Архит и определения.

τί ἐστι νηνεμία; ἠρεμία ἐν πλήθει ἀέρος
τί ἐστι γαλήνη; ὁμαλότης θαλάττης
 

Аристотель не только добрыми словами вспоминал Архита за его изобретение, т.н. «архитову погремушку», но и ценил его за точные философские определения. Немногие из предшествующих философов были отмечены Аристотелем за это умение. Одним из них был Сократ, который «первым пытался дать общие определения» и потому «искал суть вещи» (Metaph.1078b20-25).
Однако определения вещи, которые охватывают лишь формальную или материальную сторону, Аристотель не считает сколь-нибудь полными. Совсем иное дело определения, включающие в себя оба эти аспекта. И в этом отношении Аристотелю Архит гораздо ближе.
Аристотель в полном восторге от архитовских  примеров идеальных определений (1043а20-25): «безветрие» (νηνεμία) и «спокойствие на море» (γαλήνη), которые, на его взгляд, сочетают в себе и намек на «материальную» причину (воздух и море), и на «формальную» (неподвижность, ровность). Однако К.Хаффмен обращает внимание, что Аристотель, подавая архитовские определения сквозь свою призму материи и формы, немного тенденциозен. Архит все же пифагореец и, скорее всего, фундаментом его определений являются характерные для пифагорейцев число и числовая пропроция. Архит, возможно, ориентируясь на Филолая, формулирует определения через соотношение двух принципов - неопределенного и определенного. Первый принцип представляет собой бесконечный континуум, а второй - налагаемый на него «ограничитель». По отношению к бесконечной воздушной стихии ее ограничителем выступает спокойствие (ἠρεμία), а для бесконечной водной стихии (или моря) – ровность (ὁμαλότης). Определение Архита "схватывает" единство этих двух противоположных принципов. Хаффмен замечает, что Архиту было важно подчеркнуть, что отдельное существование ограничителя и неограниченного невозможно, а это близко Аристотелю, который рассматривает определяемую вещь сквозь призму материальной и формальной причин, взаимно  предполагающих друг друга.

Архит и Гёте.

Разбор Аристотелем арихтовских определений морского штиля (γαλήνη) и безветрия (νηνεμία) вызывает поистине платоновский анамнесис: где-то нам встречалась уже эта пара - штиль и безветрие, определяемая через покой и ровность… Но где же?..  – У Гёте! В его хрестоматийном Meeresstille (Штиль на море).
Meeresstille, Tiefe Stille – γαλήνη
Glatte Fläche - ὁμαλότης θαλάττης
Keine Luft von keiner Seite – νηνεμία, ἠρεμία ἐν πλήθει ἀέρος.
Это стихотворение, вероятно, стало поэтическим переживанием события, описанного Гёте в "Итальянском путешествии".
14 мая 1787 г., возвращаясь на корабле из Палермо в Неаполь, Гёте восхищается прекрасными морскими видами, открывшимися в тихую безветренную погоду. Постепенно его умиротворенное любование пейзажем сменяется тревогой: полный штиль (tiefe Stille) оказывается смертельным штилем (Todesstille) и роковой ловушкой, ибо их судно при отсутствии ветра неумолимо сносится течением к Капри и рискует разбиться о его скалистые берега. Если обманчивый покой, вселяющий тревогу и ощущение опасности, отражены в "Штиле на море" (1795), то чудесное спасение благодаря внезапно подувшему слабому ветру - в "Счастливом плавании" (Glückliche Fahrt). Они часто публикуются вместе, образуя как бы сюжетное единство.
17 мая того же года, осмысляя свои сицилийские переживания, Гёте замечает, что все увиденное им – море, берега, заливы, бухты, луга и горы – оживили в его воображении античные литературные сюжеты, а книжное греческое слово, напитавшись живых впечатлений, стало словом живым. И подтверждением тому является, как можно заметить, словоупотребление Гёте, почти идентичное словам уроженца Тарента Архита, который не раз отправлялся в морские путешествия, наблюдал штиль и безветрие и, скорее всего, неоднократно попадал в ситуации, аналогичные пережитой Гёте.
Впрочем, если доверяться Горацию (I, 28), избежать ловушки моря Архиту, в конце концов, все же не удалось.

👇
Записки Гёте и оба его стихотворения см. в комментарии.

Брукер, как добрый лютеранин, видит в истории философии больше заблуждений, чем открытий. Истина уникальна, но ошибок много; история никогда не показывает нам совершенной истины, а лишь ее проблески. Ее главная задача — указать человеческому разуму на его заблуждения и тем самым помочь в достижении истины. (Это мы не сами придумали, а прочитали в умной книжке на с. 491, если кому интересно).

(Дальше мы сами). Неудивительно поэтому, что определение философии он начинает с похвалы Сократу, причем эту похвалу, как ни странно, он заимствует у догматика Варрона — ни словом, между прочим, не упоминая о его догматизме.

В видео встречается греческое слово ἀκαταληψία; это, на языке скептического платонизма, невозможность постигающего «схватывания», то есть учение о непостижимости вещей.

Хорошего просмотра! Время: примерно 4 мин. #bruckerus

Дорогие друзья, напоминаем, что сегодня в 20.00 пройдет семинар в честь 1-ого апреля. Ссылка для подключения отправлена на почту всем, кто записался. Если письмо не пришло или вы не успели зарегистрироваться, но хотели бы присоединиться к чтениям, напишите в тг: @polinakrupinina

Inter omnēs cōnstat, что в латинском языке есть долгие и крактие гласные звуки. В учебных текстах долгота звука помечается диакритическим знаком (т.н. «макрон»). Rōma in Italiā est.

От руки писать макроны легко (знать бы только все долготы), а как их печатать на клавиатуре? Английская раскладка не содержит гласных с долготами. Конечно, можно использовать Юникод, но проще позаимствовать раскладку другого языка, где долгие гласные также помечаются на письме. Например, маори — национальный язык аборигенов Новой Зеландии — или другой полинезийский язык. Вот инструкция:

- устанавливаем нужный источник ввода, например, язык маори (в MacOS через настройки клавиатуры, в Windows через параметр «Язык», аналогично в настройках языка или клавиатуры на любом смартфоне);
- переключаемся на язык маори и начинаем печатать макроны; если пользуйтесь MacOS — зажимаем option или тильда + нужный гласный, если Windows — тильда + нужный гласный.

Готово! Знаете способ получше — оставьте комментарий. А если долготы нужно расставить в большом тексте, то рекомендуем автоматический инструмент, о котором мы уже писали. Только не забудьте вручную проверить работу машины, иначе многие ваши номинативы первого склонения могут стать аблативами. Valēte!

Хотя с раннего детства овсянка навевает нам античные ассоциации с Геркулесом-Гераклом, у древних римлян и греков она не была в ходу  как источник калорий или полезных микроэлементов. Теофраст разглядывает с любопытством лишь ширину листа овса и многослойность его зернового покрова (8.4.1.). Плиний Старший считает овес выродившейся пшеницей: такое с ней случается при чрезмерной влажности почв и сыром климате. И Гален, и Плиний Старший свидетельствуют, что у греков и римлян овес – это корм для скота, но ни в коем случае не для человека. Люди могут употреблять овес лишь в крайнем случае, когда случился неурожай и голод. Хлеб, испеченный из овса, невкусен и малополезен для здоровья, утверждает Гален (1.14). Можно, конечно, употреблять разваренный овес со сладким вином или медом, продолжает он, но вину и меду можно найти лучшее применение. Повседневное употребление овса – удел варваров, говорит Плиний, упоминая о германских племенах, которые «и питаются именно овсяной кашей, а не какой-либо иной» (XVIII.149).
Как всегда, самым проницательным оказывается Диоскорид (2.116): его внимание привлекает не только форма колосьев овса, «похожая на двуногую саранчу», но и его целебные свойства - зерно овса он использует для разнообразных припарок. Также он советует овсяную кашу пациентам, страдающим  от проблем с пищеварением. Тем же, кто страдает от приступов кашля, тоже поможет отвар из зерна овса.
Кто знает, может, овсянка - одна из причин военного успеха германских племен, разоривших в свое время Рим. 

Итак, возрадуемся, как должно, с Приявшею радость, и восприветствуем Матерь Бога нашего, взывая с Гавриилом: «радуйся, Благодатная! Господь с Тобою» (Лк. 1:28)! Ты соделалась для нас путем спасения, восхождением на небо, местом упокоения и скиниею прохлаждения; ибо в Тебя вселился Господь. Посему-то со всеми родами и ублажаем Тебя, единую благословенную в женах, которую ни солнце, возбуждающее пламень похоти, (днем) не ожгло, ни благотворная сила  луны нощию не повредила (Пс. 120:6). Ибо ты не дала во «смятение душевной ноги» (Пс. 120:3); но, утвердив ее на Камне, пребыла неподвижною, и «Господь сохранил Тебя» (Пс. 120:5), один вошел в Тебя и исшел из Тебя (Пс. 120:8; ср. Иез. 44:3), и соблюдши Тебя навек заключенною и запечатленною. Итак, радуйся, Матерь и Дева, пища жизни и источник бессмертия! Ибо из Тебя исшел Тлитель тления, умертвивший смерть.