Друзья, важный пост. Многие спрашивают, как можно помочь кошкам и собакам из зоны боевых действий. Сейчас расскажем, а заодно обозначим куда уже пошли средства с продажи принта "иди и смотри". Помогать можно из любой страны.

2,5 тысячи евро мы отправили на помощь инициативам, которые помогают с эвакуацией собак и кошек из Украины в ЕС, а затем и с их пристройством. Многие из них помогают малоизвестным приютам и волонтерам, до которых не доходит другая помощь.

Для тех, кто сейчас не в России, можем посоветовать некоторые из таких проектов. Например, @petners.barcelona и @petners.berlin. Им можно помочь самостоятельно: репостами, переводами, но особенно актуальна помощь с пристройством собак.

Если вы живете в Европе и хотите завести собаку — можно заполнить гугл-форму

Продолжение

Barking Store - магазин с лучшими принтами, поддерживающий приют 50 pets. Несколько моих друзей с моей подачи носят мерч оттуда. Если вы живете в Берлине, у вас есть возможность взять себе кота или собаку навсегда или на передержку. Еще можно задонатить или просто поддержать словом (и делом).

UPD: Можно помочь и из России, с эвакуацией бывшедомашних животных с территории Украины.

Два месяца назад меня спросили как переехать в Европу UX писателем, а я поняла, что я не знаю, как ответить на этот вопрос. Поэтому я подумала, что надо найти таких людей, которые знают, как это сделать.

Наш проект MentorMove был сделан на коленке вдвоем за пять дней. Сегодня у нас на платформе 140 специалистов из разных сфер, готовых помочь тем, кто в этом нуждается.

И офигенная команда волонтеров, без которой это бы все не работало.

💙 Что мы делаем? Мы помогаем править резюме, подготовиться к собеседованию, соориентироваться на рынке труда за границей. Бесплатно. Если вы хотите сказать спасибо – скиньте денег в любой фонд. Лично нам нравятся вот эти

💙 Для кого мы это делаем: для украинцев, россиян и беларусов, которые потеряли работу и сейчас ищут ее за границей. Если вы не хотите говорить по-русски на консультации, мы консультируем и на английском тоже.

💙 Кто в этом участвует? Разработчики, специалисты в маркетинге, рекрутеры, дизайнеры, программисты, менеджеры, преподаватели, и еще множество ребят, готовых поделиться с вами опытом.

💙 Восемь из наших консультируемых нашли работы, еще несколько человек в процессе собеседования.

💙 У нас есть тг-канал, где мы регулярно публикуем обновления по сайту, вакансии, и мероприятия, связанные с поиском работы.

💙 Еще у нас есть страница с ресурсами, где можно почитать про то, как составить резюме, подготовиться, вспомнить английский, почитать про визы и подборки вакансий.

💙 Если вы хотите стать ментором, вам сюда

Многие из тех, кто к нам приходят, уже все умеют и все могут. У них есть и опыт, и скиллы. Но как это часто бывает, нет веры в то, что все получится. Мы думаем, что получится. Просто это может быть небыстро.

Если вы знаете, где мы можем рассказать про проект, напишите нам на weare@mentormove.org, или расскажите про него друзьям.

Мой друг Миша из канала Paranoid Android выпустил книжку Кауч – прочитать ее можно на Литресе или скачать здесь.

О чем она? Миша пишет: кауч” представляет из себя сборник историй о вписках по Couchsurfing в разных городах и странах. Где-то вписывался, когда путешествовал, где-то вписывал сам. Через прожитые вместе моменты, случившиеся истории и сам факт общения я пытался передать атмосферу мест и культурное разнообразие людей. В книге сотня историй за семь лет жизни с каучем – community-driven продуктом, что сегодня скорее жив чем мертв. Через истории передается несколько невидимых ниточек, распознание которых отдается на откуп читателю.

В следующую пятницу, 24 июня Миша будет читать отрывки из книги в Kvartira62. Вход за донаты, все средства пойдут на тактическую медицину, которая отправится волонтерам в Украину.

Приходите. Книжка отличная, место любимое, донаты пойдут на хорошее дело.

Месяц назад я устроила свой первый в жизни воркшоп. Обычно люди устраивают воркшоп, чтобы научиться чему-то вместе, но мне он был нужен, чтобы выжать из коллег максимум знаний про индустрию, накопленных за годы. В итоге, я поняла больше не про индустрию, и не про пользователей, а про людей.

Моя коллега, с которой мы близко работаем, сказала, что мой воркшоп невозможно провалить, потому что у нас никто не знает, чем занимается писатель интерфейсов. Если бы я знала. Для многих это либо копирайтер, либо дизайнер. Она сказала: “единственный человек, которого ты можешь разочаровать, только ты сама”.

И она права. Дело даже не в том, что на работе никто не знает, чем я занимаюсь, они знают, что я задаю неудобные вопросы и полирую кнопки. Have you seen this ‘OK’ button? That was my tremendous job. А в том, что результаты такого воркшопа могут полярно разными, и от меня зависит, как я их подведу.

Могу честно сказать – коллеги, понятия не имею, что я здесь наворотила.
Могу посидеть, подумать, признаться в том, что у меня что-то не получается, посоветоваться, и выкатить не самый отполированный, но рабочий вариант.

Самой сложной работой оказывается не довести работу до идеального состояния, чтобы все сказали вау, а сказать – ну вот тут неплохо получилось, тут говно, может посоветуемся? Особенно, когда на работе в отношении тебя используют слово “компетентность”, и когда ты единственный человек в компании, который наделен хоть какими-то знаниями в этой области.

Самым удивительным открытием стало, что несмотря на то, что многие пользователи прекрасно разбираться в своем деле, и делают это десятилетиями, – в нашем случае, как и за сколько страховать бизнес; им часто нужно с кем-то поговорить. Можно чат-бот, но еще лучше, если где-то там будет настоящий человек, с которым можно посоветоваться. Открытие стало неожиданным, потому что мы выяснили, что даже если люди закрывают сделки, и для них все очевидно, они все равно звонят в поддержку.

Потому что людям, даже самым независимым, иногда нужно подтверждение того, что они все делают правильно. И можно не от гуру знаний, а от безымянного человека в техподдержке.

Десять лет назад, задолго до того, как я узнала, что те, кого я называла взрослыми, очень приблизительно представляют себе устройство мира, я задавала себе вопросы, из серии – ну и как, ты знаешь, что ты будешь делать? Я предполагала, что в 28 я буду знать ответы на многие вопросы.

Не то, чтобы я сильно ошибалась – я знаю, что вопреки Тому Йорку, два плюс два будет четыре, а не пять, бокал вина надо запивать водой, мусор выбрасывать раз в день, под кондиционером лучше не спать, и если во время того, что я что-то делаю, меня посещает мысль, предлагающая остановиться и что-то не делать, в 90% случаев, к ней надо прислушаться. Можно ли есть рис, если он ночь простоял не в холодильнике – вопрос для меня до сих пор открытый.

Не могу сказать за всех, но для меня сомневаться, это нормальное состояние. Особенно, как человек, который способен потерять, забыть и перепутать что-угодно (памятные даты, изменения в часовых поясах, запасные ключи, и любые физические вещи). Я дублирую календари, веду списки и имею GPS теги на технике, могу не знать, где мой телефон, но знаю, что у меня валяется на кухонном полу за стулом. То ли я взяла, вовремя ли я выхожу из дома, сегодня ли у меня поезд в командировку, какой сегодня год – не мои друзья, это дуэлянты моего спокойствия.

Так что, я постоянно сомневаюсь, и если раньше я постоянно переживала по этому поводу, то теперь я знаю, что даже взрослые дядьки иногда не хотят нажимать на “оформить контракт” без “вы все делаете правильно”, произнесенное другим человеком.

До 28 лет я отрицала тот факт, что человеку нужен человек. Еще на LinkedIn любят говорить ‘in these uncertain times’, так, как будто они вообще хоть на секунду были ‘certain’. В моменты, когда человек стоит на пороге непростых решений, ему как никогда нужен человек. Не потому, что не знает как надо, чаще всего, он уже сделал свой выбор. Ему просто нужно сказать это вслух. Спасибо, дядьки, что подсказали. Вы тоже не одни.

Для человека, который за последние девять дней трижды встал раньше пяти утра, я живу свою лучшую жизнь.

В Москву я езжу как в крестовый поход, не за победами правда, а чтобы избежать разочарований. С каждым годом мои детские, юношеские чувства тускнеют, и Москва становится для меня фотоальбомом и портретами и списком дел, чем местом, где есть чем заняться в своё удовольствие. Особенно сейчас ценно видеться с теми, кого давно не видел, обмениваться важностями и держать крепкие связи в отремонтированном, рабочем состоянии. Держать за руку любимых, или зацепиться подбородком за плечо. Или поплакать на их концерте. К сожалению, сейчас время, когда любые средства хороши.

Уехала в футболке, одолженной у Д. с надписью i’m fine кельтским шрифтом. Во-первых, она утверждает положение дел на самом деле, во-вторых, в случае сомнения напоминает мне об обратном. I’m fine — это финальный аргумент, как «я тебя люблю», неоспоримый. Ты либо тоже, либо отойди.

Давно нигде не была одна, и просто натаптывала себе текст до мозолей. К концу первого дня мои ноги выглядели так, как будто я была первой, кто прошёл по болотам, после того как Пётр сказал: «давайте здесь». На второй я узнала о существовании новых мышц, хотя думала, что эту пару ног я уже разносила. Было изматывающе душно и отвратительно солнечно. И чудовищно красиво. Побыла с собой, поговорила про автофикшн и жизнь с прекрасной девушкой, про страх говорить и невозможность писать прямо сейчас, а потом когда стало освобождающе свежо, мы случайно встретились ещё раз.

В общем ливень был такой, как будто кто-то давно не плакал, а тут отплакал абсолютно все. После этого наступает отупляющий мокрый холод и чувство того, что все закончилось, но это ненадолго. Хорошо приезжать к кому-то, а иногда ещё лучше приезжать к себе.

Сегодня я встала в 04:40, доехала до Таллина, дошла до Морского вокзала в Таллине, а тут такая нано-Финляндия, как в мои студенческие годы. Небо глубокое, чайки запели не незнакомом языке. Села в парке съесть салат и почитать «Любовь в эпоху ненависти»: все тоже самое, что сейчас, только сто лет назад. На соседней лавочке парень подарил девушке обручальное кольцо. Рядом с нами на голубей любовался бюст Достоевского. Думаю, что жизнь лучше и изобретательнее литературы.

Вчера такой закат был после дождя, во дворе колодце было великолепное превью. Думаю, сходить посмотреть что ли, потом решила, что надо смотреть то, что показывают. Хорошо не там где нас нет, а там где мы есть, но по чуть-чуть.

Возможно, вы заметили, что текстов в канале стало меньше. Теперь я просто пишу в стол, потому что, чтобы писать о личных вещах нужна смелость, которой еще нужно набраться. Предлагаю вам написать мне. Мне письма очень помогают структурировать мысли и вообще прибраться внутри.

Расскажите о том, что у вас что-то хорошо, или не очень, или вы не знаете, как вообще быть. Если что-то плохо, тоже расскажите. Незнакомцам как-то проще обо всем рассказывать, правда?

Написать можно здесь

Вы можете подписаться под своим письмом, можете оставить свою почту, если хотите получить ответ.

Я думаю сделать рассылку, на нее тоже можно подписаться.

Буду рада вас слышать.

🤍

В 2020 году я уезжала из Берлина с отвращением ко всему, что я делаю, и думала, что на работу больше не вернусь. Но за десять дней я набралась сил и все-таки вернулась. А ещё сделала себе подарок на новый 2021 год, чтобы наконец-то определиться с тем, кем я стану.

ТЗ было таким: я хотела работать с текстом, начать зарабатывать на этом деньги, найти любую работу, чтобы уйти с не очень любимой. Но у меня не находилось ориентиров — how and where do I begin?

За ориентирами я пошла на курс Оли Полищук «Как перепридумать себя и найти работу», где я из «да кому я нужна» продвинулась до «у меня, наверное, все-таки, что-то получится». На курсе нас было человек 60, и у всех был разный опыт: кто-то устал на предыдущем месте, кто-то выгорел, как я; кто-то искал то, ради чего хотелось бы вставать с кровати, а кто-то просто хотел попробовать что-то новое.

Я выбрала курс с сопровождением, где у каждого был buddy. Сначала это было немного страшно — я стала buddy для девушки-директора по маркетингу и думала − и что я ей нового расскажу? Но мы разобрали наши сильные стороны, soft и hard skills, и я поняла, что моя суперсила не в том, в чем мне казалось. Я стала придумывать, как ее использовать, написала четыре сценария своего карьерного будущего, и мы с Олей публично разобрали его на весь курс — было ужасно волнительно, а потом стало очень легко.

Курс закончился в начале марта. За это время я успела ещё раз похоронить свои карьерные амбиции, разочаровалась и начала подаваться на вакансии, а первого июня вышла на новую работу. Это потом я поняла, что не совсем хочу работать с текстом, но благодаря пересборке своего опыта мне стало яснее, какие навыки у меня есть и где их применять. И на второй раз устраиваться на работу было проще.

Мне, и, возможно, вам, неспокойно сейчас и еще неспокойнее за будущее. Мне хочется верить, что внутренние опоры − это что-то, за что можно держаться в такое время. Как раз по этому поводу я подбираюсь к книге Антихрупкость. Оля запускает ещё один курс: ”Как перепридумать себя в условиях неизвестности”. На этот курс пойду и я тоже — как раз не могу определиться, что мне сейчас интереснее − называть кнопки, делать сообщества или писать книгу.

По промокоду BERLINBIASED будет скидка в 5%. Если платить криптой, то будет дополнительная скидка.

Отращивание внутренних опор — непростая работа, но очень увлекательная. Когда вокруг ничего не ясно, хочется, чтобы было ясно хотя бы внутри. А где ясно, там когда-нибудь будет и светло.

Сколько я бы потом не летала на самолётах, я так и не смогла избавиться от чувства волнения и даже лёгкого драматизма, когда самолёт выезжает на лётную полосу и готов ко взлету. В этом есть что-то беспомощное, что уже невозможно изменить. Я всегда смотрю
в окно и смотрю как мы пролетаем все огоньки до единого, а потом все, вверх, туда, где на протяжении нескольких часов меня никто не достанет.

Волнительно так было улетать из Германии и возвращаться в неё, и наблюдать, как отправные точки путешествий из дома домой постепенно и окончательно подменяют друг друга. Города, где я с детства не пользовалась картой, и город, где я картой пользоваться в какой-то момент перестала. Места, в которых я окончательно теряю способность считать и конвертировать деньги, и места, в которых я сама могу найтись в супермаркете, если потерялась. Что в одном, что в другом городе, я ложусь на одинаковые икеевские кровати, но засыпаю в них с разными чувствами и тревогами. Мечтаю перед сном об одном или о другом, в зависимости от места; хотела побыстрее оказаться дома, а теперь хочется поехать домой, где меня ждёт такая же кровать, только в другом интерьере и в другой по ощущениям жизни.

Если взлетать из Москвы, чего со мной давно не было и вряд ли скоро случится, можно было смотреть на россыпь мелких прудиков около Внуково, игрушечные ободки автомобильных развязок, железные крыши дач, похожие на домики в монополии — все они меняются на пухлые одеяла облаков и выше них уже ничего нет, это высшая лига.

Во времена аэропорта Тегель, Берлин можно было облететь так, как будто это аттракцион или так, как будто это рельеф торта на подносе с единственной свечкой посередине, которая ещё и подергивается бликом в солнечную погоду. Даже во времена, когда я улетала из Берлина в ярости или раздрае, потом возвращалась и все эти чувства подменялись на что-то сентиментальное и нежное — это же лучший город на земле!

С высоты пяти тысяч километров не видно любителей пыхнуть героина у метро Коттбуссер Тор; не видно одиноких миллениалов, спящих друг с другом от скуки, потому что лучше ничего не придумали; не видно кризиса съемного жилья и инфляции измеряемую по денеру. Даже когда гуляешь по городу, надо приглядеться, потому то, про что я говорю обычно происходит в коммунальных квартирах, дейтинговых приложениях и мессенджерах и иногда на станциях метро. Для всех остальных этот город останется также загадочно любим и знаменит своей свободой. Мне кажется, что секрет в том, что все заняты тем, что документируют и пестуют своё схождение с ума, и им/нам нет дела до того, чем вы занимаетесь или в чем вы вышли из дома. Берлин это место, где все отьебались от других, но не от себя, и с этим здесь пока ещё непаханое поле.

Я уже писала, что самое большое счастье в полёте, это ощущение декомпрессии, когда набираешь полные легкие воздуха, когда самолёт отрывается от земли и набирает высоту. Это такой читерский код на релиз чувства, чтобы все снова стало ярким, а изнутри все отжало, как в стиральной машине. Я бы сделала такой тренажер — многим все равно куда лететь, лишь бы ненадолго съебнуть с этой планеты.

Теперь я знаю, что адреса прописки могут быть подвижными, чувство дома может быть не монументальным, а гибким и поделённым на небольшие временные кусочки, где мы просто чувствуем себя нормально, и если повезёт — хорошо. В полете я учусь отпускать то, что меня не зависит и перестать дергаться; все остальное, это уже высшая лига.

Я писала очень большой текст, про человечность, про злость, про то, что хочется воспринимать все происходящее через другую оптику, но я воспользуюсь чужими словами.

Алексей Поляринов написал в своей книге “Ночная смена” про Мартина Макдону, как про русского народного режиссера: его фильмы о людях, которые учатся жить в мире, где насилие кажется неизбежным, а справедливость недостижимой. <…>

Нам понятно ощущение оставленности и беззащитности в реалиях, где вероятность счастливого финала исчезающие мала.

Настоящие герои в фильмах Макдоны – это люди, которые не поддались злу, не соблазнились насилием, отказались участвовать в подлости. И это именно те качества, которые, пожалуй, сегодня приходят в первую очередь, когда думаешь о героизме в России.

*

Мне показалось, что я более менее научилась жить в новой реальности, но теперь я сомневаюсь в этой конструкции. Если раньше мне казалось, что моя конструкция шатается из-за отсутствия смыслов, то на двадцать девятом году я решила ладно, черт с ними со смыслами. Мой внутренний совет постановил: не впадать в крайности и делать невеликие дела.

Но теперь я довольно часто и бесперспективно злюсь. Бесперспективно, потому что гневом или ненавистью ничего нельзя изменить. Мне казалось, что я буду мудрее и не стану поддаваться на внутренние провокации – охотиться за торжеством от собственной правоты или доказывать свою точку зрения, там где ее не услышат. Каждый день жизнь продолжается, это когда-нибудь закончится, а нам с этим еще жить, и надеюсь, долго. Но сейчас внутренняя сила, и сила любви начинают потихоньку иссякать – не потому что нет поводов для споров, а потому что в этих разговорах все меньше места остается человечности.

Я не хочу отравлять себя ненавистью и злостью, хотя они регулярно заходят на огонек. Продолжаю читать новости, чтобы помнить, что ад ближе, чем мне кажется. У меня нет цели вырастить себе тревожность, я сверяюсь с тем, что мне по прежнему не все равно, на то, что происходит. Пишу своим близким и друзьям, которым, как и мне, и больно, и тревожно. Обнимаю тех, кто рядом со мной. Дышу в кота. Читаю книги, а если не могу читать, то слушаю их. Короче, делаю, что могу, чтобы придерживаться изначального плана – не растравить себя, не разъебать и быть отзывчивой там, где нужно отозваться.

Когда писала про ненависть и злость, я вспомнила цитату из Рассказа Служанки, нацарапанную на стене у главной героини.

Не дай ублюдкам себя доконать.

Берегите себя.

Не все то, что меня волнует на момент сейчас, я в состоянии обсуждать вслух. Поэтому я запускаю формат рассылки. Это будут письма без ритмичной периодичности, как пойдет. Нам всем сейчас непросто, и мы по-разному с этим справляемся. Мне помогают письма, в которых мы обсуждаем какие-то важные штуки. На любое письмо вы можете ответить, вдруг вы с чем-то будете согласны, или наоборот не согласны, как вам нравится. Мне сейчас хочется какого-то камерного формата, и нерегулярные письма, будут, наверное в самый раз. Постараюсь вас не грузить, а поддерживать – может какой-то музыкой, или книжками. Вы и так знаете, что вы не одни. Я попробую писать так, чтобы вам было еще не однее.

Подписаться на рассылку можно здесь. Единственная просьба – напишите что-нибудь про себя, как будто мы знакомимся с вами на вечеринке, где много людей, и все галдят, в общем расскажите что-то, как вас запоминают незнакомые люди. Если мы знакомы, то вы тоже можете подписаться.

Если вы хотите, вы также можете поддержать мой Патреон, я постараюсь его не забрасывать.

🤍

UPD: Канал не прекращает свое вещание, я просто ищу для себя новые форматы.

Вчера ехала с работы домой по Elsenbrücke, это тот, что было дешевле разобрать и построить новый, чем ремонтировать, и Берлин, который последние две недели разбрасывался хорошей погодой, стал отличной декорацией к Хэллоуину. Меня вообще никогда особенно не трогал этот праздник. В моем районе дети не просят сладости, у них какие-то свои, особенные нойкельнские заботы. Теперь я чаще езжу в район поприличнее – тут много туристов, школьников, и вообще прохожих. Когда все время сидишь дома, как-то самой хочется выйти и посмотреть на людей, во что они одеваются, о чем разговаривают.

Пока я ехала во Фридрисхайн, помимо тумана, стройки и запаха гари, везде как будто бы стали жечь костры, и мне повстречались несколько зомби. Одни курили на балконе, другие шли по улице, пили пиво и заглядывали в глаза, третьи стояли у окна и смотрели на прохожих снизу вверх, мигая светом в комнате. А те, кому было лень краситься, отправили детей выпрашивать конфеты.

В подъезде дома еще более приличного района попросили давать только конфеты fair-trade, а еще лучше стебельки сельдерея, или морковки, мы же не хотим, чтобы маленькие зомби потом страдали диатезом.

Я подумала о том, в кого я бы нарядилась в этом году. Может быть в будущее, а может быть в настоящее. В столкновение с важным. Или в себя в 2016 году.

В 2021 я бы нарядилась в эмоциональную близость, тогда и от меня бы все шарахались, да и я близко к зеркалу подходить бы не стала. В этом году, я решила, что я наряжусь в свое собеседование на новую работу, и в важные решения, типа дописать книжку – страшно к ней приближаться, но и рассмотреть хочется.

Зомби смыли с себя краску и приобрели естественные синяки под глазами – они каждый день наряжаются во взрослую жизнь. Они также курят на балконе, идут по улице, пьют пиво и смотрят в окно на прохожих. У них, как и вчера, заканчиваются чистые носки, им надо оплачивать электричество, ходить на встречи, соблюдать дедлайны, бороться с апатией и поглядывать в зеркало.

В 2022 в принципе уже можно не наряжаться – я столкнулась с собой лицом к лицу, со своими ценностями и слабостями, в общем с тем, от чего я долго убегала. Иногда можно и позволить себе побыть зомби. Главное, не забыть дать ему конфетку.

Бывают такие дни, в которые нужно купить лотерейный билетик.

На прошлой неделе я поехала в командировку во Франкфурт. Обычно это значит собрать вещи, выйти из дома в 06:30, раскидать коту поесть, чтобы ему не было скучно, и уже в поезде обнаружить, что я что-то забыла дома. Обычно это мелочь типа коробочки для линз, а все самое ценное я обычно кладу в маленькую сумочку и ношу у сердца.

Три недели назад я заполняла анкету на туристическую визу в Штаты. Нашла запись на интервью, как раз в тот день, когда я буду во Франкфурте. Правда, когда записалась, поняла, что я в этот же день, должна ехать на конференцию куда-то in the middle of nigde в Кельне, но уже было поздно. Ладно, подумала я. Конференция большая, никто не заметит, что меня там нет с самого утра.

В офисе я обнаружила, что нужно было принести еще фотографии на бумаге. Сходила в автомат сфоткаться, достала фото и поняла, что выгляжу, как новый каст бойцовского клуба, помните, там был мужик с хронической бессонницей. В офисе выяснилось, что фото нужно 5x5см, а немецкие автоматы делают только 3,5 на 4,5. Попросила дизайнера сфоткать меня в переговорит и за два часа ретуши прибавила себе +100 очков ко сну.

В посольство нужно было придти к 07:30 утра. То есть это снова надо встать в 05:40. Сова внутри меня заистерила, а жаворонок перекрестился. Недавно я читала список советов для тех, у кого СДВГ и там был совет “приходите заранее до смешного, чтобы если что, у вас было время это исправить”. Я посмотрела на свой пакет документов и успокоилась. Решила достать паспорт из своей сумочки. А там его – та-даам, нет. Обложка есть, а паспорта нет.

Я подумала, что так наверное не бывает. А потом вспомнила свою биографию с десятками потерянных и найденных телефонов, ключей и кошельков и поняла, что так бывает только со мной. Позвонила любимому, а он говорит – без паспорта тебя не пустят в посольство. Без вариантов. Деньги за визу тоже не вернут. Онлайн перебронировать нельзя. А на улице темно, и это не провал. Это фиаско.

Если вы когда-нибудь были в посольстве, то вы знаете, что телефоны и любую электронику туда проносить тоже нельзя. Я взяла свой идеальный пакет документов с фотографиями на любой вкус и побежала к метро. Подумала, что если даже меня не пустят, то я хотя бы смогу доказать, что я там была, и может быть мне удастся получить запись на другое число. Спасибо тебе, Даша, что пришла сильно заранее.

Консульство США находится рядом с главным кладбищем. Я встала в очередь и меня накрыл флешбек из российского посольства, куда тоже надо занимать очередь с семи утра и паспорта забирают в неизвестном направлении по десять человек. Громкоговоритель напомнил, что нужно выключить все электронные предметы, и я поняла, что у меня на руке электронные часы. Подошла к какому-то индусу, ждавшего своего друга и сказала: “Могли бы вы их подержать у себя, пожалуйста, но если вы уйдете раньше, то выкиньте их”. Он, наверное, офигел, но согласился.

Если в ночь перед собеседованием я думала, как я буду рассказывать консулу о том, что хочу посетить деревню в Нью-Джерси, про которую писал Филипп Рот и про другой литературный туризм, то все о чем я могла думать, это как я объясню, что у меня есть все документы, кроме паспорта.

Ваш паспорт, сказала тетенька в окошке.
Вы понимаете, у меня нет загранпаспорта, но есть внутренний.

И сделала такое же глупенькое лицо, как у моего кота, когда он делает вид, что не понимает, что происходит.

Виза вклеивается в паспорт, you know?

Тетенька повертела его в руках, и спросила, есть ли у меня еще документы, потом махнула рукой, кому-то позвонила и сказала, что я могу пройти, и потом, если визу дадут, загран дослать.

Электронные приборы, мэм?
Ваш паспорт, мэм?
Заберите свои водительские права, сказала тетка в третьем окошке, указав на мою карточку внж.

Четыре раза я объяснила почему у меня нет паспорта на иностранном языке. Затупила на слове туризм, когда меня спросили, куда и зачем еду. Про Филиппа Рота не спрашивали. Подалась на немецкое гражданство. Какой дурак решит нелегально эмигрировать в Штаты, когда восемь лет ждал гражданство в Германии?

Ладно, сказал консул. Паспорт по почте можете прислать, у вас на это год есть.

В список советов для тех, у кого СДВГ я бы добавила: Даже если вы крупно проебались, все равно нужно попробовать что-то исправить. Главное, приехать до смешного заранее.

Five years, what a surpise

Пять лет назад я завела этот канал, чтобы вести его как Фейсбук-дневник.

Я не хочу подводить итогов, но этот канал стал моим самым любимым и долгоиграющим проектом. Канал в какой-то степени вытянул меня из бездны, помог мне расписаться и стал базой для моей книжки. Наверное, я уже говорила, но я пишу книжку, автофикшн. Он не будет похож на канал, но в ней я расскажу истории, пересекающиеся с каналом.

За эти пять лет я вижу, как изменился формат – я стала писать реже, но качественнее, и мне очень важно, когда вы пишете мне в ответ. Это помогает мне думать что все не зря, потому что каждому нужно чувствовать себя нужным, что мой текст не в холостую, и для кого-то работает.

Канал познакомил меня с множеством людей, когда вы приходили послушать меня в Берлине, Питере и Москве. И это счастье, видеть и слышать вас, это счастье, ради которого стоит писать. Если вы еще раз хотели бы встретиться в Берлине, поставьте огненное сердце к этому посту, мы что-нибудь придумаем.

Если вы захотите меня поддержать на моем пути написания книги, вы можете задонатить мне на Патреон. Я трачу эти деньги на писательские мастерские, последняя была во WLAG, всем пишущим девушкам очень рекомендую и на редактора и на консультации у мастеров.

Еще я запустила редкую рассылку, на которую можно подписаться. Вышло два письма, но так как сейчас я в основном пишу в книгу и в стол, все равно постараюсь не отлынивать.

Спасибо, что вы со мной.

Последний год я постоянно раскаиваюсь в том, что мало пишу в канал, но на самом деле текста получается много, просто он не влезает в требуемый формат. Меня спросили, зачем я пишу книгу, и ответ нашелся совсем недавно.

После 24 февраля мне казалось, что мы проходим через некоторый безоценочно уникальный опыт. И сто, и двадцать лет назад люди сталкивались не только с катастрофами, но и со своими ценностями, противоречиями и выбором лицом к лицу. Идти на компромисс с собой можно только до какого-то момента.

Я пишу текст про опыт одиночества и взросления, про опыт обретения свободы – от того, чему меня учили, от визовых сложностей – и про понимание того, чего мне хочется. В школьные годы я все время была занята – музыкальная школа, немного художественной, языковые курсы. В поисках своей первой, нелегальной свободы, я начала прогуливать то, что прогуливать было безопасно, но дни проходили согласно расписанию. В институте мое расписание заканчивалось в два дня, и в три я оставалась сама по себе, не имея представления, что мне нравится и чем я хочу заниматься.

Опыт переезда всегда примерно одинаковый, и чем человек моложе, тем легче расставаться с тем, к чему он привык. Эйфория, адаптация, депрессия, по букве U или по букве W, кому как повезет. Когда я поняла, что опыт взросления и эмиграции неуникальный, мне стало намного легче. Пять евро до конца месяца, когда у тебя есть макбук и айфон. Сдача себя в аренду на нелюбимую работу в обмен на вид на жительство. Первый опыт влюбленности, многочисленные потери и разочарования. Ожидание начала весны, но не окончания. Понимание своих ценностей и ценности.

Переезд без цели и особенных перспектив – весело, но иногда невыносимо. Войны, разочарования и настоящая любовь – это то, через что проходят многие, и многие себя в этом узнают. Почему об этом нужно написать? Возможно, чтобы вести не от частного к общему, а от частного к частному. От друга к другу, от человека к человеку. Опыт может быть не уникальным, но это не значит, что должен быть универсальным.

Ему достаточно быть настоящим. Как сказала писательница, к которой я пришла на консультацию, “этого уже достаточно”.

За последний год в моей жизни стало больше женщин – на бумаге, в наушниках и во вкладках в браузере.

В ноябре я пошла в литературную мастерскую Write Like a Grrrl Russia, чтобы нащупать что делать дальше с моим текстом, и открыла для себя автофикшн с женским лицом. С ноября я прочитала 22 книги, и на 19 из них написали женщины. В тексте они рассказывают о своем опыте, честно, талантливо, и что, наверное, самое главное – смело.

Женщины делали расследования и писали статьи, записывали подкасты на важные темы. Писали песни и давали концерты, после которых хочется жить. Писали книги после которых хочется писать самой. Организовывали волонтерские инициативы и движения, помогающим другим жить и не сойти с ума.

Меня воспитали сильные, самостоятельные женщины, и я часто обращаюсь к их примеру и опыту. Мне повезло, что мои близкие подруги – свободные, умные и смелые женщины, и я восхищаюсь ими каждый день. Поэтому я думаю, что у смелости, независимости и свободы – женское лицо.

Вчера продавец сделал мне подарок в честь “нашего” дня. Я не стала ему говорить, что каждый день – наш. Просто мы часто об этом забываем. Поэтому, я желаю нам помнить об этом, быть себе опорой, подругой и силой. Каждый день.

Прочитала у Светланы Бойм, что ностальгия раньше считалась болезнью швейцарских солдат, слуг и студентов, воевавших и учившихся вдали от родины.

“Ностальгия – недуг больного воображения, поражающий душу и тело, – болезнь тяжелая, но излечимая. В семнадцатом веке, ее лечили прочищением желудка, опиумом, пиявками и поездками в Альпы.”

Когда я разговариваю со старыми друзьями, которым пришлось уехать из России год назад, я замечаю, что разговоры с ними вызывают у меня только эмпатию.

Раньше я приезжала в Москву за походами по врачам, self-care, на который в Берлине нет времени, ради встреч с друзьями и посиделок в гостях. В 2021 году я приехала в Москву, ходила по продуктовому, шарахаясь от покупателей, и пыталась вспомнить, как тут вообще жить. Что взять в магазине, чтобы приготовить ужин? Как снова сидеть в кафе в окружении людей? Двести рублей за полкило помидоров это много или мало? Где найти мануального терапевта? В Москве у меня нет ничего “своего”, кроме людей. Теперь этих людей осталось совсем чуть-чуть, и я не хочу знать, как жить в Москве. Я примирилась со своим невежеством.

Когда прошлым летом я на несколько дней приехала в Москву, я поняла, что я больше вообще ни по чему не скучаю. По городу, в котором я провела детство и юношество, где я гуляла с мамой и бабушкой, где влюблялась, училась водить машину во дворе и закончила школу, куда приезжала в отпуск и на каникулы. Все, что со мной случилось в Москве, я увожу с собой.

Новое не замещает старое, а наслаивается, и по чуть-чуть встраивается в нас. По воскресеньям я стесняюсь включать пылесос, раз в месяц я покупаю творог, чтобы сделать сырники и покупаю книги втридорога, чтобы было где заламывать странички. То ли все в Берлине появилось, то ли мне больше ничего не надо. Я выхожу на свою московскую шумную улицу, как на другую планету, и потом долго обратно привыкаю к тишине.

“Как выяснилось, возврат на родину не всегда излечивал, а часто даже ухудшал состояние пациента.”

В Петербурге мне всегда было кому позвонить. Мои питерские друзья – молодые, бешеные, фантастические люди, после встречи с которыми хочется жить. В 2021 году я смотрела, как они снимают кино, а в 2022 году, когда я приехала, но позвонить было некому. Я часто гуляла по Петербургу на Google Maps, сидя в берлинской квартире, а летом я прошла марафонскую дистанцию за два дня, но с камнями на сердце, как будто бы кто-то умер. С Петербургом меня ничего не связывает кроме коротких, ярких приключений, но именно в нем меня настигло, что городов, которые я любила больше нет, и страны, с которой я себя соотносила тоже больше нет. Из разговоров с друзьями, я слышу, что они воспринимают это точно также. Нам ничего ничего не остается, как сохранить их образ вместо места на карте, и себя, чтобы этот образ не потерять.

Ностальгия (от νόστος – возвращение домой и άλγος – тоска) – это стремление к дому, которого больше нет или никогда не существовало. Ностальгия – это чувство утраты и смещения, но кроме того – это роман с собственной фантазией. Ностальгическая любовь может выжить только в отношениях на большом расстоянии. Кинематографическое изображение ностальгии – это двойная экспозиция или наложение двух изображений – дома и чужбины, прошлого и настоящего, грез и обыденной жизни. В тот самый момент, когда мы пытаемся насильно собрать все это в единое изображение, оно губит снимок или сжигает поверхность пленки.

Я часто достаю эти снимки и смотрю на них, очищая их от экспозиции прошлого лета, как монеткой стирают защитный слой на лотерейном билете. Этот слой – плакаты с георгиевскими лентами на улицах, стареющие родственники, жуткие новости, уехавшие друзья. На снимках я бегу от Невского до Литейного от дождя, и у меня промокает подол платья. Я встречаюсь со своей новой приятельницей Таней, и мы ходим с ней по Подписным, фантазируя, где именно на выкладке будут лежать наши книжки.

За двенадцать часов до отъезда я сижу на пустой кухне, и смотрю, как за домом напротив небо проливается красным и кончается синим. Это был бы один лучших закатов за это лето, и чтобы увидеть его, нужно было бы пройти два двора до Конной. Но я никуда не иду, потому что хочу, чтобы он остался видом из окна, а я на кухне, пью чай и читаю книгу подписанную мне моей новой приятельницей. Выключаю свет, ныряю под одеяло, и перед глазами у меня вечер, ночь, утро, и долгая дорога домой, Санкт-Петербург-Таллинн-Берлин.