Вынужденный оправдывать проводимый курс, Путин донельзя его идеологизировал. Буквально на каждое своё решение из числа более-менее значимых он накручивает массу аргументов, касающихся высоких сфер морали, геополитики, истории и так далее. Чиновники рангом пониже вовсю подражают начальнику. Простая функциональность в качестве объяснения принимаемых государством решений используется всё реже. В публичной дискуссии царит пафос.

Какой-то части лоялистов это уже начинает надоедать. Дескать, импортозамещение - это хорошо, но зачем же стулья ломать? В стране подспудно формируется спрос на деидеологизацию и прагматизм. Повторюсь, речь идёт не об оппозиции, а именно о лояльных группах населения. До них начинает доходить, что России нужен свой Дэн Сяопин, который не то чтобы сделает революцию, а просто начнёт смягчать перегибы, допущенные впавшим в раж отечественным Мао.

В обозримом будущем слоган «хватит надувать щеки» может оказаться неожиданно популярным.

Путину надо понимать, что время, отпущенное ему историей для того, чтобы он выбрал себе преемника, не бесконечно. Чем слабее будет президент в момент, когда объявит имя своего сменщика, тем больше шансов, что какие-то группировки элит откажутся тому подчиняться. Они ведь только Путину на верность присягали и исключительно Путину считают себя обязанными; преемник же аналогичным весом - по крайней мере поначалу - обладать не будет.

А ещё надо понимать, что кроме Путина надклановым статусом в среде российского истеблишмента не обладает больше никто. Поэтому преемник точно окажется к кому-то ближе, а от кого-то дальше. Вот те, от кого он окажется дальше, вполне могут отказаться его поддерживать. Чем слабее будет Путин в момент, когда он выдвинет преемника, тем выше шанс, что так оно и случится.

В какой-нибудь другой стране драка элитных группировок могла бы пройти без больших последствий для системы, но в нынешней России - в условиях хромающей легитимности и усиливающихся протестных настроений - она имеет все шансы окончательно похоронить режим.

Путин, конечно, думает: «Ладно, преемника-то я выдвинуть всегда успею, дело нехитрое». На самом деле нет, можете не успеть, Владимир Владимирыч. Это как в старом анекдоте про тёщу, которая хотела быть похороненной в Кремлевской стене: «Ну дорогая тёща, делай, что хочешь, крутись, как хочешь, но похороны уже завтра».

Миронов пожаловался, что московские власти потребовали от эсеров снять это украшение с их офиса. Кроме того, появились сообщения о демонтаже букв «Z» и «V» в некоторых других местах - как в столице, так и в регионах.

Возможно, Кремль всего лишь планирует ребрендинг. Дескать, две этих странных буквы не очень хорошо зашли, поэтому надо заменить их чем-нибудь более эффективным. Заодно и бюджет освоим.

Не исключено, однако, что речь идёт о чём-то гораздо более фундаментальном. Принято решение готовить народ к миру, поэтому от всей этой визуальной милитаристской символики начинают избавляться. Повоевали, мол, и хватит.

Обсудили Путина, так сказать, сверху донизу - начиная от Петра Первого в его голове и заканчивая экскрементами в его… чемоданчике. Сказал, что, возможно, мы являемся сейчас свидетелями начавшегося транзита от персоналистской автократии к режиму коллективного руководства.
Ну и о страхах Медведева поговорили, и о властных рейтингах тоже, куда ж без них.
https://www.youtube.com/watch?v=mbOibDw8qtY&t=248s

🦞🎪 Ввязавшись в войну, которую он не может выиграть, Путин утратил статус непогрешимого. Слова президента для его окружения весят все меньше. Отсюда и небывалые публичные конфликты между сановниками, объясняет в колонке для “МО” политолог и экс-спичрайтер Путина Аббас Галлямов.

Турчак против Володина, Кадыров против Пескова, Соловьев (и стоящий за ним Громов) против помощника президента Мединского — такого представители российского правящего класса давно себе не позволяли.

Нынешние публичные конфликты являются очевидным свидетельством того, что роль президента как верховного модератора в отношениях элит слабеет. Президент практически парализован — не в физическом, а в политическом смысле. По привычке его ещё опасаются, но Патрушева с Бастрыкиным и Бортниковым, похоже, опасаются уже гораздо больше.

В России наметился транзит от персоналистской автократии к режиму коллективного руководства страной. Автоматически демократизации это не означает, но на некоторую нормализацию по истечении времени рассчитывать можно. Как в СССР после Сталина.

Подробнее о разрушении путинского режима еще при жизни его создателя — в разборе эксперта.

В политике обычно побеждает та сила, степень внутренней консолидированности которой превосходит уровень сплочённости конкурентов. До сих пор оппозиционеры ругались друг с другом с намного большей охотой и страстностью, чем представители власти. У тех конфликтов, конечно, тоже хватало, но Путин их все демпфировал.

Сейчас - в результате ослабления Путина - степень внутренней интегрированности российского истеблишмента падает. Регулятора-то больше нет. И тут имеет смысл вспомнить знаменитого политолога Карла Дойча, который писал, что ключевое условие устойчивости тоталитарного режима — это не наличие мощных вооруженных сил, способных подавить восстание недовольных, и не эффективность правительственного пропагандистского аппарата. Нет, главное - это «способность сохранить сплоченность и единство людей, принимающих решения, в условиях обострения политической, социальной или экономической ситуации». Вот так.

С Днём России всех!

Этому молодцеватому МИДу, конечно, нужно другое Минобороны. Не российское. Российское явно не тянет. На пару с ним наш МИД не столько искомый страх и уважение внушает, сколько напоминает о народной поговорке: «Хвастлива собака была, да волки съели».

Редакции Berliner Zeitung, похоже надоели рассуждения о том, что все россияне за войну и они попросили меня написать о реальных общественных настроениях в стране. Вот что получилось:

Один из самых больших парадоксов сегодняшней ситуации заключается в том, что тезис о тотальной поддержке россиянами войны в Украине распространяют не только кремлевские пропагандисты, но и их противники. Факт этот тем удивительнее, что данное утверждение имеет к действительности лишь самое отдаленное отношение.

Начнём с того, что зафиксируем: те семидесяти- и восьмидесятипроцентные рейтинги, которые озвучивают социологи, в действительности не являются результатом изучения мнения населения в целом. По факту, это результаты опросов лояльных его групп. Дело в том, что в условиях усиливающихся репрессий нелояльные избиратели либо просто отказываются от участия в интервью, либо откровенно врут полстерам. В частных разговорах это признают практически все российские исследователи.

Год назад «Левада-центр» спрашивал россиян об их страхах. 52 процента тогда сказали, что боятся возврата массовых репрессий; 58 заявили, что опасаются произвола властей. Прибавка по сравнению с предыдущим годом составила 13 и 9 п.п. соответственно. Это было ещё мирное время. После начала боевых действий, резкого ужесточения законодательства, многочисленных арестов и избиений недовольных, а также закрытия оппозиционных СМИ страхи эти, безусловно, усилились. Никаких адекватных соцопросов в этой ситуации организовать невозможно - это не могут сделать ни ориентированные на Кремль госструктуры, ни независимые исследователи. О состоянии общественного мнения сейчас можно судить очень приблизительно, опираясь на всю совокупность доступных данных - включая опросы довоенного времени - и правильно их интерпретируя. Это очень субъективная штука. Лично я, например, считаю, что группа поддержки войны составляет сейчас 53-58 процентов, снизившись с момента начала операции на несколько п.п. Группа противников «спецоперации» равна примерно 30-35 процентам.

Дело, однако, не только в количественных показателях. Огромное значение имеют различия в качестве этих людей. В отличие от противников войны, лоялисты абсолютно пассивны, а сейчас ещё и деморализованы. Значительное их количество хочет скорейшего мира и преодоления международной изоляции России. За войну «до победного конца» и «победу любой ценой» сейчас настроены не более половины этого лагеря - скорее всего даже меньше. В общем, ни о какой единодушной поддержке обществом войны и речи не идёт. Когда власти решили продемонстрировать своих сторонников воочию, им пришлось свозить на концерт в «Лужники» бюджетников автобусами. Без административного принуждения стадион рисковал оказаться полупустым. Официально одобренной символики «спецоперации» - букв «Z» и «V» - рядовые граждане вообще не демонстрируют. Если вы их где и увидите, то только там, где их начальство установило. Сравните с массовыми протестами против войны, развернувшимися в первые недели по всей стране, не прекращающимися одиночными пикетами и прочими перформансами, а также поджогами военкоматов, и вы увидите, насколько более активны противники войны в политическом смысле. Подавить их удаётся только с помощью массовых репрессий.

Собственно именно репрессии являются ключевым фактором успеха российской пропаганды. Человек верит пропагандисту не столько под влиянием аргументов последнего, сколько из-за того, что видит выглядывающего из-за его плеча сотрудников ФСБ, полиции, Следственного комитета, росгвардейца, а в придачу - ещё ФСИНовца со шваброй. Человек понимает, что если он сейчас не поверит пропагандисту, то его объявят оппозиционером и отдадут в распоряжение этих ребят, а они церемониться не будут. Мало кто захочет считаться врагом в условиях репрессивного государства. Большинство людей - конформисты и конформизм становится, благодаря репрессиям, инструментом в руках режима.

И тем не менее пропаганда успешна далеко не во всём. Доказать, что в стране нет коррупции, у неё не выходит. Доказать, что власть заботится о людях - тоже.

Поэтому и рейтинги Путина, и показатели одобрения «Единой России» в последние годы стабильно падали.

Более-менее получается только то, что соответствует древним национальным архетипам, типа «Россия в кольце врагов». Да и здесь, если честно, тоже есть проблемы. Согласно ноябрьским опросам уже упомянутого «Левада-центра» хорошо к Америке тогда относилось 45 процентов россиян, плохо - 42 процента. В отношении к Украине тоже доминировал позитив - 45 против 43 процентов. И это - несмотря на всю многолетнюю пропагандисткую истерию.

Собственно именно поэтому Путину и пришлось влезть в войну. Поняв, что он окончательно проиграл битву за общественное мнение, российский президент включил логику военного времени - с тем, чтобы легитимизировать репрессии и заставить несогласных заткнуться.

Для него это последний шанс удержать общество под своим контролем.

По ссылке - мой вчерашний эфир на канале Навального. Изложил там свою версию того, как это всё накануне получилось у Кириенко.

Считаю, что «Известия» опубликовали не до конца отредактированный черновик статьи - просто по ошибке, из-за обычного чиновничьего бардака. Тем не менее, основные тезисы материала, скорее всего, наговорил сам Кириенко. Похоже, тот считает, что ослабление Путина привело к образованию в российской политике определённого вакуума, который нужно заполнить. Кириенко хочет приучить российский истеблишмент к мысли о том, что он - человек гораздо более тяжеловесный, чем принято было считать. Для этого ему и понадобились все эти рассуждения о Китае и прочей международке. Дескать, он не только во внутренней политике спец, и вообще он не просто администратор; он - идеолог, создающий большие смыслы. Отсюда и тезис про триллионы, и обещание снижения уровня жизни в стране. Кириенко явно примеряет на себя венец Черчилля - «я не могу предложить вам ничего, кроме крови, тяжёлого труда, слёз и пота». Он хочет выглядеть исторической личностью, ведущей со страной непростой, но честный диалог.

Я в эфире про это не успел сказать, но здесь добавлю: Кириенко забыл одно принципиальное отличие нынешней России от черчиллевской Британии - коррупцию. У нас чиновник не может позволить себе говорить о триллионах с тем, чтобы люди при этом не подумали немедленно о тех откатах, которые он планирует с этих триллионов получить.

Добавлю в свою версию то, что инициатива стать могла исходить и от Ковальчука. Возможно, именно он почувствовал, что пришло время и поручил «Известиям» накидать текст. Те же, испытав приступ административного восторга от столь важного поручения, сразу его и опубликовали. Если это так, то дело приобретает ещё более принципиальный характер. Ковальчук - человек, мягко говоря, информированный и уж если это он решил, что пришло время таких статей, то и нам сей факт грех игнорировать.
https://m.youtube.com/watch?v=Ry6UOt5c6TY

Вчера в эфире канала Навального меня спросили о судьбе Поклонской. Я сказал, что ещё одного критика «из патриотического лагеря» система может не выдержать. Пояснил, что у Стрелкова-Гиркина колоссальный антирейтинг, связанный с особенностями его биографии и мешающий его выходу на массового избирателя, а вот у Поклонской никакого антирейтинга нет, поэтому критика в её исполнении будет для режима гораздо более опасной.

Исходя из сказанного, я предположил, что Кремль Поклонскую куда-нибудь всё-таки пристроит. Сегодня она заявила, что становится советником Генпрокурора и сворачивает публичную активность.

Околокремлевские социологи сейчас из штанов выпрыгивают, пытаясь доказать, что подавляющее большинство россиян поддерживают войну и Путина. Это те же самые социологи, которые в преддверии вторжения изучали состояние общественного мнения в Украине. Это по итогам их работы, будучи абсолютно уверенной в том, что никакого сопротивления украинцы ей не окажут, российская армия отправилась на войну как на парад.

Не для таких ли случаев придумана английская поговорка: «If a man deceives me once, shame on him, but if he deceive me twice, shame on me?»

🦞🎪 Путин боится увольнять провалившихся военачальников. Почему Шойгу и Герасимов от командования «спецоперацией» фактически отстранены, но остаются на своих постах? Очевидно, президент стал ощущать свою слабость, объясняет политолог и бывший спичрайтер Путина Аббас Галлямов в колонке для «МО».

В момент, когда глава государства силён, он может без проблем увольнять подчинённых. Население воспримет это как еще одно доказательство его крутизны. Совсем другое дело — когда лидер слабеет. В таких ситуациях отставки воспринимаются как истерика. Они лишь усиливают ощущение того, что правитель растерянно мечется, пытаясь спасти проигранную партию.

Так происходит снижение управляемости, и в какой-то момент бюрократия из режима «чего изволите» переключается в формат «спасайся кто может». После этого приказы начальства уже не столько исполняются, сколько саботируются. Так начинаются революции.

Революция в Румынии, приведшая к гибели диктатора Чаушеску, вспыхнула в тот момент, когда он уволил министра обороны, а тот скончался при странных обстоятельствах. Министр не был популярен среди солдат, но все это стало толчком к массовому переходу армии на сторону протестовавших на улицах граждан.

Российская политическая система уверенно движется в сторону коллективного руководства, считает Галлямов. Когда Путин ослабеет настолько, что вынужден будет убеждать, а не приказывать, это будет уже другая система.

Подробнее о том, чего боится Путин и почему история подтверждает оправданность его страхов, читайте в нашем разборе.

Уже видели новое совместное расследование «Проекта» и команды Навального? Там про то, как путинские друзья «Газпром» пилят.

Так вот: ради того, чтобы они могли это и дальше делать, как раз кровь в Украине и льётся. А денацификация, восстановление СССР и всё такое прочее - это разговоры в пользу бедных.

https://miller.navalny.com/

Выступил сегодня на «Форуме мирной России». Речь там шла, в том числе, и об оппозиционных стратегиях. Я говорил на ту же тему, о которой начинал говорить ещё в прошлом году. Во-первых, вообще считаю её важной; во-вторых, считаю её особенно важной в связи с происходящими событиями. Короче, читайте:

«Российская политика на протяжении многих лет являет собой одну и ту же картину: Путин воюет с оппозицией, оппозиция воюет с Путиным. Поскольку режим персоналистский, то вся дискуссия в конце концов сводится к фигуре Путина - какой он молодец, или какой он негодяй.

Вообще-то, обществу (и оппозиции, как передовой его части) нужно заниматься не только Путиным. Нужно разрабатывать стратегию постпутинских реформ.

Очевидно, что они понадобятся, в стране ведь разрушены практически все институты и разорваны почти все социальные связи. Их надо будет восстанавливать. Кто бы ни пришёл к власти, в какой-то момент ему всё равно придётся этим заняться. Стране всё равно надо будет переключаться из формата спецоперации, в котором она находится уже много лет, в режим нормальной жизни.

Это ведь только так кажется: главное, мол, Путина сбросить, а там дальше само всё как по маслу пойдёт. Не пойдёт. Напомню, что согласно исследованиям, касающимся темы крушений авторитарных режимов, три четверти из них сменяются другими авторитарными режимами. Устойчивые демократии формируются только в четверти случаев. Чтобы максимизировать шансы России, политикам будущего постпутинского цикла нужно будет предпринимать конкретные шаги, а что это должны быть за шаги?

Вопросов, на самом деле, масса. Должна ли Россия оставаться президентской республикой? Или все таки надо сделать её парламентской? Люстрации - нужны они или нет? Если да, то насколько масштабными они должны быть? Что делать с системой отношений центр-регионы? Как ее децентрализовать, чтобы при этом не развалить. Или, например, взять систему СМИ. Нужны ли свои СМИ государству? А как быть с формально частными медиа, принадлежащими сейчас членам кооператива «Озеро»? Отбирать? А если отбирать, то каким образом? Через суд? А с самим судом, кстати, что делать? Как его чистить, кем заполнять и каким образом восстанавливать его независимость?..

Размышляя над всеми этими вопросами, придется исходить не только из соображений абстрактной справедливости. Нужно будет внимательно следить за тем, чтобы реформы не спровоцировали слишком резкого роста числа социальных и политических конфликтов. Серьезные преобразования часто к этому ведут. Поэтому надо заранее наметить потенциальные конфликтные зоны и думать, как их минимизировать. У нас ведь за что ни возьмись - везде противоречия: центр против регионов; государство против МСУ; силовики против гражданского общества; труд против капитала и т.д. и т.п.

Принципиальное значение имеет последовательность преобразований. Слишком много сфер за раз трансформировать нельзя. Каждая реформа порождает силы, ей противодействующие. Объединившись, в какой-то момент они могут оказаться в состоянии опрокинуть лагерь реформаторов. Страну надо менять, не повторяя ошибок 90-х. Нужно избежать хаоса и дезорганизации, которые обычно сопровождают процессы разгосударствления и децентрализации.

В общем, кто-то должен взять на себя ответственность сформулировать все эти вопросы, определить круг экспертов и начать обсуждать варианты. Нужно описать цели и задачи реформ, конкретные механизмы их реализации, оформлять законопроекты... Нужна стратегия развития постпутинской России.

Она, кстати, делу борьбы с режимом тоже очень сильно поможет. Консерватизм значительной массы населения у нас ведь как раз тем и обусловлен, что люди не видят будущего. Они не понимают, что там впереди, и боятся неизвестности. Именно эта боязнь и является на сегодня главным ресурсом Кремля. Стоит нарисовать перед людьми ясную картину завтрашнего дня, и от властных рейтингов камня на камне не останется.

Через несколько месяцев война начнёт уходить с первых полос и постепенно превратится в фон.

В центр повестки вновь начнут возвращаться вопросы экономики, внутренней политики, уровня жизни, состояния социальной сферы и т.д. Это будет момент слабости режима, в подобных ситуациях его рейтинги начинает снижаться даже без всякого целенаправленного внешнего воздействия. Если же это воздействие организовать, то процесс снижения можно будет существенно ускорить».

Прочитал выступление Путина на ПМЭФ. Мне кажется, российский президент превратился в ходячий учебник фрейдистских механизмов защиты от травмирующей реальности - всех этих вытеснений, замещений, проекций и так далее. Часть своих проблем и грехов он просто игнорирует, другие приписывает окружающим, в общем ведёт себя как тот латентный гомосексуал, который всех вокруг подозревает в гомосексуальных наклонностях.

Вот он говорит, например, об отношении Запада к остальным странам и жителям планеты: «Там считают всё остальное периферией, своим задним двором, по-прежнему относятся к ним, как к колонии, а народы, живущие там, считают людьми второго сорта, потому что сами считают себя исключительными». Конец цитаты. И о чём это, как не об отношении России к Украине и прочим соседям?

Вообще, все эти попытки западных политиков уговорить украинцев пойти на территориальные уступки и тем самым «спасти лицо Путину» были нужны для того, чтобы в Украине ни у кого не возникло подозрений в том, что Запад пытается руками украинцев разобраться с российским диктатором. Мол, НАТО воюет с Россией до последней капли украинской крови. В российском «патриотическом» дискурсе этот тезис активно используется - я сам уже несколько раз встречал рассказы о том, как коварные европейцы стравили славян друг с другом. По мере накопления усталости, в каких-то сегментах украинского общества эта мысль могла дать всходы. Теперь - вряд ли. Все же видели, что Запад не «стравливал», а пытался добиться мира любой ценой.

Споря с Макроном и прочими сторонками идеи умиротворения агрессора, украинцы укрепили свою решимость бороться до конца. Такие вещи надо проговаривать, вот они их и проговорили.

Теперь россиянам там ещё труднее придётся.

По поводу выступления Путина на ПМЭФ хочется сказать две - в значительной степени взаимоисключающие - вещи.

Главным с точки зрения реального политического содержания был продемонстрированный президентом отказ отдать экономику на откуп силовикам. Я уже несколько раз писал, что сделав окончательную ставку на силовой ресурс, правитель в какой-то момент впадает в полную зависимость от него. Путин пока держится. Он не хочет становиться заложником правоохранителей; понимает, что править исключительно с опорой на них нельзя - эта публика попросту уничтожит кормовую базу - его и свою. Поэтому, несмотря ни на что, в экономике президент сейчас декларирует приверженность ценностям классического либерализма (а давно ли предпринимателей «жуликами» называл?)

В общем, это та часть выступления, которая достойна того, чтобы её зафиксировать. В конце концов, он и национализацию мог объявить, однако не сделал этого. Наоборот, большое дерегулирование анонсировал.

Вторая мысль совсем простая: за годы правления Путина мы каких только слов не наслушались и если он к чему-то нас и приучил, так это к тому что на сказанное им можно не обращать никакого внимания.

Могу ошибаться, поскольку не являюсь специалистом в военной области, однако исходя из той информации, что лилась на нас в начале войны, я сделал вывод, что непропорционально большие - и совершенно необоснованные - потери тогда понесли российские ВДВ, морпехи и прочие спецназы. Если это действительно так, то происшедшее можно считать прямым следствием путинского мачизма и примитивной ставки на голую силу. Президент и его окружение насмотрелись на то, как десантники кирпичи о свои головы ломают, и решили взять Украину голыми руками. Современная война, однако, оказалась чем-то сильно отличающимся от разборок в питерской подворотне. Выяснилось, что она требует мозгов и технологий.

Вчера Симоньян тоже решила совершить бросок мангуста. Теледива в лоб спросила Токаева о том, что тот думает о российской спецоперации. Она была уверена, что в присутствии самого Владимир Владимировича казахский президент ничего неприятного сказать не посмеет. Ну точь в точь Шойгу с Герасимовым, которые думали, что завидев российский голубой берет, украинские военные побросают оружие и разбегутся.

Проблема Кремля в том, что он в своей крутизне себя убедил, а вот других не смог.