Кстати, раз уже речь зашла о «Дюне». Может показаться, что я критикую не только фильм Вильнёва, но и первоисточник. Это не так. При всех недостатках «Дюны», в ней есть отличные внесюжетные идеи (и, кстати, видно, что Герберту было интересно писать именно о них, а не о противостоянии Атрейдесов с Харконненами). «Защитная миссионерия» (это вообще золото), евгенистические программы, влияние религии на экологию и наоборот; вот тут Герберт показывает себя как отличный фантаст, эзоповым языком «Дюны» рассказывающий нам о том, как делаются дела в реальном мире.

Любопытно, что всё это совсем не американские темы; кроме, может быть, религии – но не в контексте «Дюны». Реально Герберт писал про Британию, ее внутреннюю кухню и колониальную политику (о сходстве «Дюны» с «Лоуренсом Аравийским» не говорил только ленивый). И это весьма необычно.

Дело в том, что Герберт в общении с прессой всегда позиционировал себя как республиканца и эгалитариста – эдакого эталонного американца. Нужно больше демократии, больше сменяемости власти, больше простого народа в правительстве. И это звучало нормально, пока Герберта не просили рассказать подробнее.

Одной из идей-фикс Герберта были одноразовые комитеты с неограниченной властью. Буквально. Допустим, нужно решить какую-то проблему – скажем, построить электростанцию. Мы набираем с улицы дюжину человек, даем им год срока, фиксированный бюджет и неограниченные полномочия – вплоть до расстрелов. И ждем. Если электростанция за год не построится, старый комитет расстреливается распускается и набирается новый из тех, кто не участвовал в старом. Ждем еще год. И так далее. Интересная система (и смутно знакомая).

Также Герберт призывал к резкому ограничению сроков сенаторов, конгрессменов и президентов. Например, он считал, что президента США нужно избирать на один шестилетний срок. Впрочем, Герберта можно понять – в конце концов его юность пришлась на бесконечное правление Рузвельта, которого он очень не любил. Как и Кеннеди, Никсона, Рейгана – и вообще любого американского президента.

С другой стороны, если посмотреть на происхождение Герберта, то его интерес к английским политическим практикам и открытая неприязнь к федеральному правительству США (если называть вещи своими именами) могут предстать несколько в ином свете. Позволю себе опять немного покосплеить Дмитрия Евгеньевича.

У Герберта была интересная молодость и не менее интересное происхождение. Думаю, все знают, что тот самый сенатор Джозеф Маккарти приходился Герберту родственником по материнской линии. Степень родства точно не называется, но Герберт в личной переписке называл сенатора «кузеном Джо». Но это ерунда, милый курьез.

Куда интереснее непосредственно семья Герберта. Его дед, Отто, был сыном эмигрантов из Баварии. Как и полагалось настоящему американцу того времени, он появился на свет посреди Атлантического океана.

(«Гербертами» родители Отто назвались только после прибытия в США. Их подлинная фамилия неизвестна. Полагаю, что и Бавария, как страна происхождения, «записана со слов»)

Подросший Отто вступил в социал-демократическую партию (которой руководил другой «немец» – потомок эльзасских эмигрантов Юджин Дебс), а затем вместе с женой уехал строить коммунизм коммуну на Западном побережье в штате Вашингтон. Вот в этой-то коммуне вырос отец Фрэнка Герберта, да и сам писатель тоже: к моменту его рождения коммуны как таковой уже не существовало, но был основанный на ее базе город и люди там жили все те же. То есть, Герберт происходил из семьи потомственных социалистов.

(Кстати говоря, Фрэнков Гербертов было три. Кроме будущего автора «Дюны», так же звали и его отца – третьего сына Отто. А еще одним Фрэнком Гербертом был младший брат Отто, цирковой артист «Профессор Герберт». Он выступал в амплуа силача: гнул подковы, мял монеты, жонглировал гирями. Как видите, происхождение замечательного писателя становится все праздничнее и праздничнее:-)

Мать Герберта, Эйлин, тоже очень интересна. Она была родом из большой ирландской семьи Маккарти. Согласно семейной легенде (позже изложенной Гербертом и его сыном Брайаном) это были те самые Маккарти, которым некогда принадлежал замок Бларни в Корке. Одновременно с этим рассказывается, как ирландский дедушка Эйлин бунтовал против Ее Величества: зарытое семейное серебро, покупка 700 винтовок для восстания, бегство под вымышленным именем в США через Галифакс. Что ж, зато становится немного яснее, откуда все-таки растут ноги у сюжета «Дюны».

(Забавный лингвистический завиток: главу одной из ветвей ирландских Маккарти – и, если не ошибаюсь, прямого предка многих современных семей с этой фамилией – звали Тейг-ан-Дюна Маккарти. «Ан-Дюна» означает «из замка». Конечно, это просто совпадение; но на подобных мелочах, как вы помните, строится сюжет самой «Дюны». Следовательно, перед нами настоящий иджаз :-)

Но отцом и матерью дело не ограничивается. Это ведь «Дюна». Герою нужен мудрый наставник. Им стал самый настоящий индеец из племени Хо (haw-haw!), практически усыновивший маленького Фрэнка и научивший его охотиться и выживать в дикой природе. «Рольф в лесах», если вы понимаете, о чем я. Звали мудрого лесного фримена… Генри Мартин.

(Генри Мартин – это оперативный псевдоним имя известного английского миссионера, который в разгар Наполеоновских войн разъезжал по Индии и Ирану. Разумеется, исключительно с богоугодными целями: приобщить язычников к Слову Божьему. В 1812 году сырые лондонские Небеса поручили Мартину новое задание, уже на Кавказе. Но Кавказ – это не Индия, поэтому слишком отсвечивающего британского шпиона тут же хлопнули. В дальнейшем британцы, конечно, будут действовать тоньше)

С точки зрения вселенной «Дюны» происхождение вашингтонского Квизац Хадераха будет выглядеть так:

- Отец: сын сотрудника КХОАМ (контрольным пакетом которой, напомню, и по сей день владеет Империя).

- Мать: внучка человека, который участвовал в бунте против Королевы Императора, но никаких серьезных последствий не понес. Возможно потому, что участвовал на правильной стороне.

- И наставник: подготовленная Бене Гессерит гхола.

Би ла каифа.

(Биография Герберта тоже весьма извилиста, но касаться ее я не буду, так как речь вообще-то шла про кино. В качестве эпилога затрону лишь такой эпизод его жизни, как военная служба. Герберта в 1942 году призвали в Seabee – военно-морской стройбат, где юному Атрейдесу вручили не лом, не лопату и даже не кайло. Ему дали фотоаппарат. Казалось бы, идеальные условия службы: под пули лезть не надо, канавы копать не надо, стоять в карауле тоже не надо. Мечта! К фотокамере, кстати, прилагается помещение для проявки фотографий; то есть, в реалиях армии – личный кабинет, куда посторонним хода нет. Как же распорядился Герберт такими роскошным стартом? А вот как: через полгода его комиссовали из-за травмы головы. Учитывая, что после этого он прожил еще 44 насыщенных и плодотворных года, речь едва ли шла о чем-то серьезнее сотрясения. Но нет, человека в разгар мировой войны с невероятной поспешностью списывают на берег.

Если бы это происходило в романе самого Герберта, то сюжет был бы примерно таким – молодой человек уходит в армию, там на него совершенно случайно роняют грузобомбу, после чего заменяют гхолой. Все проходит гладко, правда жена чувствует, что из армии вернулся не ее муж, а кто-то другой. Приходится развестись. Дальше гхола, словно охотник-искатель ввинчивается в американские политические круги, и становится спичрайтером для республиканских конгрессменов. Отчего-то все ее работодатели проигрывают выборы. Поскольку впереди Галактический Джихад с применением ядерного оружия, подозрительного журналиста спихивают в сторону. Но войны не случается; более того, Великие дома решают начать разрядку. Из уха гхолы исчезает свист Бене Тлейлаксу. Лишившись цели и предназначения, та начинает писать фантастические книги, основанные на личном опыте – тайном управлении, политических интригах, колониальном менеджменте и загадочных двойниках…)

Некоторое время назад во время невинной кухонной беседы возник вопрос – почему против чипирования ковидных паспортов и правил 3G не протестуют студенты? Ведь именно студенты считаются наименее конформистским слоем; это бунтари, идеалисты, защитники всего хорошего от злобных планов развращенных старых маразматиков. Студенты свергали королей, прогоняли президентов, возвращали угнетенным меньшинствам права и даже самого Гитлера не боялись. Конечно, выступать против ковидных паспортов и 3G неразумно (осуждаем! не одобряем!); но ведь студенты руководствуются не соображениями разума, а высокими идеалами, чувством справедливости и зовом юного сердца. «Климатические забастовки» и акции в поддержку беженцев – это признак не ума, но доброй души и чувства сострадания. Почему же студенты не выходят на площади и не захватывают университеты, протестуя против 3G?

(осуждаем! не одобряем!)

- А почему вы считаете, - спросил я своего собеседника – что студенты – это нонконформисты и бунтари? Мне кажется, что все как раз наоборот.

Сама суть студенчества – в желании «быть как все». Студент поступает в университет, чтобы а) завязать полезные связи б) подняться выше по социальной лестнице за счет волшебной бумажки приобретенных навыков. В обоих случаях речь идет об упрочении своего положения в обществе, более глубоком встраивании в него. Подлинный нонкомформист намажет ирокез соплями и уйдет жить в сквот; или продаст мамину квартиру, чтобы сбежать в юго-восточную Азию и играть в Варкрафт из дешевого мотеля (тру-стори с плохим концом). Студент – конформист по определению; большим конформистом может быть только школьник, чья жизнь буквально строится по принципу «делай, что сказали».

(Можно зайти и от противного. Например, значительная часть революций начиналась с солдатских бунтов. При этом никто не считает солдат каким-то особенно революционным классом. Солдат-нонконформист – это оксюморон).

Даже ореол «непредсказуемости» и «бунтарства» вокруг студентов есть следствие типичнейшего конформизма. Свои дикие выходки и всяческие безумства студенты как правило устраивают за компанию, по принципу «все побежали и я побежал». Беготня голым по кампусу или надевание трусов на бюст Арнольда Зоммерфельда – это не что иное, как демонстрация желания быть как все.

К этому можно добавить, что значительную часть современного студенчества в Европе составляют иностранцы, которые в целом законопослушнее и аполитичнее своих местных коллег. Выйти на митинг они могут, но больше из желания «интегрироваться» – то есть опять-таки, чтобы «быть как все». «Сейчас мы примем участие в старинном немецком обычае: пятничной акции против изменения климата».

Поэтому студенческие протесты, конечно, никогда не являются студенческими. Это протест (а вернее, «протест») профессоров, которые выражают свою точку зрения через студентов. Те кричат на улице, машут транспарантами, переворачивают машины и дерутся с полицией. Профессор пьет чай с вареньем и удовлетворенно смотрит прямой репортаж.

(Естественно, условный профессор тут не является конечным звеном. Но механизм в целом понятен)

Неудивительно, что на митинги против ковидных ограничений (тоже не вполне понятно, кем организованные) приходят люди уже встроившиеся в общество, но при этом не желающие подстраиваться под новые правила – в отличие от постоянно этим занимающихся студентов. Работающий отец троих детей куда более склонен к бунту, просто потому что уже не так гибок, как хипстер-второкурсник.

В конце ноября появилось неплохое подтверждение искусственности природы студенческих протестов: когда немецкие университеты ввели правило 3G для очного посещения. Чтобы войти внутрь здания – скажем, на лекцию – нужно показать приложение с подтверждением прививки. Как при входе в ресторан. Еще раньше были введены маски. Наверное, свободолюбивое студенчество взбунтовалось? Ведь прогрессивные молодые люди не могут быть не возмущены подобным порядком вещей, который некоторые (не одобряем! осуждаем!) даже называют «дискриминацией».

А вот и нет. Бунтари ходят в масках и исправно показывают сертификаты вместе с удостоверениями личности (одобряем! не осуждаем!). И не снимая масок, возмущаются политикой по отношению к беженцам, наступлением на права ЛГБТ в Восточной Европе, и, конечно же, положением женщин в Афганистане. Впрочем, что же тут удивительного? Сравните студенческое движение в дореволюционной России и в СССР. Студенты, повторюсь, большие конформисты, которые делают то, о чем их просят и не делают того, о чем не просят.

Тем не менее, упрекать студентов в совершенной пассивности и конформности было бы несправедливо. Ведь преподавательский состав университетов неоднороден и у людей могут имется разные мнения о происходящем (или разные… ну, скажем, патроны). И в этом случае может возникнуть непредусмотренное студенческое движение – как правило, довольно слабое, малочисленное и заведомо находящееся под колпаком спецслужб. Такой, например, была мюнхенская «Белая роза», раздутая после войны чуть ли не в заговор против Гитлера. В реальности люди собирались на кухне, пили ячменный кофе и тяжело вздыхали. Однажды разбросали антинацистские листовки в здании университета. По мере ухудшении ситуации на фронтах, в Германии все плотнее завинчивали гайки, поэтому «Розу» подмели. После войны студенческий кружок, разумеется, сделали символом сопротивления – чтобы никто не думал, что университет Мюнхена был как-то связан с нацизмом (осуждаем! не одобряем!). Именами брата и сестры Шолль, а также профессора Хубера – который реально «Розу» и организовал – назвали площадь перед университетом. По программе женских квот Софи Шолль даже досталось место в Вальгалле.

(Не обошлось и без досадных конфузов. Нацистские палачи убили Ганса и Софи Шолль, но не добрались до Ганса и Сюзанны Хирцель. Отважные молодые люди пережили диктатуру и вышли на волю с неплохим наследством – они стали Выжившими Членами «Белой розы». Превосходный трамплин для политической карьеры! Но что-то пошло не так. Уже в девяностые пожилой Ганс поменял почтенную CDU на, прости господи, «Республиканцев» – «правоэкстремистскую» партию на карандаше BfV – а затем сама Сюзанна начала выступать с совершенно огненными речами. Жертва нацизма сначала обвинила американцев в истреблении немецкого народа во время авианалетов, затем сказала, что гитлеровские концлагеря были копией сталинских и английских, а потом вообще сравнила ислам с нацизмом и призвала бороться против исламизации Европы. Люди вокруг ходили кругами и не знали, что делать. Хотели объявить сумасшедшей, но бабуля, как назло, была в полном рассудке. Проклятый Гитлер, ну почему он не тех сиблингов казнил? Кошмар закончился лишь в 2012 году со смертью Сюзанны. И да, вот так и выглядит классический нонконформизм)

Так вот, на введение правил 3G для университетов в Германии отреагировало некое общество Studenten stehen auf (не одобряем! осуждаем!). Ему удалось провести сравнительно успешный митинг в Эрлангене, но затем начались проблемы – на демонстрации почему-то стали являться не студенты, а кверденкеры, а то и сразу «правые экстремисты» с полными карманами свастик. Впрочем, весьма вероятно, что это просто рассогласованность спецслужб, ведь пример неонацистского подполья в ФРГ наглядно демонстрирует, что любая «антиправительственная» организация в Германии на три четверти состоит из агентов тайной полиции. Возможно, анализ настроений показал, что в университетах есть недовольные – но они слишком умны, чтобы идти на митинг кверденкеров под полицейские дубинки, поэтому им предлагают стать частью новой «Белой розы». В том же Мюнхене герои сопротивления пока что лепят веселые стикеры на двери – то есть, находятся в стадии разбрасывания листовок. Впереди казни, чудесные спасения и дивный загробный мир, полный самых невероятных точек зрения на происходящее.

(осуждаем! не одобряем!)

А вот хорошая рождественская история – итальянский президент Маттарелла помиловал южнотирольского активиста Генриха Оберляйтера. Восьмидесятилетний старичок провел последние полвека в Германии, скрываясь от итальянских властей – ему полагалось пожизненное заключение за излишне деятельную защиту прав немцев в Южном Тироле.

Напомню, что Южный Тироль перестал быть австрийским после Первой Мировой войны. Якобы, хитрые итальянцы обманули наивного Вильсона, показав ему карту Тироля без итальянских названий, и плохо знающий европейскую географию американец махнул рукой: «Забирайте!». Дальше Рим примерно полвека пытался итальянизировать местных немцев, но получалось плохо. А в конце пятидесятых в Южном Тироле внезапно завелись настоящие партизаны: «Комитет освобождения Южного Тироля» (BAS). В его составе наиболее отметились «Парни из Пустера» (т.е. Пустерской долины), одним из которых был Оберляйтер. Самой известной акцией стала «Огненная ночь» – подрыв опор ЛЭП, снабжавших электричеством промышленные районы преимущественно итальянского Больцано (Боцена).

В новости про помилование Оберляйтера много интересного. Например, федеральные немецкие СМИ ее как бы «не заметили», ограничившись перепечаткой коротенького сообщения DPA. При этом, само сообщение удивительно комплиментарно к Оберляйтеру; хотя с точки зрения послевоенной Германии его деятельность должна считаться не вполне приличной: все же, он боролся не за права животных, женщин или хотя бы детей, и даже не против потепления, диктатуры и патриархата. Оберляйтер – это буквально немецкий националист (караул!), сражавшийся за интересы немецкого народа в другом государстве. Это даже звучит отвратительно. Сразу слышен грохот сапог и хоровое пение «Эрики». В 1964 году тот же «Шпигель» называл его исключительно «террористом». Смягчение нравов налицо.

А вот региональная пресса – разумеется, баварская – пишет об Оберляйтере с неподдельной теплотой и даже предоставляет ему микрофон, благо тирольский ветеран живет в Баварии. Более того, BR под это дело публикует целый документальный фильм про немецкую борьбу в Тироле. Персонажи подобраны идеально: с одной стороны аккуратные немецкие старички с улыбкой рассказывают, как взрывали опоры ЛЭП, с другой – итальянский пенсионер, служивший в то время в Южном Тироле оккупационным солдатом, грустно оправдывается «Я просто выполнял приказы…» (немецкая публика понимающе хмыкает). В перебивках – приглашенный историк, рассказывающий об угнетении немцев итальянцами. Историк, разумеется, итальянец. Самообслуживание!

Но палку немцы, конечно, не перегибают. Например, почтенная старушка, бегавшая шестьдесят лет назад по Южному Тиролю с вязанкой динамита, объясняет свои мотивы так:

- Да ну, какой еще «немецкий народ», что вы! Я о немцах не думала. Просто проходила мимо, смотрю – одни люди плохо обращаются с другими. Ну и мне так обидно стало. А против итальянцев я ничего не имею, все люди – братья.

(Старушку зовут Херлинда Моллинг. Она тогда жила в Северном Тироле, то есть – в Австрии. Работала ювелиром, а ее муж Клаудиус учился на искусствоведа. Как-то раз к ним пришли южане и предложили поучаствовать в настоящем Сопротивлении. И Моллинги, у которых была маленькая дочка, конечно же, согласились.

- Но воевали мы только по выходным, - поспешно добавляет Клаудис Моллинг.

Ювелир и искусствовед немедленно открыли в себе бездну талантов. Например, они научились делать бомбы с часовым механизмом, которые использовались во время «Огненной ночи». Это же просто, надо лишь захотеть.

Особенно показательно, что именно чета Моллингов в поле зрения спецслужб так и не попала. А ведь уже после активной фазы партизанской деятельности в Южном Тироле, когда «Пустерские парни» сбежали в Баварию, Моллинги еще несколько лет катались по Австрии с подпольной радиостанцией. Но они так хорошо прятались, что вспомнили о них только при съемках фильма. Страшнее искусствоведа зверя нет. Кроме ювелира, конечно)

Борьба немцев за свои права в Южном Тироле интересна двумя моментами.

Во-первых, она стала первым подобным движением в послевоенной Европе. Еще не было терактов ИРА и даже ЭТА, не действовали левые террористические группы вроде RAF, а про исламский терроризм вообще еще никто не знал. Появление тирольских повстанцев произошло очень быстро и удивительным образом совпало с получением ФРГ независимости де-юре. На проектную мощность молодая немецкая республика вышла в конце пятидесятых – и тогда же в Тироле началось шевеление.

В документалке об этом, кстати, говорится буквально открытым текстом. Австрия к происходящему в Южном Тироле относилась тогда индифферентно, а вот Бавария через различные «благотворительные» организации снабжала славных тирольцев всем необходимым. Такой вот «Андреас Хофер» наоборот.

«Все необходимое» включало в себя оружие и взрывчатку. Один из «пустерских парней» вспоминает, как они получили шестьдесят кило взрывчатки: уже после побега из Италии, тирольцы культурно пили пиво в баварском ресторане, как вдруг подъехали какие-то незнакомые люди и передали им три рюкзака со взрывчаткой. Мир не без добрых людей.

- Так все и было, - трясет бородой веселый дедушка-тиролец.

Итальянский журналист с подозрительно хорошим немецким заходит дальше, и даже строит какие-то возмутительные конспирологические теории, что возня в Тироле была устроена для тренировки немецких и итальянских спецслужб. Внедрение, агентурная деятельность, отработка партизанской войны – все это нужно где-то отрабатывать, чтобы держать органы в тонусе. Как известно, чтобы создать настоящие контртеррористические подразделения, европейским странам потребовался настоящий теракт – в Мюнхене на Олимпиаде 1972 года.

А во-вторых, само положение немцев в Южном Тироле довольно необычно. Это, вероятно, единственный регион в Европе, где после войны сохранилось немецкое меньшинство, сумевшее защитить свои права. В самом деле: есть две чашки Петри с немцами: Восточная Европа и Западная. Что произошло в каждой после войны? Из Восточной Европы немцев просто вышибли. Тех, кто бежал недостаточно быстро – убили. А в Западной Европе немцам разрешили остаться, но был взят курс на активную ассимиляцию. Сравнимым с Южным Тиролем примером можно считать французский Эльзас – там немцам тоже запрещали говорить на родном языке и быстро-быстро переучивали их на французский. Но вот «Комитета освобождения Эльзаса» там почему-то не появилось. Все прошло без сучка и задоринки.

Der Ochs, le bœuf,
la vache, die Kuh,
ferme la porte,
die Tür mach zu!

Двадцать лет, и Эльзас щебечет на французском. Потому что c’est chic de parler français. И никаких взрывов и убитых жандармов. Итальянцы же возились с Тиролем десятилетиями, но так ничего и не добились: регион как говорил по-немецки, так и говорит. Даже в Больцано, последнем бастионе lingua italiana, немецкий знают все – надо же как-то с туристами общаться. Можно, конечно, объяснить это борьбой тирольцев за свои права; но в данном случае BAS – это не причина, а следствие. Почему-то у итальянцев не получилось проделать с немцами то же самое, что сделали французы. И шумная деятельность BAS тут не при чем, это признают даже его бывшие члены. Необходимые документы Южному Тиролю выдали в 1972 году решением сверху, после чего он стал фактически автономией в автономии. Было бы наивно думать, что для подобного результата в европейском государстве достаточно взорвать несколько опор ЛЭП и убить пару дюжин карабинеров.

(В баварской документалке высказывается кощунственное предположение, что карабинеров на самом деле убивали итальянские спецслужбы. Осуждаем. «Ну не могут же они!»)

И особенно показательно, что процесс реализации Второго Статута об автономии Южного Тироля растянулся на двадцать лет, чтобы завершиться в 1992 году – как раз к подписанию Маастрихтского договора. Удобно, когда все спланировано на десятилетия вперед. Партизанская война, строительство автономии, образование ЕС, создание еврорегиона «Тироль» – и вот, прощение ветеранов европейского регионализма, выглядящее скорее как признание заслуг.

Традиционно на этом канале длинные тексты выдаются порционно («карточная система»), но в этот раз разделить пост на части не представляется возможным. Так что вот вам рождественский лонгрид, так сказать.

Поздравляю всех с наступающими праздниками!

В послеобеденной тишине первого дня года в голову иногда приходят смешные мысли.

2018 год. Аутистичная девочка из северной европейской страны находит старый семейный фотоальбом. На одном из снимков ее бабушка и дедушка стоят на баррикадах: молодые, красивые, с праведным огнем в глазах. Сзади реет транспарант с яростным Mort aux vaches!

Продираясь через дифтонги, девочка переводит загадочный лозунг великой революции. Удивлённо хлопает глазами. Затем идет в гостиную и объявляет родителям:

- Я буду как бабушка и дедушка! Смерть коровам! Мы должны убить всех коров, чтобы спасти планету!

Родители хихикают в кулачок над детской наивностью. В углу сосредоточенно размышляет неприметный гость семьи в костюме-тройке: нужно ли рассказать милой девочке об этимологии этого лозунга или пусть немцы ещё поживут?

Недавние посты Михаила Каина о либертарианстве неожиданно побудили меня написать непрошенный комментарий. При его чтении стоит держать в уме, что автор очень далек от любой политики, а либертарианцы для него долгое время были надоедливыми повстанцами в в Victoria II, мешающими строить заводики в соответствии с Центральным Планчиком.

Если посмотреть внимательнее, то можно заметить, что «либертарианство» – это ничего не значащий сам по себе термин-компромисс, за которым скрываются два вполне конкретных течения: анархо-капитализм («анкап») и минархизм. Несмотря на всю близость их философий, между ними есть очевидная разница – первые считают, что государства быть не должно; вторые же вроде как согласны мириться с его существованием.

Понятия «правые» и «левые» в наше время превратились в пустые ярлыки на уровне постсоветской риторики «Ты фашист!» – «Нет, ты фашист!», поэтому я сформулировал для себя такое определение: «правые выступают против государства, левые выступают за государство». Фактически, система «право-лево» определяет отношение к идее разрешать людям вступать в отношения друг с другом без посредника в виде государства: левые считают, что отношения обязательно должны регулироваться государством; правые полагают, что люди как-нибудь разберутся сами.

Очевидно, что с точки зрения такой системы «левым» окажется весь мир, кроме какого-нибудь Сомали или пары мексиканских штатов; это естественно – ведь государства играют в нашем мире огромную роль и их влияние лишь увеличивается. Но даже в рамках подобного подхода можно указать на степень «левизны» или «правизны». Очевидно, что государство с больши́м количеством регуляций и запретов/ограничений для граждан является более левым, чем государство с минимальным регулированием. Скажем, США, где государство исторически было довольно слабым, почти всю историю своего существования были «правее» Европы. В свою очередь, Германия при Гитлере, зарегулированная донельзя, с уничтоженным крупным бизнесом и бездной запретов для населения – типичная левая страна, мало чем отличающаяся от КНДР или ….

С такой точки зрения, либертарианцы оказываются правым течением, которое делится на ультраправых (в хорошем значении этого слова) анкапов и чуть более левых минархистов. Насколько можно судить по высказываниям Михаила Светова (который представляет, если я понял правильно, лишь часть либертарианского движения в России), он поддерживает более правый, «анкапный» подход – «Государство должно умереть».

(В то же время, стоит отметить, что обе либертарианские партии России описывают свои взгляды, как минархистские. Довольно разумный подход, учитывая, чем является любая политическая партия)

Фундаментальная проблема анкапа, на мой взгляд, заключается даже не в том, что типичное обсуждение этой идеологии уже через десять минут неизбежно сводится к вопросам торговли детьми, а в том, что его сторонники изобретают велосипед. Ведь какова конечная цель анкапа? Ликвидация государств, чтобы на их руинах построить общество свободных людей, живущих по НАПу.

Как минимум российские либертарианцы регулярно напоминают, что их конечной целью является именно НАП – «принцип неагрессии», non-aggression principle; а все остальное лишь следствие его имплементации. Проблема в том, что пресловутый НАП – это такая же фикция, как, например, Три Закона Робототехники. Если вы вдруг думаете, что закон, который звучит как «Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинён вред» – хорошая идея, попробуйте объяснить, что значит, например, «вред». Обычно в этот момент возникают самые неожиданные вопросы: должен ли робот запрещать человеку курить? Или спать до полудня, игнорировать утреннюю пробежку и чтение научной литературы? Обязан ли робот вмешаться, увидев БДСМ-оргию? Нарушает ли робот три закона, пока в далеком Пескостане бомбят деревни высокоточным оружием («Робот не знал» – не сработает, об этом пишут во всех новостях)?

Точно так же обстоит дело с НАПом. Кажется, что все очень хорошо продумано – общество существует по принципу, признающему агрессивное насилие нелегитимным. Вот цитата с сайта ЛПР(с).

«НАП допускает насилие в случае самообороны — неагрессивное, защитное насилие в ответ на агрессию. В рамках НАП жертва имеет право любыми средствами защищаться от агрессора.

Запрет на агрессивное насилие распространяется не только на само нападение, но и на подготовку, а также на угрозу нападения. Соблюдение НАП договаривающимися сторонами гарантирует безопасность частной собственности, личности и защиту от последствий в случае «преступления без жертвы».

Самоочевидные вопросы: что считать агрессией? Что считать подготовкой агрессии? Что считать угрозой нападения? Кто и как будет определять, кто в конфликте является агрессором, а кто обороняющейся жертвой? Удивительно, но некоторые люди до сих полагают, что причиной всех проблем в мире являются «плохие правила». В начале позапрошлого века тоже было популярно мнение, что агрессивные войны ведутся из-за того, что никто не додумался их запретить. После Первой Мировой упущение исправили. Еще через двадцать лет поляки «напали» на радиостанцию в Гляйвице, чтобы Германия могла вести уже оборонительную войну. Но это, конечно же, лишь следствие несовершенства правил. Нужно внести еще один пункт, тогда все наладится.

Подобному подходу, на самом деле, много лет – в том же духе действовал еще Кант. Войны приносят человечеству много бед – следовательно, надлежит запретить войны. Но война – это лишь один из множества инструментов разрушения вражеской экономики и вынуждения противника подписать нужный договор. Интересно, как бы Кант дополнил свой трактат по итогам, например, последних двух лет?

Но дело не в том, что НАП слишком расплывчат и в действительности не решит никаких проблем. Просто неизбежным следствие анкапа являются частные юрисдикции, а поскольку люди вольны договариваться так, как они хотят, то в определенных юрисдикциях НАП может просто не действовать.

Причем здесь изобретение велосипеда? При том, что избавившись от государств, анкапы всего-навсего создадут собственные. Они будут называть их фирмами, корпорациями, кооперативами, общинами, частными юрисдикциями, но это будут буквально государства со всеми полагающимися атрибутами. Вся история разумного человечества – это государства, от них просто не уйти. Любая форма организации хомо сапиенсов так или иначе будет являться государством: с иерархией, законами, ветвями власти, армией и налоговой системой.

Здесь, конечно, можно возразить:

- Но люди смогут сами выбирать подходящие им контрактные юрисдикции! И существует огромная разница между налогами, которые государство отнимает у гражданина лишь потому, что он имел несчастье родиться на его территории, и абонентской платой, которой пользователь контрактной юрисдикции будет платить наиболее симпатичному оператору услуг.

Во-первых, уже со второго поколения никакой разницы не будет. Во-вторых, сейчас в мире насчитывается более двухсот различных юрисдикций, которые этатисты называют скучным словом «страны». Если не брать в расчет совсем крайние случаи, вроде КНДР, где выезд за границу так или иначе сильно осложнен исходным государством, то любой житель Земли может выбрать страну с нравящимися ему законами и жить там (другое дело, что страна тоже может выбирать своих жителей – как и частные юрисдикции при анкапе, между прочим). Более того, даже в пределах одной страны существуют варианты юрисдикций – например, в США законы существенно отличаются от штата к штату. И даже в испорченной этатизмом Европе существует, например, Швейцария, где каждый кантон является квазигосударством.

Либертарианцы – это люди, которые опоздали родиться в эпоху формирования государств, чтобы создать собственное. Меньшевики-минархисты просят уже имеющиеся государства просто не мешать им; а большевики-анкапы хотят запустить партию с начала, чтобы сделать все, как у взрослых.

(Из этого можно также сделать шуточный вывод, что все государства так или иначе были основаны либертарианцами. Свободные люди взяли в свою собственность землю и начали там жить так, как им нравится. Скажем, по шариату. Частная юрисдикция, имеют право!)

Предположу, что шансов проявить себя на Земле у либертарианцев немного, в силу определенной парадоксальности их целей. Ведь задача любой политической партии, даже либертарианской – стать частью государства.

(Мы закроем глаза на тот факт, что само словосочетание «либертарианская партия» звучит как «круглый квадрат»)

При этом, либертарианцы – даже умеренные – декларируют необходимость борьбы с государством. Так что, став президентом, подлинный либертарианец, конечно, не воспользуется открывшимися перед ним возможностями, а выбросит Кольцо Всевластья в вулкан максимально урежет полномочия правительства. В идеале – вообще распустит его. Но поскольку свято место пусто не бывает, на место ненавидимого федерального правительства придут другие – либо региональные, либо иностранные, либо частные. Поскольку люди себе не враги, то эти правительства, конечно, будут сильными – таким образом, вместо одного государственного дракона появится несколько дракончиков поменьше. Но подобный пример едва ли кого-то смутит – ведь с точки зрения либертарианцев эксперимент выйдет недостаточно чистым из-за неизбежного вмешательства иностранной/региональной номенклатуры. Но, может быть, нам еще повезет понаблюдать за невероятным шоу: колонизацией какого-нибудь Марса молодыми и энергичными ребятами с желто-черными флагами. История освоения Америки обросла мифами; нужен качественный сиквел в новых декорациях.

Мне доводилось слышать мнение, что либертарианцам нравится роман Хайнлайна «Луна жестко стелет» (The Moon is a harsh mistress). Он действительно весьма комплиментарен к идеалам либертарианства, хотя даже там есть забавный завиток: главный проповедник «разумного анархизма» профессор де ла Пас в итоге становится… главой лунного правительства. Это подается как некая вынужденная мера для переговоров с Землей, да и в конце книги профессор умирает, но вообще-то в истории человечества уже были примеры, когда адепты идеологии уничтожения государства брали власть. Удивительнейшим образом это заканчивалось построением необычайно влиятельных государств, сжиравших практически все личные свободы живущих в них людей.

Но я о другом. На мой взгляд, автором наиболее полной книги о теории и практике анкапа является не американский писатель, а британский. Его звали Уильям Голдинг:-)

Иногда заурядный, совершенно проходной текст читается как изощренная издёвка. Вот BR сегодня – по понятному поводу – опубликовало маааленькую заметочку об украинцах в Баварии. Насладитесь и вы.

«Роман Мороз уже тридцать лет живет в Мюнхене. Пятидесятилетний инженер родился в Киеве, это в десяти часах езды на восток. Две недели назад он побывал там, чтобы навестить свою мать. Бабушка Лила заразилась ковидом и сейчас находится в доме престарелых. К тревогам за ее здоровье добавился страх войны.

Каждый день они говорят по телефону. Сегодня мама спросила: что делать, если на нас нападут? Куда же мне эвакуироваться? В ответ Роман Мороз лишь грустно покачал головой: в случае войны его брата отправят на фронт, а он сам не сможет больше прилетать на Украину. Даже его шурин из Лемберга хочет сражаться за свою страну, «с холодной головой и острым ножом», как рассказал тот по телефону.

После российского вторжения в Крым в 2015 году (sic), когда началось противостояние русских и украинских солдат, семья Мороз живет в ежедневном страхе за родственников. «Мы встаем под новости, и под них же засыпаем». До аннексии Крыма у Ромы Мороза было много русских друзей, но затем он оборвал все контакты. Однако его четырехлетняя дочка Яна часто играет с дочкой русских соседей – в принцессу. Но ее родители избегают разговоров о политике.

Вообще-то, Роман Мороз планировал провести в Баварии всего одно лето, как студент – но теперь он живет здесь с семьей. Со своей украинской женой Соломией, помощницей рентгенолога, он познакомился в Мюнхене. Чету очень радует, что они получают множество сообщений и звонков от своих немецких друзей. «Я очень благодарна за интерес к нашей ситуации, за сочувствие», - сказала Соломия Мороз. У нее сложилось впечатление, что многие из коллег разделяют ее опасения. Они часто интересуются ее мнением о напряженной ситуации.

Романа Мороза часто злит, как международные СМИ описывают ситуацию на украинско-русской границе. Он считает, что заголовок «Украинский конфликт» неверен. Для него правильным термином является «Российско-украинский конфликт». Так недавно выразился и бундеспрезидент Штайнмайер: если с одной стороны имеется агрессор, значит с другой стороны – жертва. Это можно отнести и к Украине, представляющей, по мнению Романа, весь цивилизованный мир и демократию. Тот факт, что Путин отдал приказ отвести часть войск, не успокаивает пятидесятилетнего главу семейства.

Чтобы привлечь внимание немецкого общества к политической ситуации на Украине, семья Мороз вывешивает флаги. Еще они ходят на демонстрации – на Мариенплатц и перед баварской госканцелярией. «Мы хотим, чтобы нас увидели, чтобы весь мир видел: Украина хочет мира и демократии».

Они гордо показывают желто-голубые флаги, которые вывесили на окнах кухни своего дома в Унтершляйсхайме. Даже четырехлетняя дочка волнуется за родственников на Украине и тоже смотрит новости по телевизору. Но родители пытаются держать ее от этой темы подальше. Мама Соломия беременна, в июле у Яны появится сестренка. Семья Мороз надеется на мир. Чтобы бабушка и все родственники на Украине уже скоро могли познакомиться с новым членом семьи».

Что это? Во-первых, это буквально недавний пост Владимира Лорченкова, только на немецком. «Украинцы, сдавайтесь и переходите западную границу малыми группами. Политрук лжет, в Европе с вами обращаются хорошо. Будьте как Роман. Евросоюзу нужны остарбайтеры, в экономике огромный дефицит рук».

Во-вторых, тут буквально одной строчкой переданы образы, очень понятные для постсоветских людей, но малоинтересные немцам. Сообразительный украинский «студент», приехавший на лето и оставшийся навсегда. Его не очень сообразительный брат, не уехавший из Киева и теперь ожидающий повестки. Полоумный львовский родственник, который, видимо, любой разговор начинает с вопля «Москалив на ножи!».

- Вас хат ер гезагт?

Роман краснеет.

- Ээээ… вы понимаете… Это игра слов такая… А вообще, это ваша Германия виновата! Не прислали оружия, поэтому люди вынуждены воевать ножами! Позор Шольцу, позор!

И милая девочка, которая, несмотря на круглосуточно включенный телевизор, играет с русской подругой, чьи родители благоразумно не разговаривают о религии с верующими соседями.

Стоит заметить, что раз украинец обитает в Германии уже тридцать лет, то он на Украине и не жил никогда. Что, с одной стороны, говорит о нем, как о человеке ловком и сообразительном, а с другой – превращает рыдания «Нам страшно! Очень страшно!» в пошлый фарс.

В третьих, эта семья, со всеми ее претензиями – буквально модель Украины в миниатюре для немецких читателей. С одной стороны малоросская мегаломания про представляющую «весь цивилизованный мир и демократию» Украину (коварный немецкий Konjunktiv!). С другой – плохо скрываемое недовольство Германией: СМИ мало пишут про Украину, немецкое правительство недостаточно помогает Украине, канцлер не просыпается утром с мыслью «Что я сделал для Украины?». Сами украинцы готовы на все, чтобы помочь далекой родине, над которой нависла страшная тень. Они вывесили флаг в окно, целых полчаса постояли на Мариенплатц с плакатом «Путин – агрессор» и даже дали интервью региональному СМИ. А немцы продолжают проходить мимо. Ну и как выжить честному украинцу в таком аду?

В комментариях к статье, правда, подсказывают решение, но оно семье Мороз точно не понравится. Не зря же Роман подчеркнул, что если война начнется, то на Украину он даже в гости прилететь не сможет. Думается мне, он это сказал с надеждой.

А вот вторая часть диптиха. Продемонстрировав украинцев до войны, BR.de уже после начала боевых действий обратился к теме русских. С украинцами все понятно; совершенно очевидно, что их риторика никак не изменилась, потому что украинец «мирного» времени ничем не отличается от украинца времени «военного». Другое дело – русские, в которых немцы видят отражение самих себя. Как же они отреагировали на недавние события?

«Когда Людмилу, рожденную в России и живущую в Фюрте, спрашивают, что она думает о российском президенте Путине, она отвечает молчанием. 55-летняя Людмила не говорит о российском руководителе ни хорошего, ни плохого. От нее не укрылось, что российские и немецкие СМИ передают совсем разную информацию. Но она не собирается давать оценки.

Как и многие другие жители Баварии русского происхождения она не торопится поделиться своим мнением с прессой, например во время опроса в русском магазине в Нижней Франконии. Одной из причин может быть враждебность окружающих. Например, в Ноймаркте неизвестные расписали русский магазин антипутинскими лозунгами и оскорблениями. Кроме того, были повреждены витрины и дверь. Член баварско-русского объединения, попросивший не называть своего имени, тоже рассказал о большой ненависти к России – он получил множество анонимных писем с угрозами. Немецкие СМИ в Германии и Баварии утверждают, что во всем виновен лишь Путин, но сложившуюся ситуацию не следует рассматривать однобоко. Когда BR24 поинтересовалось, как следует рассматривать ситуацию с другой стороны, собеседник напомнил, что война идет уже восемь лет, за которые в Донбассе погибло 14 тысяч человек. Разумеется, происходящее на Украине – трагедия, но ее не следует рассматривать с одной стороны. Прояснить свою позицию конкретнее собеседник затруднился.

Игорь Ивашур, руководитель группы русских и друзей России в Немецком Альпийском союзе видит причину беспокойства многих русских в реакции самой России. Казахский немец объяснил, что он и его группа переживают за Украину. Они взволнованы, опечалены, и даже опасаются начала Третьей Мировой войны. В то же время, по словам Ивашура, его главной заботой сейчас является оказание поддержки имеющимися силами и деньгами.

Евгений, другой член Альпийского союза, родился в Москве и уже 28 лет живет в Мюнхене. «Мне тяжело», - говорит он, - «Растет беспокойство. Мне никогда особенно не нравился путинский режим, но я никогда не мог представить, что все зайдет так далеко. Каждый новый день рушит границы моего воображения». Евгений очень волнуется, что война перенесется сюда, в общество русских жителей Баварии. Уже сейчас украинские друзья звонят ему и спрашивают, какую сторону он поддерживает.

Из-за страха за родственников в России, которые могут пострадать от репрессий, многие русские жители Баварии не хотят критиковать войну или правителя Путина. Именно по этой причине Евгений не хочет называть свою фамилию.

Таким образом, причины для страха у русских Баварии имеются самые разные. Но, тем не менее, в Баварии множество примеров царящего мира – например, множество пар с паспортами обеих стран или антивоенные демонстрации, где все собираются на улице вместе».

Если отбросить неизбежную для военного времени тональность, то разница между украинцами и русскими довольно проста – украинцы много кричат, русские молчат. Но не из-за угроз или страха репрессий в отношении родственников на родине, как наивно предполагают баварские СМИ. Дело в разном отношении к жизни. Украинцы наивны и непосредственны как дети; они убеждены, что слово равно делу. Если сказать «халва», во рту станет сладко. Если сказать «Украина – это Европа», в ЕС появится новая страна. Если обозвать Путина обидным словом, он закричит от страха и испарится, как роса на солнце.

(Последнее, кстати, очень скверный симптом для Украины, как мне кажется. За последние несколько лет эта страна породила два международных мема – и они оба матерные. Люди совсем перестали чувствовать русский язык, он действительно стал для них чужим. Вроде английского у японцев, которые безо всякой задней мысли могут использовать в рекламе словосочетание вроде «Fucking sale». Американцы – а тем более англичане – будут хвататься за голову: «Вы что, так нельзя», а японцы лишь непонимающе покачают головой: «Так ведь у вас в Мурике все так разговаривают, что не так?»)

Русские в этом смысле более опытны и знают цену словам. Нужно не говорить, а делать; и вообще молчание – золото. В отличие от украинцев, они понимают, что никакие слова не могут изменить происходящего в двух тысячах километрах от них; а, следовательно, нужно не ерундой заниматься, а работать. Украинцы этого, к сожалению, не видят и, вероятно, увидят не скоро – у них опять эйфория, причем одобренная свыше.

Что касается давления общества на русскую общину, то этого, на самом деле, тоже не наблюдается. Конечно, первые дни даже в Мюнхене было неуютно – казалось, что город провалился в какой-то cursed timeline: всюду желто-синие флаги, а в магазинах начали пустеть полки. Почему-то отчетливо вспомнилась «Белая гвардия».

(На самом деле, полки опустели из-за ничему так и не научившихся немцев, которые, услышав про «войну», повторили 2020 год на бис, сметя из магазинов туалетную бумагу и макароны. А поскольку удачный сиквел требует вдвое больше годного контента, дальше они побежали скупать йодные таблетки. И смех, и грех)

Но в реальности никакой войны против русского населения, конечно, нет. Да, были эксцессы: раз, два, три – но все они были образцово-показательно пресечены. Русские для Германии ценный ресурс (как бы это грубо не звучало), и разбрасываться ими никто не собирается. Но я допускаю, что отдельные истории, поднятые на щит российскими лоялистскими СМИ, могут быть правдой; что ж поделаешь, сумасшедшие и украинцы есть в любой стране. Да и два года пандемии не могли пройти бесследно. Запершись по домам, люди привыкли иметь дело с программами и механизмами, где любую неприятность можно решить, приложив достаточно усилий. Одурманенные Фейсбуком, они теперь пытаются применять виртуальные инструменты для решения «реальных» проблем. Впрочем, говорят, что пандемию отменят в марте. Ну и отлично, люди наконец-то выйдут прогуляться: проветрят головы и трезво оценят свои приоритеты.

Тем же, у кого все-таки чешутся руки, министр внутренних дел напомнила, что немецкие законы не запрещают участие добровольцев в военных конфликтах за рубежом. Поэтому все желающие могут отправиться выяснять отношения на Украине, выбрав любую из сторон.

А остальные будут наслаждаться весной.

«В желаньи жить — сердца упрочены…
Живи, надейся и молчи…
Когда ж настанет наша очередь,
Цветы мы сменим на мечи!»