Я терпеть не могу фотографироваться. С детства. С тех пор, как к лысой голове прибивали гвоздиками бантик и велели не шевелиться пока "не вылетит птичка".

Птичка никогда не летела, а бантик всегда был отобран и отдан следующей лысой девочке.

В общем, сплошное разочарование.

Поэтому у меня нет ни рабочей стороны, ни выгодного ракурса, ни инстаграма.

Я люблю смотреть в камеру исключительно через объектив. Настоящим искусством признаю только репортаж, когда фотограф – это художник-документалист, а жизнь такова, какова она есть. Без макияжа, образов, кривляний.

Короче, я сопротивлялась. А зря. Жанр фотосессии (на нем настаивали издательства, так как случайно пойманные кадры десятилетней давности утратили актуальность) оказался весьма увлекательным и к тому же отнюдь не лишённым жизни.

Вот, например, кадр "нежность". Согласно референсу (в этом месте я хотела пояснить термин "референс", но я моя дочь утверждает, что это все знают, кроме меня) символом нежности может быть поцелуй с любимой собакой. Ну, знаете, такое, легкое касание.

Чтобы выполнить этот сложный элемент, я консультировалась с кинологом.

Мне было велено взять губами крохотный кусочек сыра и улыбаться. По сценарию, милый пёсик аккуратно тянется за кусочком, и в момент, когда он почти коснётся губ, получается кадр "нежность".

Сплошное ми-ми-ми из уменьшительно-ласкательных суффиксов.

Дело в том, что моя собачка весит пятьдесят килограммчиков. И обожает сыр.

За кусочком он потянулся не мордочкой, а всем корпусом, по ходу наступая на полы реквизитного сарафана, и распахнув пасть на 180 градусов.

Когда из губы у меня брызнула кровь, от такой нежности охренел даже специально подобранный фотограф-анималист.

Но никто не сдался.

Прибежала визажист с платком и пудрой, замаскировала лишние дырки на лице, велела больше не экспериментировать с сыром и продолжать улыбаться пока мягкий свет.

Оказалось фотосессия – это тоже искусство. Мир никогда не узнает про заслюнявные рукава, оторванный подол, сожранный венок и прокусанную губу.

Но, кажется, нежность у нас таки получилась 😊

Харьков. Шесть утра. Шесть ракет. Ноль эмоций.

Первый взрыв прогремел одновременно с первым лучом солнца. Я заметила, потому что с вечера не закрыла балкон. Люблю рассветы. На моем, семнадцатом этаже, они особенно красивы.

Бабах. Панорамные окна привычно вздрогнули.

– Доброго рааааночку, – как всегда забормотала Кирюха на своей жердочке.

С тех пор, как птица научилась выговаривать это приветствие, каждое утро в нашем доме начинается одинаково.

Традиционно, через двадцать секунд после взрыва, завопила тревога.

Я открыла телеграмм-каналы

"Вторая летит"!

Бабах. Гектор лениво зевнул и вытянул из лежанки передние лапы.

Год назад эта собака бежала в ванную, даже когда по нашей улице ехала пожарная машина с сиреной.

"Третья в воздухе"!

Бабах. Я, не умываясь, пошла на кухню и включила кофеварку.

Весной двадцать второго, в такие моменты, я постоянно думала: если погибну, а животные выживут, кто их спасет?! И держала ключи под ковриком. Смешно.

"Внимание, Харьков, четвертая"!

Бабах. Насыпала корм в аквариум. Скалярии, расталкивая гупёшек, ринулись к еде.

Летом двадцать второго, после прилета, я начинала судорожно листать паблики, выясняя куда на этот раз попали. А после, писала друзьям в тот район: "живы"!?

"Осторожно! Пятая"!

Бабах. Поменяла Кирюше водичку. Она не пьет вчерашнюю.

Зимой, когда орки прицельно бомбили инфраструктуру, первые мысли после взрыва: "ой, а телефон заряжен?», "а вода в баклажках осталась?"

"Шестая"!

Вышла на балкон с чашкой кофе. Закурила.

Думаю, куда я сунула красный поводок? Через час у Гектора тренировка, нужен именно красный, он самый короткий.

"Горизонт чист. Не расслабляйтесь до отбоя".

Подъехали с Гектором на заправку.

– Доброе утро! Вам как всегда? – с улыбкой встретила нас приветливая барышня.

Я обычно беру капучино и косичку с кленовым сиропом, а потом мы с доберманом идем в заброшенный парк.

– Ну, не такое уж оно и доброе, – говорю кассиру.

– Да?! – меняется она в лице, – А что случалось?

С момента обстрела города прошло пятнадцать минут…

Мужик на собачьем выгуле буднично интересуется не в курсе ли я, куда прилетело. Говорит "у меня сестра возле танкоремонтного живет, на звонки не отвечает". Потом смотрит на часы и добавляет "спит, наверное".

Раньше я называла это харьковским фатализмом. Ну, потому что нет времени бежать, да и некуда.

А сегодня поняла – это не фатализм, не героизм, не усталость, не бравада. Обыкновенная привычка.

Это также, как жить возле аэропорта и не слышать самолеты. Я знала парня, у которого дом стоял чуть ли на взлетно-посадочной полосе. В гостях у него невозможно было находиться, казалось, лопнет голова. А парень просто прикрепил на скотч стеклянную посуду в серванте и автоматически делал звук в ноутбуке громче, когда летел лайнер. И всё.

Мы точно также привыкли к войне, к взрывам, к смерти.

Вернулись с Гектором домой после тренировки. Открыла новости. "Троє поранених. Пожежа. Внаслідок одного з ударів утворилася вирва розміром сім на сім метрів та глибиною у три метри".

Буду варить борщ.

Бибиси опубликовала новость о трагедии в поселке Гроза с маркером "Обережно, фото та інформація можуть вас шокувати".

Кого? Кого еще можно шокировать видом растерзанных тел через девятнадцать месяцев войны?

Думаю, украинцев уже невозможно.

– Ало, Ань, слышала, что под Шевченково? Вот же твари!

Мы, как мертвые души. Шока нет. Слез нет. Только тупая ненависть осталась.

Сашка Бринза, оператор СТБ, запостил фото: на клумбе в виде обыкновенной шины, спасатели выложили подобранные на месте трагедии телефоны. Разбитые, обгоревшие. В основном все старенькие, кнопочные. Сашка пишет "на один из них всё кто-то звонит и звонит".

Я так мысленно звоню и звоню папе. Вчера был год, как его нет.
Моя подруга так звонит и звонит сыну, он весной остался под Бахмутом, навсегда. Паренек в госпитале так звонит и звонит сестре, в Мариуполь.

Звоним и звоним. В пустоту.

Сегодня около часа дня, в маленькой сельской кафешке люди поминали погибшего на фронте односельчанина..
Ракета "Искандер". Прямое попадание. Одна секунда. Пятьдесят трупов. Эту атаку российских военных уже назвали "найкривавішим злочином росіян на Харківщині за весь час від початку повномасштабного вторгнення". В области объявлен трехдневный траур.

Говорят, все невинно погибшие становятся ангелами.
2023 год. Октябрь. Украина – страна ангелов.

Мир сошел с ума – это когда в двадцать первом веке ты, наконец, дозваниваешься дочери, и вы обе перекрикиваете сирены. Ты свою, харьковскую, а она свою, тель-авивскую.

– Саш, ты в безопасности? Ало, ало, ало
– Мам, как у там вас? Ты меня слышишь?

Поговорили.

Как причитает моя соседка "живы и слава Богу".

Тот случай, когда добавить нечего.

А воздушная тревога на обоих концах провода орёт абсолютно одинаково. Провозглашает приближающуюся смерть, насилие, горе.

В детстве я загадывала на дни рождения два желания – "собаку" и "чтобы добро победило зло".

Собака у меня уже есть, Господи.

Держись Земля обетованная.

– Мир не черно-белый, Аня, – убеждал меня только что знакомый из Германии, – Нужно понимать исторический контекст и вообще…

Мужчина запнулся.

– Всё не так однозначно? – подсказала я ему концовку фразы.

Он согласился.

Мы обсуждали события в Израиле. Под словом "события" я подразумеваю терроризм радикальных палестинцев, расстрел мирных людей исламской группировкой ХАМАС.

Я, конечно, не историк, не политик, и вообще баба, и место мое на кухне, да.

Но скажите мне, в каких исторических контекстах нужно разобраться, чтобы оправдать убийство безоружных подростков на музыкальном фестивале?

Какие тонкости географии нужно изучить, чтобы объяснять пытки, насилие, мародёрство?

Образованные аналитики, которые всерьез рассуждают на тему "исконно-палестинских территорий", таская по комментариям Османскую империю, вы себя слышите?

Гитлеровские нацисты, жонглируя подобными аргументами, строили газовые камеры.

Люди, остановитесь.

Мой личный манифест сегодня:
Мир черно-белый.
Всё совершенно однозначно.
Варвары, вламывающиеся в твой дом с оружием, должны быть уничтожены.
Слава Украине. Ам Исраэль Хай.

В эти чудовищные дни, когда я только и делаю, что переключаю новости с украинских на израильские и обратно, вышла моя книжка "Как ты там?" на русском.

Читатели украинской версии уже окрестили её, как "живой дневник харьковчанки".

На одной из презентаций я пошутила, что нужно переставить слова: "Дневник живой харьковчанки. Пока еще живой"

Но никто не смеялся. В Харькове вообще мало смеются в последнее время.

Сборник получился тоже эмоционально не простой. Хотя в него вошли и смешные эпизоды. Например, история про купальник. Который я зачем-то взяла с собой в эвакуацию вместо теплых вещей.

Сразу хочу объяснить свое решение печатать и русскоязычную версию книги (кроме украинской и литовской, которые уже вышли). Я считаю, что правду об этой войне должны услышать, как можно больше людей во всем мире. В том числе миллионы эмигрантов из бывших советских республик, которые не знают украинского.

Заказать книжку можно тут: https://www.facebook.com/yaktytama

Хватит слёз. Давайте посмеёмся.

Расскажу, как мы с Гектором в субботу на dog party ходили.

Прифронтовой Харьков, как вы понимаете, развлечениями не балует. Хотя, говорят, некоторые театры открылись, но туда вряд ли с доберманом пустят.

А хочется как-то переключиться иногда, а то у меня из досуга только госпиталь.

И тут такая удача – настоящая собачья тусовка в центре города. С призами и конкурсами. Мирный безалкогольный утренник.

Одела Гектора в нарядный ошейник, поехали.

Знаете, в каждой группе детского сада обязательно есть такой мальчик, которому все дети по пояс. У моей Сашки в группе был такой мальчик – Андрюша. Я первое время думала, что это папа случайно привел пятиклассника, перепутал. Оказалось нет, "мальчик просто крупненький" – объяснила воспитательница.

Гектор на дог пати выглядел точно также. Чистый Андрюша.

На входе он споткнулся о чихуахуа, наступил на ухо лежащему спаниелю, и рявкнул на шпица в юбке.

В общем, вошли мы эффектно.

Приветливые девочки, которые раздавали собачникам брошюры, ринулась бежать в разные стороны. Шучу. Они очень смелые, поэтому просто расступились, образовав для добермана зеленый коридор.

Гектор, минуя все площадки с конкурсами (ну как "минуя", мы прошли сквозь них, по прямой) сразу потянул меня к стенду с дегустационными собачьими печеньками. Стенд снёс. Вместе с консультантом. Печеньки сожрал. Все.

Я хотела было посмотреть показательные выступления поисковых собак. Там талантливый лабрадор ловко находил мячики в тайниках. Но Гектор сказал "потом, мам" и поволок меня в другой конец площадки.

Там угощали сушеной крольчатиной. Доберман подошел и просто открыл пасть, мол, засыпайте. Милая девушка со словами "ой какой красивый мальчик" скормила ему весь праздничный запас. За нами бигль с голодными глазами стоял… прости, чувак.

Близняшек малинуа на полосе препятствий я тоже не увидела. Гектор во время их выступления попросил политического убежища в палатке с вялеными куриными косточками.

И я ни за чтобы не сдвинула его с места если бы не Она. Девочка, красавица, бернская овчарка. Она кокетливо вильнула хвостом и скрылась в толпе золотистых ретриверов.

Гектор пытался её отыскать, и мы очутились в центре какого-то конкурса.

– Три команды на время, – объявил в микрофон ведущий, – Сидеть, лежать, дай лапу!

Он подошел к нам и включил таймер на телефоне. У меня в руках оставалась одна печенька, поэтому Гектор справился с заданием за четыре секунды.

Мы получили главный приз и направились к выходу. Там вдалеке снова вильнула хвостом бернская овчарка.

Прекрасный был праздник. Все пятнадцать минут.

Жизнь за двумя стенками.

Приятель из Германии пишет: "В Харькове тревога, ты же за двумя стенками"?

– Конечно! – отвечаю я ему, тыкаю пальцы в шифт-ноль и не отпускаю пока моё сообщение не растянется в три строки.

(для молодежи: сочетание клавиш шифт-ноль – это скобка, много скобок – это старушечий аналог ржущих смайликов).

Я была уверена, что приятель шутит, клянусь. Ну нельзя же всерьёз такое спросить. У харьковчанки. Через девятнадцать месяцев большой войны. (тут снова скобочки).

Человек не шутил, скобочек не понял.

Я расскажу вам правду. Про Харьков, воздушную тревогу и выдуманное правило двух стен.

Сирена в городе включается от пяти до пятнадцати раз в день. Иногда она практически не замолкает. Если в такие дни открыть официальные талерам-каналы, то там, вместо новостей, транслируют чёрно-белый калейдоскоп: отбой, тревога, отбой, тревога, отбой, тревога.

Выглядит, как технический сбой, будто телеграм-канал заело, как пластинку.

В такие дни, а их примерно шесть в неделю, по "правилу двух стен" мне надо жить в тамбуре. Есть в тамбуре, спать в тамбуре, работать в тамбуре, принимать душ в тамбуре, гулять с собакой в тамбуре.

Знаете, у меня очень маленький тамбур.

Он узкий. Гектор, например, если проскочил мимо нашей двери и решил понюхать, чем пахнет у соседей, то развернуться уже не может. Включает задний ход.

Но дело даже не в этом. Правда.

Дело в том, что по моей собственной статистике, в десяти из десяти раз – сначала взрывается ракета, а потом включается сирена.

Никто не виноват. Так географически сложилось. Мы слишком близко. От моего подъезда до российской границы тридцать два километра.

И я честно не помню случая, чтобы "прилетело" после начала воздушной тревоги.

Я не жалуюсь, просто хочу объяснить всем тем, кто далеко от Харькова: в нашем городе сирена – это добрый знак.

Значит уже ничего не прилетит. Не переживайте.

И не обижайтесь на скобочки. Для харьковчанина тревожный вопрос про убежища, даже про пресловутые две стены, давно смешной.

Увы и к сожалению.