ТЕКСТ 6: Западная военная помощь – итоги и выводы

➖ ТЕКСТ 1
➖ ТЕКСТ 2
➖ ТЕКСТ 3
➖ ТЕКСТ 4
➖ ТЕКСТ 5

Как было сказано в текстах выше, страны Североатлантического Альянса сконцентрировали свои усилия вокруг двух ключевых программ по военно-технической помощи Украине: первая связана с расширением военных производств Восточной Европы, вторая – с подготовкой существенного количества военнослужащих ВСУ.

По всей видимости, Европа и США предполагают, что конфликт закончится не позднее осени 2023 года, в связи с чем не планируют неких кардинальных мер, связанных с перевооружением украинской армии и мобилизацией собственных военно-промышленных комплексов. В рамках такой логики их действия становятся более чем понятными: для еще одного года боевых действий достаточно наладить выпуск расходников, боеприпасов и ремонта советского военного оборудования, а также сконцентрироваться на индивидуальном оснащении и выучке личного состава ВСУ. В остальном нехватка технических средств, по всей видимости, будет восполняться за счет гражданских образчиков (украинская армия в ходе поставок получила свыше 13000 единиц пикапов, внедорожников, грузовиков).

Заявленные же, например, США программы по расширению производства 155-мм боеприпасов связаны не с желанием увеличить объем поставок снарядов в Украину, а пополнить собственные резервы и резервы союзников по НАТО, а также обеспечить возможность бесперебойных продаж вооружений. Из-за обеспечения украинской армии Соединенные Штаты еще летом были вынуждены перенести срок выполнения военных заказов Тайваня, а также лишились некоторых клиентов, как было, например, в случае Польши. Военные чиновники Варшавы серьезно пересмотрели контракты на закупки американских вооружений (танков, тактических ракетных комплексов и САУ) в пользу Южной Кореи, которая может с производить технику и боеприпасы с куда большей скоростью, чем Америка.

Также следует добавить, что Украина получает значительные средства на развитие собственных военных производств, которые размещаются как на территории страны, так и в Восточной Европе (известно, что часть украинских оборонных предприятий организовали работу в Польше и Чехии). Как минимум за счет этого украинские вооруженные силы получили возможность восстанавливать и обслуживать летательные аппараты с консервации, обеспечили собственное производство дронов, средств радиоэлектронной борьбы и определенной номенклатуры боеприпасов. Также за счет финансирования отечественного оборонпрома Киев ведет работы над созданием ряда перспективных вооружений оперативно-тактического звена, часть которых мы, вероятно, увидим уже в первой половине 2023 года.

В завершении отмечу, что в том случае, если боевые действия не окончатся в 2023 году, союзные Украине государства будут вынуждены пойти на разработку и серийное производство неких вооружений «мобилизационного» типа для восполнения потерь и общего дефицита техники в украинской армии. Темпы выбывания легкой бронетехники и небронированного автотранспорта на данный момент близки к уровню Второй Мировой войны – при этом широко распространенные в НАТО взрывозащищенные колесные бронетранспортеры типа MRAP плохо подходят для эксплуатации в тех типах почв, что представлены в Украине, и закрывать ими потребности ВСУ на постоянной основе нецелесообразно.

@atomiccherry 💯

Позволю себе внести коррективы в Ваш текст, уважаемый @russ_orientalist

Я не писал ни о каком переломе в ходе боевых действий – ни о мягком, ни о жестком. Напротив, речь идет исключительно о том, что конфликт вновь пришел к состоянию позиционного тупика, в каком он пребывал уже дважды на протяжении 2022 года.

Такой вялотекущий и лишенный динамизма формат боевых действий действительно в большей степени благоприятствует Российской Федерации, чем Украине как в силу большего количества военных ресурсов, так и нечувствительности к общественному мнению и, соответственно, потерям (как экономическим, так и человеческим). Может ли перечисленное стать предпосылками к тому, что Москва склонит чашу весов в свою сторону? Возможно, но не точно – дабы говорить об этом, необходимо дождаться результатов весенней кампании, как я и отмечал в текстах выше.

Следует отдавать себе отчет о том, что текущие боевые действия лишены той зубодробительной однозначности, какую ей пытается приписать пропаганда обеих сторон конфликта. Мы имеем дело с рядом крайне непростых военных, экономических и политических процессов, которые на данный момент можно лишь фиксировать (чем я и занимаюсь), но едва ли на основе этого Nebel des Krieges можно рисовать сценарии будущего даже на столь близкую перспективу, как следующий год.

Что в США, что в Западной Европе это, очевидно, понимают куда лучше, чем здесь – для них происходящее не представляется неким «экзистенциальным конфликтом и битвой не на жизнь, а на смерть», а потому они не прибегают к неким кардинальным мерам (да, кратное расширение военной промышленности – это кардинальная мера), которые могли бы обеспечить Украине однозначное военно-техническое преимущество над противником и вообще воздерживаются от крайностей. Очевидно, что Альянс также ожидает результатов зимне-весеннего периода боевых действий, дабы наконец вывести РФ и Украину на переговорные позиции.

Что касается Бахмута, я раскрою тему отдельно. Ситуация там сложилась определенно интересная и достойная внимания с точки зрения фиксации фактов и действий. В остальном вынужден повториться – делать некие далекоидущие выводы на данный момент опрометчиво.

https://t.me/russ_orientalist/12862

@atomiccherry 💯

Беспилотники и обработка данных (часть I)

На протяжении текущего года читатель наверняка встречал огромное количество обсуждений, касающихся вопросов ведения беспилотной аэроразведки (да и разведки в целом). Но большая часть дискуссий на данную тему лишена смысла; в них затрагиваются исключительно вопросы тактической аэрофотосъемки, суть которых можно свести к одной лишь фразе – «дайте командирам нижнего звена посмотреть, что находится вон за тем холмом».

Аэроразведка – сложная наука, которая не ограничивается одним лишь процессом получения фото или видеоматериалов в ходе воздушной съемки. Ниже вы можете ознакомиться с кадрами железнодорожной станции Молодечно, снятыми в октябре 1944 года германским самолетом-разведчиком. Как можно видеть, снимки были тщательно проанализированы сотрудниками военной разведки, детально изучившими изображение, что, в свою очередь, и является ключевым этапом ведения системной разведывательной деятельности.

Для понимания: в ходе Второй Мировой войны Великобритания организовала специальное управление МИ-4, отвечавшей за сбор и интерпретацию данных воздушной разведки. Специалисты МИ-4 собрали с 1940 по 1945 годы свыше 5 млн фотоснимков и выпустили более 40 000 аналитических отчетов. В свое время и Советский Союз имел колоссальные центры, которые специализировались исключительно на вопросах изучения как кадров авиационной, так и космической разведки.

Западная военная наука выделяет обработку данных, полученных средствами аэро- и спутниковой съемки в отдельную дисциплину – Imagery intelligence, или IMINT. Это абсолютно верный подход – в конечном итоге, без тщательной обработки сами по разведданные не несут ровным счетом никакой ценности.

И это утверждение имеет самое непосредственное отношение к текущему дню, о чем мы и поговорим ниже.

Продолжение...

@atomiccherry 💯

Беспилотники и обработка данных (часть II)

В чем заключается феномен высокой эффективности аэроразведки украинских вооруженных сил?

На первый взгляд, с точки зрения технического оснащения она не производит впечатление силы, могущей изменять ход боевых действий: большая часть разведывательных дронов ВСУ представляют собой аппараты тактического и оперативно-тактического звена, а пехотные подразделения и вовсе преимущественно эксплуатируют вездесущие гражданские квадрокоптеры.

Но, повторюсь, лишь на первый взгляд.

Ключевым элементом эффективности украинской беспилотной разведки является организованный процесс сбора и анализа полученных данных, которые суммируются, обрабатываются, а затем становятся доступными даже командирам тактического звена, имеющим доступ к автоматизированным системам управления войсками. В общей сложности в Украине функционирует не менее 5 аналитических центров, занимающихся обработкой разведывательной информации и последующем ее отображением в АСУВ.

Конечно же, подобная модель работы с данными требует хорошего технического оснащения – ВСУ активно внедряли системы спутниковой связи еще до начала конфликта (делалось это, кстати, на основе гражданских решений и полностью себя оправдало), а на данный момент, как известно, украинская армия широко эксплуатирует систему Starlink, терминалы которой доступны на уровне рот и даже взводов. В совокупности все перечисленное позволяет в кратчайшие сроки суммировать огромные объемы видеоинформации в разведывательных центрах, обеспечивая полнотой разведданных командиров всех уровней.

Важно отметить и то, что личный состав подразделений аэроразведки ВСУ проходит централизованное обучение по единому стандарту (это касается даже операторов квадрокоптеров), которое в т.ч. способствует и внедрению налаженного системного сбора разведданных.

Мораль всего этого чрезвычайно проста: информация бесценна, но лишь в том случае, если она идет рука об руку с качественной интеллектуальной деятельность. Это неизменный принцип, который не зависит от уровня развития технических средств ведения разведки – будь то столетней давности поршневой самолет, несущий пленочный фотоаппарат весом в несколько десятков килограммов, или же компактный композитный дрон с цифровой оптикой.

@atomiccherry 💯

Думаю, стоило бы немного дополнить серию текстов о западной военно-технической помощи для Украины, отдельно рассмотрев перспективы поставок тяжелой бронетехники.

Практически с самого начала конфликта среди стран-членов НАТО идет бурная дискуссия, посвященная предоставлению танков западного производства для ВСУ: в качестве ключевых претендентов на данную роль предлагаются машины германского производства – «Леопард-1» и «Леопард-2». Впрочем, все инициативы касательно данного вопроса не получают хода – под теми или иными предлогами что ФРГ, что США (если мы говорим про «Абрамс») отказывают Киеву в предоставлении своей тяжелой бронетехники.

Обосновано это целым комплексом факторов: для передачи танков необходимо будет кардинально перестраивать украинскую военную логистику, переучивать большое количество военного персонала; большинство же доступных для отправки танков пребывает в неудовлетворительном техническом состоянии (например, согласно данным «Отчета о материальной готовности основных систем вооружений Бундесвера» от 2021 года, немецкая армия располагает 137 боеготовыми «Леопард-2» из 289 стоящих на вооружении) и требуют капитального ремонта, выполнение которого на текущий момент невозможно в силу ограниченных возможностей германской военной промышленности.

При этом европейские запасы советских Т-72 уже находятся на грани исчерпания, тогда как Украина нуждается в регулярном пополнении своих танковых резервов.

Разрешение данной дилеммы, вероятно, лежит на поверхности – в начале осени ВСУ получили партию словенских танков М-55S. Это модернизация советского Т-55, а их в Европе осталось весьма существенное количество – например, Румыния, имеющая более 800 машин данного типа, недавно заявила о намерении снять их с вооружения. Кроме того, большие запасы Т-55 югославского производства находятся на Балканах – по разным данным, до 1000 единиц, пребывающих на хранении. Данный ОБТ сложно назвать соответствующим современным реалиям, однако военно-промышленные комплексы Чехии, Болгарии и Румынии смогут производить восстановительные работы, ремонты и модернизацию Т-55 в больших количествах – от 200 до 250 машин в месяц, что само по себе является серьезным аргументом в пользу их поставок для ВСУ.

Нужно отметить, что украинская армия в своих действиях сильно завязана именно на танки, и испытывает в них большую потребность – они помогают компенсировать хроническую нехватку артиллерии, оказывая огневую поддержку пехоте с закрытых позиций. Для реализации подобной тактики поколение ОБТ не имеет решающего значения – выживаемость машины обеспечивается дистанцией, скоростью маневра и маскировкой.

Впрочем, замечу, это лишь предполагаемый вариант развития событий – возможно, что страны Альянса пойдут по иному пути и начнут централизованно выкупать более современные вооружения советского типа в Африке и на Ближнем Востоке, или все же приступят к возвращению в строй техники немецкого производства (что, безусловно, потребует кооперации оборонно-промышленных комплексов целого ряда стран Европы).

@atomiccherry 💯

Итак, очевидно, в недалеком будущем мы можем ожидать масштабной наступательной операции одной из сторон конфликта. Этот процесс неизбежен – как минимум до конца 2023 года «заморозка» боевых действий невозможна. Читатель определенно станет свидетелем их интенсификации, которая проявит себя в ближайшие месяцы.

Важнейшим фактором исхода данных событий, как и прежде, является западная военно-техническая помощь для Украины, качественный и количественный уровень которой в последнее время существенно возрос.

Не секрет, что украинские вооруженные силы приступили к формированию 3 армейских корпусов на основе как бригад стратегического резерва, так и кадровых бригад, активно принимавших участие в боевых действиях, а также частей, находящихся в данный момент в процессе формирования. Речь идет о создании «ударного кулака» в 75 тысяч военнослужащих, который призван сделать то, что ранее не удалось реализовать в ходе Харьков-Изюмской операции – массировать силы и вести непрерывное высокоинтенсивное наступление, не отвлекаясь на потери или же ротации.

Текущая западная военная помощь призвана обеспечить вооружением именно данные соединения, укомплектовав их необходимой техникой и вооружениями, а также обеспечив надлежащей подготовкой (ранее я уже писал, что в общей сложности таковой планируется обеспечить не менее 50 тыс. украинских солдат – как ветеранов, так и новобранцев).

В связи с этим страны НАТО провели значительную работу по передаче существенных объемов бронетехники и боеприпасов: в общей сложности с начала 2023 года анонсировано предоставление ВСУ 890 единиц БМП, БТР и БАТ (данной техники хватит на укомплектование ~29 механизированных батальонов), более 1,5 млн единиц боеприпасов, более 80 САУ и гаубиц, а также средства нанесения глубоких оперативных ударов (GLSDB – разновидность боеприпаса для системы HIMARS, который строится вокруг планирующей бомбы).

Подготовка столь масштабной ударной группировки, безусловно, является сложным и длительным процессом, однако не невозможным – большая часть организационно-логистических задач, стоящих перед украинским командованием с большой вероятностью будет решена уже к середине весны.

Проблемными местами формирования новых соединений на текущий момент времени являются очевидно недостаточные объемы артиллерии (высокоточное оружие, напомню, может компенсировать нехватку таковой в обороне – для чего оно и создавалось, – но не заменить собой концентрацию традиционных артсистем в наступлении), отсутствие существенных поставок тяжелой бронетехники и систем противовоздушной обороны армейского звена. Вероятно, данные вопросы будут решены в ходе грядущей встречи военных чиновников Альянса на авиабазе Рамштайн.

Подытоживая, можно сказать, что подготовка к наступлению идет полным ходом. Вопрос заключается лишь в одном – куда именно оно будет направлено?

@atomiccherry 💯

Украина идет в наступление? Часть I

В ходе проведения осенних наступлений ВСУ, безусловно, добились существенных оперативных успехов, купировав угрозу на нескольких направлениях, с точки зрения украинского командования, наиболее опасных. Из-под потенциального удара были выведены Николаев, Харьков, Славянск и Краматорск, а выход к Херсону способствовал выстраиванию надежной линии обороны по правому берегу Днепра, что позволило Украине в значительной степени обезопасить свой южный фланг. 
 
В настоящий момент, предполагаю, следует считать, что ВСУ ставят перед собой иную, более масштабную цель – закончить боевые действия в 2023 году, разрешив конфликт силовым путем. Направление грядущего украинского наступления будет обосновываться именно перспективами достижения данной цели, и посему планируемая операция должна завершиться крупным стратегическим успехом.  
Если смотреть на ситуацию, опираясь на подобные вводные данные, то как с политической, так и с военной целесообразности направление для удара может быть только одно.
 
«Полуостров» (назовем его так, чтобы избежать любых обвинений в сомнениях в территориальной целостности и т.п.).
 
Начать, пожалуй, стоит с сугубо военных аспектов. 
Прежде всего, надо сказать о типе почв на данном театре военных действий – на левом берегу Днепра они представлены преимущественно песчаниками, лишенными какой-либо растительности, кроме редких посадок. Это открывает большие возможности для действий механизированных частей даже в период весенней распутицы (мокрый песок обладает высокой плотностью – техника в нем не вязнет, в т.ч. колесная). Сама местность от Днепра до крымских перешейков слабо заселена и не обладает какими-либо естественными барьерами, с опорой на которые можно организовать оборону – успешно защищаться в таких условиях можно лишь при помощи маневренных подразделений, что само по себе является серьезным вызовом для обороняющихся, т.к. требует хорошей логистики, компетентных офицеров среднего звена, высокой выучки личного состава, связи и взаимодействия. 
 
Сам «полуостров» по ряду причин также не является территорией, благоприятствующей обороне – крупные города расположены преимущественно вдоль побережья и могут быть легко изолированы без необходимости проведения штурмовых операций; местность степная, за редким исключением лишенная естественных преград для наступающих.  
 
При всем этом стратегическое значение «полуострова» для российских сил колоссально – это «железная гора» ВС РФ, если выражаться сленгом американских штабистов: крупный логистический узел и плацдарм для операций на юге Украины, зона дислокации значительной части российской авиации, а также Черноморского флота (последний имеет особое значение – именно корабли ЧФ наносят большую часть ударов крылатыми ракетами по украинской инфраструктуре). 
Если сугубо теоретически представить ситуацию, при которой ВСУ достигнут территории полуострова и будут развивать наступление далее, то российский флот по понятным причинам эвакуируется в Новороссийск, порт которого не готов к обеспечению боевых кораблей (в таком случае возникнут проблемы даже с перезарядкой последних крылатыми ракетами «Калибр» – для этого тоже необходима определенная инфраструктура, как, впрочем, и для банальных стоянок). 
Само собой, это серьезно снизит возможности ЧФ РФ, в значительной степени исключив его как существенный фактор, могущий оказывать влияние на боевые действия.
 
Наиболее сложной задачей для украинской армии в случае реализации такого сценария станет форсирование Днепра – создание и расширение плацдарма на левом берегу вкупе со строительством понтонного моста в сжатые сроки является крайне непростой задачей. Но такое решение несет в себе огромные оперативные выгоды – от предполагаемой зоны развертывания до Армянска лежит дистанция в 85 км, которую механизированные части могут преодолеть за двое суток без потери контроля за тыловой зоной и отрыва от логистических подразделений (под Харьковом ВСУ преодолевали с боями до 35 км в сутки на куда более сложной местности, имея слабое насыщение бронетехникой).

@atomiccherry 💯

Украина идет в наступление? Часть II

Почему именно «полуостров» и почему именно путем форсирования Днепра?

Как было сказано в предыдущем тексте, такой сценарий несет в себе массу очевидных оперативных выгод, в первую очередь заключающихся в скорости наступления. Судя по количеству и типам передаваемой Украине военной техники, грядущая операция будет представлять собой именно масштабный рейд на оперативную глубину, в котором большое значение играют возможность сосредоточения огневой мощи в нужном месте за короткий период, высокая мобильность и время.

Время в данном случае может быть решающим фактором – в первую очередь это связано со скоростью реагирования российского оперативного командования. Судя по практике текущего конфликта, свежие данные проходят по российской командной цепи не менее суток – соответственно, быстрые, напористые и нешаблонные действия противника могут обеспечить легкий перехват инициативы.

Часто рассматриваемое в качестве потенциальной зоны украинского наступления направление на Мелитополь-Бердянск не несет в себе подобных выгод – российская оборона на Запорожском направлении в значительной степени эшелонирована, там размещено большое количество войск, а местность из-за большого количества ирригационных каналов не благоприятствует скорости наступления.
Кроме прочего, удар на данном направлении не принесет Киеву никаких существенных стратегических достижений – само по себе рассечение т.н. «сухопутного коридора» имеет слабое военное и экономическое значение для РФ. Кроме того, такой сценарий даст российским войскам время на переброску резервов с последующим усиление обороны Крыма на перешейках, что чревато срывом всей украинской наступательной операции.

Тем не менее, уверен, Мелитополь все же станет одной из второстепенных целей ВСУ – в случае сценария с форсированием Днепра город необходим для прикрытия флангов соединений, которые будут действовать на Левобережье, а также в качестве отвлекающего маневра (рассекается «сухопутный коридор», украинские подразделения занимают оборону в районе Мелитополя или же по линии Мелитополь-Бердянск в зависимости от достигнут успехов, тем самым прикрывая части, которые западнее будут создавать плацдарм на левом берегу).

Направления Луганской и Донецкой областей рассматривать, на мой взгляд, глубоко бессмысленно вследствие крайне сложных условий, с которыми столкнется наступающий: большое количество населенных пунктов, сложный ландшафт, глубоко эшелонированная оборона со значительным количеством фортификаций, возведенных в период с 2014 по 2022 годы.

Рассматривать изложенное выше, как некое руководство к действиям не стоит – это лишь предполагаемый сценарий действий и целей украинского командования. Возможно, что ВСУ поставит перед собой некие менее масштабные задачи; возможно и то, что Киев вовсе откажется от наступлений такого масштаба на неопределенные сроки из-за нехватки достаточного количества подготовленного личного состава.

@atomiccherry 💯

Украина идет в наступление? Часть III

Думаю, что 2023 год, так или иначе, вне зависимости от результатов боевых действий будет завершен некой «заморозкой» конфликта. Формат последней предугадать сложно – возможно, это будет позиционный тупик, который замрет на одной точке, как было когда-то на 38-й параллели, возможно – полноценное мирное соглашение.

Я полагаю подобный вариант развития событий практически безальтернативным сугубо по военно-экономическим причинам – текущий формат военных действий требует от промышленности воюющих сторон темпов и масштабов производства вооружений эпохи индустриальных экономик, который невозможен ни в России, ни в Украине, ни в странах НАТО (в последних он в теории возможен, но на это необходимо не менее 5-7 лет перестройки).

В таких условиях и с подобными вводными данными воюющие стороны предпримут попытки максимальным образом улучшить свое стратегическое положение к концу года, при этом увязав свои действия с соответствующей экономической целесообразностью. В данном отношении Москва находится в более выигрышном положении – она уже разрушила значительную часть промышленного потенциала Восточной Украины и подорвала южноукраинский агропром, тем самым избавив себя от важных конкурентов; другим же достижением с точки зрения экономики является отъем т.н. «сухопутного коридора» и размещенных в нем портов. В сущности, для РФ ключевой задачей можно назвать лишь удержание уже достигнутого.

Задачи Украины, безусловно, куда сложнее – ей необходимо заполучить ресурсы, которые поспособствуют восстановлению подорванной экономики. И здесь мы вновь естественным образом приходим к вопросу крымского направления.
Само по себе гипотетическое рассечение «сухопутного коридора», подразумеваемое запорожским направлением, экономически нецелесообразно – данные территории были завязаны на украинские порты Азовского моря, важнейший из которых в лице Мариуполя представляет собою преимущественно руины. Кроме того, Керченский пролив контролируется РФ – все это делает Приазовье бесполезным для Украины.

Наступление на донецко-луганском направлении для Киева также не имеет никакого смысла – это территории с уничтоженной инфраструктурой, экономически тупиковые (т.к. ведут в Россию), ранее завязанные на ныне несуществующую тяжелую промышленность.

«Полуостров» – совсем иная история. Внимательный наблюдатель еще с 2014 года мог заметить, что российско-украинский конфликт в немалой степени завязан на вопрос Причерноморья (как раз-таки по сугубо экономическим причинам). Эта тенденция сохранилась и в настоящий момент – наиболее значимые сражения в ушедшем году мы могли наблюдать именно в этом регионе (за исключением Киева, конечно): это противостояние за остров Змеиный, завершение которого ознаменовало деблокаду украинского побережья и возобновление морской торговли через Одессу, а также за Херсон, от судьбы которого зависела безопасность юга Украины (и, соответственно, ее экономического потенциала).
«Полуостров» же обладает развитыми портовыми зонами, неплохим агропромом и даст Киеву возможность при минимальных вложениях получить мощный инструмент для восстановления экономики.

Подводя итоги, еще раз отмечу, это один из гипотетических сценариев развития событий в 2023 году, который по ряду описанных выше причин выглядит в глазах автора наиболее логичным и закономерным; реальность же может преподнести сценарий совершенно иного характера и не опираться при этом ни на какие объективные доводы (кто мог предположить, что после Херсона украинское военное командование само себя лишит львиной доли резервов, отправив десятки тысяч солдат в увольнительные? Никто. Такие факторы предугадать порой невозможно, в них слишком велико влияние человеческого фактора).

Далее я попытаюсь рассмотреть гипотетическое направление российского наступления, о котором также идет множество разговоров – так что продолжение, конечно же, следует.

@atomiccherry 💯

Итак, тезисно о гипотетическом российском наступлении: его возможном характере, направлении и целях.

1. Прежде всего необходимо понять, что наступление армии РФ, если таковое произойдет, вряд ли будет носить характер стратегического. Вероятнее всего, это будет некая операция, еще на уровне планирования подразумевающая достижение неких оперативных выгод без излишнего перенапряжения сил и расходования средств.

2. Если отбросить в сторону пропагандистские реляции про «наступление на Киев 2.0», то на уровне стратегии действия российского военно-политического руководства можно охарактеризовать двумя критериями: нежеланием рисковать, как в первые месяцы вооруженного противостояния, и желанием сохранить уже достигнутые успехи через затягивание конфликта. Такой подход диктуется рядом ограничений, которые накладываются проблемами российских вооруженных сил.

3. Ни вливание тысяч новых солдат, ни получение боевого опыта не может преломить структурные проблемы ВС РФ. На перестройку и организации логистических систем, переформатирование офицерского корпуса, внедрение новых доктрин и техники необходимы даже не годы, а десятилетия.

4. По этой причине российское командование еще летом начало в корне менять модель своих действий – они направлены на реализацию «стратегии аннигиляции» и обеспечение локального превосходства над ВСУ лишь на определенных участках фронта. Если объяснять простым языком, то российский Генштаб, судя по всему, сформировал более-менее реалистичное понимание своих военных возможностей, и не пытается «прыгнуть выше головы».

5. Все вышеописанное, вероятно, может характеризовать и возможное наступление. Российское командование будет стремиться планировать свои действия, исходя из ограниченных логистических возможностей и нестабильного качества управления войсками.

6. Наиболее вероятным сценарием в таком случае может стать или продолжение «ползучего» наступления на Донбассе в формате, который мы наблюдаем в текущий момент времени, или же новое наступление на Харьков.

7. Почему Харьков? Во-первых, это значительная цель с медийной, политической и идеологической точек зрения. Во-вторых, Харьков находится в относительной близости от Белгорода, который выступает в качестве российской «железной горы» в регионе: ж/д пути и трассы позволяют легко стягивать к городу большие силы, в застройке есть возможность обустраивать склады и размещать личный состав. Теоретически все это позволяет нивелировать российские проблемы с логистикой и провести массирование крупных сил, способных сформировать ударную группировку.

8. Любые другие гипотетические направления наступления кроме Харькова и Славянско-Краматорской агломерации для ВС РФ бесперспективны, т.к. по сути российская армия локализовала все свои операции до пределов Донбасса – соответственно, и оперативные выгоды логично извлекать, исходя из этих вводных данных.

Юг Украины надежно перекрыт Днепром, север – глубоко эшелонированной обороной, которая насыщена куда бóльшим количеством личного состава, нежели ВСУ имели в ходе Киевской оборонительной операции; аналогичным образом ситуация обстоит с Чернигов-Сумским направлением. Какие-либо серьезные операции в направлении Запорожья де-факто невозможны из-за слабой логистики и необходимости вести высокоманевренные боевые действия.

@atomiccherry 💯

Думаю, необходимо отдельно проговорить крайне важную мысль – наступлений может и не быть вовсе. Ни украинского, ни российского.

Несмотря на то, что обе стороны конфликта регулярно заявляют о подготовке к неким операциям стратегического уровня, на текущий момент времени наличие реальных возможностей проводить таковые не просматриваются ни у ВСУ, ни у ВС РФ. Лучше всего данный тезис подтверждается самим ходом боевых действий в последние месяцы – он характеризуется исключительно локальными операциями, что косвенно свидетельствует о серьезном истощении обеих армий.

Ударные группировки для наступлений – это прежде всего системы логистики и управления войсками, подготовка личного состава, компетентные офицерские кадры, а не просто сосредоточение массы техники и людей. И здесь мы сталкиваемся с существенной проблемой – ни одна страна мира не имеет на данный момент не то, что программ подготовки офицеров в случае проведения мобилизации, но и даже и программ обучения солдат (за исключением, возможно Народно-Освободительной Армии Китая).

Например, в ходе летней кампании (а конкретно при проведении Харьков-Изюмской операции) британские советники нашли интересное решение, сформировав украинские штурмовые подразделения путем разукрупнения некоторых кадровых частей ВСУ.

Они прибегли к модели применения ротно-тактических групп – компактных, управляемых, укомплектованных подготовленным личным составом (для небольших подразделений проще найти и обучить сержантов, офицеров и рядовых, доведя их подготовку до определенной планки качества).
В текущий момент времени Украина ставит перед собой задачу совершенно противоположного характера – создать корпуса из десятков тысяч военнослужащих и тысяч единиц техники, что требует совершенно иного уровня организации и ресурсов.

В армии РФ дела обстоят схожим образом; она приспособилась вести бои небольшими подразделениями, и это позволяет добиваться локальных успехов, как, например, в Соледаре. Но едва ли такой подход может быть применим в рамках неких масштабных операций, где, напротив, необходимо массирование.

Планы командований и военно-политических руководств могут носить сколь угодно амбициозный характер, но 2022 год очень хорошо продемонстрировал, что амбиции часто не сочетаются с реальностью.

По этой причине и развязка событий текущего года может пойти по какому-нибудь совершенно скучному для обывателя сценарию, не включающему в себя ни повторение Вердена где-нибудь в болотах Чернобыля, ни стремительный марш «Абрамсов» в южноукраинских степях.

@atomiccherry 💯

Пожалуй, стоило бы уделить немного внимания теме поставок танков, вокруг которой до сих пор бушуют яростные дискуссии. Для начала стоило бы ответить на простой, но одновременно очень сложный вопрос – действительно ли западные ОБТ в разы превосходят машины советской школы?

Для поиска истины резонно прибегнуть к единственному действительно объективному источнику информации по данной теме – испытаниям, проведенным в начале 90-ых годов Комитетом обороны Швеции, который контролировал обновление парка техники шведских механизированных бригад, и в период с 1991-93 годы на практике испытывал как наиболее современную западную, так и советскую бронетехнику.

В качестве основных претендентов конкурса выступал «Леопард» 2А4 и 2А5, М1А2 «Абрамс» и Т-80У. Последний был представлен в испытаниях позже всех остальных машин, но тем не менее быстро выбился в тройку лидеров испытаний.

Результаты, представленные в «Отчете о полевых испытаниях от 1993 года», были неожиданными – советский Т-80У по совокупности характеристик был победителем конкурса. Шведская армия выявила ряд недостатков танка: низкую заднюю скорость, недостаточно эффективные приборы ночного вождения и явную необходимость обновления номенклатуры боеприпасов и доработки эргономики рабочих мест экипажа, но, тем не менее, военные рекомендовали его к закупкам. Сделки с Москвой, впрочем, не прошло – из-за политических причин Швеция отказалась от покупки танков в РФ, хотя приобрела значительное количество советской техники, ранее стоявшей на вооружении ННА ГДР (бронетранспортеры МЛ-ТБ и БМП-1 – в общей сложности 1150 ед.) у Германии.

Также шведская армия активно испытывала и Т-72М1, и, как гласил вердикт, «мы пришли к выводу, что машина была лучше, чем её репутация на Западе, но, как и все русские танки, она была создана для нападения, а не для войны с оборонительных позиций».

Хотя тема превосходства той или иной танковой школы является дискуссионной, тем не менее очевидно, что на уровне базовой конструкции советские танки пусть и не превосходят, но и не уступают западным машинам. Хотя, нужно заметить, в далеком 1993 году они имели и существенные преимущества – например, Т-80У был единственной машиной в мире, способной гарантированно поражать цели на дистанции в 5 км благодаря наличию управляемой ракеты 9М119.

Тем не менее, с той далекой поры прошло уже 30 лет – и технический прогресс не стоял на месте.

Продолжение...

@atomiccherry 💯

Танк, как и всякое сложное вооружение, необходимо рассматривать как комплекс. Помимо базовой конструкции (корпуса, орудийной системы, ходовой части и т.д) другими элементами комплекса выступают система управления огнем и боеприпасы – и здесь мы сталкиваемся с действительно осязаемым техническим превосходством западных ОБТ.

Проблема советских машин в том, что на протяжении последних 30 лет они пребывали в руках людей, едва ли осознающих, насколько это непростое оружие, и едва ли в точности представляющих, как необходимо применять его на поле боя. Все «улучшения» их, как комплекса, были реализованы... скажем, откровенно неудачным образом. Наиболее «передовые» модели советских ОБТ в настоящий момент так и остались с точки зрения возможностей на уровне 90-ых годов 20 века, будучи лишенными обновленных систем связи, управления огнем и новых типов боеприпасов.

У западных танков подобных проблем не было – они планомерно и поэтапно эволюционировали на протяжении трех десятилетий. Так, существующие бронебойные снаряды немецкого производства превосходят все, что в РФ числится даже в категории «перпективные» (читай, имеющиеся лишь на бумаге).

Можно ли говорить о том, что поставки германских «Леопардов» изменят картину текущего конфликта? Это напрямую зависит от количества предоставленной ВСУ техники. Если ее объемы будут колебаться в пределах пары батальонов – это де-факто никак не скажется на обстановке. В случае, если НАТО поспособствует формированию танковой бригады (не менее 100 ед.) – можно говорить об изменении баланса сил на оперативном уровне. При предоставлении полноценной военной помощи (от 300 ед. и выше) западные ОБТ дадут украинской армии ощутимое качественное превосходство и возможность полноценного перевооружения.

Процесс, впрочем, раз за разом упирается в возможности немецкой оборонной промышленности – как писал бывший аналитик ЦРУ и старший политолог RAND Corp. Майкл Шуркин, «современное производство оружия в Германии носит скорее кустарный, нежели промышленный характер».

Между тем, даже в случае предоставления Украине танков из действующей армии их необходимо будет в обязательном порядке пропускать через заводы «Рейнметалл» – как минимум для демонтажа оборудования (ВСУ получают западную технику без значительного количества электронных систем и самостоятельно оснащают ее коммерческими аналогами или аналогами украинского производства), но в большинстве случаев это будут машины с хранения, нуждающиеся в капитальном ремонте. На текущий момент руководство «Рейнметалл» заявляет о возможности возвращать в строй не более 140 танков в год.

P.S.: в качестве послесловия отмечу, что с момента поставок ВСУ систем HIMARS я лично стал терять логику организации западной военной помощи для Украины. Высокоточные артсистемы и тактические ракеты поспособствовали успешному созданию позиционного тупика, после которого закономерным образом необходимо было бы начать полноценное перевооружение ВСУ. В результате проведения мобилизации и кратного наращивания личного состава украинская армия оказалась перед лицом тотального дефицита любой военной техники: большая часть свежесформированных бригад представляет собой легкую пехоту с гражданским автотранспортом.

Насыщение этих частей техникой абсолютно любого качества, но в больших объемах, было бы грамотным и профессиональным решением, и очень быстро сказалось бы на изменении стратегической обстановки (условно говоря, получи Украина 800 Т-55 и 4000 грузовиков, то уже к концу осени картина боевых действий выглядела бы совершенно иначе).

Но поставки приобрели совершенно иной, в большей степени «адресный» характер – они предназначены для отдельных родов войск, под решение узконаправленных задач или для обеспечения функционирования отдельно взятых соединений ВСУ. Такой подход был вполне обоснован на ранних этапах боевых действий, но сейчас же он, в сущности, лишь способствует продлению сложившегося позиционного тупика.

Впрочем, возможно, именно в этом и лежит суть текущего формата западной военной помощи.

Продолжение...

@atomiccherry 💯

И, пожалуй, дополнительно поясню, почему шведские испытания являют собой набор наиболее объективных данных.

Несмотря на нейтральную политику, Швеция рассматривала СССР как основную военную угрозу в годы Холодной войны – соответственно, большой любви ни шведская армия, ни правительство к советским образчикам техники не питали. Пожалуй, наоборот.

Как-либо фальсифицировать испытания шведы были не заинтересованы – напротив, они продемонстрировали абсолютную объективность, отказавшись от закупок американских «Абрамсов», несмотря на политическое давление и большие скидки, предлагаемые Вашингтоном (несмотря на то, что данные испытаний М1А2 в основе своей засекречены, некоторые детали все же доступны – шведы высоко оценили его систему управления огнем, но все иные характеристики и возможности сочли неудовлетворительными).

В частично рассекреченных данных испытаний Т-80У и Т-72М1 немало сказано о недостатках, но основной массив информации свидетельствует о том, что с точки зрения баланса технико-экономических характеристик и особенностей конструкции тяжелая бронетехника производства СССР полностью конкурентоспособна даже на фоне самых современных западных ОБТ.

Репутация советских танков сложилась в первую очередь из качеств армий, которые их эксплуатировали – это и является их главной трагедией, а отнюдь не надуманные конструктивные недостатки. Невозможно обвинять машину в том, что ее эксплуатанты пытаются реализовать штурмы городов колоннами, или же не знают, что тяжелая бронетехника нуждается в логистическом обеспечении и бессильна в отрыве от своих тылов, а также элементарных основ тактики.

P.S.: в качестве завершения прикладываю рассекреченную часть испытаний Т-80У в Швеции от осени 1993 года, запечатленную на видео.

https://youtu.be/tiqAAuoL3_A

@atomiccherry 💯

Мобрезерв и его проблематика (часть I)

Пожалуй, стоит озвучить один важный факт, который можно вынести из российско-украинского конфликта – факт, который на первый взгляд может показаться искаженным и вызвать резкое неприятие публики.

Звучать он будет так: всеобщая воинская повинность бессмысленна и бесполезна.

На первый взгляд это полностью противоречит всей практике того, что мы могли наблюдать на протяжении 2022 года – как Украина, так и Россия провели мобилизационные мероприятия, которые можно включить в перечень факторов стратегического характера, изменивших картину боевых действий.

Однако, это будет очень поверхностный вывод, игнорирующий главную подоплёку – несмотря на огромное количество доставшихся в наследство от СССР и ОВД военных запасов, в армиях наблюдается катастрофический дефицит абсолютно всего, начиная от стрелкового оружия и обмундирования и заканчивая автотранспортом (не говоря уже о бронетехнике).

Реальность такова, что такие мобилизационные инструменты, как всеобщая воинская повинность – это продукты индустриальной эпохи, которые не могут быть реализованы в современном мире из-за тотального изменения экономик и демографических структур обществ. На данный момент Россия поддерживает свою военную машину исключительно за счет советских запасов, а Украина – за счет огромной по масштабам военной помощи, и даже этого недостаточно, чтобы одна из перечисленных армий могла выйти на некий стандартизированный уровень качества оснащения подразделений.

Если убрать из картины боевых действий питающие их запасы времен Холодной войны, то мы узрели бы абсолютную бессмысленность мобилизационных мероприятий – набранный личный состав не удалось бы укомплектовать даже стрелковым оружием. А резервы прошлого века, замечу, не бездонны – по факту они уже истощены, и к концу 2023 года с большей вероятностью будут исчерпаны как в РФ, так и Европе (без подробностей отмечу, что исчерпание касается даже самых простых типов вооружений).

О их восполнении, естественно, можно даже не говорить – это нереалистичный процесс в силу тотального отсутствия промышленных мощностей в мировом масштабе (за исключением пары-тройки государств планеты, большинство стран испытывает проблемы не то что с производством оружейных систем на потоке – например, минометов, – а даже винтовочных патронов).

Какой-либо смысл подготовки массового мобилизационного резерва в таких условиях де-факто отпадает – тем более в случае отсутствия стратегических союзников, которые гипотетически могут поддерживать вас своими военными запасами на протяжении длительного времени.

Кроме прочего, в данный момент мы наблюдаем серьезную деградацию военной теории: практики управления большими массами войск де-факто утеряны, как и стандарты подготовки общевойсковых подразделений. С точки зрения массовости последние формально являются «хребтом» любой армии, но в действительности в большинстве случаев неспособны выполнять даже простейшие боевые задачи.

Словом, создание мобрезерва по советскому образцу является самым обыкновенным карго-культом, попыткой неумелого копирования практик куда более развитой эпохи. Она игнорирует уровень военной теории, количество унтер-офицеров, военной техники, логистику, готовность штабов. Возможно ли воплотить перечисленное на уровне 1950-60-ых годов в СССР? Нет. Как показывает практика, это невозможно даже на уровне военной науки, не говоря о материальной базе.

Более того, для накопления больших объемов военных ресурсов необходима сильная политическая преемственность госаппарата, а также долгосрочная стратегия военного строительства. История постсоветского пространства прекрасно демонстрирует, что достигнуть этого порой невозможно – СССР создал огромную матбазу для ведения войны колоссальных масштабов, но они совершенно не помогли избежать распада страны. Постсоветские республики 15-20 лет назад полностью уничтожили все советское наследие – Украина на момент 1991 года имела более 20000 танков, а общие мобзапасы на ее территории были рассчитаны на 10 млн солдат.

Куда кануло все перечисленное? Вопрос риторический.

@atomiccherry 💯

Мобрезерв и его проблематика (часть II)

Необходимо понимать, что советская модель формирования мобилизационного резерва строилась в определённый исторический период с ярко выраженной спецификой ожидания тотальной ракетно-ядерной войны и соответствующими ей доктринами.

Советы планировали в течение 30-40 дней взять под контроль территорию всей Европы, а гипотетическая война должна была по уровню напряжения сил и вовлечения средств затмить всё когда-либо происходившее раннее (и происходившее впоследствии).

Армии должны были вести бои, пребывая в постоянном хаотическом маневре, подвергаясь регулярным ударам ядерными боеприпасами; при этом сам театр боевых действий был ограничен территориально, а от войск требовалось движение вперед.

С подобными вводными советская мобилизационная модель не могла иметь никакого иного формата – от нее требовалось в кратчайшие сроки собрать колоссальное количество живой силы и техники (в условиях атомной войны массирование войск было обязательным условием – только имея возможность восполнять абсолютно любые объемы потерь, армия могла сохранять боеспособность).

Но эпоха мирового ракетно-ядерного безумия в конце концов отступила, а мобилизационная модель – осталась. Связано это было в первую очередь с внутриполитическими факторами – «военно-промышленная мафия» уже не могла отказаться от всей полноты полученной ею ресурсов и власти (вооруженные силы и военная промышленность десятилетиями осваивали как минимум 13% ВВП СССР – совершенно чудовищные по масштабам средства!).

Но если Советы могли позволить себе такие причудливые формы военного строительства с точки зрения промышленного производства, то в современном мире попытка воспроизведения мобилизационных моделей тех лет выглядит довольно нелепо. Уровень современных мобилизационных возможностей находится де-факто на уровне доиндустриальной эпохи, соответствуя в лучшем случае периоду Русско-японской войны.

P.S.: необходимо отметить важную деталь – советская мобмодель строилась не на принципе одного лишь призыва в армию, а на принципе обеспечения регулярной военной подготовки населения – армия на постоянной основе работала с резервистами. Без этого система призыва сама по себе не является работоспособной.

P.P.S.: периодически встречаю чей-то крайне глупый тезис, гласящий, что на «постсоветском пространстве мобилизацию последний раз проводили в эпоху ВМВ». Это ложь – в ходе вторжения в Чехословакию (1968 год) СССР провел мобилизацию почти миллиона резервистов, которые находились во втором эшелоне сил ОВД на случай столкновения с силами НАТО.

@atomiccherry 💯

Мобрезерв и его проблематика (часть III)

Всеобщая воинская повинность имела смысл, когда вооруженным силам тех или иных стран необходимо было держать резерв специалистов, способных работать с различными типами техники и вооружений, имеющихся в больших количествах на хранении, а также производимой в существенных объемах военными производствами.

Какое значение имеет подготовка резерва специалистов, если уже сейчас вы не имеете ни техники, ни вооружений, соответствующих их специальностям? Вопрос риторический.

В современном мире мы пришли к крайне простому факту – использование мобилизационного резерва может обеспечить армию только легкой пехотой (думаю, о практике формирования стрелковых полков все уже знают), которая в лучшем случае располагает гражданским автотранспортом и простейшими средствами огневого усиления.

Соответственно, любые потенциальные модели формирования мобрезерва должны отталкиваться именно от этого факта, в основе которого лежат демографические, социальные, экономические особенности страны, а также возможности ее промышленного потенциала (ко всему перечисленному можно смело приставить «ограниченный/ым»).

Означает ли все вышенаписанное, что мобилизационный резерв должен перестать существовать как явление? Конечно, нет, потому что войны будут происходить даже в условиях отсутствия оружия и промышленности для его производства. Но его формирование, очевидно, должно принять некие совершенно иные формы, преимущественно сосредоточенные на проблемах экономики, производства и военной теории.

Говоря проще, речь идет о создании неких стандартизированных программ массовой подготовки мобилизованных (это оказалось большой и до сих пор не решенной проблемой), создании резерва промышленных мощностей (например, стимулирование частной промышленности, которая в случае необходимости может быть востребована в военном производстве), подготовка унтер-офицерского корпуса резерва из добровольцев, разработка неких упрощенных моделей мобилизационных вооружений.

Круглогодичное вырывание сотен тысяч молодых людей из экономики явно никак не способствует решению всех этих задач – напротив, лишь усложняет его; в случае же проведения мобилизационных мероприятий, как можно заметить, личный состав нуждается в полноценной подготовке вне зависимости от наличия у него пройденной когда-то давно срочной службы. Словом, мы волей-неволей приходим к формату комплектования армии и формирования мобрезерва, существовавшему в ранней РККА.

P.S.: наверняка найдется масса желающих указать на пример Израиля, и все они будут неправы. Дело даже не в израильской специфике обеспечения госбезопасности – дело в том, что Израиль является полновесным партнером США. По этой причине израильтяне могут поголовно милитаризовать население – при необходимости их экономика будет полностью обеспечиваться извне, а вооружения и техника поступать практически в неограниченных объемах, как это уже случалось ранее.

@atomiccherry 💯

«За исключением пары-тройки государств планеты, большинство стран испытывет проблемы не то что с производством оружейных систем на потоке – например, минометов, – а даже винтовочных патронов»

Для лучшего понимания, расскажу читателю одну примечательную историю. Произошла она в 2004 году, во время вторжения США в Ирак.

Суть ее заключалась в следующем – иракская кампания очень быстро превратилась в мешанину городских боев и, соответственно, требовала большого количества боеприпасов для стрелкового оружия. В среднем на одного убитого иракского повстанца приходилось 300 тысяч (!) израсходованных винтовочных патронов (дело не в пуленепробиваемости иракцев, конечно, а в том, что стрелять приходилось подолгу, интенсивно, а результативность стрельбы оставляла желать лучшего).

К чему это привело? Американцам очень быстро стало нехватать патронов всех «ходовых» калибров: 5.56, 7.62, 12.7. А за их нехваткой появилась и другая сложность – восполнить дефицит самостоятельно американская военная промышленность не могла. Тотальное ее сокращение в 90-ые годы оставило США лишь с одним заводом по производству пуль и несколькими небольшими патронными заводами.

Для обеспечения войск Вашингтон был вынужден в экстренном порядке заключать контракты с Израилем, Испанией, выкупать часть резервов стран НАТО и даже приобретать американского же производства боеприпасы времен Второй Мировой в Латинской Америке (эта история касалась 50-го калибра).

Тогда происходящему не придали большого значения – тематика мобилизационных резервов 20 лет назад выглядела безумным анахронизмом откуда-то прямиком из эпохи Людендорфа и Шапошникова, и мировые мощности военной промышленности неуклонно сокращались.

В 1995 году, согласно отчету Пентагона NSIAD-95-89 («Промышленная база: инвентаризация и требования к артиллерийским боеприсам»), Соединенные Штаты могли производить 450 000 снарядов всех типов в месяц. В настоящее время Вашингтон планирует выйти на уровень производства 90 000 снарядов в месяц к... 2026 году.

Как именно обстоят дела со всем перечисленным выше в менее развитых с промышленной точки зрения странах (постсоветских, например) – это чертовски большая загадка.

@atomiccherry 💯

«Аналогично и с тотальной войной. Вы можете изъять людей из экономики и из услуг, и тем самым утопите и страну, и государство. Просто потому что будет сокращено множество сегодня важных сфер»

https://t.me/saygin_opinion/8935

Это очень интересная тема, о которой я вот уже несколько месяцев хочу написать статью – но пока что пусть будет хотя бы небольшой тезисный текст.

Исторически сложилось три типа мобилизации экономики: советский, американский и японский. Различия их существенны, и в первую очередь они лежат в плоскости проблемы, обозначенной ув. Александром Сайгиным – степени нанесения ущерба собственной экономике.

Советский тип подразумевает предварительное накопление и резервирование промышленных мощностей, стратегических материалов, техники, специалистов – основные приготовления военной машины в понимании советских теоретиков должны были делаться до начала боевых действий.

Американский тип строится на противоположных принципах – по опыту Второй Мировой США делали ставку на развертывание военных производств и насыщение армии военной продукцией уже непосредственно в ходе ведения боевых действий. Америка всегда могла позволить себе подобное в силу большого количества технических специалистов в стране, которых легко можно было бы привлечь с гражданского рынка труда в ВПК, а также из-за отсутствия проблем со станкостроением.

Американский и советский подходы объединяет очень важная деталь – они оба подразумевают функционирование военной экономики в отрыве от общей экономики государства. То есть военная экономика формируется как отдельное и самостоятельное явление (до или во время войны), и не обрушает своей тяжестью функционирование страны.

И здесь мы приходим к японскому типу мобилизации.

Японский тип подразумевает собой все то, к чему нет-нет призывают безумцы – к тотальному вовлечению секторов гражданской экономики в военную. Мечты взять завод «Кока-Колы», загнать туда заключенных, подростков, надсмотрщиков с хлыстами, а затем точить лобзиком гильзы снарядов – это ровно то, что реализовала Японская империя в годы Второй Мировой войны.

Последствия экономической мобилизации были чудовищны – к 1945 году японская экономика по показателям развития вернулась на собственный уровень конца XIX-го века. Даже тотальное минирование портов и стратегические бомбардировки американцев не смогли нанести того урона, который нанесли японские же чиновники – по самым оптимистичным оценкам, из-за своей экономической политики Токио лишился 33-35% ВВП страны.

Зато каких масштабов была мобилизация! Детали для самолетов точились в каждой частной мастерской. Правда, часто вручную. И самолетов все равно не хватало. А еще это привело к страшному дефициту – оказалось, что если всех заставить точить детали, то заниматься производством товаров широкого потребления будет некому.

По этой же причине губительны и даже совершенно безобидные на первый взгляд идеи, например, о пошиве формы, обуви, и прочих элементов экипировки гражданскими предприятиями. Сделать это они, конечно, способны, только вот их выключение из экономических цепочек может привести к весьма неожиданным последствиям (в американских мобпланах по этой причине рассматривается не размещение заказов на частных предприятиях, а выкуп подходящего под военные нужды гражданского оборудования).

Так что подлинная цель экономической мобилизации лежит отнюдь не в ревизии всех доступных ресурсов страны и привлечении их в военную экономику – цель ее лежит в том, чтобы война по возможности никак не затрагивала основную массу населения, минимально сказывалась на уровне жизни и функционировании народного хозяйства.

P.S.: нужно отдельно обратить внимание на то, что различные типы мобилизации экономик подразумевают возможность заимствования каких-либо элементов друг у друга – т.е. японцы строили новые заводы, США производили бомбардировщики и корабли на гражданских мощностях и так далее. В данном контексте важна общая стратегия действий и их влияние на экономику страны.

@atomiccherry 💯

Наблюдая за последствиями произошедшего под Угледаром и активизацией публичных призывов к наказаниям военного руководства ВС РФ, мне вспомнилась одна поучительная история, которую я хотел бы поведать читателю.

Начну я с долгого вступления. Задумывались ли вы когда-нибудь, на основе какого опыта строилась армия Российской Федерации? Вряд ли. Большинство ответит на этот вопрос что-то банальное вроде «она ведь ничем не отличается от советской», и ошибётся.

Российская армия строилась с опорой на опыт войн США в Ираке... точнее, с опорой на то, как в РФ этот опыт воспринимался. Всё российское военное строительство являет собой алтарь поклонения «Буре в Пустыне»: закупки тысяч крылатых ракет, подразделения ССО всех видов и мастей, пародирование боевой работы ВВС США, контрактные части, батальонно-тактические группы, частные военные компании, пиксельные камуфляжи... перечислять можно долго. Если немного потрудиться и поднять открытые публикации российского Генштаба начала 2000-ых, то вы будете читать бесконечную оду могуществу американских вооружённых сил.

Сам процесс копирования военных практик США, правда, где-то дал сбой – вместе с крылатыми ракетами почему-то не пришла теория планирования воздушных операций, из семейства Су-27, как его не назови, не выходило F-15, а Гордон Рамзи не возглавлял «Blackwater». Но это всё мелочи, не так ли?

Так вот, опыт Ирака определял всё, и эта медаль имела две стороны – Москва также очень внимательно внимала произошедшему с Саддамом. И нет, дело было отнюдь не в том, что по его душу прибыли сотни тысяч солдат Коалиции – дело было в его внутриполитических решениях.

Саддам Хусейн с точки зрения российской патриотической публики был идеальным лидером – крепкий и жёсткий управленец, эдакий лубочный Иосиф Сталин с ближневосточной спецификой. Он умел быть как харизматичным и щедрым, так и жестким и бескомпромиссным – и его армия в 1991 году узнала это на собственной шкуре.

Иракский генералитет в массовом восприятии подчас ошибочно ассоциируется с глупостью и некомпетентностью – на самом деле в нем отсутствовало и то, и другое. Иракские генералы были профессионалами, пусть и испорченными опытом десятилетней позиционной мясорубки с Ираном (это сильно сказалось на их скорости принятия решений). Проблема их заключалась в другом – Саддам категорически не принимал никаких отступлений, насаждал свои взгляды на стратегическое планирование действий армии, а в качестве вишенки на торте (атомной?) запретил использовать авиацию, чем парализовал работу всей системы ПВО страны.

Так иракское командование лишилось возможности реализовать единственно правильное решение в их ситуации – сохранить армию, избежав ее полного разгрома (армейское руководство Ирака изначально понимало, что шанса на победу у них нет, поэтому и пыталось сохранить жизни солдат и технику).

В 1991 году Саддам Хусейн казнил 14 генералов и 126 высших офицеров. 620 были арестованы, свыше 1500 – понижены в звании. Чистки не прекращались до 2003 года, пока не грянула новая война...

...И когда грянула новая война, иракские генералы, прекрасно осознавая свои шансы на выживание, начали массово бросать войска и сдаваться в плен США. Кто-то делал это за деньги, кто-то же просто спасал свою жизнь – факт состоял в том, что практически все высшее командование Ирака решило, что методы дисциплинарного воздействия Саддама им самую малость не по душе и в плену будет однозначно лучше.

Дальнейшая история Ирака и лично Саддама Хусейна, думаю, не нуждается в пояснениях.

И люди в высоких кабинетах Москвы прекрасно усвоили этот урок – лучше, пожалуй, чем те, что они пытались воплотить в своем военном строительстве.

Разбитые батальоны можно собрать заново. От поражений можно оправиться. Новые танки можно купить – можно купить даже новых людей. Все это малозначимые факторы для устойчивости вертикали власти.

По-настоящему опасно для вертикали лишь одно – проявление нелояльности среди элементов, которые составляют еë конструкцию.

@atomiccherry 💯

Ирано-иракская война, длившаяся без малого почти 10 лет, произвела крайне тяжелое впечатление на всех, кто пристально наблюдал за её ходом.

Бойня в лучших традициях Первой Мировой, которой не удалось избежать, несмотря на то, что противоборствующие стороны имели одни из самых высокотехнологичных на тот момент арсеналов не только в региональном, но и, пожалуй, в мировом масштабе. Иран был вооружён современным американским оружием («наследством» шаха Резы Пехлеви), а армия Ирака представляла собой плод коллективных усилий целого ряда стран – от СССР и ГДР до Франции и США.

Ирано-иракскую войну постарались как можно скорее забыть – аналитики в массе своей отвергали ее уроки, хотя нет-нет находились и те, кто справедливо предрекал – новый крупномасштабный конфликт в XXI веке будет похож именно на многолетнюю кровавую борьбу Багдада и Тегерана, а не на «Бурю в пустыне».

Пристальнее всего опыт этой позабытой войны, конечно же, изучался в Иране. Иранцы вступили в боевые действия не в лучших условиях – почти на протяжении двух лет часть территории их страны находилась под оккупацией, международная изоляция подрывала и без того скудный потенциал военной промышленности, а нехватку нового оружия (после разрыва отношений с США) приходилось не самым успешным образом компенсировать живой силой.

Практически сразу по окончанию конфликта Корпус стражей Исламской революции стал активно работать над развитием дистанционно пилотируемых летательных аппаратов.
На это их сподвиг в первую очередь опыт «войны городов», в ходе которой Иран и Ирак отчаянно пытались уничтожать экономическую инфраструктуру противника с использованием дорогостоящих пилотируемых самолётов и баллистических ракет – но закономерно столкнулись с главной проблемой «доктрины Дуэ». Стратегические бомбардировки не могут быть точечными – чтобы сломить волю противника к сопротивлению они должны нести массированный характер.

Так на свет появился концепт «Шахеда» – дешевого и простого оружия, созданного, дабы дополнять более дорогостоящие «традиционные» системы вооружений.

Всем, кто осенью 2022 года внимательно наблюдал за ударами иранских самолетов-снарядов по городам Украины, становилось ясно, что вскоре они перестанут быть односторонними. Если в воспроизведении классических оперативно-тактических вооружений Украина имела большие проблемы производственного и научного характера, то с БПЛА таковые отсутствовали – после событий 2014 года украинские конструкторские коллективы уверенно демонстрировали превосходство над российскими наработками в данной области, и задача по воспроизведению ими концепции самолета-снаряда определенно была лишь вопросом времени – вопросом времени же было и начало новой «войны городов».

Позиционный тупик не оставляет иного выбора для противоборствующих сторон. Украинский арсенал оперативно-тактических вооружений будет лишь расширяться и далее, и к некому решительному перелому в боевых действиях этот факт, пожалуй, уже не приведет – но даст украинскому командованию возможность действовать зеркально своим российским коллегам.

Данный военный процесс не будет носить некого апокалиптического формата – как вчера выразился кто-то из российских чиновников, он лишь станет частью «новой реальности».

Какой из этого можно сделать вывод?
Пожалуй, всем нам стоило бы пристальнее обратить внимание на позабытый Ирано-иракский конфликт – ведь мы уже находимся в рамках его парадигм, и вырваться из них почти невозможно.

Осталось лишь понять, кому в конечном итоге достанется роль «условного Ирана», а кому – разоренного серией войн «Ирака».

И это куда более сложный вопрос, чем вам кажется.

@atomiccherry 💯