Собираю материалы к лекции про изоляцию, карантины и одиночество, которую буду читать завтра (утром по перуанскому времени, вечером по московскому). Кое-что в работу наверняка не пойдёт, но совсем уж терять жалко.
Пушкин в "Дорожных жалобах" 1830-го года перечисляет возможности смерти в дороге: "Иль чума меня подцепит, / Иль мороз окостенит, / Иль мне в лоб шлагбаум влепит / Непроворный инвалид". Все всегда так заворожены последними двумя строчками катрена с их качелями резкости и неспешности (влепит - непроворный, звенящий "шлагбаум" - тягучий "инвалид"), что мало обращают внимания на начало. И однако же: почему это чума должна подцепить Пушкина, а не наоборот?
Вокруг того же времени Пушкин пишет невесте, к которой ещё надеется успеть до окончательного установления чумного карантина: "У нас в окрестностях — Cholera morbus (очень миленькая особа). И она может задер­жать меня еще дней на двадцать!". В действительности миленькая особа не подцепит поэта, но задержит аж на два месяца, как если бы его внезапно подцепила страсть или он подцепил кого-то в дороге; ай да интрижка перед самой свадьбой.
Пушкин, как обычно, упивается наслаждением "смерти мрачной на краю" — и в "Дорожных жалобах", видимо, тоже. Если кто умеет наслаждаться, тому есть наслаждение даже на краю шлагбаума.

Лекция будет транслироваться вот сюда https://www.facebook.com/events/2275253665910749/
Там же можно задавать вопросы

Занимательное половедение: не может быть, чтобы хан Котян не был дан симпатичному народу
https://ru.m.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%BE%D1%82%D1%8F%D0%BD_%D0%A1%D1%83%D1%82%D0%BE%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87

Пару дней назад произнёс нечто вроде лекции "Что литература знает об изоляции". Если кто не слышал тогда — вот теперь есть возможность догнаться.
https://youtu.be/VXgwG_Ks8rM

Максим Кронгауз и Александр Пиперски — о речевом этикете и языке карантина. Как язык отражает изоляцию?
https://m.youtube.com/watch?v=-sKdzUwLAA0

Умер Александр Тимофеевский.

(Все называли его Шурой, но у меня как-то язык не поворачивается — не та степень знакомства; близкая к нулевой, собственно. Сейчас даже проверил переписку в фейсбуке — в основном оно сводилось к тому, что я безуспешно пытался заказывать ему разные некрологи.)

В начале 1990-х Тимофеевский, по сути, придумал и разработал тот язык, которым стала говорить — писать — новая русскоязычная журналистика. Этот язык был очень умным, полнокровным и гибким; его наследником в той или иной степени является все хорошее современное журналистское письмо на русском — причем самое разное: от максимально витиеватой культурной критики до деловой журналистики по фактам. Больше того: этот язык создавал не только тексты на бумаге, но и новую российскую реальность — ей нужно было как-то изъясняться, и Тимофеевский ей в этом очень успешно помогал, по мере сил подтягивая до своего культурного уровня. Думаю, люди, которые это видели своими глазами и соучаствовали, расскажут куда лучше и точнее.

Собственно, и сам Тимофеевский об этом прекрасно рассказывал и писал. Например, в номере и книжке «Афиши» (которая тоже его трудов потомок, конечно) про историю медиа. Надеюсь, в редакции додумаются вытащить эти реплики во что-то читаемое, но пока — вот такие кривые ссылки: про начало «Коммерсанта» (Тимофеевский вступает ближе к концу) и про продолжение, там уже почти манифест. По второму адресу про газету еще рассказывает другой великий русский редактор — Максим Ковальский. Он умер год назад.

Помимо многого прочего, в 2000-х Тимофеевский делал журнал «Русская жизнь» — я и тогда его очень любил, а с дистанции он кажется еще более значительным. То, чему в основном посвящен этот канал, я обычно называю нарративной журналистикой — это, конечно, калька с английского, вполне дурацкая; и на английском есть еще один термин похожего смысла — literary journalism, литературная журналистика. Вот «Русская жизнь» занималась именно литературной журналистикой, причем настолько же в русле «Нью-Йоркера» (вечного местного тотема), насколько позапрошловечных «Отечественных записок» и «Современника». Этот журнал одинаково хорошо бы смотрелся в 1996 году и в 2020-м — но в 2008-м он, конечно, был совершенной белой вороной, абсолютно выламывался из времени; и сейчас понятно, что и это было достоинство, потому что — ну а с чем там было совпадать-то, в 2008 году, не с чем ведь абсолютно. Архив той «РЖ», к счастью, полностью сохранился; там есть, что почитать, — лучшие репортерские тексты Кашина, криминальные хроники Евгении Долгиновой (абсолютный такой трумен-капоте на материале русской хтони), Пищикова, Данилов, Кузьминский, Семеляк etc. etc.; там сходились на соседних страницах люди максимально разных воззрений, потому что важны были не взгляды, но смыслы — ну и стиль, конечно. Несколько текстов с участием самого Тимофеевского там тоже есть.

В 2012 году Тимофеевский и Дмитрий Ольшанский, которые делали первую «РЖ», ненадолго перезапустили ее в онлайн-формате. Я тогда у них взял для «Афиши» по этому поводу интервью — не то чтобы какое-то выдающееся, хотя какие-то мысли А. Т. как будто про сейчас (про то, как печально, что из реальности стирается сложность, например). Помню, что мы сидели в каком-то максимально странном заведении в Лубянском проезде; помню, что пили водку (я скорее для поддержания разговора). Вообще это было какое-то совсем другое все. Ни той «Афиши» уже нет, ни той Москвы, ни той России, на самом-то деле.

Теперь нет и Тимофеевского. Но язык, которым он говорил, — останется.

Когда я был очень-очень юн, это была моя самая любимая песня. Кто ж знал, что иногда они возвращаются
https://youtu.be/rvfG2_69ePA

Премия "Просветитель" продолжает собирать на нереально клёвые лекции. Вот, например, взгляд климатолога не только на глобальную пандемию, но и на Game of Thrones ))
Климатолог проверенный, человекообразный!
https://www.youtube.com/watch?v=oohrdGqIqac

Новый прогноз в Science: если не будет вакцины, то открывать и закрывать карантин придется до 2022 включительно.

Трансляция из ХХС в этом году прекрасная и благодатная. Без государевых подсвечников гораздо приятнее.
Христос Воскресе!

Во сне придумал картинку про вчерашнее

Журнал "Ланцет" принёс заметку про нашего мальчика
https://www.thelancet.com/journals/lancet/article/PIIS0140-6736(20)30460-8/fulltext

​​​​Давайте про море опять.

Вот чего я точно пока понять не могу - как будут переживать накрывшийся туристический сезон страны средиземноморья?

Почти 12 процентов доля туризма в ВВП Испании, чуть меньше 10 во Франции, 13 в Италии, 18 в Греции, 12 в Турции, больше 20 на Кипре, 25 - в Хорватии.

Сезон умер, толком начаться не успев. Даже если ограничения разом снимут где-то в конце июня (что вряд ли) , вала ждать не приходится - во многих странах люди просто не смогут позволить себе в этом (и хорошо если только этом) году отпуск. Предположить падение этого сектора процентов в 50 по итогам года, я думаю, это будет очень сильно оптимистично. При этом доля в ВВП - это доля в ВВП, а в ВРП ряда прибрежных районов туризм дает процентов так 80, абы не больше.

А еще есть тесно с туризмом переплётенная, но не совсем, HoReCa, которую в этом раскладе мало что хорошего ждет, да и масса других.

Что будут делать жители туристических регионов в этих странах?

Получать помощь? Да, наверное, но претендентами на получение помощи похоже окажутся примерно вообще все отрасли экономики.

Как эта ситуация может усугубиться в случае, если массовое сворачивание и банкротство турфирм и предпринимателей вызовет банковский кризис, представить сложно.

... Причем тут море?

Ну как. Я интересуюсь, на каком этапе в Средиземное море вновь вернётся пиратство. Обыкновенное, морское.

В интервью самого известного русскоязычного кореиста Андрея Ланькова (в целом замечательном, если кто немножко следит за ситуацией в Северной Корее) есть поразительный кусок про королевскую кровь, как мне кажется, с надлежащей парадоксальностью объясняющий эту сложную категорию, важнейшую в идейном устройстве Средних Веков, но не исчезнувшую окончательно и доныне в европейском сознании.
"Сестра Ким Чен Ына <...> может претендовать на роль лидера страны? У Ким Ё Чжон ведь тоже, как говорят в КНДР, "кровь Пэкту", — спрашивает Ланькова журналист DW Владимир Дорохов. Ланьков отвечает: "Никакого закона о престолонаследии или о правящей династии там нет. Соответственно, что такое "кровь Пэкту" четко не определено, просто этот термин в Северной Корее постоянно употребляют, но он нигде не прописан на конституционном или законодательном уровне. Тем не менее в жилах Ким Ё Чжон, безусловно, течет эта самая кровь."
Чистое наслаждение, хочется повторять: что такое "кровь Пэкту" четко не определено, тем не менее, в жилах Ким Ё Чжон, безусловно, течет эта самая кровь. Чтобы дорисовать окончательно эту прекрасную картину, стоит вспомнить, что Пэкту - это высочайшая гора корейского полуострова, с которой 4000 лет назад спустился основатель древнего корейского государства Тангун, а в чуть более поздние времена на той же горе располагались партизанские лагеря, в которых собирал свои силы для победы Ким Ир Сен (а сын его Ким Чен Ир там же и родился). То есть в жилах наследной принцессы Ким Ё Чжон течет, некоторым таинственным, невозможным, неформализованном и несомненным образом, кровь великого древнего вулкана.
Невозможно тут не вспомнить отличный южнокорейский сериал "Королевство" (если не смотрели - ступайте и постарайтесь исправиться). Это микс двух классических жанров: феодального боевика с борьбой за трон и зомби-апокалипсиса. Страну заполонили кровожадные зомбаки, которые способны думать только о том, как бы напиться крови, а королевский дворец полон кровожадных представителей благородных родов, которые способные думать только о королевской крови и путях её передачи. В конце второго сезона зрителя ожидает изящный финт, переводящий вопрос о королевской крови на следующий уровень осмысления - - и таковой зритель будет уже гораздо больше готов рассуждать о крови Пэкту и куда там она течёт.
https://www.dw.com/ru/%D0%BA%D1%83%D0%B4%D0%B0-%D0%BF%D1%80%D0%BE%D0%BF%D0%B0%D0%BB-%D0%BA%D0%B8%D0%BC-%D1%87%D0%B5%D0%BD-%D1%8B%D0%BD-%D0%B8-%D0%BA%D0%B0%D0%BA-%D0%BC%D0%BE%D0%B6%D0%B5%D1%82-%D0%B2%D1%8B%D0%B3%D0%BB%D1%8F%D0%B4%D0%B5%D1%82%D1%8C-%D1%82%D1%80%D0%B0%D0%BD%D0%B7%D0%B8%D1%82-%D0%B2%D0%BB%D0%B0%D1%81%D1%82%D0%B8-%D0%B2-%D0%BA%D0%BD%D0%B4%D1%80/a-53220868

А вот вам фоточка молодого Нила Геймана, низачем, просто ради умилительности

Прелестный очерк того, как, когда и при каких обстоятельствах у Венеции женилка отросла

​Церемония обручения дожа Венеции с морем – одна из традиций, которая определяла политическое мировоззрение Республики в течение многих столетий. Ее учреждение связано с внешнеполитическими событиями, о которых я подробно рассказывал здесь. В первые полтора столетия церемония была достаточно простой: дож читал краткую молитву о даровании венецианцам «спокойного моря», после чего епископ окроплял его святой водой вместе с приближенными. Но в 1177 году церемония претерпела изменения, благодаря которым и стала называться именно «обручением».

В 50-е – 70-е гг. XII в. Северная Италия была яблоком раздора между немецким императором Фридрихом Барбароссой и римским папой Александром III, возглавлявшим Ломбардскую лигу городов. Венеция, хоть и не входила в Лигу, также боролась против притязаний императора и поддерживала папу. А после драматичной победы при Леньяно в 1176 году Венеция стала посредником в переговорах между Александром и Фридрихом. Тогдашний дож по имени Себастиано Дзиани присутствовал в Соборе Сан-Марко, когда император, стоя на коленях перед сидевшим на троне папой, признал его власть и получил поцелуй мира. Тогда же, в 1177 году Александр III впервые провел церемонию венчания дожа с морем. Это был уже иной уровень взаимоотношений: если до этого главным было успокоить, умиротворить море (подобно тому, как древний человек умиротворял своенравного бога), то теперь Республика соединялась с ним в единое целое, как равноправный партнер. Символическим закреплением этого «союза» было бросание освященного золотого перстня в воду со словами Desponsamus te, mare (лат. «Мы женимся на вас, Море»). По легенде, именно папа предложил Себастиано бросить перстень, сняв его с его руки.

#history #Italy

Бегите смотреть! Кроме всего прочего, циркачи кувыркаются дома со своими семьями и это невыносимое мимими