☣️Конкурент Neuralink с блэкджеком ультразвуком и генотерапией

Компания Merge Labs, связанная с Сэмом Альтманом и OpenAI, рассматривает радикальный подход к мозговым имплантам: использовать генотерапию, чтобы изменить клетки мозга и сделать их чувствительными к ультразвуку. В такой схеме в череп вживляется устройство-излучатель, которое будет считывать и модулировать активность модифицированных клеток. Это направление известно как соногенетика и пока находится на ранней стадии исследований.

По данным Financial Times, Merge планирует привлечь $250 млн при оценке в $850 млн; значительная часть средств поступит от венчурного подразделения OpenAI. Сам Альтман сооснователь, но не инвестор компании. Его соперник Илон Маск через Neuralink развивает импланты на основе электрических сигналов, которые уже применяются для помощи парализованным пациентам.

Альтман же заявил журналистам, что хотел бы «думать — и сразу получать ответ от ChatGPT». Таким образом, Merge Labs делает ставку не только на медицинское применение, но и на усиление когнитивных возможностей.

Ультразвук как метод стимуляции мозга привлекает растущий интерес: например, стартап Nudge (Фред Эрсам, сооснователь Coinbase) разрабатывает шлем для неинвазивной терапии психиатрических заболеваний и недавно получил $100 млн, а компания, поддержанная Ридом Хоффманом, привлекла ещё $12 млн.

Если Merge сможет объединить ультразвук и генные модификации, это откроет принципиально новый класс интерфейсов мозг-компьютер — но до клинического применения могут пройти годы.

@antibiotech

☣️Российские учёные «прокачали» AlphaFold2: теперь она чувствует мутации

Исследователи из Института AIRI усовершенствовали модель AlphaFold2, сделав её более точной в предсказании влияния мутаций на белковые молекулы. Это открывает новые перспективы для дизайна белков и разработки лекарств.

Оригинальная версия AlphaFold2 плохо справлялась с оценкой стабильности белков при точечных изменениях. Причина — в её алгоритме: модель несколько раз «перепроверяет» прогноз и каждый раз использует исходные данные о структуре. Из-за этого мутированные варианты оказывались слишком похожи на исходные.

Учёные изменили архитектуру: данные о структуре теперь подаются только на первом этапе. В результате модель стала значительно лучше улавливать последствия единичных и комбинированных мутаций, включая такие сложные случаи, как инсерции (вставка аминокислот) и делеции (их потеря).

Важное преимущество новой версии — отсутствие необходимости в данных о гомологах, что позволяет работать даже с абсолютно новыми белками без известных аналогов.

По словам Марии Синдеевой, сотрудницы Центра ИИ-разработки новых лекарств AIRI, это исследование создаёт основу для будущих биоинформатических инструментов, которые будут ещё точнее предсказывать влияние мутаций и ускорять разработку терапий.

@antibiotech

☣️Китайские «поставщики стройности»: как серый рынок семаглутида обрушил акции Novo

За последние два года китайские производители поставили в США сырья для более 1 млрд доз самодельных копий Wegovy и Zepbound. Среди них — публичные компании Jiangsu Sinopep-Allsino и Hybio Pharmaceutical. Они, а также ряд других игроков, сначала зарабатывали на продаже ингредиентов аптекам-компаундерам, а теперь готовятся выпускать дженерики сами.

Серый рынок вырос из-за того, что Novo Nordisk и Eli Lilly не справились с ажиотажным спросом. FDA временно закрыла глаза на массовое компаундирование (приготовление лекарств аптеками из действующего вещества, обычно для индивидуальных случаев), и телемедицинские стартапы наладили поток дешёвых копий «стройности».

В основе этой истории — новые препараты против ожирения:

▪️ Семаглутид (Wegovy, Ozempic) — аналог гормона GLP-1, который снижает аппетит и помогает контролировать уровень сахара.
▪️ Тирзепатид (Zepbound, Mounjaro) — действует сразу на два гормона (GLP-1 и GIP), что делает его ещё эффективнее для похудения и терапии диабета.
▪️ Лираглутид (Victoza, Saxenda) — более старый аналог GLP-1, дающий умеренный эффект снижения веса.

Для китайцев экономика была фантастической: производство месячной дозы порошка семаглутида обходилось всего в $0,07, а продавалось в семь раз дороже. В США готовый укол обходился пациенту примерно в $230 в месяц, тогда как брендовые препараты стоили вдвое больше.

Но «золотая жила» быстро закрылась. В 2024 году китайцы завезли сырья на 1,5 млрд стартовых доз Wegovy, по оценке самой Novo. Однако во втором квартале 2025 года поставки обрушились: по семаглутиду на 90%, по тирзепатиду — на 34%. Теперь компании переключаются на старый лираглутид, дающий меньший эффект снижения веса, но всё ещё востребованный у онлайн-сервисов.

Для Novo Nordisk это оказалось болезненно: промахи по квартальной выручке, падение акций в два раза и увольнение CEO. Но для китайских производителей это был разовый шанс — заработать на «дырке» в регуляторике США. Как метко сказал бывший глава FDA Роберт Калифф, подобные возможности появляются «раз в десятилетие».

@antibiotech

☣️Российские учёные создали первую в мире открытую платформу для сравнения алгоритмов оценки биологического возраста

Платформа ComputAge — плод работы учёных из AIRI и Сколтеха. Она позволяет объективно сравнивать алгоритмы оценки биологического возраста — так называемые «часы старения». Биологический возраст — это показатель здоровья, который может быть выше или ниже паспортного. Если он выше, это сигнализирует о повышенных рисках болезней и сокращении продолжительности жизни. Сегодня его определяют с помощью сложных моделей, которые анализируют эпигенетические и транскриптомные данные, результаты анализов крови и другие биомаркеры.

Под эпигенетическими данными понимаются изменения, которые регулируют работу генов, но не меняют саму последовательность ДНК — например, модификации гистонов или метилирование ДНК. Последнее — это процесс, при котором к молекуле ДНК присоединяется метильная группа, чаще всего к цитозину. Это не меняет код гена, но может «выключать» его, влияя на активность клетки. Транскриптомика, ещё один источник данных для биологических часов, изучает молекулы РНК, которые в данный момент синтезируются клеткой, показывая, какие гены «включены» и насколько активно они работают.

Чтобы создать единую систему оценки, российская команда собрала более 17 000 образцов метилирования ДНК из 104 исследований, охватывающих 19 состояний организма, которые, как предполагается, ускоряют старение. Данные были унифицированы, а затем исследователи протестировали 13 самых популярных моделей «часов старения», созданных ведущими лабораториями США и Европы. Лучшими по точности оказались PhenoAge второго поколения (разработанный в Йельском университете под руководством Морган Левин, ныне работающей в Altos Labs) и GrimAge, созданный в Калифорнийском университете командой Стива Хорвата.

Авторы отмечают, что такие часы могут использоваться для оценки эффективности омолаживающих препаратов — например, метформина или семаглутида — при тестировании на людях, для кластеризации пациентов по рискам, для мониторинга здоровья в клинических исследованиях и даже в носимых устройствах, которые уже начинают показывать пользователям так называемый health index или биологический возраст. Платформа распространяется по лицензии Creative Commons, что позволяет любому исследователю по всему миру использовать её и дорабатывать алгоритмы.

Параллельно с этим в других лабораториях мира появляются новые подходы. Например, исследователи из UCLA предложили оценивать не просто средний уровень метилирования, а так называемую энтропию — степень хаотичности распределения метильных меток по ДНК, что может предсказывать возраст не хуже традиционных моделей. А команда из UC San Diego выдвинула гипотезу, что эпигенетические изменения могут быть не причиной старения, а лишь его отражением, связанным с накоплением соматических мутаций.

Таким образом, новая платформа от AIRI и Сколтеха стала важным шагом к тому, чтобы биологический возраст превратился из модного показателя в реальный инструмент медицины и профилактики заболеваний. Теперь учёные и компании могут объективно выбирать и улучшать алгоритмы, приближаясь к моменту, когда один анализ крови или слюны сможет давать системную оценку здоровья по всем ключевым показателям.

@antibiotech

☣️Робот-ассистент впервые заменил второго хирурга во время операции на человеке

В Чили впервые провели операцию с полностью автономной AI-камерой, которая заменила ассистента-хирурга. Рикардо Функе, заведующий хирургическим отделением Clinica Las Condes в Сантьяго, удалил желчный пузырь пациенту с помощью лапароскопии, где камера самостоятельно отслеживала движения инструментов и корректировала угол обзора.

Лапароскопия — это малотравматичная операция через небольшие разрезы, при которой в брюшную полость вводят тонкую камеру (лапароскоп) и хирургические инструменты. Обычно ассистент управляет камерой вручную, следя, чтобы хирург видел рабочую зону под нужным углом. Если камера двигается не точно или с задержкой, врачу сложнее работать. Автономная система решает эту проблему, отслеживая положение инструментов и удерживая в кадре именно ту область, где идёт операция.

Операция использовала комбинацию магнитных хирургических инструментов и ПО, которое направляет камеру без участия человека. «Камера следила за каждым моим движением, процесс прошёл отлично. С этой системой можно оперировать одному, без ассистента», — рассказал Функе агентству Reuters.

Технологию предоставила компания Levita Magnetics, чей CEO Альберто Родригес назвал операцию «первым шагом к автоматизации хирургии с реальными пациентами».

Мировой рынок хирургических роботов быстро растёт: по данным Precedence Research, его объём в 2024 году составил $15,6 млрд, а к 2034 году прогнозируется рост до $64,4 млрд.

Это не единственный прорыв: в июле исследователи Johns Hopkins University (США) сообщили, что их AI-робот смог провести сложную операцию на печени и желчном пузыре свиней без участия человека, что эксперты называют важным шагом к автоматизированной хирургии будущего.

@antibiotech

☣️ Takeda и Nabla Bio ускоряют поиск лекарств с помощью ИИ: сделка на миллиард долларов

Американская биотех-компания Nabla Bio объявила о новом многолетнем партнёрстве с японским фармгигантом Takeda Pharmaceutical. Это уже вторая крупная сделка компаний после первой коллаборации в 2022 году. Теперь стороны углубляют сотрудничество в области применения искусственного интеллекта для разработки новых лекарств.

По условиям соглашения, Nabla Bio получит авансовые и исследовательские выплаты «в десятках миллионов долларов», а также сможет рассчитывать на бонусы, привязанные к успешным результатам — их совокупная сумма может превысить $1 млрд.

Главная цель партнёрства — создание новых белковых терапий, включая мультиспецифические препараты (которые воздействуют сразу на несколько мишеней) и другие «биологические кастомные лекарства» для лечения трудноизлечимых заболеваний.

Nabla использует собственную ИИ-платформу Joint Atomic Model (JAM), которая работает по принципу, аналогичному ChatGPT, только для молекул: вместо текстовых ответов она генерирует новые антитела, способные связываться с нужными белковыми мишенями с заданными свойствами.

По словам CEO компании Сарджа Бисваса, JAM обеспечивает, вероятно, «самый быстрый цикл обратной связи в индустрии» — от проектирования молекулы до лабораторного тестирования проходит всего 3–4 недели. «Мы решаем самые острые задачи в исследовательском портфеле Takeda и используем JAM, чтобы разблокировать то, что раньше считалось невозможным», — сказал Бисвас в интервью Reuters.

Новая сделка совпала с решением Takeda выйти из исследований клеточной терапии и сосредоточиться на более быстрых и масштабируемых типах лекарств. Ранее в октябре компания также присоединилась к консорциуму с Bristol Myers Squibb, чтобы совместно обучать ИИ-модели на обобщённых наборах данных.

Nabla Bio планирует получить первые результаты испытаний своих молекул на людях уже через один–два года, что может стать одним из самых быстрых примеров трансфера ИИ-разработки в клинику.

@antibiotech

☣️ ИИ сделал первый шаг в борьбе с раком

Модель Gemma C2S-Scale 27B от Google и Йельского университета обнаружила новый способ заставить иммунную систему активнее бороться с раком.

В чём суть открытия? Модель проанализировала данные о тысячах лекарств и предсказала, что препарат силмитасертиб, если применять его вместе с низкой дозой интерферона (вещество, стимулирующее иммунитет), резко усиливает способность раковых клеток «показывать себя» иммунной системе.

Проще говоря, опухоль становится «более заметной» для наших естественных защитных сил. Это критически важно для иммунотерапии, которая борется с раком, «наводя» иммунитет на опухоль. Многие опухоли остаются «невидимыми» (их называют «холодными»), и терапия против них бессильна.

Предсказание ИИ проверили в пробирке: комбинация препаратов увеличила «заметность» опухолевых клеток на 50%, тогда как по отдельности они не работали.

Это прорывной шаг, потому что ИИ не просто проанализировал данные, а выдвинул новую гипотезу, найдя контекстно-зависимый эффект. Он понял, что силмитасертиб работает только в присутствии иммунного сигнала (интерферона).

Пока это ранний этап исследований, и нужны испытания на животных и людях. Однако работа доказывает, что большие ИИ-модели могут быть не просто инструментами анализа, а настоящими партнёрами в научных открытиях.

Код, данные и препринт работы опубликованы в открытом доступе на Hugging Face, GitHub и bioRxiv.

@anti_agi

☣️ Takeda ставит на Китай $11 ярдов

Takeda объявила о масштабном сотрудничестве с китайской Innovent Biologics: японская фарма получит права за пределами Большого Китая на два поздних онкокандидата и опцион на третий. За это Innovent получает $1,2 млрд авансом и $100 млн инвестиции в акции с 20%-ной премией. При достижении всех опционных и этапных условий сделка может принести китайской компании до $11,4 млрд.

Первый из ключевых активов, IBI363, — это биспецифическое антитело, нацеленное одновременно на PD-1 и модифицированную сигнатуру IL-2; в ранних исследованиях препарат показал активность в ряде солидных опухолей, включая пациентов, нечувствительных к обычной иммунотерапии.

Второй актив, IBI343, —токсин иммуно-конъюгат (ADC, класс препаратов с направленным действием) против мишени Claudin 18.2, где Innovent демонстрировала «многообещающую клиническую активность» в гастроинтестинальных опухолях.

Третья молекула — IBI3001 (ADC на EGFR и B7H3) — попадает под опцион Takeda.

Китайский биотех находится на волне: в первой половине 2025 года только американские фармкомпании подписали как минимум 14 лицензионных соглашений с китайскими биотехами на сумму порядка $18,3 млрд, и доля сделок с китайскими активами по стоимости выросла заметно за последние годы. Крупные европейские и американские фармы — Novartis, Pfizer, AstraZeneca и другие — также активизировали закупку лицензионных прав и опционов у китайских разработчиков; среди примеров недавние соглашения Novartis–Argo и Pfizer–3SBio с многоуровневыми выплатами и инвестициями. Так Китай из источника дженериков или дешёвой рабочей силы превращается в поставщика новых, клинически интересных молекул.

Причины просты: за прошедшее десятилетие в Китае сформировалась мощная экосистема — плотный пул научных кадров, крупные частные и государственные инвестиции, ускоренные регуляторные маршруты для клинических программ и масштабный внутренний рынок для быстрых испытаний в рамках второй и третьей фаз. Это даёт китайским лабораториям преимущество по скорости и цене доведения кандидата до стадии, на которой крупная фарма готова купить права или развивать препарат совместно. Аналитики отмечают, что по показателям аут-лайсинга и доли upfront-платежей Китай уже серьёзно наращивает вес в глобальной картине лицензирования.

Для таких компаний как Takeda, это дает возможность пополнить портфель «следующим поколением» онкопрепаратов не беря на себя бремя ранней фазы исследований — платишь аванс, берёшь опцион и масштабируешь там, где увидел эффект. Для китайских биотехов такие сделки — инъекция капитала ($1,2 млрд + $100 млн в случае Innovent) и кредит доверия, который ускоряет дальнейшую глобализацию.

Но есть и риски: высокая доля опционных и этапных выплат означает, что большая часть прибыли зависит от клинического успеха; кроме того, регуляторные и геополитические трения могут замедлить трансграничную коммерциализацию.

Но одного не отнять: китайские лаборатории уже не просто «поставщики» — они становятся авторами инноваций, от которых зависит будущее портфелей мировых фармкомпаний. Это означает, что вскоре обострится конкуренция за таланты, за опыт клинической разработки и встанет вопрос о контроле над производственными цепочками. Крупные игроки будут вынуждены не просто лицензировать активы, но строить долгие партнёрства, активнее инвестировать в китайские команды и учитывать при этом регуляторные и политические риски.

Жаль, что российские компании и лаборатории вынуждены оставаться в стороне от разворачивающейся большой игры, ставка в которой — будущее мировой фармы.

@antibiotech

☣️ Вас всё ещё триггерит ГМО? Встречайте ГМД — генно-модифицированных детей!

Стартап Preventive привлёк $30 млн на исследования наследуемого редактирования генома — то есть попыток изменить ДНК эмбрионов так, чтобы модификации передавались будущим поколениям. Его основатель — Лукас Харрингтон, который ранее участвовал в создании Mammoth Biosciences (известна разработкой новой технологии редактирования генов на основе CRISPR, которая использует ультракомпактные системы для более точного и специфичного воздействия). Он утверждает, что компания будет работать «медленно и ответственно». Но, как и в 2018-м, когда китайский биолог Хэ Цзянькуй создал первых CRISPR-детей, главный вопрос остаётся прежним: можем ли мы играть с наследуемым геномом человечества, не понимая всех последствий?

На бумаге аргументы звучат красиво: исправить патогенные мутации, снизить риск сердечно-сосудистых заболеваний, болезни Альцгеймера, повысить эффективность ЭКО, а стоимость — всего около $5к на эмбрион. Но любой эксперт по генетике знает главное правило: варианты, которые снижают риск одного заболевания, могут повышать риск другого. Природа редко даёт «бесплатные апгрейды». Сложные признаки — от интеллекта до метаболических особенностей — полигенные, зависят от сотен генов и ещё большего количества эпигенетических факторов и среды. Попытка «улучшить» ребёнка CRISPR-ом сегодня — примерно как чинить швейцарские часы молотком.

Этическая сторона тоже не исчезла — и не исчезнет. Сейчас генетическая медицина уже спасает жизни: base-editing терапии для редких болезней, in vivo CRISPR-программы для лечения наследственных форм слепоты, прогресс в мозаичном редактировании тканей взрослых пациентов. И ведущие учёные, вроде профессора в Беркли Фёдора Урнова (нашего бывшего соотечественника, кстати), справедливо указывают: фокус должен быть там, где пациенты существуют сегодня, а не на проектировании поколений будущего по запросу криптомиллионеров, мечтающих «улучшить вид».

Тем более что история учит: если «улучшение» человека превратится в рынок, рано или поздно это из медицины превратится в гонку за статусом. Уже появляются компании, ранжирующие эмбрионы по потенциальному IQ — и это при том, что наука ещё не умеет корректно предсказывать такие комплексные признаки. Добавим сюда интерес крипто-инвесторов к «улучшению человеческого капитала» — и легко представить, как технология, задуманная для борьбы с мутациями, может стать нео-евгеникой, превратиться в инструмент социального давления.

Но стоит признать: окно возможностей всё ещё открыто. Геномика ускоряется — одно поколение технологий меняет другое каждые 3–5 лет. Программируемые рекомбинанты, эпи-редактирование без разрезов, клеточные фабрики для гамет из стволовых клеток — шаг за шагом создаётся инфраструктура, которая теоретически может сделать наследуемое редактирование реальностью. И эти дискуссии лучше вести сейчас, чем после очередного «самовольного эксперимента».

Неизбежность технологии — не оправдание её применения. Пока мы не можем даже гарантировать отсутствие онкотриггеров после редактирования соматических клеток, говорить о вмешательстве в зародышевую линию преждевременно — и опасно. Но столь же опасно делать вид, что запрет решит проблему. Если эта область будет развиваться, она должна идти под юрисдикцией науки, а не идеологов Кремниевой долины, мечтающих об «улучшении человечества».

@antibiotech

☣️ Искусственная утроба для недоношенных детей

Человечество в очередной раз стоит у порога того, что раньше принадлежало исключительно научной фантастике. Стартап AquaWomb из Нидерландов готовится к испытаниям искусственной утробы — системы, в которой экстремально недоношенные дети смогут продолжать развиваться в жидкости, а не в воздухе. Это не просто инкубатор, а попытка воспроизвести условия внутри матки: температурный режим, мягкое давление, насыщенный кислородом «амниотический» раствор и даже возможность подключить пуповину к искусственной плаценте.

Для родителей, чьи дети появляются на свет в 22–23 недели — границе жизнеспособности, — это обещание второго шанса. Для науки — прорыв, который может изменить неонатологию. Но для общества — моральная буря, где каждое достижение вызывает вопрос: а должны ли мы это делать, даже если можем?

Пока FDA в США обсуждает допуск первых клинических испытаний, исследователи в Европе и Америке продолжают улучшать прототипы. Успех CHOP (Children’s Hospital of Philadelphia), где в 2017 году ягнята провели 28 дней в так называемом биомешке, доказал принципиальную возможность «жизни между утробой и миром». Теперь AquaWomb идёт дальше — их система позволяет родителям общаться с ребёнком, касаться его через мембрану, передавать голос или сердцебиение. Этот гуманистический штрих — не просто технологическая деталь. Он показывает, что будущее перинатальной медицины может быть не только о продлении жизни, но и о сохранении связи между родителями и ребёнком.

Тем не менее искусственная утроба остаётся этической миной замедленного действия. Как напомнила Элизабет Хлоя Романис, юрист-медик из Даремского университета, такие устройства создают «новую стадию человеческого существования», для которой пока нет ни правовых определений, ни моральных ориентиров. Вопросы множатся: кто будет принимать решение о переводе плода в устройство — родители или врачи? Когда наступает «рождение», если ребёнок никогда не делает первый вдох?

Пока AquaWomb и Vitara Biomedical (компания, лицензировавшая технологию CHOP) конкурируют за лидерство, реальная дилемма разворачивается не в лабораториях, а в группах поддержки родителей вроде той, где Бет Шафер рассказывает, как потеряла сына на 23-й неделе беременности. Для таких родителей искусственная утроба — не философская дискуссия, а утраченная возможность.

«Если бы это существовало тогда, я бы подписала всё, что угодно,» — говорит одна из участниц группы.

Но другие опасаются, что технология, обещающая спасение, может превратиться в новую форму медицинского принуждения.

В этом смысле AquaWomb — не просто эксперимент в биоинженерии, а зеркало нашего отношения к жизни, страданию и границам возможного. С медицинской точки зрения — это шаг к снижению смертности новорождённых. Этически — вызов понятию материнства. Социально — тест на способность общества обсуждать прогресс без фанатизма и без страха.

@antibiotech