Берлин позади, возвращаюсь к работе.

Вот, например, вышел новый роман Рубанова. С одной стороны, хороший, плотный, увлекательный, мастерски придуманный и написанный. Уверен, многие рецензенты расскажут о достоинствах книги — но есть у неё и довольно крупный недостаток. А точнее — весьма неоднозначное авторское решение. Знаете, когда к старому фильму о героях-мужчинах делают ремейк с женщинами в главных ролях — и результат редко получается удачным? Так вот, противоположное решение выходит не менее спорным.

Скоро-скоро у нас выйдет большое интервью с Алексеем Сальниковым, а пока — краткая анкета о книгах

Геннадий Барабтарло, конечно, больше всего запомнился самым внешне очевидным качеством — бескомпромиссной позицией насчёт непринятия реформированной орфографии, по поводу которой он регулярно удостаивался множества «насмѣшливыхъ, недоуменныхъ, фантастическихъ, презрительныхъ, или возмущенныхъ («куда смотрят корректоры!», «кто позволил!») отзывовъ». Игорь Кириенков же находит в этом не позёрство, а истинно донкихотскую позицию — по-своему героическую и даже достойную уважения.

Давно заметил, что лучший признак хорошего интервью — это когда интервьюер, отправляя мне текст, с искренним смущением извиняется за то, что интервью не получилось. Никогда не подводит. @katrin_lit, спасибо!

«…мне именно про энтузиастов стихов или другой интеллектуальной деятельности хотелось написать. Причем это довольно веселое повествование, по сравнению с тем, что в реальной жизни у людей происходит, которые пишут стихи. Это ведь нередкий случай, когда человек в пятьдесят лет очухивается — а у него ни семьи, ни детей, он жизнь убил на литературу. У нас есть в Екатеринбурге несколько представителей таких».

Алексей Сальников — не самый разговорчивый из наших писателей, но каждое интервью как сокровище. Вот вам ещё одно сокровище.

http://bit.ly/2U7TNCR

У твиттера редакции Mainstream отвалились ссылки, и теперь они просто кричат в пустоту

Одна из заповедей, позволяющих сохранять разум и веру в человечество — никогда не читать отрицательные отзывы на Livelib. Но однажды в ожидании рейса язачем-то прочитал все (все!) критические отзывы на «Generation П», которому как раз в эти дни исполняется двадцать лет, и выписал любимые фрагменты. Вот результат.

Ровно двадцать лет назад вышел роман Виктора Пелевина «Generation П»: для многих он — водораздел между старым («классическим») Пелевиным и новым, как автомат выпускающим по книге в год. Егор Михайлов в «Афише» собрал читательские отзывы об одном из лучших пелевинских романов: «Претензия на глубинный смысл», «Я поражён такой явной пропагандой наркотиков» и «Умиротворяющее ощущение полностью оправдавшихся ожиданий от встречи с прародителем современного российского литговна». https://daily.afisha.ru/brain/11139-gallyucinogennyy-narkobred-ne-moya-stihiya-za-chto-rugayut-generation-p/

Классно, что комментарии к материалу про «Generation П» автоматически становятся частью этого же материала.

- Ты написал книгу

- Кто-то написал хвалебный отзыв на твою книгу

- Стивен Кинг написал хвалебный отзыв на твою книгу

- Ты сам написал хвалебный отзыв на свою книгу

== вы находитесь здесь ==

- Твой персонаж написал хвалебный отзыв на твою книгу

- Ты написал книгу на свой хвалебный отзыв

- Ты пишешь хвалебные отзывы, книги пишутся сами

- Ты хвалебный отзыв

Если вы думаете, что комментарии в интернете несут только зло, то это не так. Я вот только что расширил словарный запас, вычитав в одном из читательских отзывов на свой текст слово «эпидерсия» (жарг. загадочная, непонятная, часто неприятная, нежелательная вещь или ситуация)

«Generation П» — его первая осечка. Этот написанный по инерции роман — повод для остановки. Следующую книгу стоит писать лишь тогда, когда она обещает стать непохожей на предыдущие».

А вот и сиквел к юбилейному материалу: пятнадцать человек (на сундук мертвеца) в диапазоне от Сергея Кузнецова и Вячеслава Курицына до Льва Рубинштейна и Митико Какутани делятся мыслями по поводу только что вышедшего романа Generation П, пытаются понять, это вершина творчества Пелевина или осечка, восторгаются, ворчат. Многие из текстов, ставших основой для этой пьесы, что ли, давно затерялись в пучинах интернета — пришлось вызывать их духи с помощью камлания и Wayback Machine. Собирал текст о Пелевине, а получился, конечно, — о надежде и тщетности надежды.

Кстати, картина на обложке — это «Портрет молодой женщины в белом» Жака-Луи Давида, которого все знают по «Смерти Марата» и «Бонапарту на Сен-Бернарском перевале». Картина написана в 1798 году, но для России 2019 года она всё ещё слишком смелая и откровенная.

Исправил обложку, не благодарите

К вопросу о гендерном равенстве и феминитивах.

Однажды я употребил на канале слово «писательница». В ответ мне написала читательница, рассказав, что её в литинституте учили следующему: писатель — это человек, который пишет хорошо, а писательница — человек, который пишет плохо. В качестве примера писателя была приведена Белла Ахмадулина, а писательницы — Роберт Рождественский (почему для примера с писательницами и писателями были использованы поэтесса и поэт, ума не приложу).

Так я понял, что есть вещи более ужасные, чем называть женщину писателем: например, использовать суффиксы, маркирующие гендер, для оценки качества.

Где бы вы ни находились на фронтах войны за феминитивы, как бы вы ни относились к словам «авторка» и «спецкорка», помните, что слова «писательница», «поэтесса», «романистка» и многие другие в русском языке есть. А бездарный писатель становится писательницей только в одном случае — для которого придётся пройти курс гормонотерапии и вагинопластику. К таланту и его отсутствию это отношения не имеет.

По случаю праздника — мои интервью с крутыми женщинами из мира литературы: Селестой Инг, Маришей Пессл, Галиной Юзефович, Клементиной Бове, Варварой Горностаевой, Нюсей Красовицкой и Гузелью Яхиной.