#суды_при_анархии – пара тезисов

Пушистое правосудие / fuzzed justice

Важная вещь, которую надо понимать о правосудии: оно работает не с преступниками и невинными, а с определенным распределением вероятностей принадлежности к одной из этих категорий. Эти вероятности присваиваются людям на основании определенных условных признаков. Осужден или оправдан будет не преступник или невинный, но один в двух лицах: преступник с вероятностью g и невинный с вероятностью 1–g.

Суд как решение для масштабирования

Когда размер группы растет линейно, конфликтность увеличивается приблизительно в геометрической прогрессии (Rappaport's Irritation Coefficient). Если конфликтность превышает определенный порог, группе трудно оставаться целой или решать задачи координации. Суды возникли, как один из способов снизить конфликтность. Когда двое неспособны решить конфликт, они могут найти третьего с хорошей репутацией, и отдать проблему на аутсорс. Антропологические данные указывают, что в местности, где есть умеющий рассудить спор лидер, группы становятся больше (M. S. Bandy "Fissioning, Scalar Stress, and Social Evolution in Early Village Societies", 2004). Первые цари были судьями – как библейский Соломон.

Вероятно, лучшие посредники постепенно закрепляются, получают преимущество над новичками, а затем монополизируют сферу.

Итак, суды – это способ увеличить размер группы. Вопросы для размышления: можно ли сохранить «плоские» третейские суды? Какие ещё технологии снижения конфликтности возможны? Один из примеров альтернативной технологии – раскол группы, что позволяет нам вспомнить о мета-анархических форках политических решений.

Можно без сильного преувеличения сказать, что современняя анархистская теория сводится к двум ключевым вопросам: проблеме устойчивости и проблеме масштабирования горизонтальных сообществ.

Это области, без которых разработка прочих направлений идеи будет простаивать; которые необходимы для того чтобы сколько-нибудь реалистично поставить задачу преобразования общества; и которые освещены сейчас крайне скудно.

Два графа

(Смотри скрины ниже)

Готовим текст о масштабировании анархии, и попалось любопытное рассуждение. Очевидно, что существуют относительно анархические способы масштабирования сообщества, которые позволяют пройти ограничения «аппаратных мощностей» нашего мозга на обработку социальной информации. Это когда есть иерархия масштаба (несколько малых групп объединяется мостами в среднюю, несколько средних — в большую, и так далее), но нет иерархии доминации. Johnson (1982) называет эту структуру "sequential hierarchy", и найти ее можно у многих «примитивных племен». По той же системе строятся советы, и кажется, система управления у сапатистов. Модель в этом тексте показывает, что пока подобная структура остается относительно плоской — связи более высокого уровня это случайно расположенные связи меньшей силы — возможности масштабирования все же ограничены. С добавлением связности каждого следующего масштаба, каждый узел получает в среднем еще одну новую связь в дополнение к уже существующей социальной нагрузке. Альтернативой может быть традиционная иерархия, где юнитов каждого прошлого уровня объединяет центральный координатор следующего. Количество связей на узел здесь в среднем постоянно, и в упрощенной модели, сеть может масштабироваться бесконечно (на практике возникают нюансы). То что раньше было понятно интуитивно, в приведенном фрагменте формализовано — обязательно посмотрите (английский, теория графов).

П.С.
Возможно, "sequential hierarchy" это не столько про структуру сети, сколько про характер отношений — и сохраняя радикально демократические процедуры, сеть может принять архитектуру второго типа. Роль центральных координаторов могут выполнять, например, делегаты с императивным мандатом. Впрочем, есть ощущение, что такая структура может склоняться к переходу в иерархию доминации, потому что высокая центральность некоторых узлов будет давать им большие возможности по созданию коалиций, которые определяют баланс сил в обществе.

Фрагмент в PNG:

Анархия vs степенной закон

Есть два представления о неравенстве. Первое указывает, что люди различны по своим качествам и способностям. С этим трудно поспорить, и это трудно изменить. Но кажется, такое неравенство не противоречит принципам горизонтальной организации. Эгалитарное общество подразумевает разнообразие.

Можно предположить, что зачастую, хорошо описывать неравенство первого вида будет модель нормального распределения. На графике такое распределение выглядит как колокол. Средние значения встречаются у большинства людей; крайние значения в обе стороны – у меньшинства. К примеру, нормальным часто считается распределение на популяции интеллекта или роста людей. Давайте назовем это неравенство «нормальным» или «гауссовым» неравенством.

Однако, распределение богатства, известности и социального статуса не соответствует модели нормального распределения. Эти и многие другие параметры имеют степенное распределение. К примеру, количество ресурсов в собственности меняется приблизительно обратно пропорционально количеству обладающих этими ресурсами людей в некоторой степени. На графике распределение может выглядеть как длинный хвост с низким значением параметра и резкий пик с высоким значением. К частному случаю степенного распределения отсылает эмпирическое «правило 80-20»: 20% населения контролируют 80% ресурсов. Давайте назовем это неравенство «степенным неравенством».

Если первый концепт неравенства показывает случайное распределение параметра между отдельными людьми, то второй показывает неравенство, которое возникает в результате взаимодействия людей в обществе. И это ключевое отличие. О проблемах неравенства обычно говорят, имея в виду именно второй тип неравенства.

О том, в каких социальных системах можно найти степенное распределение, какие механизмы его вызывают, и как оно связано с безмасштабными сетями, мы расскажем в следующий раз.

А также про логнормальное распределение свойств в безмасштабных сетях – не переключайте канал.

«Навальный умер за твои грехи» (пока нет)

Вне зависимости от вашего личного отношения к Навальному или его политическим взглядам, так вышло, что это едва ли не единственный крупный хаб протеста на данный момент, который способен координировать прочие силы (хуево). Это также крупный элемент современной местной культуры. Поэтому, происходящее нельзя просто игнорировать. Пара слов о недавних событиях:

Самопожертвование – это ядерная бомба ненасильственного конфликта. Вернувшись в Россию, Навальный использовал крайнее средство: риск смерти или хотя бы заключения мог показаться достаточно реальным после попытки отравления. Но именно поэтому, такой метод протеста обладает особенной силой.

Хотя сравнения с Иисусом в телеграм-каналах нам кажутся слишком пафосными, технология действительно та же: чтобы показать, что ты всерьез, чтобы влить в идею силу, нужно поставить под удар все, чем обладаешь. И в этот момент, кем бы ты ни был до этого, ангажированная политическая позиция становится трансцендентным экзистенциальным актом. Привлекает уже не политическая программа, а подлинность жеста.

Как пишет Biggs, существует широкий класс тактик "communicative suffering", который включает в себя протестные самоубийства, голодовки, и готовность пострадать от рук властей. Подобные тактики имеют две цели: привлечь внимание дальней аудитории и усилить вовлечённость последователей. У тактик этого рода большой потенциал, но и большой разброс результатов. Иногда самопожертвование вызывает восстание, иногда остается без последствий. Так как цена самоубийственного протеста высока, он встречается редко; но обе эти причины делают его крайне ярким новостным поводом. Самоубийственный протест способен привлечь массовое внимание и гальванизировать массовое действие.

К сожалению, этот метод имеет и обратную сторону. Упущенный шанс может обернуться для аудитории коллективной травмой. Пассивность станет ритуалом унижения. Зрителю придется в очередной раз принять чувство вины, неспособность что-либо изменить и недоверие к другим. «Он умер ради протеста, а ты ничего не сделал». Медийный повод достаточно крупный, чтобы эффект распространился широко.

Завтра, в 19:00 – психотерапевтические митинги. Вот здесь неплохой анонс: https://t.me/terminalzone/721.

сторож Старшему Брату

Наибольшие риски для людей исходят от других людей. Кто-то скажет: давайте поставим над людьми стражника, который будет следить за их поведением. Но стражник – это тоже человек, и он тоже может оказаться преступником. Можно добавлять новые и новые уровни контроля, однако проблема останется прежней.

Текст про архитектуры взаимного сдерживания:

https://telegra.ph/qcic-04-24

Осуждай, сотрудничай: пример тактики.

Протестное поведение распространяется через демонстрации и подражание. Физкек недавно подал пример поддержки «левой» Доксы. Но сделал это с подъебом. Некоторые поспешили его осудить, как например этот канал.

Автор просто не понял, что сделали физтеховцы. Обосрав Доксу, они дистанцировались от сочувствующих «левым» и показали «правым», что можно поддерживать людей в беде, даже если считаешь, что они долбоебы. Грубость и яркость высказывания усиливает посыл.

Есть разница между солидарностью с идейно близкими и солидарностью с идейными оппонентами. Мы так привыкли к первому типу солидарности, что любое проявление солидарности кажется нам по умолчанию поддержкой идеологической. Идейное оппонирование + солидарность подают положительный пример той аудитории, которая не может идеологически согласиться с группой под репрессиями.

Технари думают о том, как это работает, а гуманитарии — о том, как выглядит.

Разные политические идеи конкурируют друг с другом — нельзя отрицать, что в каком-то смысле, мы все являемся противниками. Но противники и союзники — понятия относительные. Необходимо ранжировать угрозы. Пока существует бОльшая угроза (как превращение страны в диктатуру), меньшие угрозы могут временно отойти на задний план (как неравное распределение хайпа от общих акций или привлечение аудитории оппонентами).

Опрос:

efficiency/security

Кто-то из Weathermen сказал: подполье – это не место, а состояние коммуникаций. Добавим: подполье – это спектр.

Проблемы безопасности не существует «в чистом виде»; это в действительности спектр безопасность-эффективность. Усиливая безопасность, затрудняем активность. Увеличивая активность, подрываем безопасность.

К примеру, избыточность связей в «темных сетях» позволяет оптимизировать маршруты между потенциальными кадрами, которые можно включить в цепочки производства и операций. Она также позволяет сети быстрее восстанавливаться после атак. С другой стороны, избыточность связей приводит к тому что сеть становится «ярче», и противнику будет легче сделать ее мишенью.

Хорошо защищённые каналы связи в онлайн-общении снижают риски, но обычно требуют чуть больших затрат внимания и времени со стороны пользователя, а значит, повышают порог входа.

Любая реальная организация – отчасти подполье, отчасти открытая сеть. Положение на этом спектре определяется тем, какой компромисс вы сделаете между требованиями защищённости и требованиями эффективности.

Фазовый переход к эгалитаризму

Ближайшие к человеку приматы – шимпанзе и бонобо* – организуются в иерархии доминации. Тем не менее, ранние человеческие общества были преимущественно эгалитарными. Как же люди стали анархистами? В работе "The emergence of egalitarianism in a model of early human societies" by Calmettes and Weiss, приводится модель перехода к эгалитаризму, вдохновлённая термодинамическими моделями.

В этой модели, учитываются исключительно эгоистические мотивации агентов. Эгалитаризм возникает в результате оптимизации отношений доминации.

Каждый член популяции руководствуется с одной стороны желанием доминировать, и с другой стороны – нежеланием быть доминируемым (случайно назначаемые параметры «агрессивность» и «ресентимент»). Статус участников («уровень доминантности») определяется как функция от этих параметров.

Изначально, ранжирование индивидов по статусу дает «порядок клевания», где на самом верху находится наиболее доминантный индивид, а в самом внизу – слабейший.

Затем в модели появляется «фактор языка»: способность обмениваться сплетнями. В приложении к модели это означает, что появляются коалиции угнетенных: ведь сплетни позволяют делиться обидами и формировать большее число социальных связей. Индивиды «договариваются» «приходить друг другу на помощь» в столкновении с доминантами. Таким образом, участие в коалиции повышает доминатность всех участников, а ранг коалиции увеличивается в зависимости от значений доминатности присоединившихся.

По мере «развития языка», участвовать в коалициях становится выгодно все большему числу индивидов. Сперва коалиции лишь позволяют увеличить ранг внутри иерархии. Но в какой-то момент, возникает настолько доминантная коалиция угнетенных, что присоединиться к ней становится выгодным даже альфа-доминантам, которые прежде могли рассчитывать на командное положение. Все члены популяции становятся также членами одной коалиции взаимопомощи**. Это превращение происходит относительно быстро, как только «фактор языка» достигает порогового значения, и напоминает фазовый переход. «Тепло разрушает структуру льда на пороговом значении в 0 °C, и происходит фазовый переход к жидкости. В нашей модели общение, как тепло, разбивает иерархическую структуру и превращает ее в текучую эгалитарную систему обмена властью» – пишут авторы.

Но возможности языка по созданию связей ограничены. Когда размер популяции становится больше критического количества индивидов, которые могут сосуществовать в одной группе (150 человек в этой модели), коалиции достигают предела насыщения новыми членами прежде чем появится коалиция полной популяции. Возникают несколько коалиций, которые могут бороться за власть и таким образом создавать новые иерархии.

Так возможности коммуникации и ограничения на коммуникацию могут определять эгалитарную или иерархическую структуру общества.

Это довольно простая модель. Например, она не учитывает механизмы формирования иерархии коалиций в популяции меньше чем 150 человек. С другой стороны, такие случаи можно объяснить необычно низкой способностью договариваться – вполне в рамках данной модели.

Здесь ценен непривычный подход. Решающее значение для него имеют не говорящие головы, не цвета флагов, и не названия идеологий, а технические условия среды. Это позволяет переключить фокус анархистской политики от поверхностной имитации – к механизмам эгалитарной организации. Термодинамические модели вместо политических координат. Выбор условий среды вместо выбора политических сил.

____
* Иногда считается, что иерархия доминации у бонобо несколько мягче и близка к эгалитарной организации у людей. Другие подвергают это сомнению.

** Это согласуется с эмпирическими данными в антропологии, см. например Boehm 1982. Коротко:
1) Эгалитаризм противодействующих сил,
2) Обратная доминация.

Ещё о связи коммуникации и сопротивления власти:
Проводимость поля протеста.