Еще Meet Me @ the Altar —  поп-панк в лучших традициях ранних Paramore и Аврил Лавинь времен The Best Damn Thing, но потяжелее, с брейкдаунами и более металлическими риффами. Примечательно, что две девушки, основавшие группу, и присоединившаяся к ним позже вокалистка проживали в трех разных штатах и встретились впервые буквально за пару дней до первого совместного концерта. Важно и то, что во времена расцвета такой музыки в начале нулевых ее в основном играли все те же пресловутые белые мужики, и многие поклонники азиатского и африканского происхождения оставляют на YouTube комментарии о том, как им в их 15 лет не хватало такой группы.

Или вот австралийский инди-тин-поп The Goon Sax (хотя теперь не тин, ребята повзрослели), которые раньше звучали как менее замороченная и более домашняя версия Vampire Weekend, а сейчас, судя по последним синглам, готовят к выпуску тревожный пост-панк-шедевр (новый альбом выйдет в июле).

Отдельного внимания, несомненно, заслуживают мичиганцы Cloud Rat, которые в обычной жизни являют собой грайндуху с женским вокалом (и именно на эту их ипостась обращает внимание Spin), а между тем в 2019 году они выпустили под этим же названием альбом потусторонней мрачной мелодичной готики (как если бы Lucidvox налегли на синтезаторы, чувствуя себя при этом где-то на территории Челси Вулф). Это вдвойне круто, обожаю, когда группа может позволить себе творить все что угодно, не создавая для этого отдельного ИП.

2021 год и не думает прекращать подкидывать дровишек в костер. В один день мы узнаем, что Бритни Спирс с 2008 года недееспособна из-за наркотической зависимости, то есть урезана в правах, и всеми ее делами, в том числе финансовыми, ведает ее отец (что, по сути, примерно приравнивает ее жизнь к жизни людей в психоневрологических интернатах в России), а у Марка Хоппуса из Blink 182 рак, и Марк борется, и семья его поддерживает, но ему очень страшно.

Когда с кумирами происходит что-то тяжёлое, почему-то хочется переосмыслять их творчество.

Про Бритни Спирс я могу сказать меньше, чем про Марка, но одно их объединяет —  в моей юности и то, и другое считалось в моем кругу чем-то постыдным. Потому что одно —  попса, а другое… —  да тоже попса, тупая и неотесанная.

К счастью, с годами все это выравнивается. Правда, насчет Бритни Спирс непонятно, насколько это серьезно (ну, если Hi-Fi мы правда любим, то Руки Вверх — исключительно по ностальгическим соображениям), это мне еще предстоит выяснить.

А вот с Blink 182, про которых журнал Fuzz в начале нулевых писал, что после такой музыки уши начинают отчаянно требовать The Offspring, уже все окончательно понятно: Enema of the State —  это веха в истории развития панк-музыки (надеюсь, споры о том, кто тру, а кто не тру, мы тоже переросли, потому что поп-панк —  это круто, и ярче, чем Blink 182, никто на этом Олимпе не сиял), а одноименный альбом 2003 года, своего рода лебединая песнь классических блинков —  превосходный пример того, во что поп-панк может вырасти, если три чувака, некогда бегающие голыми по улице под песенки о нежелании взрослеть, заводят семьи и становятся отцами. 

В последние годы группа (в которой уже давно нет Делонжа) активизировалась, выпустила парочку неплохих, в общем-то, альбомов. Но сейчас интереснее наблюдать не за музыкальной траекторией Blink 182, а за твиттером Марка, в котором он предстает человеком остроумным, музыкально подкованным и охотно отвечающим на вопросы фанатов.

Не так давно он опубликовал турнирную таблицу песен Blink 182, определив для себя самую любимую. В финальной схватке сошлись Yed и Feeling This. Yed — это Марк так называл песню I Miss You, потому что то, как Том поет припев этой песни (зэвойс инсайд май йэээд!), стало своего рода мемом.

Победу одержала  Feeling This, и тут я полностью согласен. Это песня-водораздел: классическая поп-панк структура припева на четырех аккордах и какое-то совсем новое отношение к звуку. Мне особенно нравится то место, где Марк речитативит только под барабаны, и то, как голоса Марка и Тома разложены на партии в самом конце, они прекрасные вокалисты, оказывается! Ну и да, их голоса ни с кем не спутаешь.

Клип на эту песню —  один из беззаботных символов подростковых лет. Буду пересматривать его и переслушивать три альбома Блинков. И три альбома Бритни Спирс.

А Марк, я надеюсь, будет жив и здоров. Том уже написал слова поддержки в Твиттере, и круто, что, несмотря на ссоры и склоки, эти двое все еще нужны друг другу. Коллег по группе выбирают, а друзей —  нет. 

Я люблю подводить итоги как года, так и полугодия, но, к сожалению, у меня не получается быть профессиональным слушателем, мои высшие психические функции не отстроены на прослушивание большого количества новой музыки и адекватное ее восприятие.

Тот максимум, который я могу дать вам —  это восемь песен этого года, которые я слушал часто и которые врезались в мышечную память, если можно так выразиться —  слушая их теперь, я отчетливо вижу тот след, который они оставили. В некотором роде это резюме всего того, о чем я писал здесь в последние несколько месяцев. 

Места от восьмого к первому в порядке значимости, это как бы хит-парад. Плейлист делать не буду, хватит уже плейлистов.

8) Nadja Evelina —  Störst i världen

В мае и июне я начал активно искать интересных шведов, поющих на своем языке. Нашел в избытке, но прошлых лет, а хотелось бы что-нибудь из этого. Наконец, я наткнулся на Надю Эвелину. Молодая поп-певица с инди-атмосферой в песнях и текстами про отношения —  короче, то, за что я так люблю шведскую поп-музыку, похоже на Säkert!, только с более мягким, обволакивающим звуком. 

Про песню Störst i världen экс-автор Капибары Миша Поплавский написал, что в ней как будто приглушенный драм-н-бейс под гитару, а мне просто понравилось какое-то непонятное успокоение, исходящее от нее. «‎Больше нас в этом мире никого не было, мы не хотели спускаться на землю», —  поет Надя, немного заходя на территорию песни «‎Небо» Дискотеки Аварии, а я мечтаю о том, что когда-то отношения между людьми снова станут самым главным источником внутренних томлений.

7) Nick Cave and Warren Ellis – Carnage

Примерно об этом же —  об отношениях и воспоминаниях о дорогих сердцу людях —  поет патриарх несуществующей, но животворящей церкви Ник Кейв, каждый альбом которого с некоторых пор оказывается большим событием (для меня, впрочем, таким альбомом был каждый, даже Nocturama). Carnage  —  первый альбом, который они сделали чисто с Уорреном Эллисом, не считая саундтреков (порой трудно поверить, что Уоррена Эллиса когда-то в Bad Seeds не было, этот бородач умудрился затмить собой и Бликсу Баргельда, и Мика Харви, вместе взятых).

Заглавная песня  —  яркий пример сочетания классической Кейвовской песенной структуры (куплетная проповедь, взывание к небесам на припеве) и нового звука Bad Seeds, в котором эмбиент и дроун  —  основные инструменты, и если так дальше пойдет, группа скоро сможет обходиться без барабанной установки на концертах. Ну, без двух уж точно.

6) ДДТ —  Тень на стене

Не просто первая приличная песня ДДТ за многие годы, но нечто монументальное, по воздействию сравнимое с «Правда на правду» и «Бедой». И снова какие-то новые приколы в плане формы —  кто-то назвал это трип-хопом, но по мне ДДТ тут зашли на территорию Low последних лет, разве что у Low никогда бы не было таких ярко выраженных барабанов на переднем плане. И очередная ода времени/безвременью, которая, по мне, одна стоит всех трех последних альбомов Бориса Гребенщикова. Когда Шевчук поет «я не смог, но пытался», уже и свою беспомощность ни на что опереть не получится. На строчках «и когда умираешь, как с этим жить» я вспомнил последние посты в твиттере и фэйсбуке умирающих от ковида людей. 

5) Verbludes —  Будильник 

Очень много писал про этих ребят и о чудесном воздействии этой песни на покрытую слизью тревожности психику. В некотором роде эти ребята, как и Надя Эвелина, возвращают в строй те простые проблемы и чувства, про которые кажется, что в современном мире именно они должны быть основными, а не это вот все.

Тем более что можно и с другой стороны посмотреть. Как пел Мэтти из The 1975 в похожей по вайбу, но кажущейся куда более серьёзной песне Give Yourself a Try, «единственный инструмент, необходимый для счастья – твоя боль и, блять, выйти из дома», поэтому в контекст всеобщей усталости Verbludes и их добрый пауэр-поп очень даже вписываются.

4) Mujuice —  Moskva 3000

Кстати, как раз про «а не это вот все». Новый альбом Муджуса я слушал подряд дней пять (но писать про него не стал, потому что другие и так все хорошо написали, но мне интересно, почему Shortparis музыка для богатых, а Муджус нет), и именно так музыка работает лучше всего – когда ты берёшь небольшой её кусочек и долго изучаешь под микроскопом. 

Moskva 3000 показалось мне самой хитовой уже после вот этих вот синтезаторных всхлипов в начале. Что-то в ней есть такое… Мне, конечно, кажется, что это все равно стилизация, подстройка под самого себя даже не в духе времени, десять лет назад Муджус пел о том же. Но в этом нет ничего плохого. 

3) Золотые зубы – Кого отсутствие твое… 

Главное открытие года, не считая первого места (в десятый раз благодарю за находку Колю Редькина). Альбом – почти без слабых мест, а если учесть, что российский рэп и по сей день ничего, кроме снисходительной усмешки, у меня не вызывает, то это вообще шедевр. Ну да, наверное, для меня только инди-рэп работает, с песнями в духе «мама, прости, я так и не стал викендом» и «никогда не видел денег, не живу я в мире сук».

Выделить одну песню трудно, но фраза «что бы ни случилось, оставайся спокоен как Хармони Корин» стала на апрель-май самой часто прокручиваемой в голове. Да и вообще я люблю песни с двумя припевами, каждый из которых мог бы быть потенциальным хитом. Или когда на бит с сумасшедшим темпом ложится читка как наутро после седативных препаратов. Впрочем, такая читка тут везде. За это, наверное, и полюбил. 

2) Mogwai —  Ritchie Sacramento

Выше я писал, что мечтаю о целиком песенном альбоме Mogwai. Потому что уж больно хорошие песни у них выходят из года в год, но на альбомах и саундтреках порой теряются. 

Ritchie Sacramento на гитаре подбирается на раз-два, и написана, я думаю, была примерно так же. Это бодрый шугейз в духе Nothing, но как-то мягче и хитовее что ль, и она, как и Moskva 3000, об исчезновении и о тех друзьях, которых мы никогда не увидим, потому что будет страшно заняты до самой их смерти. 

Песня, которую мне жизненно необходимо было слушать много раз подряд. 

1) Arab Strap – Sleeper

Все вышесказанное являет собой довольно безрадостную картинку. Но keep on rolling, just keep rolling. Продолжай, пока не останется несколько секунд на то, чтобы принять решение, от которого зависит вся твоя жизнь. Или просто смирись с тем, что от тебя уже вообще ничего не зависит. Звучит гудок, поезд отправляется. 

Arab Strap – главное для меня открытие этого года. Вернее, сдается мне, я и раньше пробовал их слушать, но их последний альбом – идеальная точка входа. Про группу я писал выше: шотландцы, поэт и музыкант, в поэте Мэтт Бернингер и Алехин здорового человека, в музыканте первоначально сэдкор, но в итоге куча разных жанров, после нового альбома можно смело слушать все остальные и кайфовать (особенно хороши Monday at the Hug & Pint и The Last Romance). 

Sleeper же вставляет в любом случае, независимо от того, метафора ли это или Эйдан Моффат и правда куда-то едет. Не так важно, кого он встретил в конце на пустой станции (но когда я подумал, что это один из тех четверых, кого встретил Венечка Ерофеев, мне стало страшно), важно то, до чего стремным и тернистым был этот путь. Выйти из дома – инструмент не только для счастья, но и для развёртывания внутреннего ада. 

Парадоксальным образом Моффат в этой песне под слившиеся друг с другом гитары, фортепиано и дождь, которого вроде бы нет, но подразумевается, успокаивает и нагнетает одновременно. Его полушепот придает сил, но бывалые знают, что ничего хорошего это успокоение не сулит. И на этих контрастах в этой песне музыка работает так, как для меня она никогда мне работала. Не знает, наверное, настоящие ценители что-то похожее от Баха и Моцарта испытывают. Не думаю, что в скором времени что-то сравнится со Sleeper по силе. 

P. S.
Отдельно хотел упомянуть песню «Молоко» группы Шум Шакальского. Мне очень понравилась их мини-ипишка, но я подумал, что я и так редко пишу, не обозревать же отдельную ипишку.

Конечно, от релиза есть ощущение именно дебюта (особенно по части простоты текстов), но для меня это вполне себе shape of punk to come – панк-рок, в котором панка все же больше, чем пост-панка, при этом средств второго больше, чем первого, а основная тема – обыденность, которая гложет, но уже не шокирует. Когда ребята сделают альбом, обещаю написать про них больше.

Уж не знаю, связано ли это с ковидом или же звезды в любом случае так сложились бы, но в сентябре нас ждет новый альбом Sneaker Pimps, первый за девятнадцать лет. В создании приняли участия оба основателя группы — Крис Корнер и Лиам Хоу. 

Sneaker Pimps для меня —  очень яркий символ конца девяностых и начала нулевых, до сих пор помню фотографию из журнала Fuzz, на которой Корнер не то целует, не то облизывает своего коллегу по группе. Их альтернативный трип-хоп терялся на фоне бристольской тройки, но без альбома Bloodsport (с диджеем Грувом на обложке) и таких песен, как Loretta Young Silks или M'aidez, жанр определенно обеднел бы. Впрочем, критики бы скорее вознесли дебютный Becoming X, на котором вместо Корнера пела Келли Али.

После Bloodsport Корнер и Хоу готовили четвертый альбом, но так и не доделали. Корнер начал IAMX, забрав часть треков себе, а Хоу с головой ушел в продюсирование.

Корнера я вообще считаю без малого непризнанным гением. Как писал в твиттере Даня Биокемистри (цитату не помню, передаю только мысль), как жаль, что то, что заслуживает группа IAMX, получила группа Muse.

IAMX как будто до сих пор воспринимается такой нишевой группкой для любителей индастриала, великолепный прошлый альбом Alive in New Light прошел мимо, мне кажется, всех каналов и пабликов о музыке, на которые я подписан.

Конечно, они заслуживают большего. Начнем с того, что это единственная группа, сравнимая с Placebo по вайбу, антуражу, таланту и целевой аудитории. Мне кажется, что это очень важно, потому что есть группы, которые умудряются быть вообще ни на кого не похожими (например, System of a Down или Smashing Pumpkins) и которые при этом достаточно хороши, чтобы слушателям хотелось иметь что-то в том же спектре.

Корнер всегда был близок к Молко по той степени саморазрушения, которое проскакивало в песнях, и по вот этому состоянию жизни на грани, хождению по тонкой полоске между депрессией и смертью. 

В чем Корнер давно обошел Молко, так это, во-первых, в способности восстанавливать силы и создавать что-то не менее яркое новое, а во-вторых, тупо в музыкальных качествах: у Корнера очень интересный голос, которым он умеет по-разному пользоваться, в зависимости от задач (сравните истерику в Volatile Times и шепот уставшего призрака в The Power and The Glory) и который с годами не стал хуже, и как саунд-продюсер он растет с каждым годом, превращая собственные переживания в звуковые картины с мелкими деталями (и снова рекомендую последний альбом).

Еще IAMX всегда давали потрясающие концерты, я был на двух или трех, описывал свой опыт тут и тут, и это было полное погружение в что-то прикольное, волнующее и порочное (как если бы кинки-пати совместили с рок-концертом и сеансом психотерапии).

В марте 2020 года именно с акустического альбома IAMX для меня началась пандемия. Я шел в Коньково с работы на день рождения, впервые в жизни встревоженный тем, что на вечеринке могу чем-то заразиться, в наушниках играла I Come With Knives (вообще не похожая на студийную версию, этим альбом и хорош —  любимыми треками в акустике стали те, которые на альбомах я обычно проматывал), вдохновлялся тревогой и радовался тому, какая удачная под это состояние подобралась музыка. 

В общем, это все просто про то, насколько хорош Корнер. Хау тоже времени не терял, много писал и продюсировал. Не знаю, как измерить успешность в этой сфере, но, судя по двум первым трекам с грудящего альбома Sneaker Pimps, в студии встретились два звуковых гения и нашли общий язык.

Первый трек Fighter —  в хорошем смысле типичный трип-хопчик, основную партию поет Симонне Джонс, новая постоянная вокалистка. Я подумал было, что группа решила сделать альбом по образу и подобию своего самого успешного, но нет —  во втором треке Squaring the Circle основной вокал уже у Корнера, а сам трек как раз напоминает печальное плавание сквозь сигаретный дым, с которым у меня ассоциировался альбом Bloodsport.

Короче, ждем с нетерпением.

Дорогие друзья, коллеги и те, кто удалится после этого поста.

Сегодня у меня день рождения, и я впервые решил (чем черт не шутит) прикрепить номер карты. Если вам нравятся мои тексты или вы просто хотите меня поддержать, буду очень рад. В последнее время стал писать чаще и пока вижу в себе силы продолжать.

5536 9139 7221 1912 Тинькофф

В знак благодарности у меня для вас праздничный плейлист. Как вы знаете (или нет), моя основная специализация —  неанглоязычные европейцы. Я решил сделать несколько мини-подборок про 20 песен с лучшими из них. Про некоторых буду писать подробнее. С эмоциями, личными историями, вот этим всем. Например, про то, как мы несколько лет назад смотрели матч Хорватия-Португалия, и моя подруга неожиданно вспомнила про хорватскую группу Hladno Pivo, про которую ей рассказал ее приятель из Хорватии, мы поржали над названием, загуглили, а она оказалась супер…

Впрочем, в этой подборке нет Hladno Pivo. В основном тут песни, которые я добавил в любимое сравнительно недавно, плюс по треку с пробивных альбомов Вероники Маджио и Каспера, которым (альбомам) в этом году исполнилось десять лет. 

В этом году впервые за два года новую музыку выпустила Вероника Маджио, моя любимая поп-певица и вторая по любимости артистка среди поющих на шведском. 

Веронике 40 лет, она шведка с итальянскими корнями, обладательница многочисленных Грэмми, рекордсменка по количеству зрителей (в 2019 году на три ее концерта в стокгольмском парке развлечений Gröna Lund пришло более пятидесяти тысяч человек), одна из самых популярных исполнительниц в Швеции.

Ее путь к вершине довольно типичен (пытался выискать в шведских интервью с ней хоть какие-то острые углы и необычные ракурсы —  и по нулям, с другой стороны шведские интервьюеры не то чтобы очень стараются): коллекция папиных пластинок (в свой хит Välkommen In она даже вставит кусочек итальянской песни La canzone del Sole Лучо Баттисти), мечта стать певицей, первая написанная песня в 12 лет, получение музыкального образование в Уппсале, работа официанткой и параллельные попытки записывать и продвигать свои песни. Интересно, легко ли в Швеции работать официанткой?

В 2006 году выходит сначала дебютный сингл Dumpa mig, а потом и альбом Vatten och bröd, который выстреливает и приносит ей Грэмми как наиболее яркому новичку. Настоящая слава приходит спустя пять лет с альбомом Satan i gatan, и, начиная с него, Вероника вместе с различными продюсерами записывает почти сплошь и рядом великие песни (первые два альбома тоже ничего, но всему, что было записано дальше, проигрывают всухую, вставил по песне с них в плейли исключительно для общего развития).

Чем же Вероника так хороша? Ну, во-первых, она поет на шведском, а исполнение на родном языке —  плюс почти в ста процентах ситуаций. Все-таки шведы в ответе за солидную часть законов, по которым работает современная поп-музыка, и именно они в праве менять эти законы так, как заблагорассудится —  например, отказываться от необходимости петь на английском (еще я просто очень люблю шведский, он красивый, странный и благозвучный).

Еще в Веронике, да и в целом в лучшей шведской поп-музыке, как-то очень органично сочетается помпезность и инди-атмосфера. На YouTube есть фильм-концерт с фрагментами того самого выступления перед пятьюдесятью тысячами человек —  и с одной стороны мы видим, что происходит нечто грандиозное (синхронно скачущие толпы людей, девичий хор на весь стадион, аттракционы вокруг огромной сцены, Вероника в вычурных нарядах, кажущаяся очень маленькой на фоне масштабов происходящего), а с другой, почему-то есть ощущение родного дома, а не какого-то гребаного шоу-бизнеса.

Далеко не вся шведская поп-музыка так работает —  я пробовал слушать чарты разных стран, и среди местных исполнителей там везде одно и то же, ориентиры на продакшен в духе Викенда или Дуа Липы и вообще кошмар. Можно сравнить Веронику (кстати, нашел в свежем топ-20 Швеции два ее альбома —  последний и тот самый breakthrough, который в этом году отметил десятилетие) и Молли Сонден, участницу местных песенных конкурсов и когда-то выступавшую на детском Евровидении. В ее песнях вместо уюта —  сахарная вата, а для последнего хита Nån annan nu продюсеры не просто подрезали хук из песни Somebody Else группы The 1975, да еще и, блин, трек так же и назвали.

У Вероники все по-другому. 

Есть у нее еще одна особенность, которая вроде бы должна быть минусом, но мне почему-то нравится: вживую она поет, прямо скажем, так себе (этим мне она напомнила несравненную Лорен Мэйберри). Точнее, у нее просто довольно слабый/мягкий голос. Говорят, она начинала с джаза и соула —  в это очень трудно поверить.

А нравится мне это, потому что, во-первых, в случае с ней сила голоса не так важна, она не этим берет, а во-вторых, она достаточно уверенно его использует, ограничения ей не мешают. Круто, что ты, не обладая выдающимися вокальными данными, можешь вскрывать пятьдесят тысяч человек именно песнями —  текстами, мелодиями, хуками.

Что касается текстов, то в лучших своих песнях Вероника очень серьезна — даже в тех, которые напоминают легкомысленный тин-поп по звуку. На последнем альбоме с обманчивой розовой обложкой, если проследить путь героини от первой песни до последней, мы увидим, что жизнь рушится. Это путь от избегания человека в очередях на концертах (видимо, отсылка к отцу ее детей, который тоже музыкант) через констатацию факта, что «‎мы сделали это просто чтобы сказать, что мы сделали это», и сначала от человека для нее остается час, потом пять минут, а потом она слышит звуки скорой и жалеет, что она едет не за ней. Люблю, когда поп-музыка такая. Но про вечеринки и всякое такое у нее тоже есть, да.

Не знаю, зачем я так много пишу про тексты, вряд ли многие из вас тут же бросятся учить шведский...

Мне жаль, что я не могу выразить всю красоту и значительность Вероники и ее песен, но, может, плейлист сотворит чудеса. В русском спотифае какого-то черта нет альбома Handen i fickan fast jag bryr mig, по мнению некоторых лучшего в ее дискографии. Есть только шикарный дуэт с Хоканом Хельстрёмом Hela Huset, который я, конечно, добавил. Сам альбом я слушал на YouTube и советую обратить внимание на песни Hädanefter и Trädgården en fredag. Моим подписчикам в ВК повезло чуть больше, там плейлист полный.

Про новые песни, к сожалению, ничего толком сказать не могу, но альбом очень хотел бы (пока никаких анонсов не было). Вообще поездки именно в Швецию на концерты — добрая традиция из прошлой жизни, на возвращение которой хочется надеяться хотя бы через пару лет. И, если отмести то, что, когда концерты вернутся, нам всем почти наверняка захочется вообще на все, больше всего я хочу именно на концерт Вероники Маджио.

Если захотите послушать какой-нибудь альбом, Satan i gatan, с одной стороны, отличная точка входа, а с другой, послушав остальное, как-то более явно вылезают его слабые стороны — например, три или четыре филлера на альбом, что для Вероники много. Я бы посоветовал как раз последние два: Den första är alltid gratis и Fiender är tråkigt. Последний — как раз тот, про который вы сначала даже не врубаетесь, насколько он мрачный.

«Послушай Pom Pom Squad, там есть что-то такое, что было в первом альбоме Юленьки и чего мне не хватало в следующих», —  написал мне на днях мой друг Антон, наслушавший больше интересной музыки, чем все, на кого я подписан в телеге, вместе взятые (в ВК у него есть паблик про датскую музыку Danish Sounds, и кстати, как в Телеге обстоят дела с музыкой по странам?). Юленька —  это Джульен Бэйкер.

И то ли я зацепился за образ и через него уже выстроил свою симпатию, то ли и правда все так хорошо, но новый (получается, первый LP, до этого были ипишки) альбом Pom Pom Squad с удовольствие послушал уже раз пять подряд, что в последнее время редкость, меня обычно хватает песен на пять даже в коротких релизах.

Pom Pom Squad, правда, работают скорее на поле Mannequin Pussy (среди похожих групп на спотифая указаны десятки имен, которых я не знаю —  может, там кто-то еще круче есть), а не Джульен Бэйкер и Фиби Бриджерс, но «‎что-то такое» действительно есть —  может быть, какой-то дотерапевтический эффект.

Я до сих пор люблю только первый альбом Бэйкер (и несколько внеальбомых синглов типа Red Door, и песню Choked Up, единственную песню группы Forrister, причем ее я вообще считаю недосягаемой вершиной ее творчества), потому что он звучит как альбом человека, которому срочно нужна помощь. Little Oblivions и Turn Out The Lights звучат так, как будто человек уже получил помощь и теперь учится жить с теми проблемами, о которых раньше пел, и ножи прятать уже не надо, и это лучше, чем так как было (для человека), но это скучнее, чем так, как было (для всех остальных). 

От Pom Pom Squad  похожее ощущение: как будто для авторки песен Мии Беррин это не просто часть жизни, но то, без чего она просто не могла бы дальше жить. Ощущение ложное, судя по интервью NPR, все у нее нормально, а работа над альбомом была простой и осознанной, вместе с Сарой Тудзин из illuminati hotties они добивались нужного звучания, смешивая гранж 90-х и поп-песни 50-х и 60-х годов, с их оркестровками и крунерской манерой, и в целом альбом  —  не столько фиксация реальности, сколько фантазия, побег от реальности, но ведь само ощущение есть и никуда от этого не деться.

Drunk Voicemail —  главная песня альбома, тематически она похожа на «Drunk II» Mannequin Pussy, но в ней куда больше страсти, прям-таки «Нейт Диаз»! Head Cheerleader —  идеальное начало альбома, если бы я был в жюри какого-нибудь фестиваля или шойкейса или что-там еще бывает, и на меня бы вывалили такую вот простенькую, казалось бы песню, про то, как тяжело быть сильно влюбленным, если чувствуешь себя говном, я бы захлопал в ладоши и сказал бы что-то поддерживающее и искреннее, если бы, конечно, не был Степаном Казарьяном. Second That  — это как раз то, о чем Бэйкер могла бы спеть на первом альбоме именно так, закончив песню за секунду до рыданий. Когда из-за навеянного ревностью факапа ты совершаешь ошибку, которую уже не исправить, не так-то просто «улыбаться, потому что это было». И, возможно, все-таки придется прятать ножи.

Надеюсь, Pom Pom Squad не затеряются в море гитарного инди, как это случилось с не менее достойной группой Radical Dads (в 2015 году я слушал их новый альбом сразу после нового альбома Hop Along, и мне показалось, что они много в чем их превосходят, но вот же ведь как, так и остались маленькой локальной группой) —  то, что PItchfork поставил альбому 6.9, раздражает довольно сильно. 

«Надо стесняться»

(далее последует так много текста про некий феномен-раздражитель, что мне придется разделить его на n частей. В каждую я добавлю какой-то музыки, хотя, конечно, предпочел бы не париться и обойтись только текстом, но это все-таки музыкальный канал).

Почти весь август я провел на Валдае, где мы каждое лето устраиваем кемпинг для детей и взрослых с особенностями развития (отдельные смены для детей с семьями, отдельные для взрослых). Обычно от этого места есть ощущение некой коммуны на краю света, возвращаться из которой в реальность сложно и через пять дней, а я провел там двадцать. Интернет ловил только в одном месте, но на него в привычном объеме все равно не оставалось бы времени. Тут обычно ты занят только тем, что происходит на смене, ты не можешь слушать новую музыку, читать книги и даже новости, и даже если находится какой-то кусочек времени, обычно ты тратишь его на что-то, никак с обычной московской жизнью не связанное.

Естественно, на фоне этого всего внутри начинают бурлить разные чувства. Некоторые из этих чувств подавляются в обычной жизни, потому что страшно показаться кем-то не тем или что тебя не поймут. Твиттер, например, начинает восприниматься исключительно площадкой для публикации скриншотов переписок с не прогрессивными людьми и тоннами комментариев негодования и насмешек по этому поводу, причем на определенные темы (проблемы людей с нарушениями развития, например, в твиттере так и не обсуждают, несмотря на фильм Златы из Би-би-си, материал Костюченко про интернаты и усилия Насти Лотаревой). 

Что касается музыки, то тут все еще хуже, потому что многое из происходящего в ней и вокруг нее и раньше казалось чем-то чрезмерным, а на фоне валдайской жизни все опоры и заслонки окончательно рушатся, и просыпается джаггернаут.

На Валдае частр происходили песнопения под гитару у костра (в детскую смену сначала был детский костер, с детскими песнями, к которым пару раз моими усилиями добавились песни Краснознаменной дивизии, а потом взрослый, на котором можно было исполнять вообще все). Песни у костра —  оказывается, это вообще отдельный такой формат, который в глазах некоторых его любителей должен представлять собой совершенно определенное действо с совершенно определенными песнями (на мой взгляд, штука весьма на любителя, но сам я люблю что-то поиграть, но обычно это не что-то «‎костровое», я бы предпочел просто играть свои любимые песни, например, Jimmy Eat World или Death Cab For Cutie, и каждый раз, когда я это делаю, я тайно надеюсь, что среди слушателей окажется кто-то, кому эти песни тоже небезразличны, но такое прокатило только однажды).

 Я иногда пою под гитару поп-песни: некоторые —  потому что это весело, некоторые —  потому что и правда их очень люблю. В один из дней смены я спел «Не дано», возможно, свою самую любимую поп-песню из детства, и мой друг и коллега, любитель джаза и советских бардов, спросил, является ли это пост-иронией. Я сказал, что нет, не является, потому что я искренне люблю эту песню, но потом задумался, потому что пост-ирония ведь как раз об этом —  о том, что ты начинаешь искренне любить то, над чем ты угораешь. Но я не угораю над Hi-Fi. Вот над Виагрой угораю, несмотря на профессионально написанные песни, а над Руки вверх тем более, потому что сейчас это иначе как бездарное, но навязчивое техно воспринимать трудно, но удовольствие от их музыки в ряде контекстов можно получить вполне себе настоящее. Собственно, это как раз важно —  понимать разницу между условными Hi-Fi, Виагрой и Руками вверх.

Задумался я еще и вот о чем —  а какого, собственно, хрена я должен воспринимать поп-музыку всерьез, пусть и в контексте угара и прикола? Почему она должна мне нравиться? Или даже так: почему кому-то хочется тратить на неё столько времени? 

(Тут я предлагаю прерваться как раз на «Не дано», в которой есть сразу три гениальных инструментальных партии. Исполняя ее у костра, я обычно пропеваю партию гитары, потому что партия клавиш слишком сложная. Забавно, что у Сироткина получился неплохой кавер, даже несмотря на то, что от всех основных хуков он избавился).

Я вспомнил какой-то оупен-ток где-то трехгодичной давности, в котором участвовали Горбачев, Макарский, Сапрыкин и еще кто-то (дело было в Музеоне). Тогда были популярны Грибы и Фараон, и я искренне не понимал, почему (не понимаю и сейчас) про группу Грибы рассуждали всерьез, почему тратили на эту группу время, почему считали ее чем-то значимым. Я задал вопрос о том, почему мы перестали стыдиться любви к такой музыке, в юности же было все иначе — была стремная попса, которой противопоставлялся типа честный рок, но уже позже было другое противопоставление — стремная попса и любая музыка, создатели которой преследовали какие-то еще цели, кроме как своей цепкой мелодией заработать денег и записать хит, который станет достоянием масс. Нет ничего плохого в том, чтобы заниматься музыкой только ради того, чтобы заработать денег, но… Но, может, все-таки есть?

Тогда мне ответили что-то про то, что шоры спадают, что общество становится более открытым и в целом перестает стыдиться чего-либо, и это здоровая тенденция. Хороший ответ, только по-моему это все зашло слишком далеко.

Выходит альбом Билли Айлиш, и Макарский тут же, кажется, в утро выхода пишет про него чуть ли не три текста (меня всегда поражали эти заги-кликбейты типа «Имярек выпустил лучший альбом лета, послушайте его прямо сейчас», «Имярек — о главном альбоме года» на медиа-ресурсах, претендующих на некую глубину исследования музыкальных явлений), при этом дискурс о том, как на «повзрослевшей» певице наживаются профессионалы индустрии, отметается с комментариями типа «да ну и что, ничего нового, об этом все давно знают».

Думая об этом, я выпустил наружу берсерка, который заорал: «может, хватит уже столько говорить о рыночной поп-музыке, давайте поговорим об искусстве и поддержим его как-нибудь»?

А через пару дней, поймав интернет у избы, я узнал, что вышла книга «Не надо стесняться», рассказывающая историю постсоветских поп-хитов.

Думаю, если эта книга попадет ко мне в руки, я с удовольствием почитаю некоторые главы, это наверняка очень увлекательное развлечение (собственно, то, что есть в сети, я прочитал). Жалко только, что это подаётся с такой помпой. Жалко, потому что это всего лишь поп-музыка, причём по большей части довольно плохая.

В своем посте про книгу Александр Горбачев пишет о ней как о самом большом и веселом проекте, который он когда-либо делал, подчеркивая, по сути, что та тусовочная вдохновляющая атмосфера, в которой проходила работа над первоначальном номером «Афиши», а впоследствии и над книгой, была куда важнее результата.

Горбачев пишет о том, что с Ивана Дорна поп-музыка снова стала классной, и я, вспоминая свое недоумение на обсуждении в Музеоне и вглядываясь в список песен с 2011 по 2020 год, не понимаю, что дало основание так считать.

Меня когда-то залошили в твиттере за то, что я делю музыку на хорошую и плохую, хотя теперь я уверен, что отрицать такое деление глупо. Ну, в той мере, в какой, к примеру, песню «Вите надо выйти» и что угодно с первого альбома Леонида Агутина глупо рассматривать как вещи одного порядка.

Коля Редькин в недавнем после про группу Fleur написал, что слушать их сейчас может быть неловко, и у меня все смешалось, потому что как можно испытывать неловкость от Fleur, но не испытывать ее от песен половины героев «Вписки». Коля отмечает, что «неловкость» не равно «стыд», но у него главным мерилом восприятия музыки является удовольствие, универсальный вроде бы критерий, но удовольствие ведь тоже может быть разным (человеком с травмированным художественным вкусом я себя считать отказываюсь).

(в конце этой части поделюсь еще одной русской поп-песней, от которой получаю истинное удовольствие, хотя мне неловко, потому что я видел на YouTube, как эти мужики выглядят вживую. И тем не менее, слушая «Лети», я подумал о том, что среди российских групп еще никто так не приближался к звучанию kent, это же почти Dom Andra!).

После того, как мы «перестали стесняться», пошло-поехало: на сайте «Афиши» вышел путеводитель по альбомам Любэ, в баре «Ровесник» пьяные в слюни студенты ошалевшими голосами поют песни группы Винтаж, разумеется, не всерьез, но на всю катушку; точно так же не всерьез, но наполную набирают новые обороты герои конца девяностых типа Рук Вверх и Шуры, а главным музыкальным СМИ становится сайт, благодаря которому нам почему-то есть дело до артистов с текстами «Я взял твою бу и я ее ебу» и «Пока ты не порвешь этой суке всё ебало / Она не перестанет рвать ебало над тобой». 

Это все было бы неплохо, если бы «Афиша» понимала, что можно сколько угодно переосмыслять поп-музыку, но не Любэ же, блин, переосмыслять, ну камон! Искусственно созданный проект, прославляющий сначала гопарство, а потом милитаризм — может, оставим хоть это в прошлом, ну не по всему же подряд ностальгировать! 

Или если бы посетители «Ровесника» хотя бы на пару песен становились серьезными. И был бы какой-то контраст. А то, перестав стесняться поп-музыки, мы как будто начали стесняться всего остального. Когда какой-то чел спел в “Ровеснике» Losing My Religion, большинство людей явно хотели, чтобы это всë поскорее закончилось и можно было бы снова прикольно угорать. 

Или если бы телеграм канал главного музыкального СМИ не выглядел как сайт Стархит, только для поклонников Джигана и Гонфлада, и не напоминал каждым вторым постом о том, кто их основная аудитория и из чьих машин песня «Монетка» ЛСП доносится на полной громкости на окраине Жуковского в пятницу вечером.

Я послушал свежий подкаст, который Горбачев и молодой чувак из ИМИ решили сделать вдогонку к книге. Там как раз про стыд от поп-музыки. Горбачев вспоминает, как в свое время писал тексты про пост-шансон и ездил для этого на концерт Стаса Михайлова во Владимир, и признает, что для него это остается плохой музыкой. Еще он называет плохой музыкой, «попсой», кальян-рэп, который иногда слышит в такси, а у Моргенштерна вроде как хорошие биты, интересные скрипки и так далее. То есть деление на плохое и хорошее есть даже у Горбачёва. 

Его коллега подчеркивает, что это вот такая современная тенденция —  делать на отъебись, по приколу, но получается богато и фирмово (это действительно так? то есть, слушая Моргенштерна, прям кайфуешь от звука, что ль? или группу с песней про пчеловода, которую он тоже ставит в пример). «Культ прикола», —  называет он это, и оба ведущих соглашаются в том, что это наиболее здоровое отношение много к чему, а к поп-культуре тем более.

Я считаю, что культ прикола порождает полный отказ от серьезности. 

Я вспоминаю свой путь стыда за поп-музыку —  вернее, не столько стыда, сколько просто свалившегося в какой-то момент неприятия. Которое с годами сгладилось, но иногда мне кажется, что то, что ты чувствуешь в пятнадцать лет, в конечном счете оказывается самым правильным —  просто тогда ты еще не знал, как с этим обходиться.

Когда мне было лет восемь-десять, я, в общем-то, слушал все подряд. Больше всего я любил Сплин, Агату Кристи, Мумий Тролль и Scooter, но были у меня кассеты Отпетых мошенников и Hi-Fi, и та поп-музыка (как российская, так и иностранная), которую крутили по Эмтиви, меня не сильно вдохновляла, но и не злила.

В подростковом возрасте мне приходилось нелегко, общение со сверстниками не клеилось, и на этом фоне захотелось другой музыки — такой, которая ощущалась бы как нечто настолько искреннее, что в этом можно было бы прятаться от проблем. Тогда я начал слушать разные рок-группы, от Пилота и Nirvana до Tiamat и Yeah Yeah Yeahs.

И знаете, благодаря чему я тогда держался на плаву на фоне различных подростковых проблем? Благодаря тому, что я, блять, относился к любимой музыке серьезно, а не как к приколу.   

(Чего бы нам послушать в конце этой части? Разумеется, группу Tiamat! Но не волнуйтесь, не самый ее думистый период).

Я пишу все это не как человек, который ненавидит поп-музыку/современную поп-музыку/российскую поп-музыку. Например, я был в диком восторге от песни «Ахегао», это очень яркая, до налипшего на зубах сахара застревающая в мозгах песня, которая, конечно же, просто чудовищна. Я получил (и получаю) то самое удовольствие, о котором пишет Редькин, и я не стыжусь этого удовольствия, но я отдаю себе отчет в том, что это абсолютный тупняк и ничего больше. Я в этой ситуации как Сандра Буллок в «Разрушителе», которая кайфует от джинглов.

Опять же, я не противопоставляю глупой поп-музыке якобы умный рок, к современному ему у меня куда больше вопросов, чем к поп-музыке. На том разговоре Горбачева, Макарского, Сапрыкина и еще кого-то в Музеоне присутствовал какой-то мужчина, который выкрикивал из зала абсолютно неуместные вещи, что-то о том, что Ленинград — это никакой не рок. Горбачев явно по приколу предложил ему выйти к микрофону, мужчина согласился, вышел, назвал себя представителем движения русского поэтического рока или что-то типа того, начал тревожно говорить о том, что есть настоящее, а что нет, в общем, было еще более неловко, чем от прослушивания группы На-на, и последнее, чего бы мне хотелось — это в чем-то походить на него.

Мне нравилось, как было в журнале Play, если честно. Там откровенно стебались над альбомами Любэ, но всегда умели выделить что-то интересное среди российских поп-проектов — например, Дискотеку Авария или почему-то группу Непара.

В подкасте Горбачева и молодого чувака из ИМИ вспоминается история о том, как Сергей Жуков в тамбуре поезда придумал песню «18 мне уже» — вернее, строчку «целуй меня везде, 18 мне уже», вернулся в купе к Алексею Потехину, напел, спросил, как ему, а тот ответил, что это пошло и чудовищно, а Жуков решил — значит, будет хитом. Я не понимаю, как нечто пошлое и чудовищное может быть по приколу, хоть вы меня режьте.

Все это не претензии к книге, повторюсь, я просмотрел список песен и мне любопытно прочитать минимум про пару дюжин. Моя основная мысль сводится к тому, что just because you feel good doesn't make you right, oh no. И что иногда, наверное, надо все-таки немножечко стесняться. И даже испытывать если не стыд, то неловкость. И не при прослушивании группы Fleur, а хотя бы при прослушивании тикток-попа. Что Александр Горбачев и делает, пока едет в такси. Но, кажется, не делают выпускники школ, проводящие вечера в «Ровеснике».

(Настала пора послушать песню, цитату из которой я вынес в конец. Паша Артемьев в одном из интервью сказал, что услышал ее уже после того, как написал «Я теряю корни» и даже немного обломался. Выбор песни посвящаю Татьяне Сергеевне).

Кстати, возвращаясь к разделению музыки на хорошую и плохую (про которое мне теперь чуть проще рассуждать, потому что в том подкасте Горбачев тоже ее так делит) —  помню, я все пыталась найти хоть какой-то критерий, кроме удовольствия, по которому было бы уместно оценивать музыку как искусство (ну, или хотя бы как творчество, вообще слово «‎искусство» немного пугает, сразу Бах и Моцарт в голову лезут, а английское слово art ‎куда проще, представляются исключительно студенты арт-колледжей). Мне показалось, что хороший критерий —  количество времени/сил, которое человек вложил в музыку. «Времени и сил» —  как некая цельная единица, потому что когда группа Thursday на две недели заперлась в студии и с нуля сделала великолепный альбом No Devolución или когда макулатура на пять дней заперлась в квартире с Феликсом Бондаревым и выдала свой лучший альбом, времени вроде как затрачивается немного, но очевидно, насколько интенсивной и плотной была работа.

Конечно, это совсем не вяжется с «культом прикола‎» и с тем, что на коленке на полном похуизме делается якобы какой-то очень хороший и модный звук. Наверное, тут как раз и проходит граница между тем, чего в музыке для каждого больше —  развлечения или искусства. 

Я люблю истории о том, как группа не ждала популярности, но получила ее. Например, как это случилось с группой American Football. Чуваки делали сложную, необычную, довольно заунывную с точки зрения рынка музыку, записались альбом, распались, а спустя какое-то время внезапно стали культовыми. Собрались снова, записывают еще более крутые альбомы, чем раньше, собирают серьезную аудиторию. Не стадионы, конечно. К счастью. Причем частью поп-культуры American Football так и не стали, это никогда не будет поп-музыкой. 

Если говорить об эмо-сцене, я часто думаю про то, как на все это смотрит Нейт Мэндел, басист Foo Fighters и Sunny Day Real Estate. 

В свое время Дэйв Грол взял в свою группу ритм-секцию Sunny Day Real Estate, в итоге, правда, подставив барабанщика, партии которого втихаря решил перезаписать сам. Барабанщик ушел, а басист остался. Позже, во время реюниона SDRE он всерьез рассматривал возможность уйти из Foo Fighters, даже сообщил о своем намерении Гролу, но в итоге остался. 

Я уверен на сто процентов в том, что Нейт прекрасно понимает: Foo Fighters по сравнению с SDRE играют полное дерьмо, а Дэйв Грол, каким бы энергичным и юморным парнем он не был, рядом с Джереми Иником абсолютный бездарь. Думаю, ему кайфово играть в Foo Fighters, все-таки концерты у них мощные, но фишка в том, что Грол, так уж вышло, с самого первого дня своей сольной карьеры был частью поп-культуры, просто потому что до этого был барабанщиком самой популярной группы в мире. То, что он делает —  аттракцион и парк развлечений, такая рок-карусель и американские горки с пауэр-кордами и пост-гранжевыми орами. Иник, выпустивший после окончательного распада SDRE несколько выдающихся сольников, остается тихим гением, который просто занимается музыкой, когда ему хочется. 

И если выбирать между этих двух судеб —  Иника и Грола, я не думаю, что выбор очевиден.

Предлагаю послушать самую крикливую песню SDRE, Иник тут дерет глотку так, что становится похожим на Кобейна.

Но вообще всем нам пора бы успокоиться, а для этого как нельзя кстати последний на сегодняшний день сольник Иника.

Вообще я не планировал, но так получилось, что несколько дней назад я приобрел у Андрея «Слесаря» ‎Оплетаева, экс-басиста Психеи, электронные версии двух его книг. В одной из них —  рассказы о турах, запараллеленные истории из 2011 и 2014 годов, в другой, собственно, история Психеи. Сейчас увлеченно читаю первую, думаю, даже отрецензирую через какое-то время. Может быть, ближе к ноябрю, месяцу, который наиболее остро ассоциируется у меня с группой Психея. 

Почти в самом начале там есть вот такой эпизод: на вписке после концерта Слесаря просят поставить его музыку, что он обычно делает с крайней неохотой, обосновывая это и психологически, и практически. Но его уламывают, и он нехотя ставит первый альбом Sigur Rós, прекрасно понимая, что будет дальше.

«‎Включил папку Sigur Rós, начав с альбома Von. Последние полторы недели ничего не мог и не хотел слушать, кроме них. Сижу, втыкаю, и хорошо мне. Но чувствую —  в воздухе запахло нотой протеста. Закрыл глаза и засек время терпения».

Примерно час все вежливо слушали, после чего предложили поменять музыку, кто-то поставил ист-кост-хип-хоп, все были довольны. 

Прочитав об этом, невольно вспомнил свои аналогичные ситуации. Мне, напротив, всегда приятно поставить свою музыку, и я всегда жду, что кто-то спросит, мол, что это такое. И ставлю обычно что-то, что, я точно знаю, без меня им никто никогда не поставит. Типа Вероники Маджио той же, или группу ‎Modern Baseball (надеюсь, Люкенс, у тебя все хорошо). И каждый раз я жду реакции, мол, а что это за группа, прикольно, сохраню себе. Но никогда не… хотя ладно, бывало такое, пару раз точно бывало. Ну, что спрашивали. А что стали активно слушать, не факт. 

Вот это я вспомнил, а еще великий концерт Sigur Rós на «‎Стереолете» в 2016 году. Йонси тогда на последней песне столкнул со сцены ногой огромный монитор, чем изрядно выбил из колеи не ожидавшего такого поворота охранника. Исландия в это время проигрывала Франции на Евро-2016, но я сомневаюсь, что эти два события были как-то связаны. А еще это единственный в моей жизни концерт, во время которого я влез в драку. Влезть в драку на  Sigur Rós —  это ж постараться надо.

Группа, конечно, великая. Долгие годы не могу решить, какой же альбом у них самый крутой —  Ágætis byrjun, () или Takk. Иногда склоняюсь даже к Kveikur, на котором они играют самый тяжелый пост-рок, на который только способны (но в своем стиле, естественно, не как группа Russian Circles).

Не так давно наткнулся на YouTube на красивейший их гиг с оркестром, да еще и смикшированный так, что только слушать и растворяться. Отличный способ урвать от наступающих холодов немного красоты.

Занятно, что две группы, выпустившие в этом году самые интересные альбомы (ну, в пятерке-то уж точно), когда-то относились к жанру слоукор/сэдкор и, в общем-то, до сих пор воспринимаются в первую очередь через призму этого тега (хотя бы в том духе, что мол «‎навсегда избавились от этого ярлыка»), при том что формально уже лет двадцать занимаются совсем другими вещами.

Я про Arab Strap, главный саундтрек к первой половине этого года, и про Low, которые вряд ли станут для меня главным саундтреком ко второй, но альбом все равно отличный, требующий неоднократного переслушивания ради улавливания оттенков серого и скрытых смыслов шума.

Некоторые называют его лучшим за столько-то лет, но я не вижу вообще никаких оснований считать, что Double Negative в чем-то ему проигрывал. Объективно прошлый альбом был куда оригинальнее и самобытней: именно на нем Low в очередной раз переизобрели свой звук, собирая песни из ощущения тотального холода и цифрового шипения (как будто от человека остался только контур, а все цветовое содержимое куда-то делось).

HEY WHAT кажется мягче и плавнее, мажорнее даже (не зря, наверное,в нем увидели ‎надежду, хотя усматривание в песнях или надежды, или наоборот безнадежности в контексте момента кажется уже почти мемом, как шаманизм в песнях Shortparis). И очевидной более привычной гитары в нем больше, на Double Negative она совсем терялась в цифровом шуме. 

Еще один альбом, в котором гитара была, но благодаря студийной работе переросла саму себя —  Drums and Guns 2007 года. Алан Спархок (вокалист и гитарист Low, про которых сейчас пишут как про дуэт, но концерты они играют все-таки втроем, с новой басисткой), ранжируя свои альбомы накануне выхода Double Negative, назвал его своим самым любимым. Песню Murderer с него я считаю той самой песней, которую нужно ставить человеку, который до этого Low никогда не слушал.

Про Low часто говорят как про группу, мастерски обходящуюся с тишиной и медленным темпом, тем интереснее слушать их альбом 2005 года The Great Destroyer, в котором, под стать названию, Спархок и Мими Паркер (вокалистка-барабанщица) словно хотят разрушить все то, что было нажито до этого непосильным трудом. Чего стоит один только звук малого барабана в Everybody's Song (это при том, что Паркер не использует —  или почти не использует —  бас-бочку). Еще этот альбом любит Роберт Плант, который закаверил три песни с него. Да и в целом он Low котирует с тех пор, как The Great Destroyer заценил.

Альбом Double Negative принято считать вехой, но, если честно, плохих альбомов Low не выпускали. Можно слушать любой. Самой мягкой точкой входа будет Things We Lost in the Fire, которому в начале этого года исполнилось двадцать лет (и которого нет в российском спотифае). Самой логичной точкой входа —  дебютник, который обязателен для всех, кто интересуется историей пресловутого сэдкора.

Про сам жанр, кстати, выходила неплохая (как минимум за неимением альтернативы) статья, написанная Никитой Моисеенко из Голландского штурвала (еще он для последних мутных релизов макулатуры музыку делал). Одно только но с ней —  помню, в свое время я в ВК написал ему с наездом, что ни слова нет про Carissa’s Wierd, группу и для жанра, и для меня настолько важную, что моя пока единственная татуировка представляет собой обложку их альбома Songs About Leaving. Никита ответил, что различает сэдкор и слоукор тем, что слоукор —  это максимально минималистичный (простите) жанр, а сэдкором любую грустную музыку под акустическую гитару можно назвать. Ну не знаю…

Еще когда-то, когда мне хотелось, чтобы в Капибаре было больше переводов, я перевел статью, в которой Low рассказывают про главные песни в своей карьере. Не возьмусь сейчас утверждать, что перевод отличный, плюс, кажется, потом я обнаружил, что кто-то еще переводил ее на русский. Но ссылку оставлю.

С некоторых пор каждый раз, когда от меня кто-то отписывается, я начинаю нервничать, хотя, конечно, так не должно быть. Ясно, что есть материалы, после которых подписываются, но потом я публикую что-то совсем другое, и кто-то понимает для себя, что здесь ловить нечего. Это нормально.

Но я все равно кусаю локти.

Капибара существует уже семь лет, и за это время ничего не изменилось. Это просто паблик, в который ноунейм пишет про свою любимую музыку (пока нас было четверо и мы стабильно выдавали по тексту в день, это еще хоть как-то срабатывало за счет регулярности). Спасибо Татьяне Сергеевне, что у меня хотя бы логотип есть благодаря ей.

Я понимаю, что, чтобы тебя читали, есть два варианта: или занять какую-то нишу (как альбомы по пятницам, жанровые паблики, паблики про какие-то исторические периоды в музыке и так далее), либо быть кем-то, кого будут читать, потому что знают, кто это.

Второе мне не удалось и вряд ли удастся, просто потому что я вовремя не стал кем-то, а теперь уже поздно, потому что больно другой остальная жизнь получается. Есть примерно десять, я думаю, человек, которые читают меня просто потому, что это я. Низкий им поклон. Остальные, я думаю, ловят что-то другое. До тех пор, пока ловят.

Про первое я много думал. Первоначально хотелось занять нишу человека, пишущего про локальных европейских музыкантов, про которых почти никто толком не пишет на русском, но тут беда в том, что это, кажется, действительно куда менее интересно любителям музыки, чем, скажем, любителям иностранных языков.

Плюс, к сожалению, порой про них просто нечего писать. Хороший пример —  Вероника Маджио, которая остается для меня одной из наверное трех поп-певиц, песни которых мне не то что приятно слушать, меня прям насквозь прошибает, до мурашек. Но не думаю, что после текста кто-то побежал ее слушать, что она стала саундтреком чьей-то жизни. Просто потому что в тексте не было ничего, что выделяло бы ее на фоне хоть кого-то.

Были и другие мысли по поводу нишевости. Когда я сделал текст про песни из журнала Play, и он по моим меркам прям подвзорвал, я ломал голову, о чем настолько же масштабном я мог бы написать, чтобы не понижать планку. Например, можно было бы покопаться в подшивках музыкальных журналов начала нулевых, откапывать там что-то интересное/забавное/в современном контексте неуместное/опередившее время. Или вон фотку Казарьяна, который просто на концерт Tricky сходил в 2008 году, и у него в RS маленький комментарий в соответствующем разделе. Забавно же, ведь тогда никто не знал, как получится. Идея, вероятно, была неплохой, потому что все ведь любят играть на ностальгии сейчас. И на хонтологии, хихихи...

Еще мне казалось, что круче всего у меня получаются эмоциональные истории на грани автофикшена, такие типа рассказы о жизни с музыкой в качестве опоры для построения нарратива. Так было, например, с информацией про выгрузку на стриминги группы бонч бру бонч, которые напомнили мне о мутном времени в старших классах. Иногда такие вещи срабатывают независимо от того, знает ли читатель что-то лично о тебе или нет, особенно если опыт был похожий.

Была идея сделать рубрикатор и писать каждый такой-то день об одном, в какой-то еще день о другом и так далее. Ну, чтобы читатель прям ждал такого-то дня, чтобы прочитать вожделенный материал.

В итоге все это не работает. Я не могу удерживать нишевость, просто потому что хочется писать о разном. Я пробовал слушать только немецкий рэп или только польскую поп-музыку, у меня не получалось. Все время кидало на что-то другое. Я даже альбом обычно дослушать не могу, чем-то его не разбавив.

Нишевость мимо, регулярность мимо, а читать меня ради меня будут все те же десять человек. За семь лет я не сделал удобных менюшек и ссылок, не научился красиво оформлять посты, не начал делать собственный подкаст, не провел собственный фестиваль и не был приглашен на паблик-толки. Семь лет одного и того же.

В темные времена ноунейм может быть только проклятым.

Больше всего я люблю те свои посты, начиная которые, я понятия не имею, ссылку на какую музыку по его итогам кидать (как было в недавней серии постов про попсу и стеснительность). Этот пост я тоже люблю.

Я решил поделиться гигантской статьей, которую когда-то писал месяца три, кажется. Все про то же. Написав, я понял, что хотел бы отдать ее в какой-то музыкальный журнал, но было некуда. В итоге ее взяли на звуки.ру и даже заплатили мне тысячу рублей.

Кстати, раз уж вспомнил —  самой приятной историей, связанной со звуками.ру, для меня было интервью с Симоном Сальватори из моей любимой итальянской группы Spiritual Front.

Прекрасно помню этот воскресный день, когда в 15:30 я валялся в слезах и соплях на грязном полу кухни после нервного срыва, рядом —  детали только что сломанного стула. Перед этим я звонил другу, который всегда умел меня поддержать, но вот что-то мне не понравилось в его ответе, я бросил трубку и начал плакать и ломать этот самый стул. 

А в 16:00 мы уже созванивались с Симоне по скайпу. Пришлось очень быстро переключиться. Не так часто я с иностранными артистами болтал, если честно. А тут так хорошо и легко все прям вышло. И честно.

Пользуясь случаем, напоминаю, что альбом Armageddon Gigolo (которому в этом году 15 лет, кстати) —  прекрасный образец неофолка и самый доступный с точки зрения поп-ориентированности песен альбом в этом стиле. А еще круто, что спет он на абсолютно кривом английском, но ни у кого рука не поднялась выставить это в качестве претензии. Припев Jesus Died in Las Vegas я даже немного доработал под себя и пою немножко иначе, но примерно так, как там слышится. Великая песня, кстати. И Slave тоже великая. И моя любимая No Kisses On The Mouth.

Ну, и вот то мое интервью.

Все альбомы Агаты Кристи от худшего к лучшему

Всегда любил тексты формата ranked нелогичной, неестественной любовью. Агата Кристи —  редкая группа, у которой я слушал всю дискографию, и слушал ее часто, потому что начинаю угорать по ним примерно раз в год на какое-то время. Так что почему бы не расставить их альбомы, а заодно и не переосмыслить их немного? 

«‎Я понял, что надежда не умирает последней. Она может умереть гораздо раньше. А сейчас я живу, загадывая что-то только на следующий день. Не дальше», —  заявил 51-летний Глеб Самойлов в августе в интервью сайту Е1. Речь его с трудом можно было разобрать, при этом пьяным он не казался.

Наблюдать за тем, что происходит с братьями Самойловыми сейчас, крайне грустно, учитывая то, на какую высоту они в девяностые подняли российскую музыку. Я не говорю «поп-музыку» или «рок-музыку», потому что то, что они делали, не было ни тем, ни другим, но попало в точку и там, и там. Если взять все нюансы их музыки —  от необычных голосов до пресетов на синтезаторе, от духа времени до внезапных ернических строчек и припевов типа «елы-палы, киска» и «трали-вали крыша», то получится что-то настолько свое, насколько мало что вообще бывает своим. 

Я удивлен, что до сих пор нет трибьюта Агате от актуальных музыкантов. Групп, на звучание которых она непосредственно повлияла, может, и не так много (навскидку вспоминаются Объект и DenDerty), но я уверен, если покопаться и поспрашивать, Агата Кристи окажется среди основных источников вдохновения много у кого.

В документальном фильме «Эпилог» 2010 года о своих чувствах к Агате увлеченно рассказывают Киркоров и Рома Зверь (Киркоров еще называет любимую песню, а Рома Зверь вместе с женой проходят за кулисы, чтобы подарить Глебу цветы). Это не «актуальные музыканты», но явно не те, кого сразу ждешь увидеть в числе поклонников группы. 

Любопытно смотреть этот фильм спустя столько лет, с учетом всего того, что дальше произойдет. Оба брата уверенно говорят смотрят в будущее вопреки той неизвестности, которая в нем кроется. Особенно заносчив в этом смысле Вадим: он говорит о Глебе, что мол вот пора бы ему научиться отвечать за себя полностью, не перекладывая ответственность на «какое-то крепкое плечо вроде моего».      

Оба брата категорично заявляют: Агата Кристи — это только когда они вдвоем, поэтому петь эти песни по отдельности они не будут. Спустя десять лет оба поют на своих концертах в основном только эти песни.

Сказать по правде, мне после «‎Эпилога» стало немного жаль Вадима. Если абстрагироваться от всей той людоедской дичи, в которую превратились его взгляды, то что мы видим? Мужчина, который до этого действительно жил музыкой, был по сути лидером культовой группы (уверен, его роль гитариста, вокалиста, звукорежиссера и организатора в его глазах уравнивала роль брата-основного автора, а то и перевешивала), вдруг не может написать ни одной толковой песни. Глеб отлично стартанул с The Matrixx, группа-то отличная, а минимум одна песня —  «Никто не выжил‎» —  вообще шедевральная‎, а Вадим ни одного альбома не выпустил. Ну, разумеется, если не считать двух пластинок песен Владислава Сурк*ва. Вы только вдумайтесь: вот твоим основным автором был Глеб Самойлов, а вот твоим основным автором стал Владислав Сурк*в. И ты поешь песню «На Берлин». Это действительно выбивает из колеи, и не так важно, у кого какие взгляды. 

Так или иначе, песни Агаты отдельно не работают ни у Глеба, ни у Вадима. Они действительно были единым целым. Я не думаю, что Глеб бы начал петь эти песни, если бы Вадим не начал, но какая разница, кто первый начал, все-таки братья уже давно не в песочнице машинки делят… 

Я довольно сильно ушел от идеи поста в братские разборки. Но, раз мы пока здесь… После смерти клавишника и сооснователя группы Александра Козлова какое-то время братья приходили в себя и, внезапно, года на три-четыре обрели цельность. Их концерт 2003 года «‎15 лет жизни» —  яркое тому подтверждение.