Добрый вечер!
А что это значит?
Значит, день был по-доброму начат,
Значит, день был по-доброму прожит,
Он умножит счастливые дни.
Он принес нам хорошие вести,
Подарил нам улыбки и песни,
Мы как друга его проводили
И уже зажигает огни
Добрый город, добрый город,
Добрый город зажигает огни.
Добрый город!
А что это значит?
Значит, в городе дети не плачут,
Значит мирное небо над нами,
И шумит на бульварах листва.
Он годами, хотя и не молод,
Но душою он молод наш город,
Добрым людям распахнутый настежь -
Добрый город родная Москва.
Добрый город, добрый город,
Добрый город родная Москва!
А что это значит?
Значит, день был по-доброму начат,
Значит, день был по-доброму прожит,
Он умножит счастливые дни.
Он принес нам хорошие вести,
Подарил нам улыбки и песни,
Мы как друга его проводили
И уже зажигает огни
Добрый город, добрый город,
Добрый город зажигает огни.
Добрый город!
А что это значит?
Значит, в городе дети не плачут,
Значит мирное небо над нами,
И шумит на бульварах листва.
Он годами, хотя и не молод,
Но душою он молод наш город,
Добрым людям распахнутый настежь -
Добрый город родная Москва.
Добрый город, добрый город,
Добрый город родная Москва!
БРЕЕВ
Добрый вечер! А что это значит? Значит, день был по-доброму начат, Значит, день был по-доброму прожит, Он умножит счастливые дни. Он принес нам хорошие вести, Подарил нам улыбки и песни, Мы как друга его проводили И уже зажигает огни Добрый город, добрый город…
Одна из любимейших песен о Москве. Знаете, когда внутри всё замирает…
Мы живём в прекрасном, быть может в лучшем городе на Земле.
Такое сегодня настроение — романтическое…)
Доброго вам вечера, дорогие мои 🌠
https://ya.ru/video/touch/preview/16608009376643381998
Мы живём в прекрасном, быть может в лучшем городе на Земле.
Такое сегодня настроение — романтическое…)
Доброго вам вечера, дорогие мои 🌠
https://ya.ru/video/touch/preview/16608009376643381998
Яндекс — поиск по видео
"Добрый Вечер..." (песня из к/ф "Дайте жалобную книгу")
Песня из советского художественного фильма "Дайте жалобную книгу", поставленного на киностудии «Мосф...
Затихает Москва, стали синими дали.
Ярче блещут Кремлевских рубинов лучи.
День прошел, скоро ночь.
"Вы наверное устали, дорогие мои москвичи?"
Можно песню окончить, и простыми словами,
Если эти простые слова горячи.
Я надеюсь, что вновь еще встретимся с вами,
Дорогие мои москвичи.
"Что сказать вам, москвичи, на прощание?
Чем наградить мне вас за внимание?
До свидания, дорогие москвичи, доброй ночи,
Доброй вам ночи, вспоминайте нас."
Но, когда по домам вы отсюда пойдете,
Как же к вашим сердцам подберу я ключи,
Чтобы песней своей помогать вам в работе,
Дорогие мои москвичи.
Синей дымкой окутаны стройные здания,
Ярче блещут Кремлевских рубинов лучи.
Ждут вас завтра дела.
"Скоро ночь, до свидания, дорогие мои москвичи."
"Что сказать вам, москвичи, на прощание?
Чем наградить мне вас за внимание?
До свидания, дорогие москвичи, доброй ночи,
Доброй вам ночи, вспоминайте нас."
Ярче блещут Кремлевских рубинов лучи.
День прошел, скоро ночь.
"Вы наверное устали, дорогие мои москвичи?"
Можно песню окончить, и простыми словами,
Если эти простые слова горячи.
Я надеюсь, что вновь еще встретимся с вами,
Дорогие мои москвичи.
"Что сказать вам, москвичи, на прощание?
Чем наградить мне вас за внимание?
До свидания, дорогие москвичи, доброй ночи,
Доброй вам ночи, вспоминайте нас."
Но, когда по домам вы отсюда пойдете,
Как же к вашим сердцам подберу я ключи,
Чтобы песней своей помогать вам в работе,
Дорогие мои москвичи.
Синей дымкой окутаны стройные здания,
Ярче блещут Кремлевских рубинов лучи.
Ждут вас завтра дела.
"Скоро ночь, до свидания, дорогие мои москвичи."
"Что сказать вам, москвичи, на прощание?
Чем наградить мне вас за внимание?
До свидания, дорогие москвичи, доброй ночи,
Доброй вам ночи, вспоминайте нас."
БРЕЕВ
Затихает Москва, стали синими дали. Ярче блещут Кремлевских рубинов лучи. День прошел, скоро ночь. "Вы наверное устали, дорогие мои москвичи?" Можно песню окончить, и простыми словами, Если эти простые слова горячи. Я надеюсь, что вновь еще встретимся с вами…
Москва — город вечерний. Именно с сумерками приходит то невыразимое волшебство московских улочек и проспектов…
Доброго вечера!
Доброй ночи!
https://ya.ru/video/touch/preview/5512191686483078231
Доброго вечера!
Доброй ночи!
https://ya.ru/video/touch/preview/5512191686483078231
Яндекс — поиск по видео
Леонид Утёсов "Дорогие мои москвичи" 1970 год
Из фильма-концерта «Фантазия на тему Дунаевского». 1970 г. Музыка — И. Дунаевский, слова — В. Масс,...
«Курьер» Карена Шахназарова. Разобранный на цитаты. Год 1986-ой.
Помните?
Если кратко?
Главную мысль?
— Слушай, Базин, у тебя есть мечта?
— У меня мечта пальто купить…
— Ну, что это за мечта?.. На! Носи, и мечтай о чём-нибудь великом.
Отдайте своё «пальто». И мечтайте о великом.
И не просто мечтайте — воплощайте в жизнь.
Всех нас ждут великие дела.
Но, важно отдать «пальто».
Чтобы за деревьями лес увидеть.
Помните?
Если кратко?
Главную мысль?
— Слушай, Базин, у тебя есть мечта?
— У меня мечта пальто купить…
— Ну, что это за мечта?.. На! Носи, и мечтай о чём-нибудь великом.
Отдайте своё «пальто». И мечтайте о великом.
И не просто мечтайте — воплощайте в жизнь.
Всех нас ждут великие дела.
Но, важно отдать «пальто».
Чтобы за деревьями лес увидеть.
БРЕЕВ
Photo
АиБ Стругацкие — из книги «Гадкие лебеди» — про то самое познание/самопознание, столкновение поколений и вечные непознанные смыслы.
«Человек — существо сложное…»
— Должен тебе сказать, — самым доверительным тоном сообщил Виктор, — что у вас с Ирмой очень странная манера разговаривать. Мы в детстве говорили не так.
— Правда? — вежливо сказал Бол-Кунац. — И как же вы говорили?
— Ну, например, этот твой вопрос у нас бы звучал так: Чиво?
Бол-Кунац пожал плечами.
— Вы хотите сказать, что это было лучше?
— Упаси бог. Я хочу только сказать, что это было бы естественнее.
— Именно то, что наиболее естественно, — заметил Бол-Кунац, — менее всего подобает человеку.
Виктор ощутил какой-то холод внутри. Какое-то беспокойство. Или даже страх. Словно в лицо ему расхохоталась кошка.
— Естественное всегда примитивно, — продолжал между прочим Бол-Кунац. — А человек — существо сложное, естественность ему не идет. Вы понимаете меня, господин Банев?
— Да, — сказал Виктор, — конечно...
«Человек — существо сложное…»
— Должен тебе сказать, — самым доверительным тоном сообщил Виктор, — что у вас с Ирмой очень странная манера разговаривать. Мы в детстве говорили не так.
— Правда? — вежливо сказал Бол-Кунац. — И как же вы говорили?
— Ну, например, этот твой вопрос у нас бы звучал так: Чиво?
Бол-Кунац пожал плечами.
— Вы хотите сказать, что это было лучше?
— Упаси бог. Я хочу только сказать, что это было бы естественнее.
— Именно то, что наиболее естественно, — заметил Бол-Кунац, — менее всего подобает человеку.
Виктор ощутил какой-то холод внутри. Какое-то беспокойство. Или даже страх. Словно в лицо ему расхохоталась кошка.
— Естественное всегда примитивно, — продолжал между прочим Бол-Кунац. — А человек — существо сложное, естественность ему не идет. Вы понимаете меня, господин Банев?
— Да, — сказал Виктор, — конечно...
Александр Твардовский — быть может, величайший из военных поэтов…
Мы живём с его строчками в груди — постоянно, в каждый из дней.
Но вот в мае…
Ощущение становится нестерпимым.
Потому как цена Победы — неизмерима и немыслима.
Мы должны помнить.
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они — кто старше, кто моложе —
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь,-
Речь не о том, но всё же, всё же, всё же…
Мы живём с его строчками в груди — постоянно, в каждый из дней.
Но вот в мае…
Ощущение становится нестерпимым.
Потому как цена Победы — неизмерима и немыслима.
Мы должны помнить.
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они — кто старше, кто моложе —
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь,-
Речь не о том, но всё же, всё же, всё же…
Александр Твардовский
В тот день, когда окончилась война
И все стволы палили в счет салюта,
В тот час на торжестве была одна
Особая для наших душ минута.
В конце пути, в далекой стороне,
Под гром пальбы прощались мы впервые
Со всеми, что погибли на войне,
Как с мертвыми прощаются живые.
До той поры в душевной глубине
Мы не прощались так бесповоротно.
Мы были с ними как бы наравне,
И разделял нас только лист учетный.
Мы с ними шли дорогою войны
В едином братстве воинском до срока,
Суровой славой их озарены,
От их судьбы всегда неподалеку.
И только здесь, в особый этот миг,
Исполненный величья и печали,
Мы отделялись навсегда от них:
Нас эти залпы с ними разлучали.
Внушала нам стволов ревущих сталь,
Что нам уже не числиться в потерях.
И, кроясь дымкой, он уходит вдаль,
Заполненный товарищами берег.
И, чуя там сквозь толщу дней и лет,
Как нас уносят этих залпов волны,
Они рукой махнуть не смеют вслед,
Не смеют слова вымолвить. Безмолвны.
Вот так, судьбой своею смущены,
Прощались мы на празднике с друзьями.
И с теми, что в последний день войны
Еще в строю стояли вместе с нами;
И с теми, что ее великий путь
Пройти смогли едва наполовину;
И с теми, чьи могилы где-нибудь
Еще у Волги обтекали глиной;
И с теми, что под самою Москвой
В снегах глубоких заняли постели,
В ее предместьях на передовой
Зимою сорок первого;
и с теми,
Что, умирая, даже не могли
Рассчитывать на святость их покоя
Последнего, под холмиком земли,
Насыпанном нечуждою рукою.
Со всеми — пусть не равен их удел, —
Кто перед смертью вышел в генералы,
А кто в сержанты выйти не успел —
Такой был срок ему отпущен малый.
Со всеми, отошедшими от нас,
Причастными одной великой сени
Знамен, склоненных, как велит приказ, —
Со всеми, до единого со всеми.
Простились мы.
И смолкнул гул пальбы,
И время шло. И с той поры над ними
Березы, вербы, клены и дубы
В который раз листву свою сменили.
Но вновь и вновь появится листва,
И наши дети вырастут и внуки,
А гром пальбы в любые торжества
Напомнит нам о той большой разлуке.
И не за тем, что уговор храним,
Что память полагается такая,
И не за тем, нет, не за тем одним,
Что ветры войн шумят не утихая.
И нам уроки мужества даны
В бессмертье тех, что стали горсткой пыли.
Нет, даже если б жертвы той войны
Последними на этом свете были, —
Смогли б ли мы, оставив их вдали,
Прожить без них в своем отдельном счастье,
Глазами их не видеть их земли
И слухом их не слышать мир отчасти?
И, жизнь пройдя по выпавшей тропе,
В конце концов у смертного порога,
В себе самих не угадать себе
Их одобренья или их упрека!
Что ж, мы трава? Что ж, и они трава?
Нет. Не избыть нам связи обоюдной.
Не мертвых власть, а власть того родства,
Что даже смерти стало неподсудно.
К вам, павшие в той битве мировой
За наше счастье на земле суровой,
К вам, наравне с живыми, голос свой
Я обращаю в каждой песне новой.
Вам не услышать их и не прочесть.
Строка в строку они лежат немыми.
Но вы — мои, вы были с нами здесь,
Вы слышали меня и знали имя.
В безгласный край, в глухой покой земли,
Откуда нет пришедших из разведки,
Вы часть меня с собою унесли
С листка армейской маленькой газетки.
Я ваш, друзья, — и я у вас в долгу,
Как у живых, — я так же вам обязан.
И если я, по слабости, солгу,
Вступлю в тот след, который мне заказан,
Скажу слова, что нету веры в них,
То, не успев их выдать повсеместно,
Еще не зная отклика живых, —
Я ваш укор услышу бессловесный.
Суда живых — не меньше павших суд.
И пусть в душе до дней моих скончанья
Живет, гремит торжественный салют
Победы и великого прощанья.
В тот день, когда окончилась война
И все стволы палили в счет салюта,
В тот час на торжестве была одна
Особая для наших душ минута.
В конце пути, в далекой стороне,
Под гром пальбы прощались мы впервые
Со всеми, что погибли на войне,
Как с мертвыми прощаются живые.
До той поры в душевной глубине
Мы не прощались так бесповоротно.
Мы были с ними как бы наравне,
И разделял нас только лист учетный.
Мы с ними шли дорогою войны
В едином братстве воинском до срока,
Суровой славой их озарены,
От их судьбы всегда неподалеку.
И только здесь, в особый этот миг,
Исполненный величья и печали,
Мы отделялись навсегда от них:
Нас эти залпы с ними разлучали.
Внушала нам стволов ревущих сталь,
Что нам уже не числиться в потерях.
И, кроясь дымкой, он уходит вдаль,
Заполненный товарищами берег.
И, чуя там сквозь толщу дней и лет,
Как нас уносят этих залпов волны,
Они рукой махнуть не смеют вслед,
Не смеют слова вымолвить. Безмолвны.
Вот так, судьбой своею смущены,
Прощались мы на празднике с друзьями.
И с теми, что в последний день войны
Еще в строю стояли вместе с нами;
И с теми, что ее великий путь
Пройти смогли едва наполовину;
И с теми, чьи могилы где-нибудь
Еще у Волги обтекали глиной;
И с теми, что под самою Москвой
В снегах глубоких заняли постели,
В ее предместьях на передовой
Зимою сорок первого;
и с теми,
Что, умирая, даже не могли
Рассчитывать на святость их покоя
Последнего, под холмиком земли,
Насыпанном нечуждою рукою.
Со всеми — пусть не равен их удел, —
Кто перед смертью вышел в генералы,
А кто в сержанты выйти не успел —
Такой был срок ему отпущен малый.
Со всеми, отошедшими от нас,
Причастными одной великой сени
Знамен, склоненных, как велит приказ, —
Со всеми, до единого со всеми.
Простились мы.
И смолкнул гул пальбы,
И время шло. И с той поры над ними
Березы, вербы, клены и дубы
В который раз листву свою сменили.
Но вновь и вновь появится листва,
И наши дети вырастут и внуки,
А гром пальбы в любые торжества
Напомнит нам о той большой разлуке.
И не за тем, что уговор храним,
Что память полагается такая,
И не за тем, нет, не за тем одним,
Что ветры войн шумят не утихая.
И нам уроки мужества даны
В бессмертье тех, что стали горсткой пыли.
Нет, даже если б жертвы той войны
Последними на этом свете были, —
Смогли б ли мы, оставив их вдали,
Прожить без них в своем отдельном счастье,
Глазами их не видеть их земли
И слухом их не слышать мир отчасти?
И, жизнь пройдя по выпавшей тропе,
В конце концов у смертного порога,
В себе самих не угадать себе
Их одобренья или их упрека!
Что ж, мы трава? Что ж, и они трава?
Нет. Не избыть нам связи обоюдной.
Не мертвых власть, а власть того родства,
Что даже смерти стало неподсудно.
К вам, павшие в той битве мировой
За наше счастье на земле суровой,
К вам, наравне с живыми, голос свой
Я обращаю в каждой песне новой.
Вам не услышать их и не прочесть.
Строка в строку они лежат немыми.
Но вы — мои, вы были с нами здесь,
Вы слышали меня и знали имя.
В безгласный край, в глухой покой земли,
Откуда нет пришедших из разведки,
Вы часть меня с собою унесли
С листка армейской маленькой газетки.
Я ваш, друзья, — и я у вас в долгу,
Как у живых, — я так же вам обязан.
И если я, по слабости, солгу,
Вступлю в тот след, который мне заказан,
Скажу слова, что нету веры в них,
То, не успев их выдать повсеместно,
Еще не зная отклика живых, —
Я ваш укор услышу бессловесный.
Суда живых — не меньше павших суд.
И пусть в душе до дней моих скончанья
Живет, гремит торжественный салют
Победы и великого прощанья.
Юнна Мориц — как всегда актуальна и великолепна в своей искренней жизненной простоте.
Простота — это вам не простачество. Это философия сопереживательного с реальностью бытия.
Ищите и находите счастье — неизменно — в большом и малом.
Всем — прекрасного дня!
Кастрюля, полная борща,
Стояла на горелке
И, вся от счастья трепеща,
Я съела две тарелки.
Потом погас под нею газ,
Кастрюля остывала,
Но этот борщик каждый час
Себе я наливала.
Такой заметив ход вещей,
Умчался кот, как пуля,
Купил борщецких овощей,
И вновь кипит кастрюля.
Кот улыбается в усы,
Ведь съем я до рассвета
Борщец невиданной красы
Малинового цвета.
Он свеж, как мысли иногда,
Он весь - волненье, пенье,
И от борща почти всегда
Приходит вдохновенье.
Простота — это вам не простачество. Это философия сопереживательного с реальностью бытия.
Ищите и находите счастье — неизменно — в большом и малом.
Всем — прекрасного дня!
Кастрюля, полная борща,
Стояла на горелке
И, вся от счастья трепеща,
Я съела две тарелки.
Потом погас под нею газ,
Кастрюля остывала,
Но этот борщик каждый час
Себе я наливала.
Такой заметив ход вещей,
Умчался кот, как пуля,
Купил борщецких овощей,
И вновь кипит кастрюля.
Кот улыбается в усы,
Ведь съем я до рассвета
Борщец невиданной красы
Малинового цвета.
Он свеж, как мысли иногда,
Он весь - волненье, пенье,
И от борща почти всегда
Приходит вдохновенье.
Отцы и дети — тема вечная. Вы погрустнели?) Это совершенно напрасно — ведь всё в мире нашем зависит от угла зрения.
Малыш и Карлсон ☺️ (и Папа Малыша)
— Послушай, папа, — сказал вдруг Малыш — если я действительно стою сто тысяч миллионов, то не могу ли я получить сейчас наличными пятьдесят крон, чтобы купить себе маленького щеночка?
*****
- Так воспитанные люди не говорят, - сказал папа. - А ты ведь хочешь стать воспитанным человеком?
- Нет, папа, я хочу стать таким, как ты, - ответил Малыш.
Малыш и Карлсон ☺️ (и Папа Малыша)
— Послушай, папа, — сказал вдруг Малыш — если я действительно стою сто тысяч миллионов, то не могу ли я получить сейчас наличными пятьдесят крон, чтобы купить себе маленького щеночка?
*****
- Так воспитанные люди не говорят, - сказал папа. - А ты ведь хочешь стать воспитанным человеком?
- Нет, папа, я хочу стать таким, как ты, - ответил Малыш.
БРЕЕВ
Отцы и дети — тема вечная. Вы погрустнели?) Это совершенно напрасно — ведь всё в мире нашем зависит от угла зрения. Малыш и Карлсон ☺️ (и Папа Малыша) — Послушай, папа, — сказал вдруг Малыш — если я действительно стою сто тысяч миллионов, то не могу ли я…
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Будучи вне дома, держите себя так, словно принимаете почетных гостей. Пользуясь услугами людей, ведите себя так, словно свершаете торжественный обряд. Не делайте другим того, чего себе не пожелаете. Тогда ни в государстве, ни в семье не будет недовольства.
Конфуций.
Конфуций.
Ищите в жизни те дела, про которые можете сказать: «Это мое дело». И ищите в жизни тех людей, про которых можете сказать: «Это мой человек».