Ссутулившись, Гриша замер перед ненавистной дверью. Давай, Гриша, давай, сколько уже можно тут стоять. Соберись с духом, дерни вниз ручку и во-иди, твердил он себе, перед смертью не надышишься — любимое бабушкино выражение, можно сказать, профессиональное. Но все никак не мог себя заставить, оттягивал. Ну еще один вдох, ну еще.

Из-за двери, обитой коричневым дерматином, раздавались звуки пыток — там мучили такую же, как Гриша, несчастную, ни в чем не повинную Лену, полненькую второклашку, которая вечно выходила из кабинета музыки с заплаканными глазами. Судя по тому, как голосила Овсянка и как тихо, почти беззвучно, на последнем издыхании играла несчастная, дело близилось к концу.

— Локти держи! — доносилось из-за двери.

Ком подступил к горлу, так жалко было Лену, но потом Гриша спохватился, что страдалица-то свое уже почти все отстрадала, и совсем скоро, хоть и помятая и израненная, но выйдет на свободу, а ему, Грише, мучения только предстоят.

Он занес руку над дверной ручкой, сделал пару шагов назад, будто еще раздумывал, а не убежать ли, постоял так несколько секунд. Наконец, сделав глубокий вдох, он все-таки потянул на себя дверь.

— Главное перетерпеть, — сказал он себе, — главное перетерпеть.

«Я человек из обычной семьи, но всегда мечтала о другой жизни: искренне верила и знала, что у меня будет квартира в центре Москвы, хорошая машина, курорты.

Но этого всего, конечно же, не было. На момент запуска первого ПВЗ я жила в комнате, которую арендовала за 18 тысяч рублей. Этот и все свои последующие пункты я открывала на собственные деньги, никогда не занимала и не брала кредиты».

«Переводы были сделаны двадцать лет назад, когда истории про Петсона и Финдуса только-только появились в России — во многом благодаря им книги завоевали любовь читателей в нашей стране»,

«По закону переводчик книги приравнивается к автору. И теперь нам нужно совершить ряд необходимых действий, этим же законом предусмотренных: изменить маркировку детских книг на 18+, добавить на обложки стикеры с уже хорошо всем знакомой плашкой и соблюсти другие формальные требования. Как только мы проделаем такую работу, книжки снова появятся в продаже. Но, как вы уже поняли, будут нюансы».

«Я сейчас признаюсь в страшном: я ужасная мать и вообще не контролирую экранное время. Я контролирую общий распорядок: и если у дочери остаются свободные несколько часов — она вольна их потратить на телефон».

«Я чемпион по блокировкам! У моего 12-летнего сына заблокированы все соцсети и мессенджеры. Есть только 30 минут в день, чтобы проверить чаты с учителями и прочее. Я против бесконечных свайпов и бессмысленных переписок, пересыланий мемов и так далее».

«Косте пять с половиной лет, и если ему оставить мультики без присмотра, он зомбируется. У нас всегда был запрет на мультики после 18.00. Когда ему было два с половиной — три года, он смотрел их утром, потому что у меня не было сил вставать в его 5.30. Потом мультики остались утром перед садом. Недавно я прочитала статью о том, как важно давать детям скучать, и отменила утренние просмотры».

«Думаю, что у многих во время декрета мелькает мысль о том, что возвращаться на работу не хочется. Я представляла, как мне снова нужно будет сидеть в офисе с девяти утра до шести вечера, как я буду уставать. И главное — у меня было двое маленьких детей на руках. И мне безумно хотелось видеть, как они растут!

Когда сыну исполнился год, мы с мужем начали потихоньку обсуждать варианты. Хотелось найти что-то, что можно совмещать с родительством. То, что не требовало бы от нас постоянного включения и присутствия».