Надо бы пересмотреть мультик "Конгресс" Ари Фольмана, там про это было приятно психоделично

Странный, может быть, вопрос, и тем не менее: я уговорил главного художника журнала Сеанс, одноименного книжного издательства, фонда Антон здесь рядом и — the last but not the least — издательства Vidim Books Арину Журавлёву подавать интервью про то, как она видит книгу как целое, современную обложку и суть дизайнерского разворачивания движения повествования. И сам внутренне дрожу, потому что Арина дико крута и полностью отморожена (в лучшем смысле этого слова). Но тут я задумался: а куда это интервью? Кольта такое может? А Афиша? А вообще кто?
Запрашиваю совеtik

А вот скажите: фильм про предателей и пост про перловку вызвал огромный вал букв и видео про 90-е годы в России. Какие из этих выступлений кажутся вам самыми (прикольными / яркими / точными / необходимыми)? Мне правда важно

А наши электронные книги теперь вот где #видимбукс #vidimbooks

BAbook продолжает расширять зону неподцензурного книгоиздания - открыл у себя полку еще одного свободного издательства Vidim Books. Пусть хорошего становится больше.
Vidim Books стартовало с выпуска двух книг, и обе замечательные: Дмитрий Глуховский и Сергей Николаевич.
https://babook.org/posts/991

Моя любимая фотка тут — с Еленой Николаевной Фанайловой и Владимиром Харитоновым в страстной игре мимики и жестов

Пролетал сегодня через аэропорт Осло и обнаружил, что здесь выставлены в зале ожидания настоящие музейные вещи: какие-то археологические норвежские мечи, что-то ещё и, в частности, конечно, работы самого известного норвежского художника Мунка.

Настоящие подлинники, не копии, не сувениры. Неожиданное такое столкновение, сбивка темпоральных режимов. В музеях мы всегда замедляемся до предела возможного, а в аэропортах, наоборот, ускоряемся. А тут два в одном — интересное переживание.

Так вот, Мунк. Одна из работ — литографический камень, с которого печатался лист «Отчаяние Альфы» из цикла «Альфа и Омега». Биограф так элегантно описывает обстоятельства появления цикла: «В 1908 году, после пребывания в Берлине и возвращения в Париж, Мунк перенёс нервный срыв. Его богемный образ жизни, характеризующийся чрезмерным пьянством и драками, а также боль и тревога, вызванные потерей сестры и отца, сказались на его здоровье. Мунк был госпитализирован в Копенгагене, где в течение восьми месяцев проходил курс лечения, включавший строгую диету и электролечение».

Альфа и Омега — это разом и перволюди, начало начал, и какие-то враги, друзья и недруги горячечного Мунка, и сам пациент, конечно.

«Отчаяние» как будто бы отсылает к «Крику» (1893), но сделано иначе. Работа сдержанная, черно-белая. Альфа стоит на морском берегу в широкой, плавной бухте. И сам Альфа, как мне кажется, изображён с некоторыми отсылками к Возрожденческой графике или, может быть, к Блейку: такое существо с выраженными чертами человеческой фигуры Золотого века. Но при этом его лицо — это та же самая маска крика. И его руки так же подняты и прижаты к щекам. И вот это видение Мунка, это осознание, что человеческое существо возникло в этом мире совершенным дитятею совершенного мира и первым делом охуело, оно мне почему-то показалось сегодня очень близким и важным.

Ain't we all, Alpha, ain't we all.

Тед Чан, как сообщает в путанной заметке LitHub, получил премию Пен Центра и Бернарда и Энн Маламуд за выдающиеся достижения в короткой прозе. Я это очень одобряю, считая Теда Чана довольно плохим писателем и выдающимся сочинителем (как среди больших художников бывают средненькие рисовальщики), что рассказу обычно не во вред, а на пользу.
Из двух небольших сборников, которые к нынешнему моменту составляют ПСС Чана, я больше всего люблю рассказ "72 буквы". А вам что на душу легло?

Орало радио на площадях, глашатай двадцатого века.
У входа в рай стоял морфинист под вывескою «Аптека»,
Гипнотизеры средней руки на государственной службе,
Читали доклады штурмовики о христианской дружбе.

И равно летели потом под откос, слушая мерные звуки,
И те, кого усыпил гипноз, и те, кто спали от скуки.
А скука такая царила в стране, такое затменье рассудка,
Что если шутка могла развлечь — только кровавая шутка.

Молчали надгробья усопших домов, молчали могилы и морги.
И сын пошел доносить на отца, немея в холодном восторге.
Орало радио на площадях, глашатай двадцатого века,
Пока не осталось среди людей ни одного человека.

А дни проходили своей чередой, земля по орбите вращалась,
Но совесть, потерянная страной, больше не возвращалась.

Фазиль Искандер