами, я инициировался в ту повестку дня, по которой сейчас работаю.

Агентом инициации в нее был, без сомнения, Владимир Сергеевич Малахов. Весь осенний семестр он вел курс, который, кажется, назывался "Национализм как политическая идеология", но касался и этничности. В этой связи были читаны и хорошенько обсуждены прежде всего Геллнер и Андерсон. А освоенные социологические теории имеют свойство переописывать реальность вокруг. Помню, как я буквально пережевывал мозгами мысль, что действительно странно, что люди в Мурманске и Владивостоке, если что, "впишутся" друг за друга, но не за людей, которые живут совсем рядом, но по ту сторону границ -- с Финляндией/Норвегией и Кореей/Китаем соответственно. Помню как на следующий год (я уже что-то типа тьюторствовал на факультете), пораженный и дезориентированный лингвистическим поворотом, белорусский студент напился и звонил декану соцфака, чтобы узнать, есть ли реальность помимо языка, потому что без этого понимания дальше жить у него не получалось, но это уже другая история.

Что же касается этничности -- она была в курсе Малахова, но, как и наверное везде тогда -- немного как вещь в себе. Примордиалисты/эссенциалисты/конструктивисты/инструменталисты и проч. там фигурировали в уже довольно традиционном ключе, но обсуждалось это "в оставшееся от национализма время", да и как будто ответа на то, как это работает, так и не удалось получить, хотя существенная часть текстовых ресурсов для этого уже была.

Помимо -- был курс по этносоциологии Леокадии Михайловны Дробижевой. Кажется, она тогда последний раз преподавала и преподавала, возможно, уже, не очень "остро" и "веско". Помню, показывает фото, кажется, еще черно-белое, и говорит -- вот это вот Геллнер, а это ваша Леокадия Михайловна. И заодно рассказывает историю про то, как, когда делегация из перестроечного СССР (или уже новой России) приехала к Геллнеру куда-то в английскую сельскую местность, она встретила его пашущим, почти как Лев Толстой, и когда советские коллеги спросили у него -- что он делает, он сказал, что он в данный момент изучает переход от традиционного земледелия к индустриальному производству, делает это методом включенного наблюдения и пока у него этап традиционного земледелия.

В общем, при том, что я пришел с выраженным интересом к этническим вещам, я получил и релевантные тексты, и пространство для их содержательного обсуждения. А, год стоял, соответственно, 2007-2008.

Если вы учились в Шанинке, приходили в нее на конференцию или просто услышали что-то важное в этой связи -- вы можете тоже написать, поставив хэштэг #шанинка, а также отметив канал @shaninkaonair

"Стучась в ту же дверь с другой стороны" - когнитивный поворот на этнопсихологической конференции

Выступление — это всегда развертка важного сделанного на некоторую аудиторию. Для этого, однако, аудиторию надо сконструировать у себя в представлениях. Готовясь к завтрашнему выступлению на конференции по этнопсихологии (о ней я тут еще напишу детальнее) — поймал себя на том, что представления мои о психологах этничности довольно карикатурные. А это значит, что стратегия "положить материал на стол и попросить его прокомментировать" — как будто самая правильная для начала большого и важного разговора.

А пока мем на полях всех этих размышлений и по мотивам поста про сепарацию. Впрочем, тут важно, что блудный сын за это время поднабрался опыта и не столько раскаивается, сколько хочет поговорить с отцом наравных и стать командой.

Stay tuned

5E - cognition: все, что мы придумали, уже придумали или все же great minds think alike?

Готовясь к той же презентации, в очередной раз стал перечислять на слайде достижения когнитивной социологии, среди которых — несомненно — 4E cognition. Несколько постов вверх есть пост про то, что это такое, но если в двух словах это реконцептуализация мышления, которое больше не компьютер в голове, а распределенное, практикуемое явление, соединяющее то (разного), что у человека внутри, с предметами и явлениями внешней среды посредством практик и восприятия. Extended, embodied, enacted, embedded. Но значительная часть работы в рамках когнитивного поворота — и моей тоже — касается "возвращения эмоций" в объяснение и эмпирические дизайны. А эмоции по-английски... тоже на E. И почему бы 4E не стать 5E. Гуглю — ровно об этом и в таких формулировках была конфа в Италии в прошлом году. Ну и была еще одна попытка сделать 5E через экологию, но думаю она не очень удачная. В общем, теперь мы не говорим 4E, а говорим 5E.

Релятивизация и указание на сконструированность этнических явлений как миссия

Из научной литературы собираю важные декларации -- зачем это все делается.

И..., как хорошие антропологи, мы должны напоминать себе о социальной сконструированности национальной идентичности и чувств. Это, кроме того, та идея, которая без сомнения должна находиться "перед глазами" у общества, и держать ее там -- наша важнейшая задача. И вот что еще важно: ... "раса", "культура", "народ" -- это опасные идеи. Мы должны хорошо это знать. Если не история, то хотя бы ежедневные новости нам об этом ясно сообщают. И это делает и антропологические исследования этничности и обучение им -- с одной стороны срочными и необходимыми, с другой -- сложными. ... внеакадемическая задача антропологии -- настойчиво предлагать миру релятивизировать понятия, связанные с этничностью, а также сопротивляться натурализации и принятию за данность этнической идентичности и националистической идеологии.

Jenkins, Richard P. "Rethinking ethnicity." (2008): 15.

Еврей по ситуации или ситуационизм здорового человека vs. ситуационизм курильщика

Как и примордиализм, который есть здорового человека и есть курильщика, ситуационизм в наших широтах был непонят и вульгаризирован. Помню, один из уже покойных российских классиков подхода в пленарном докладе заявлял, что, согласно конструктивизму, идентичность изменчива, флюидна и ситуативна. Ситуативность в этом смысле понималась таким образом, что от ситуации к ситуации идентичность может разниться и собственно тем она и изменчива и флюидна. И это ситуационизм курильщика.

Но конструктивизм о другом — он о том, что (снова процитируем Дженкинса, с. 65) "идентичность производится и перепроизводится во взаимодействиях, а взаимодействия всегда происходят (situated) в контексте". В той мере, в какой в разных контекстах этнические категоризации и категории разные, а человек перемещается между контекстами — и получается, что в разных контекстах он оказывается "приписан" к разным категориям. И — при том, что вообще-то контексты в индивидуальной жизни не то чтоб бесконечны — никакой тебе обязательной флюидности и изменчивости в идее ситуативности, как оказывается, нет. И это ситуационизм здорового человека.

Мои вновь обретенные одноклассники (из еврейской школы), в недавно появившемся тг-чате (который бурлит и сам по себе жутко интересный социологический феномен) рассказали анекдот про евреев, который буквально может стать эпиграфом научной работы в конструктивистском, когнитивном подходе: "- Вы еврей по папе или по маме? -По ситуации". Шутка шуткой, но мы всегда являемся кем-то исключительно по ситуации.

НАЧАЛО ВЫШЕ
Второе объяснение состоит в том, что люди своей и другой расы идут для распознающих по разным "когнитивным трекам", то есть сначала происходит считывание и оценка -- кто перед распознающим, затем -- применительно к людям "своей расы" осуществляется один тип распознания, более детализированный, позволяющий считывать в том числе соотношения между "частями лица", а к людям "другой расы" применяется другой тип, менее детальный и фокусирующийся на "частях лица", а не на соотношениях между ними.

Объяснения не являются взаимоисключающими, они интегрированы в современные теории, и отличие между первым и вторым объяснением, как я понимаю, в когнитивных механизмах (что происходит сначала, что затем), а также в качественной/количественной природе фиксаций различий в ходе мышления. Иными словами, вариабельность в части успешности распознания разных лиц -- это факт, но почему она существует и как именно мы распознаем -- это пока еще до конца не понятно. Только недавно "в игру" включается нейрофизиология, которая, впрочем, пока тоже не то, чтоб предлагает "окончательное решение вопроса баяса".

Важно, кроме того, что исследования эти базово сделаны на основании неверной онтологии -- при объективном существовании фенотипической вариабельности, расы -- это факт сознания и общества, а не биологии. То есть, если взять всех ныне живущих людей и осуществить в отношении них кластерный анализ по основным фенотипическим характеристикам, чистых кластеров не получится. Но такие кластеры возможно было выделить во многих исторических контекстах -- например, когда англичане тусовались в экваториальной и южной Африке. И устойчивость представлений, согласно которым расы существуют -- это во многом функция от влиятельности тех контекстов (прежде всего контекста США), где такая кластеризация более или менее возможна. Но об этом в следующих постах.

Стучась в ту же дверь с другой стороны: когнитивный поворот для психологов

Как тут уже писалось, социология и психология для понимания этничности — дисциплины взаимодополняющие, но так исторически сложилось (и во многом как раз в связи с неочевидной междисциплинарной "границей"), что текстово, организационно и методологически они "не дружат". Последнее время — разными способами — пытаюсь наладить мосты, спасибо Ольге Павловой и МГППУ за приглашение выступить.

По этой ссылке видеозапись моего доклада, который — своего рода "послание психологам" с предложением подружиться. И одновременно — вполне удачное сообщение о том, что такое когнитивный поворот в исследованиях этничности и как его "делать ручками".

Enjoy

(Не-)воспроизводство сельско-городского разрыва как индикатор успешности национального проекта

Успех каждого отдельно взятого национализма -- это не только успех уменьшения этнических различий (ну или их концептуальное "оседлание", как в случае советской нацполитики, "оскопившей" реальные политические возможности "народов", а также внедрившей идеологему об их дружбе). Это успех снижения противоречий -- в том числе категориальных/символических -- внутри национализируемого общества или, проще говоря, ситуация, в которой низы в целом нормально относятся к своим верхам (и наоборот), а (внимание, важно) свое село в целом нормально относится к своему городу (и наоборот). Село и город -- это неизбывная история. В конечном (начальном) счете еще в эпосе о Гильгамеше проигрывалась мистерия отношений не-горожан (Энкиду) и горожан (Гильгамеш), успешно разрешившаяся (почему-то) сексом Энкиду с храмовой проституткой, ставшей таким образом агентом интеграции села в город. Но село далеко не обязательно растворяется в городе. Может быть и так, что город растворяется в захлестнувшем его селе. Вариантов фактического политического соотношения села и города -- тьма. Более того -- даже перестав "подпитываться" людьми, село может сохраняться в городе в виде специфической культуры многие поколения. А если село большое и оно хорошо организовано -- из него будут выделяться и на него работать политики и прочие дельцы от символического и почти неизбежно символическое, политическое и проч. столкновение села и города. В России это столкновение приняло вид противостояния "глубинного народа" и "интеллигенции" -- в том или ином вординге. И как будто главный барьер национализации в России -- как раз это.

Реальный федерализмая междисциплинарность и когнитивный поворот в социальных исследованиях этничности

Вообще часто наблюдаю вот что: допустим, есть статья, допустим, она в жанре количественной "корреляционно-регрессионной социологии", автор владеет всеми нужными методами, вычитал похожие работы, показал новизну своей и пр. А когда пришла пора объяснять результаты — включается "дискурс кухарки/кухонного трепа". Или, как говорил один мой покойный друг, на пост заступает великий чешский писатель Пиздеш Прокошек. Потому что занимается этим всерьез какая-нибудь очень соседняя, но другая, дисциплина. А в этой требования такие, что и так прокатит. И вот и штампуется автономный булшит. Поэтому реальная междисциплинарность (как когда-то говорили — реальный федерализм) — когда междисциплинарные команды производят фундированные откуда ни посмотри объяснения. А когнитивный поворот — это как раз такая междисциплинарность.

Шанинка против булшита

Кстати об автономном булшите в научном производстве. В Шанинке сегодня начинается конфа, которая с очевидностью снизит этого булшита объемы. Что и говорить — количественные исследования ценностей таковому подвержены довольно сильно. Примерно с них пост выше и писался. А методологическая и теоретическая рефлексия над тем, что такое ценности и как их "потрогать" в поле — это то, чего им очень не хватает. И на этой конфе как раз такая рефлексия и планируется.

На мой (а также когнитивно-поворотный) взгляд, ценности — это не только и не столько "ориентации", как к этому имплицитно подходит Инглхарт, Шварц и проч., а когда пьяный чувак рвет на груди рубаху и говорит "мамой клянусь". Потом он эту маму может и зарубить, не говоря о том, что это высказывание к "семейным ценностям" отношение, в общем, имеет косвенное, но "прокрученные" через призму всяких когсоц примочек, ценности получаются именно такими — эмоциональными, спорадическими, непоследовательными. Кажется, об этом тоже будет сказано на конфе.

https://msses.ru/announcement/konferentsiya-tsennosti-nanosyat-otvetnyy-udar-sotsiologiya-tsennostey-v-kriticheskoy-perspektive-so/

Что такое конструктивизм на самом деле и с какой идеологией он связан?

Обнаружил тут на просторах этого вашего телеграма пост, в котором конструктивизм (и я в его лице) обвиняется в идеологичности и ангажированности. Давайте разберемся. Тем более что в наших широтах действительно конструктивизм – понимается в корне неверно.

То, что знает средний обыватель о конструктивизме – что все вокруг социальные конструкты. Это так, но что это именно значит? Это совсем не значит, что не существует реальности помимо конструктов, вне человеческого общества. Это не значит и того, что где-то в Нью-Йорке сидят кукловоды и решают, во что верить каждому из нас, к какой нации принадлежать и проч. Это значит всего лишь то, что всякое явление доступно нам «в пакете» с интерпретациями и – шире – культурными смыслами этого явления, которые во многом и определяют наше поведение в отношении этого явления. Скажем, есть стул, на который мы не натыкаемся частью исходя из предыдущего, обычно неотрефлексированного опыта натыкания на этот стул, но частью – исходя из того, какую общество сообщает нам информацию об этом стуле, о мебели вообще, о натыкании, о должном ("не бегай по дому!") поведении и проч. И вот второе – это конструкт. Стул в качестве примера взят для того, чтобы показать, что и материальные предметы имеют «конструктную» ипостась.

Но есть и чистые конструкты – общество, государство и проч. Абстракции, в существование которых мы верим, хотя (казалось бы) ничего «стульного» в них нет (на самом деле есть, об этом ниже). Как так получилось, что мы в них верим? Потому что о существовании их нам сообщили не один раз источники разной степени авторитетности, мы столкнулись с некоторыми, как нам кажется, конкретными проявлениями этих абстракций (например, погранконтроль или карта в школе – это как раз и есть то «стульное» в государстве), а также «должны же коты, пес возьми, во что-нибудь верить» (хоть какая-то картина мира нужна, а она неизбежно состоит из конструктов). Важно при этом, что о существовании конструктов – вновь – сообщают нам не крючконосые наследственные предприниматели из Нью-Йорка, а каждый из нас каждому из нас в мириадах ежесекундных актов коммуникации, в которых заявляется о существовании чего-нибудь – например, государства или стула. И так – вне организованного замысла – представления о мире, они же конструкты, циркулируют в обществе и заставляют нас определенным образом действовать.

Чем занимается социальная наука в этой связи? Она занимается описанием этих конструктов, их классифицированием, объяснением того, как они сложились и почему они сложились именно такими и там, где они сложились.

Уже «приземляя» все эти вопросы на мои штудии – они касаются, например, того, как и почему сложилось представление, что в Дагестане люди делятся на аварцев, даргинцев и проч., что аварцы сильные, а даргинцы деньги любят и т.д и т.п. Или как возникло и закрепилось представление о российской нации. Эти представления — как бы естественны, но еще лет триста назад их или не существовало, или они существовали совсем в другом виде.

Очевидно, что у такой повестки дня есть «естественные враги» -- силы, заинтересованные в поддержании этих конструктов. Опять, это не обязательно конкретные люди, сидящие в конкретном месте и злобно потирающие руки. Это может быть, скажем, министерство национальностей, заинтересованное в насаждении и поддержании картины мира, в которой каждый человек является представителем своей национальности, а значит, если сказать, например, что "башкиры всегда были за Россию" или, наоборот "башкиры всегда пытались восстать", людям, идентифицирующим себя с соответствующей этнической категорией, будет сообщаться, как действовать и о чем жить жизнь. А значит, соответствующий чиновник не получит по шапке.

Вероятно, де-мифологизацию такого рода и можно назвать идеологией, но скорее выглядит так, что это чуть расширенный в сторону "действовать в мире" старый добрый позитивизм, ставящий своей целью расколдовать мир, поняв его. И никакой — отличной от собственно научной картины мира — идеологии.