#АГС_Уголок_твоей_души_ДУХОВНЫЕ_УРОКИ

Однажды, когда я еще работал в медицине, я был консультантом Минздрава СССР, меня вызвали по санитарной авиации в Сухуми, в Абхазию, к тяжелобольному ребенку. Он утонул, его реанимировали, и он находился в республиканской детской больнице. Я приехал, посмотрел ребенка, установил диагноз: тяжелая гипоксическая энцефалопатия, смерть коры головного мозга. Я еще сделал выговор врачам — здесь же все ясно и вашим реаниматологам и невропатологам, зачем же нужно было еще меня вызывать. Врачи смутились и сказали, что вызвали меня, собственно, только по настоянию родителей.

Это было в Сухуми, а ночевать меня повезли в Гагры, к родственникам этого больного ребенка. Когда я вошел во двор их дома, навстречу мне вышла пожилая женщина с большим блюдом лобио в обеих руках. Увидев меня, она открыла рот от удивления, ахнула, взмахнула руками, схватилась за голову. Блюдо упало, разбилось, я не понял, в чем дело. Потом выяснилось, что, когда с ребенком случилась эта беда и он не выходил из комы несколько недель, его бабушке приснился сон, где чей-то голос ей говорил: «Вызывайте из Москвы консультанта Анатолия Ивановича Берестова», — и она видит мое лицо. Они не знали, есть ли такой консультант, но настояли, чтобы меня нашли. И ее реакция на мое появление была связана с тем, что именно меня она видела во сне.
Они уговорили меня взять ребенка с собой в Москву. Я взял его, хоть мне и не верилось, что ему чем-то можно помочь. И тут происходит неожиданное: в Москве к нему возвращается сознание, и мы выписываем его из больницы нормальным человеком. Это был самое настоящее чудо Божие.

Другой потрясший меня случай произошел летом 1996 года, когда я уже служил в храме святого преподобного Серафима Саровского при институте трансплантологии. Я крестил одну семью из четырех человек: муж, жена и мальчики тринадцати и четырнадцати лет. Оба мальчика страдали эпилепсией, а у их матери был рассеянный склероз в тяжелой степени. Она уже не могла сама ходить, ее привезли на колясочке, она могла передвигаться только при поддержке с двух сторон. И вот, когда я читал запретительные молитвы, необходимые при подготовке к Таинству крещения, запрещающие дьяволу владеть душой человека, оба ребенка грохнулись в эпилептическом припадке. Все бросились к ним, а я сказал: «Остановитесь. Не бойтесь. Сейчас у них этот припадок пройдет, и он будет последним в их жизни».

Ну и, действительно, вскоре они пришли в себя, поднялись. Это было десять лет назад. И за эти годы у этих молодых людей, а они сейчас уже вполне взрослые, не было больше припадков. После того, как я окрестил детей, подвели ко мне их мать. Я окрестил ее и предложил помочь вернуться на место. А она вдруг говорит: «Ой, не надо, я сама теперь дойду». Оказалось, что к ней вернулась способность ходить. И я в окно наблюдал, как она шла уже без коляски, хотя ее и поддерживали за руки. Я как невропатолог знаю, что если человек при рассеянном склерозе перестал ходить, то уже никакими медицинскими средствами его двигательные способности не восстановишь. Опять Господь-Промыслитель помог. И много таких историй. Очень много.

Игумен Анатолий (Берестов), руководитель реабилитационного душепопечительского центра на Крутицком подворье, доктор медицинских наук, профессор, г. Москва


АГС Уголок твоей души

#АГС_Уголок_твоей_души_ДУШЕВНЫЕ_РАССКАЗЫ

Здравствуйте, меня зовут Джек.

Мне было пять месяцев и я умирал. Я хотел умереть...

Все пять месяцев я был бездомным. По вечерам смотрел на освещённые окна домов и удивлялся: для чего же я родился и живу в этом городе, если никому не нужен? И мечтал о том, чтобы у меня был свой тёплый дом и добрый хозяин, а я бы стал ему послушным и верным другом. Мы могли бы гулять в парке, шуршать опавшими листьями, а потом, вернувшись, ужинать тёплой кашей с кусочками мяса. Но меня решили убить. Я не понимал, за что? В чём я виноват? Они думали, что я умер и бросили в овраг. Мне было пять месяцев. А через три дня меня нашли двое мужчин. Они осторожно несли меня в своей куртке, но всё равно было очень больно. Я хотел умереть. А они давали какие-то лекарства и ставили капельницу. Зачем? Ведь я ничей. А потом пришла девушка. Но сначала я услышал её голос...

- Здравствуйте, можно посмотреть ваших собак?

Девушка лет тридцати, без макияжа, с грустными глазами. У мужчины (это он нёс меня в своей куртке), который встретил её у входа на территорию собачьего приюта, создалось впечатление, что она очень уставшая, очень. Или опустошенная. И всё же... всё же было что-то в ней такое...

- Для чего вам собака? Для охраны или как компаньон? Пожалуйста, проходите, смотрите. Ищете конкретную породу? В этом крыле здоровые, привитые собаки.
- А там, в том крыле? Нездоровые? Я хочу в другое крыло.
- Там содержатся собаки, которые сейчас получают интенсивное лечение. В основном это травмированные, больные и очень проблемные животные. Выбирайте в этом крыле.
- Вы меня не поняли? Я же сказала, мне не надо красивую и здоровую. Я возьму ту, которую никто никогда не возьмёт.
- Ну, тогда вот - смотрите. Неделю назад нашли. Места живого нет.

Переломы, истощение, обезвоживание, ушибы внутренних органов и нежелание жить. Плюс попутные для бездомных собак проблемы. Он отказывается есть, говорил мужчина, и скорее всего не жилец.
- Ну, это мы ещё посмотрим, кто тут не жилец, и попросила: уйдите. Пожалуйста, уйдите, мне надо с ним поговорить.
Она, зашла в мой вольер, присела рядом.

- Привет, милый, привет, мой зайчик. Сейчас я расскажу тебе о себе. А ты сделаешь выбор: остаться здесь или уехать со мной. У меня был дед и когда-то он сказал: если тебе будет плохо и жить не захочется, найди того, кому ещё хуже и помоги. Деда нет уже на этом свете, а мне необходимо выжить. Я знаю, потом всё будет хорошо, обязательно будет, но сейчас мне как-то нужно пережить очень трудный период.

Она говорила тихо и не вытирала слёзы. Они капали и капали... такие горячие и горькие... Такие же, как лекарства, которые меня заставляли глотать.

Она больна - сердце. Неделю назад ушел муж. Уходил, жестоко предав, к другой женщине, обвинив в том, что больна, что не может родить, что инвалид, что в квартире, словно в аптеке, пахнет лекарствами. А у неё что-то там с сердцем, какой-то дефект и ей запретили рожать. И теперь она совсем одна, униженная, брошенная. И не знает, как заставить себя жить, как заставить себя есть и пить и принимать эти проклятые таблетки. Для чего всё это делать? Она вспомнила слова деда: ей необходимо кого-то любить, о ком-то заботиться, чтобы выжить. И необходимо принимать лекарства, чтобы сердце правильно работало и чтобы просто работало. А в нём, не смотря ни на что, есть ещё немного любви, в её больном сердце. Девушка обещала заботу и любовь, говорила, что я поправлюсь и буду самой красивой собакой. И самой любимой. Если мы будем вместе, мы выживем, обязательно выживем. Она рассказывала о доме, в котором я буду жить. Он маленький, но там есть камин, есть пруд и мягкая трава во дворе. Зимой там белый хрустящий снег и можно слепить снежную бабу, а осенью созревают красивые румяные яблоки, из них можно варить варенье и печь пирог. Ты ел когда-нибудь пирог, спрашивала она, это очень вкусно. Я буду всегда угощать тебя кусочком пирога. Ты не против, если я назову тебя Джек? Это хорошее имя.

Продолжение

АГС Уголок твоей души

#АГС_Уголок_твоей_души_ТАНЦУЙ_СТРАНА

Маленькие танцоры 🥰

АГС Уголок твоей души

#АГС_Уголок_твоей_души_ПСИХОЛОГИЯ

Существует неизымаемое, неотменяемое, непоругаемое...

То, что не поддаётся ничьей попытке обесценить, опошлить или обложить тем внешним уровнем нетерпимости и зависти, которые всегда сопутствуют чьей-то болезненной язве самоутверждаться, вытаптывая чужую жизнь за неспособностью хоть что-то поделать со своей собственной.

Что это?

Всё, что вы сами воспринимаете для себя неизымаемым, неотменяемым, непоругаемым.

Всё, что вы не подвергаете сомнению, не превращаете в разменную монету, не кромсаете в угоду очередной моде и не стыдитесь предъявить в качестве своей окончательной ценности. Правдиво предъявить себе самим прежде всего, а не разыгрывать для кого бы то ни было в глухом самообмане.

Наши окончательные ценности, как и окончательная любовь, завершившая свой поиск, становятся основой нашей взрослой несломленности, сквозь которую не может пробиться ничей цинизм, ничья токсичность, ничья попытка покачнуть нас или разрушить. Мы во многом, почти во всём, становимся уязвимы лишь физически, а вот убить нас словом, нелюбовью, желанием принизить становится практически невозможно.

И наоборот.

Самыми податливыми к чему угодно, самыми неверными, самыми трусливыми и покорно плетущимися за любой текущей силой мы становимся тогда, когда ничто не держит нас изнутри, когда мы по щелчку стираем одних временных кумиров в угоду другим, когда десятилетиями живём в ожидании чего получше или кого получше, не умея ни на чём и ни на ком остановиться, и когда не для чего и не для кого беречь свой личный источник света...

Очень многое черпая снаружи, внутри мы формируем себя исключительно сами.
Никто не сможет этого за нас, даже если кажется, что сможет. Подлинность наших личных ценностей свидетельствует в пользу того, что мы сами назначили ими, каких людей выбрали, чем ответили самым важным из них.

Именно ценности определяют по каким неписаным законам мы живём, и по какой вообще траектории движется наша жизнь.

Никакого пафоса и громких слов: просто вопрос взрослой самоидентификации с потребностью думать и выбирать самостоятельно.

Лиля Град

АГС Уголок твоей души

#АГС_Уголок_твоей_души_УЛЫБНËМСЯ

Не... с коньяком перебор, конечно...))

АГС Уголок твоей души