Паррезия Рахмона & Симулякры постсоветского пространства
Наделавшее шуму заявление президента Таджикистана Э. Рахмона на форуме «Россия – Центральная Азия» в Астане негласно поддержано всеми руководителями стран региона и говорит о том, что они, понимая свою необходимость для России сейчас, повышают ставки и будут играть в многовекторную политику.
Прозвучала отчетливая и на удивление прямая «просьба»: «чтобы не было политики к странам Центральной Азии как к бывшему Советскому Союзу». Любители изучать принципы колониальной политики и рассуждать об этом публично получили хорошую пищу для размышления.
Паррезия – в античной традиции это искусство говорить правду (чаще всего неприятную) вышестоящему, то есть в данном случае Сюзерену. Рахмон нарушил византийский этикет и высказался достаточно жестко, ведь все это он мог сказать и кулуарно. При этом сам повод – не приезд на «несчастный форум в Таджикистане» федеральных российских министров выглядит именно как повод, и это никто не скрывает.
Страны Центральной Азии, не говоря уже о других бывших советских республиках, не собираются выстраивать свои стратегии в логике постсоветского пространства, хотя, по сути, пока еще являются частью постсоветской империи.
Для всех республик Центральной Азии есть четкий ориентир – многовекторность, что предполагает развитие отношений не только с Россией, но и Китаем, а также странами Запада. Концепт «постсоветского пространства», напротив, предполагает ориентацию на один центр, то есть на Москву, но даже самое бедное государство постсоветского пространства Таджикистан, не готов действовать таким образом.
Сейчас Москва не в том положении, чтобы наказывать за такую паррезию таджикского кньзька, которого долгое время не может уговорить войти в Евразийский экономический союз. В этом плане, скорее всего, российские власти спокойно отнесутся к высказанным «пожеланиями» (претензиям) и окажут больше уважения своим стратегическим партнерам. Вассальная геополитика на постсоветском пространстве становится, мягко говоря, проблематичной.
Наделавшее шуму заявление президента Таджикистана Э. Рахмона на форуме «Россия – Центральная Азия» в Астане негласно поддержано всеми руководителями стран региона и говорит о том, что они, понимая свою необходимость для России сейчас, повышают ставки и будут играть в многовекторную политику.
Прозвучала отчетливая и на удивление прямая «просьба»: «чтобы не было политики к странам Центральной Азии как к бывшему Советскому Союзу». Любители изучать принципы колониальной политики и рассуждать об этом публично получили хорошую пищу для размышления.
Паррезия – в античной традиции это искусство говорить правду (чаще всего неприятную) вышестоящему, то есть в данном случае Сюзерену. Рахмон нарушил византийский этикет и высказался достаточно жестко, ведь все это он мог сказать и кулуарно. При этом сам повод – не приезд на «несчастный форум в Таджикистане» федеральных российских министров выглядит именно как повод, и это никто не скрывает.
Страны Центральной Азии, не говоря уже о других бывших советских республиках, не собираются выстраивать свои стратегии в логике постсоветского пространства, хотя, по сути, пока еще являются частью постсоветской империи.
Для всех республик Центральной Азии есть четкий ориентир – многовекторность, что предполагает развитие отношений не только с Россией, но и Китаем, а также странами Запада. Концепт «постсоветского пространства», напротив, предполагает ориентацию на один центр, то есть на Москву, но даже самое бедное государство постсоветского пространства Таджикистан, не готов действовать таким образом.
Сейчас Москва не в том положении, чтобы наказывать за такую паррезию таджикского кньзька, которого долгое время не может уговорить войти в Евразийский экономический союз. В этом плане, скорее всего, российские власти спокойно отнесутся к высказанным «пожеланиями» (претензиям) и окажут больше уважения своим стратегическим партнерам. Вассальная геополитика на постсоветском пространстве становится, мягко говоря, проблематичной.
Лукавая параллельность & Эффект облав
Объявленные губернаторами новости о сроках завершения мобилизации в том или ином субъекте федерации – наученный горьким опытом социум не воспримет. Точнее, воспримет их с нескрываемым недоверием.
Социологи четко говорят, что главным источником информации, который вызывает больше всего доверия россиян сейчас является т.н. сарафанное радио и доверительное общение граждан между собой (все чаще через Signal, а не Telegram).
И для того, чтобы общество поверило в то, что мероприятия по частичной мобилизации завершены – нужно не только заявление одного руководителя региона. Нужно, чтобы прекратились облавы в Питере или где-либо еще, а также, чтобы прошло достаточно количество времени (как минимум, несколько недель).
Да и тогда вряд ли социум поверит, так как все будет зависеть от ситуации на фронтах. В этом плане мобилизация выполнила одну задачу – резко повысила внимание социума к СВО в Украине. Только, мягко говоря, непонятно, была ли эта задача у высшего начальства или это сопутствующий эффект.
По факту же завершать мобилизационные мероприятия должен тот, кто их начинал, то есть руководство страны. Губернаторы могут говорить все, что угодно: это, как известно, пешки на политической доске в России, которых Система/Режим выдвигает в самые сложные моменты.
Для социума же исторически привычен алгоритм параллельно-лукавого сосуществования с властью. Они делают вид, что о нас заботятся, мы делаем вид, что согласны и поддерживаем их. Но в экстренные моменты (обязательная вакцинация, частичная мобилизация) лукавость, временно, отходит на второй план, и у общества и власти есть возможность взглянуть друг на друга более искренним взглядом.
Объявленные губернаторами новости о сроках завершения мобилизации в том или ином субъекте федерации – наученный горьким опытом социум не воспримет. Точнее, воспримет их с нескрываемым недоверием.
Социологи четко говорят, что главным источником информации, который вызывает больше всего доверия россиян сейчас является т.н. сарафанное радио и доверительное общение граждан между собой (все чаще через Signal, а не Telegram).
И для того, чтобы общество поверило в то, что мероприятия по частичной мобилизации завершены – нужно не только заявление одного руководителя региона. Нужно, чтобы прекратились облавы в Питере или где-либо еще, а также, чтобы прошло достаточно количество времени (как минимум, несколько недель).
Да и тогда вряд ли социум поверит, так как все будет зависеть от ситуации на фронтах. В этом плане мобилизация выполнила одну задачу – резко повысила внимание социума к СВО в Украине. Только, мягко говоря, непонятно, была ли эта задача у высшего начальства или это сопутствующий эффект.
По факту же завершать мобилизационные мероприятия должен тот, кто их начинал, то есть руководство страны. Губернаторы могут говорить все, что угодно: это, как известно, пешки на политической доске в России, которых Система/Режим выдвигает в самые сложные моменты.
Для социума же исторически привычен алгоритм параллельно-лукавого сосуществования с властью. Они делают вид, что о нас заботятся, мы делаем вид, что согласны и поддерживаем их. Но в экстренные моменты (обязательная вакцинация, частичная мобилизация) лукавость, временно, отходит на второй план, и у общества и власти есть возможность взглянуть друг на друга более искренним взглядом.
Чрезвычайщина: банализация & нормализация
Базовый запрос на спокойствие и стабильность в российском социуме остается, однако общество начинает привыкать к чрезвычайщине и различным ее проявлениям.
Количество ЧП и катастроф, не считая ситуации на украинских фронтах, в последние месяцы резко возросло, что, во многом связывается и с диверсиями. В общественном сознании утверждается понятие «приграничные территории», которые не безопасны, а сама частичная мобилизация воспринимается как предвестник или даже атрибут войны, а не отдельной военной спецоперации.
Восприятие трагедий и ЧП становится обыденным. Сказывается не только дефицит эмпатии социума, но и нежелание концентрироваться на негативе. Оптимизм социума и вера в лучшее – это жизнеутверждающий психологический ресурс, который обеспечивает его выживаемость. Этот ресурс всегда был очень выгоден для властей, так как обеспечивал и лоялизм, и конформизм. Сейчас и он может быть истраченным в условиях чрезвычайщины. Несколько примеров.
Относительно трагедии в Ейске есть осторожные заявления по поводу уместности объявления общенационального траура, но они практически сразу же утонули в море атомизированного безразличия и замерзли в глыбах утраченной эмпатии.
Новый год в восприятии россиян – «святой» праздник, однако сейчас значительная часть социума, действительно, готова поддержать сокращение трат на эти мероприятия. Это факт важен не сам по себе, а как маркер общественных настроений.
Проще говоря, социум понимает, что предстоит жить в очень сложный период: еще летом этого не было на уровне массовых настроений. Социум переходит в режим «нормализации чрезвычайщины». Иными словами, чрезвычайщина становится если не нормальной, то привычной или банальной.
Образно говоря, «1984» (Д. Оруэлл) год российский социум уже проживает давно, а настает «1985» (А. Борджес), в котором проявляются трагичные и трудные времена коллапса социальных институтов.
Ситуация имеет целый каскад последствий: для властей актуальным становится вопрос о поиске врагов народа, целого коллективного Запада может для этого не хватить. Для социума же ситуация характерна комплексной аномией: от роста криминала и до увеличения количества разводов, наркомании, алкоголизма, увеличением числа инвалидов, посттравматиков и носителей прочих девиаций.
Базовый запрос на спокойствие и стабильность в российском социуме остается, однако общество начинает привыкать к чрезвычайщине и различным ее проявлениям.
Количество ЧП и катастроф, не считая ситуации на украинских фронтах, в последние месяцы резко возросло, что, во многом связывается и с диверсиями. В общественном сознании утверждается понятие «приграничные территории», которые не безопасны, а сама частичная мобилизация воспринимается как предвестник или даже атрибут войны, а не отдельной военной спецоперации.
Восприятие трагедий и ЧП становится обыденным. Сказывается не только дефицит эмпатии социума, но и нежелание концентрироваться на негативе. Оптимизм социума и вера в лучшее – это жизнеутверждающий психологический ресурс, который обеспечивает его выживаемость. Этот ресурс всегда был очень выгоден для властей, так как обеспечивал и лоялизм, и конформизм. Сейчас и он может быть истраченным в условиях чрезвычайщины. Несколько примеров.
Относительно трагедии в Ейске есть осторожные заявления по поводу уместности объявления общенационального траура, но они практически сразу же утонули в море атомизированного безразличия и замерзли в глыбах утраченной эмпатии.
Новый год в восприятии россиян – «святой» праздник, однако сейчас значительная часть социума, действительно, готова поддержать сокращение трат на эти мероприятия. Это факт важен не сам по себе, а как маркер общественных настроений.
Проще говоря, социум понимает, что предстоит жить в очень сложный период: еще летом этого не было на уровне массовых настроений. Социум переходит в режим «нормализации чрезвычайщины». Иными словами, чрезвычайщина становится если не нормальной, то привычной или банальной.
Образно говоря, «1984» (Д. Оруэлл) год российский социум уже проживает давно, а настает «1985» (А. Борджес), в котором проявляются трагичные и трудные времена коллапса социальных институтов.
Ситуация имеет целый каскад последствий: для властей актуальным становится вопрос о поиске врагов народа, целого коллективного Запада может для этого не хватить. Для социума же ситуация характерна комплексной аномией: от роста криминала и до увеличения количества разводов, наркомании, алкоголизма, увеличением числа инвалидов, посттравматиков и носителей прочих девиаций.
«Отъехавший» русский мир & Диаспоральные перспективы
Массовый отъезд россиян за границу после начала СВО в Украине и частичная мобилизации способны внести существенные коррективы в жизнь российской социальности.
На периферии уехавшие из страны чаще всего осуждаются, в мегаполисах и столицах – к ним нейтральное отношение. При этом чаще всего уехавшие в страны дальнего зарубежья воспринимаются уже, фактически, как неграждане России, то есть переехавшие на постоянное место жительство экс-россияне.
Однако по факту многие стараются сохранить свою интеграцию с российским социумом, продолжают работать на удаленке, а политическое несогласие с действиями властей стараются не выражать публично, в том числе и в соцсетях.
При этом потенциал приема эмигрировавших россиян в Грузии, Казахстане, Армении, Киргизии и Турции становится все более ограничен, а негативные эффекты в виде недовольства местных все более вероятными. Живущие, например, в турецкой Анталье вообще говорят, что там слышна одна русская речь, а снять квартиру практически невозможно.
В выигрыше оказались те, у кого есть какие-то долгосрочные шенгенские визы, так как снять квартиру в приличном европейском городе (Вена, Будапешт) в том числе и столицах, сейчас практически сопоставимо по цене на аренду жилья в турецких курортах или Ереване. Но таких абсолютное меньшинство: среди уехавших у многих нет даже загранпаспортов. Перспективным многие считают вариант со странами Латинской Америки и Мексикой, но на такой дальний переезд многие не решаются в силу географического фактора.
Текущая ситуация открывает перед диссидентскими структурами серьезные возможности для пропаганды своей точки зрения среди уехавших россиян, которые в значительной степени атомизированы и аполитичны. По сути, это их потенциальная база сторонников, но только потенциальная.
Самим уехавшим еще предстоит образовываться в диаспоры и реабилитировать утраченные способности гражданской самоорганизации в новых условиях.
В этом аспекте стремление активнее влиять на жизнь внутри России среди уехавших будет возрастать, в силу хотя бы высокой пассионарности. Особенно это вероятно учитывая в целом достаточно высокий интеллектуальный и профессиональный потенциал этих граждан.
Однако далеко не факт, что это влияние будет радикально-политическим: большинство не захочет рвать с Россией связей и будет занимать умеренную в политическом отношении позицию, ожидая эволюционного развития ситуации.
Массовый отъезд россиян за границу после начала СВО в Украине и частичная мобилизации способны внести существенные коррективы в жизнь российской социальности.
На периферии уехавшие из страны чаще всего осуждаются, в мегаполисах и столицах – к ним нейтральное отношение. При этом чаще всего уехавшие в страны дальнего зарубежья воспринимаются уже, фактически, как неграждане России, то есть переехавшие на постоянное место жительство экс-россияне.
Однако по факту многие стараются сохранить свою интеграцию с российским социумом, продолжают работать на удаленке, а политическое несогласие с действиями властей стараются не выражать публично, в том числе и в соцсетях.
При этом потенциал приема эмигрировавших россиян в Грузии, Казахстане, Армении, Киргизии и Турции становится все более ограничен, а негативные эффекты в виде недовольства местных все более вероятными. Живущие, например, в турецкой Анталье вообще говорят, что там слышна одна русская речь, а снять квартиру практически невозможно.
В выигрыше оказались те, у кого есть какие-то долгосрочные шенгенские визы, так как снять квартиру в приличном европейском городе (Вена, Будапешт) в том числе и столицах, сейчас практически сопоставимо по цене на аренду жилья в турецких курортах или Ереване. Но таких абсолютное меньшинство: среди уехавших у многих нет даже загранпаспортов. Перспективным многие считают вариант со странами Латинской Америки и Мексикой, но на такой дальний переезд многие не решаются в силу географического фактора.
Текущая ситуация открывает перед диссидентскими структурами серьезные возможности для пропаганды своей точки зрения среди уехавших россиян, которые в значительной степени атомизированы и аполитичны. По сути, это их потенциальная база сторонников, но только потенциальная.
Самим уехавшим еще предстоит образовываться в диаспоры и реабилитировать утраченные способности гражданской самоорганизации в новых условиях.
В этом аспекте стремление активнее влиять на жизнь внутри России среди уехавших будет возрастать, в силу хотя бы высокой пассионарности. Особенно это вероятно учитывая в целом достаточно высокий интеллектуальный и профессиональный потенциал этих граждан.
Однако далеко не факт, что это влияние будет радикально-политическим: большинство не захочет рвать с Россией связей и будет занимать умеренную в политическом отношении позицию, ожидая эволюционного развития ситуации.
Прощание с довоенной реальностью & Время силовиков
Создание Специального координационного совета (СКС) – это прощание социума с довоенным восприятием реальности. Начало СВО в Украине и, особенно, частичная мобилизация, ознаменовали старт этого процесса, а сейчас создается соответствующая инфраструктура госуправления в новой реальности.
Для социума – это означает перманентно высокий уровень социальной тревоги, увеличение как цензуры, так и самоцензуры. Будет больше проявлений лоялизма (как искреннего, так и лукаво-конформистского) и, при этом, усилится желание аполитичных масс дистанцироваться от тревожной и некомфортной повестки.
На фоне создания СКС заявления отдельных губернаторов о завершении процессов частичной мобилизации в том или ином регионе становятся неактуальными, а ожидания новых мобилизационных волн усиливаются.
Чтобы не говорили про увеличение полномочий губернаторов в нынешних условиях ключевая роль отводится силовикам, а не руководителям региона.
При этом увеличение субьектности силовиков во внутренней жизни страны может быть объяснено различными способами. Ведомый пропагандой и тревожащийся социум примет любую точку зрения, лишь бы быть максимально возможно оставленным в зоне комфорта. Теперь уже правильно говорить в зоне относительного комфорта.
Качественная социология (фокус-группы) показывает, что подавляющее большинство россиян не понимает, как их ненавидят многие украинцы. Этот фактор невыгоден пропаганде, так как он расходится с идеологемой братскости и того, что «русские и россияне – это один народ».
При необходимости власти легко могут объяснить террористическую и экстремистскую опасность «киевского режима» для российского общества и, строго говоря, учитывая возможную в рамках СВО эскалацию, эта точка зрения найдет много сторонников. Тем более, что изнеможённое трудностями и индоктринированное пропагандой общество не в том состоянии, чтобы иметь и выражать свое мнение.
В любом случае, силовики в этих условиях не отдадут ключи от управления страной, даже если сейчас, формально, главными в регионах назначены губернаторы, а многие эксперты говорят об аппаратной победе гражданских.
Создание Специального координационного совета (СКС) – это прощание социума с довоенным восприятием реальности. Начало СВО в Украине и, особенно, частичная мобилизация, ознаменовали старт этого процесса, а сейчас создается соответствующая инфраструктура госуправления в новой реальности.
Для социума – это означает перманентно высокий уровень социальной тревоги, увеличение как цензуры, так и самоцензуры. Будет больше проявлений лоялизма (как искреннего, так и лукаво-конформистского) и, при этом, усилится желание аполитичных масс дистанцироваться от тревожной и некомфортной повестки.
На фоне создания СКС заявления отдельных губернаторов о завершении процессов частичной мобилизации в том или ином регионе становятся неактуальными, а ожидания новых мобилизационных волн усиливаются.
Чтобы не говорили про увеличение полномочий губернаторов в нынешних условиях ключевая роль отводится силовикам, а не руководителям региона.
При этом увеличение субьектности силовиков во внутренней жизни страны может быть объяснено различными способами. Ведомый пропагандой и тревожащийся социум примет любую точку зрения, лишь бы быть максимально возможно оставленным в зоне комфорта. Теперь уже правильно говорить в зоне относительного комфорта.
Качественная социология (фокус-группы) показывает, что подавляющее большинство россиян не понимает, как их ненавидят многие украинцы. Этот фактор невыгоден пропаганде, так как он расходится с идеологемой братскости и того, что «русские и россияне – это один народ».
При необходимости власти легко могут объяснить террористическую и экстремистскую опасность «киевского режима» для российского общества и, строго говоря, учитывая возможную в рамках СВО эскалацию, эта точка зрения найдет много сторонников. Тем более, что изнеможённое трудностями и индоктринированное пропагандой общество не в том состоянии, чтобы иметь и выражать свое мнение.
В любом случае, силовики в этих условиях не отдадут ключи от управления страной, даже если сейчас, формально, главными в регионах назначены губернаторы, а многие эксперты говорят об аппаратной победе гражданских.
Дефицит оптимизма & Иррациональные суррогаты
До объявления частичной мобилизации российский социум сохранял относительное спокойствие и благоприятные прогнозы относительно экономического будущего страны, даже несмотря на то, что оснований для этого после начала СВО было немного. Еще одним, неявным, но значимым эффектом проводимой частичной мобилизации стало уменьшение оптимистичных ожиданий в обществе относительно экономического благополучия страны в ближайшие годы.
В первые месяцы СВО в Украине пропаганда могла кормить общественное мнение тезисом об укреплении рубля по отношению к доллару и евро и это воспринималось частью социума как доказательство правильности выбранного пути.
Далее пошли идеологемы о том, что Европа без российского газа и нефти не проживет и не сможет нормально развиваться. Сейчас же, все это, в том числе и «путинские налоги» о которых говорил Д. Байден, почти забыто.
Вся пропаганда сводится тупо к «надеждам» на холодную зиму в Европе, то есть откровенные и антигуманные желания всем замерзнуть. У знакомых с ситуацией в Европе – это вызывает смех и иронию, но глубинный народ и это потребляет, хотя цены на газ у него также вырастут уже в начале декабря.
До откровенных проклятий в адрес Запада и иррациональных-религиозных обрядов на эту тему, похоже, не далеко: вполне возможно скоро это станет «основой» антизападной пропаганды в России.
Призыв «все для Фронта, все для Победы», вполне возможно, будет основным в ближайшие месяцы. Общество не сразу, но поймет экономические последствия такой политики.
Пока предусмотрительные губернаторы не торопятся форсировать чрезвычайщину и стараются делать вид, что все под контролем. Однако значимый удар с точки зрения уменьшение реального лоялизма заключается в том, что оптимистов относительно будущего в социуме стало гораздо меньше.
Нет не только благоприятного образа этого будущего, нет даже его контуров, а это очень серьезный минус: оптимизм и жизнеутверждающие надежды на будущее последние двадцать пять – тридцать лет были эффективным способом преодоления кризисов и фактором, повышающим лоялизм. Но сейчас этого ресурса у власти нет. Как следствие, будут индоктринировать его иррациональные суррогаты и симулякры.
До объявления частичной мобилизации российский социум сохранял относительное спокойствие и благоприятные прогнозы относительно экономического будущего страны, даже несмотря на то, что оснований для этого после начала СВО было немного. Еще одним, неявным, но значимым эффектом проводимой частичной мобилизации стало уменьшение оптимистичных ожиданий в обществе относительно экономического благополучия страны в ближайшие годы.
В первые месяцы СВО в Украине пропаганда могла кормить общественное мнение тезисом об укреплении рубля по отношению к доллару и евро и это воспринималось частью социума как доказательство правильности выбранного пути.
Далее пошли идеологемы о том, что Европа без российского газа и нефти не проживет и не сможет нормально развиваться. Сейчас же, все это, в том числе и «путинские налоги» о которых говорил Д. Байден, почти забыто.
Вся пропаганда сводится тупо к «надеждам» на холодную зиму в Европе, то есть откровенные и антигуманные желания всем замерзнуть. У знакомых с ситуацией в Европе – это вызывает смех и иронию, но глубинный народ и это потребляет, хотя цены на газ у него также вырастут уже в начале декабря.
До откровенных проклятий в адрес Запада и иррациональных-религиозных обрядов на эту тему, похоже, не далеко: вполне возможно скоро это станет «основой» антизападной пропаганды в России.
Призыв «все для Фронта, все для Победы», вполне возможно, будет основным в ближайшие месяцы. Общество не сразу, но поймет экономические последствия такой политики.
Пока предусмотрительные губернаторы не торопятся форсировать чрезвычайщину и стараются делать вид, что все под контролем. Однако значимый удар с точки зрения уменьшение реального лоялизма заключается в том, что оптимистов относительно будущего в социуме стало гораздо меньше.
Нет не только благоприятного образа этого будущего, нет даже его контуров, а это очень серьезный минус: оптимизм и жизнеутверждающие надежды на будущее последние двадцать пять – тридцать лет были эффективным способом преодоления кризисов и фактором, повышающим лоялизм. Но сейчас этого ресурса у власти нет. Как следствие, будут индоктринировать его иррациональные суррогаты и симулякры.
Центры жизненных интересов & Фискальная политика по понятиям
Глава Минфина А. Силуанов заявил, что, по-прежнему, поддерживает идею повышения налогов для уехавших из страны граждан и считает это вопросом «справедливого налогообложения». Министр ссылается на весьма расплывчатое понятие «центр жизненных интересов» уехавших россиян, которое не прописано в законе. По сути, речь идет о повышении ставки НДФЛ (со ссылкой на голословное понимание справедливости) с 13% до 30% для уехавших из страны на постоянное место жительство за рубеж россиян, но не желающих рвать с Россией экономически.
Трудно искать в этом предложении продуманную и системную политику государства, скорее, это желание Силуанова позиционировать себя верным идеалам охранительства, а не глобального капитала (в чем его постоянно обвиняют). Также Минфин хочет показать, что делает хоть что-то для того, чтобы прекратить отток людей из страны, которые, как известно, в восприятии номенклатуры «вторая нефть», или податное сословие.
В остальном же полный мрак и не проработанность. Уехавшие россияне в основном предприимчивы и, в случае необходимости, найдут способ как уйти от повышенного налогообложения: прежде всего за счет расширения серой зоны.
Силуанов апеллирует к понятию справедливости: это в чистом виде демагогия, но, скорее всего, глубинный народ ее поддержит. Уехавшие в российском обществе воспринимаются нейтрально-негативно, но преобладает мнение о том, что закрывать выезд из страны никому не стоит. Тем не менее, уехавшие, нередко, воспринимаются как уже «нероссияне».
Вполне возможно уехавшие будут выделены в особую категорию и власть дальше будут решать, что с ними делать. Либо давить их экономическими и политическими мерами, вынуждая возвращаться, либо оставить в покое и ждать, что они сами начнут возвращаться.
Ни тот ни другой вариант с точки зрения правящей номенклатуры не является оптимальным, поэтому наиболее вероятна инерционная политика: ничего по сути меняться не будет, а тема, периодически, будет муссироваться, в том числе и в конъюнктурно-демагогическом контексте, а также в плане морально-нравственного воспитания оставшихся граждан и демонстрации им негативных примеров того, как уехавшим тяжело на чужбине, тем более, что, как заявляет пропаганда, уезжать за границу непатриотично в принципе.
Глава Минфина А. Силуанов заявил, что, по-прежнему, поддерживает идею повышения налогов для уехавших из страны граждан и считает это вопросом «справедливого налогообложения». Министр ссылается на весьма расплывчатое понятие «центр жизненных интересов» уехавших россиян, которое не прописано в законе. По сути, речь идет о повышении ставки НДФЛ (со ссылкой на голословное понимание справедливости) с 13% до 30% для уехавших из страны на постоянное место жительство за рубеж россиян, но не желающих рвать с Россией экономически.
Трудно искать в этом предложении продуманную и системную политику государства, скорее, это желание Силуанова позиционировать себя верным идеалам охранительства, а не глобального капитала (в чем его постоянно обвиняют). Также Минфин хочет показать, что делает хоть что-то для того, чтобы прекратить отток людей из страны, которые, как известно, в восприятии номенклатуры «вторая нефть», или податное сословие.
В остальном же полный мрак и не проработанность. Уехавшие россияне в основном предприимчивы и, в случае необходимости, найдут способ как уйти от повышенного налогообложения: прежде всего за счет расширения серой зоны.
Силуанов апеллирует к понятию справедливости: это в чистом виде демагогия, но, скорее всего, глубинный народ ее поддержит. Уехавшие в российском обществе воспринимаются нейтрально-негативно, но преобладает мнение о том, что закрывать выезд из страны никому не стоит. Тем не менее, уехавшие, нередко, воспринимаются как уже «нероссияне».
Вполне возможно уехавшие будут выделены в особую категорию и власть дальше будут решать, что с ними делать. Либо давить их экономическими и политическими мерами, вынуждая возвращаться, либо оставить в покое и ждать, что они сами начнут возвращаться.
Ни тот ни другой вариант с точки зрения правящей номенклатуры не является оптимальным, поэтому наиболее вероятна инерционная политика: ничего по сути меняться не будет, а тема, периодически, будет муссироваться, в том числе и в конъюнктурно-демагогическом контексте, а также в плане морально-нравственного воспитания оставшихся граждан и демонстрации им негативных примеров того, как уехавшим тяжело на чужбине, тем более, что, как заявляет пропаганда, уезжать за границу непатриотично в принципе.
Индифферентность к рейтингам & Фаталистическое принятие
Для власти в нынешнем состоянии не нужны никакие высокие рейтинги: правящему классу нужно сохранять на низком уровне антирейтинги и пресекать готовность протестовать.
С этим власти успешно справляются, а дальше аполитичный конформизм большинства легко конвертируется в лоялизм. В условиях массированной пропаганды и страха репрессий это работает безотказно.
Высокие рейтинги нужны в современной политике для того, чтобы побеждать на выборах, проводить конкурентную политику на уровне партий. Все это не про российскую политическую реальность в условиях мобилизации.
Социум в таком состоянии, что абсолютное большинство соглашается со всем, что ему навязывает власть. Одобрение отмены новогодних празднеств и поддержка большинством частичной мобилизации – это не фейк византийских социологов, это реальность и феномен, требующий социально-психологического осмысления.
Безусловно, объявление частичной мобилизации снизило уровень поддержки власти в обществе, причем серьезно. Только для властей это не стало существенной проблемой: протестный потенциал был купирован, а от снижения рейтинга властям ни тепло, ни холодно. Тем более, что в структуре общественных настроений по-прежнему преобладают конформисты и сегмент патриотов, которые вместе и составляют лоялистское большинство.
Соцопросы показывают, что подавляющее большинство пенсионеров поддержали частичную мобилизацию, а также жителей малых и средних городов страны: а это совокупно половина населения страны.
Многие писали, что после того как начнут приходит похоронки недавно мобилизованных социум взбудоражиться: однако, скорее всего, этого не произойдет. Ковидные потери социум воспринимал фаталистично и сейчас восприятие будет схожим: ментально социум к этому готов, хотя ощущение несправедливости и злобы у людей копится. Одного коллективного Запада и Украины для канализации агрессии будет мало, поэтому, в скором времени, понадобятся другие козлы отпущения и враги народа.
Для власти в нынешнем состоянии не нужны никакие высокие рейтинги: правящему классу нужно сохранять на низком уровне антирейтинги и пресекать готовность протестовать.
С этим власти успешно справляются, а дальше аполитичный конформизм большинства легко конвертируется в лоялизм. В условиях массированной пропаганды и страха репрессий это работает безотказно.
Высокие рейтинги нужны в современной политике для того, чтобы побеждать на выборах, проводить конкурентную политику на уровне партий. Все это не про российскую политическую реальность в условиях мобилизации.
Социум в таком состоянии, что абсолютное большинство соглашается со всем, что ему навязывает власть. Одобрение отмены новогодних празднеств и поддержка большинством частичной мобилизации – это не фейк византийских социологов, это реальность и феномен, требующий социально-психологического осмысления.
Безусловно, объявление частичной мобилизации снизило уровень поддержки власти в обществе, причем серьезно. Только для властей это не стало существенной проблемой: протестный потенциал был купирован, а от снижения рейтинга властям ни тепло, ни холодно. Тем более, что в структуре общественных настроений по-прежнему преобладают конформисты и сегмент патриотов, которые вместе и составляют лоялистское большинство.
Соцопросы показывают, что подавляющее большинство пенсионеров поддержали частичную мобилизацию, а также жителей малых и средних городов страны: а это совокупно половина населения страны.
Многие писали, что после того как начнут приходит похоронки недавно мобилизованных социум взбудоражиться: однако, скорее всего, этого не произойдет. Ковидные потери социум воспринимал фаталистично и сейчас восприятие будет схожим: ментально социум к этому готов, хотя ощущение несправедливости и злобы у людей копится. Одного коллективного Запада и Украины для канализации агрессии будет мало, поэтому, в скором времени, понадобятся другие козлы отпущения и враги народа.
Охранительный протекционизм & Динамика развития языка
Правительство внесло в Госдуму законопроект о контроле за соблюдением должностными лицами и гражданами норм русского литературного языка. По сути, речь идет о создание законодательной базы «для защиты русского языка от чрезмерного употребления иностранных слов».
Уровень грамотности и знания русского языка в стране в последние годы снижался. Иначе и быть не может в социуме, в котором значение просвещения и образования снижается. Практика наделения многочисленных выходцев из солнечной Центральной Азии российским гражданством также весьма специфическим образом способствует защите и развитию литературного языка в России.
Суть нынешнего документа в чистом виде охранительская. Создается основа для осуждения (пока морально-нравственного) граждан, транслирующих иностранные слова в публичном дискурсе. Чиновникам и вовсе будет предписано пользоваться словарями, в которых допустимые иностранные слова будут указаны. Впрочем, отчасти волны этого явления уже были видны, когда после начала СВО в Украине то, что оставалось от западных компаний было переименовано на русский лад.
Социум, конечно же, поддержит эту инициативу: многих пенсионеров раздражают новые иностранные «словечки». И вообще сторонников ретротопии в российском обществе большинство, а модернизационных пассионариев – меньшинство.
Тем не менее, язык – это живая система и его полноценное развитие возможно не за счет охранительного протекционизма, а за счет взаимодействия с другими языками и дискурсами. Протекционизм нужен для вымирающих языков, к которым русский язык, к счастью не относится.
При этом наличие иностранных заимствований в русском, как и другом языке, напрямую коррелирует со способностью социума генерировать технологические и социальные инновации. Чем выше дифференциация и уровень технологического развития – тем больше социальных и технологических инноваций генерируется и это сказывается на языке. Но Россия в этом плане, мягко говоря, не лидер.
Название технологии Bluetooth происходит от Blåtand» («Синезубый»). Так прозвали короля викингов Харальда I, жившего в Дании около тысячи лет назад. Современные же скандинавские инноваторы своей разработкой повысили информированность об этом историческом персонаже во всем мире в сотни или тысячи раз. Порой такая мягкая сила более эффективна чем памятники и монументы.
Законопроект внесло правительство, а это значит, что в скором времени он будет принят. В лучшем случае это обернется обычной демагогией и показухой, а в худшем начнется кампанейщина в духе позднесталинской борьбы с космополитизмом и его признаками – иностранными словами в русском языке.
Правительство внесло в Госдуму законопроект о контроле за соблюдением должностными лицами и гражданами норм русского литературного языка. По сути, речь идет о создание законодательной базы «для защиты русского языка от чрезмерного употребления иностранных слов».
Уровень грамотности и знания русского языка в стране в последние годы снижался. Иначе и быть не может в социуме, в котором значение просвещения и образования снижается. Практика наделения многочисленных выходцев из солнечной Центральной Азии российским гражданством также весьма специфическим образом способствует защите и развитию литературного языка в России.
Суть нынешнего документа в чистом виде охранительская. Создается основа для осуждения (пока морально-нравственного) граждан, транслирующих иностранные слова в публичном дискурсе. Чиновникам и вовсе будет предписано пользоваться словарями, в которых допустимые иностранные слова будут указаны. Впрочем, отчасти волны этого явления уже были видны, когда после начала СВО в Украине то, что оставалось от западных компаний было переименовано на русский лад.
Социум, конечно же, поддержит эту инициативу: многих пенсионеров раздражают новые иностранные «словечки». И вообще сторонников ретротопии в российском обществе большинство, а модернизационных пассионариев – меньшинство.
Тем не менее, язык – это живая система и его полноценное развитие возможно не за счет охранительного протекционизма, а за счет взаимодействия с другими языками и дискурсами. Протекционизм нужен для вымирающих языков, к которым русский язык, к счастью не относится.
При этом наличие иностранных заимствований в русском, как и другом языке, напрямую коррелирует со способностью социума генерировать технологические и социальные инновации. Чем выше дифференциация и уровень технологического развития – тем больше социальных и технологических инноваций генерируется и это сказывается на языке. Но Россия в этом плане, мягко говоря, не лидер.
Название технологии Bluetooth происходит от Blåtand» («Синезубый»). Так прозвали короля викингов Харальда I, жившего в Дании около тысячи лет назад. Современные же скандинавские инноваторы своей разработкой повысили информированность об этом историческом персонаже во всем мире в сотни или тысячи раз. Порой такая мягкая сила более эффективна чем памятники и монументы.
Законопроект внесло правительство, а это значит, что в скором времени он будет принят. В лучшем случае это обернется обычной демагогией и показухой, а в худшем начнется кампанейщина в духе позднесталинской борьбы с космополитизмом и его признаками – иностранными словами в русском языке.
Как бы завершенная: частично-мобилизованные итоги
Региональные власти по всей стране сейчас попытаются убедить общество в том, что частичная мобилизация действительно завершилась. Учитывая базовое и взаимное недоверие общества и власти – сделать это будет крайне непросто. Тем более, что в последние дни частичной мобилизации в отдельных регионах проводились специальные мероприятия (в том числе и т.н. облавы).
Социум четко, еще со времен ковидных ограничений и принуждений к вакцинации, осознал, что власти пойдут на многие непопулярные меры с целью решения своих задач. Сейчас он только укрепился в этом мнении.
Заканчивается ли частичная мобилизация или она заканчивается только частично – вопрос экзистенциальный для многих, но у социума нет на него ответа.
Эффектов от частичной мобилизации масса, но главный из них – социум перешел в состояние своей, достаточно специфической, мобилизации и движухи, которая характеризуется резким ростом тревоги и возросшим желанием действовать.
Патриоты скидываются на дроны и одежду мобилизованным через ОНФ и другие властные структуры, а уклонисты не собираются расслабляться и остаются начеку, и предпринимают определенные действия. Готовность вернуться в страну, при этом, не растет.
Официально озвученная цифра в 13 тыс. добровольцев, которые не дожидаясь повестки, пришли в военкоматы начиная с 21 сентября смотрится достаточно скромной и красноречивой. Хотя, конечно же, можно все объяснить тем, что в предыдущие месяцы добровольцев, мобилизованных на фронт, было очень много.
Очевидно, что завершение частичной мобилизации призвано успокоить общество, но резко тревогу и сопутствующие ей явления (недоверие, беспокойство, снижение производительности труда, плохое настроение и т.д.) снизить не получится.
Наиболее правильная реакция кураторов внутренней политики сейчас? Попытаться сделать так, чтобы социум поскорее забыл о мобилизации как о кошмарном сне. Однако этого точно не получится сделать: стадия накопленных противоречий в госуправлении зашла слишком далеко для того, чтобы дать социуму хоть какой-то покой. На следующей неделе начинается осенний призыв и вряд ли он будет проходить как обычно.
P.S.Слово «как бы» для лукавого двоемыслия и double thinking россиийского социума – это не слово паразит, а экзистенциальный выразитель нашего коллективного бытия.
Региональные власти по всей стране сейчас попытаются убедить общество в том, что частичная мобилизация действительно завершилась. Учитывая базовое и взаимное недоверие общества и власти – сделать это будет крайне непросто. Тем более, что в последние дни частичной мобилизации в отдельных регионах проводились специальные мероприятия (в том числе и т.н. облавы).
Социум четко, еще со времен ковидных ограничений и принуждений к вакцинации, осознал, что власти пойдут на многие непопулярные меры с целью решения своих задач. Сейчас он только укрепился в этом мнении.
Заканчивается ли частичная мобилизация или она заканчивается только частично – вопрос экзистенциальный для многих, но у социума нет на него ответа.
Эффектов от частичной мобилизации масса, но главный из них – социум перешел в состояние своей, достаточно специфической, мобилизации и движухи, которая характеризуется резким ростом тревоги и возросшим желанием действовать.
Патриоты скидываются на дроны и одежду мобилизованным через ОНФ и другие властные структуры, а уклонисты не собираются расслабляться и остаются начеку, и предпринимают определенные действия. Готовность вернуться в страну, при этом, не растет.
Официально озвученная цифра в 13 тыс. добровольцев, которые не дожидаясь повестки, пришли в военкоматы начиная с 21 сентября смотрится достаточно скромной и красноречивой. Хотя, конечно же, можно все объяснить тем, что в предыдущие месяцы добровольцев, мобилизованных на фронт, было очень много.
Очевидно, что завершение частичной мобилизации призвано успокоить общество, но резко тревогу и сопутствующие ей явления (недоверие, беспокойство, снижение производительности труда, плохое настроение и т.д.) снизить не получится.
Наиболее правильная реакция кураторов внутренней политики сейчас? Попытаться сделать так, чтобы социум поскорее забыл о мобилизации как о кошмарном сне. Однако этого точно не получится сделать: стадия накопленных противоречий в госуправлении зашла слишком далеко для того, чтобы дать социуму хоть какой-то покой. На следующей неделе начинается осенний призыв и вряд ли он будет проходить как обычно.
P.S.Слово «как бы» для лукавого двоемыслия и double thinking россиийского социума – это не слово паразит, а экзистенциальный выразитель нашего коллективного бытия.
Деструктивные инициативы & Тотальное одобрение
Внятная и поэтапная стратегия управления страной прослеживается с трудом, а в реактивной (отвечающей) реальности очень часто возникают ситуации, когда шея вертит головой, что не только создает массу дополнительных проблем и сложностей, но и задает деструктивный вектор.
Сейчас задача №1 завершение СВО в Украине и фиксация победы, однако для достижения этой цели применяются весьма специфические, а часто очень вредные меры, которые чреваты еще большим объёмом проблем и сложностей.
Депутаты Госдумы, члены Совфеда, губернаторы и прочие элементы правящего класса не в курс решений, которые готовит руководство страны, но желание их угадать, предвосхитить и показать, тем самым, свою значимость, создает соответствующий фон, который часто оборачивается резкими угрозами врагам, а также странными инициативами и борьбой с ветряными мельницами.
Функционально мало смысла в стигматизации ЛГБТ, подчеркивании законодательной необходимости защиты русского языка и трансляции различных угроз Западу и Украине. Недавний отказ от Болонской системы в высшем образовании также показателен, хотя тут, хотя бы, можно сказать, что чиновники предвосхитили соответствующее решение со стороны Запада, который мог исключить из этой системы Россию. Сюда же относятся угрозы всем уехавшим за границу и критикующих власти, на которых может быть распространено законодательство об иностранном влиянии.
Короче говоря, непосвященные элементы правящего класса хотят угадать желания руководства и предлагают достаточно странные, а часто и вредные инициативы. Сначала они выглядят в общественном сознании как бред или политиканство, затем социум к ним привыкает, а потом и поддерживает их. Так работают механизмы общественного, с позволения сказать, сознания в условиях тотальной пропаганды.
Социум полностью податлив, морально-нравственные регуляторы во многом отключены: в этих условиях конформизм и тревожность будет работать на усиление поддержки любых, в том числе и неконвенциональных, методов ведения боевых действий в Украине. Поэтому никакого недовольства от смены тактики российских вооруженных сил в Украине ожидать не стоит: общество все поддержит, или сделает вид, что поддержит.
Страх и тревога – это уже перманентные на этом этапе развития событий состояния социума, которые, при значительном уровне конформизма, будут работать на деструктивное одобрение всего, что возможно. Правящий класс, также обеспокоенный собственным будущем, будет действовать аналогично и предлагать такие деструктивные инициативы все активнее. Считается, что этот деструктивный фон управляемый и быстро может быть сведен на нет, но это отнюдь не факт.
Внятная и поэтапная стратегия управления страной прослеживается с трудом, а в реактивной (отвечающей) реальности очень часто возникают ситуации, когда шея вертит головой, что не только создает массу дополнительных проблем и сложностей, но и задает деструктивный вектор.
Сейчас задача №1 завершение СВО в Украине и фиксация победы, однако для достижения этой цели применяются весьма специфические, а часто очень вредные меры, которые чреваты еще большим объёмом проблем и сложностей.
Депутаты Госдумы, члены Совфеда, губернаторы и прочие элементы правящего класса не в курс решений, которые готовит руководство страны, но желание их угадать, предвосхитить и показать, тем самым, свою значимость, создает соответствующий фон, который часто оборачивается резкими угрозами врагам, а также странными инициативами и борьбой с ветряными мельницами.
Функционально мало смысла в стигматизации ЛГБТ, подчеркивании законодательной необходимости защиты русского языка и трансляции различных угроз Западу и Украине. Недавний отказ от Болонской системы в высшем образовании также показателен, хотя тут, хотя бы, можно сказать, что чиновники предвосхитили соответствующее решение со стороны Запада, который мог исключить из этой системы Россию. Сюда же относятся угрозы всем уехавшим за границу и критикующих власти, на которых может быть распространено законодательство об иностранном влиянии.
Короче говоря, непосвященные элементы правящего класса хотят угадать желания руководства и предлагают достаточно странные, а часто и вредные инициативы. Сначала они выглядят в общественном сознании как бред или политиканство, затем социум к ним привыкает, а потом и поддерживает их. Так работают механизмы общественного, с позволения сказать, сознания в условиях тотальной пропаганды.
Социум полностью податлив, морально-нравственные регуляторы во многом отключены: в этих условиях конформизм и тревожность будет работать на усиление поддержки любых, в том числе и неконвенциональных, методов ведения боевых действий в Украине. Поэтому никакого недовольства от смены тактики российских вооруженных сил в Украине ожидать не стоит: общество все поддержит, или сделает вид, что поддержит.
Страх и тревога – это уже перманентные на этом этапе развития событий состояния социума, которые, при значительном уровне конформизма, будут работать на деструктивное одобрение всего, что возможно. Правящий класс, также обеспокоенный собственным будущем, будет действовать аналогично и предлагать такие деструктивные инициативы все активнее. Считается, что этот деструктивный фон управляемый и быстро может быть сведен на нет, но это отнюдь не факт.
Демография сельской России & небольших городов
Демограф Алексей Ракша говорит, что если будут мобилизованы миллионы, то это критично для демографии, а если сотни тысяч, то нет. При этом, падение рождаемости в России может составить 12-15%. Таким, с учетом новых факторов – СВО, мобилизация, миграция молодых россиян, - может быть снижение числа родившихся уже через полтора года. Может быть это и не критично, но очень существенно.
Частичная мобилизация проходила явно с акцентом на сельскую местность, а также малые и средние города. Регионалист Н. Зубаревич еще много лет назад показала, что одна уехавшая девушка в репродуктивном возрасте из глубинки существенно ухудшает демографической потенциал всей локации, так как разрывает цепочку. Сейчас аналогичное произошло и с мужчинами. Из этих локаций много уезжают, но практически никто не приезжает в репродуктивном возрасте.
В целом же асимметричность в проведении мобилизации вполне согласуется с ранее озвученными планами агломерационного развития и выхолащивания населения из сельской местности и малых городов. Сюда же стоит добавить реформу местного самоуправления, которая еще в начале года грозила сокращением в более чем два раза общему количеству муниципалитетов в стране. Пока от нее отказались, ввиду очевидных рисков, но тенденция остается.
Все это показывает, что власти не рассчитывают на сельскую местность и малые и средние города, а также моногорода как точки развития экономики и демографии. Еще год назад застройщики и их главный лоббист вице-премьер М. Хуснуллин планировали застраивать все мегаполисы и крупные города человейниками, а сейчас из-за санкций и дефицита технологий, а также, главное, падение спроса такие планы оказались под вопросом.
Обозначен тренд на дешевое строительство малоэтажного и малометражного жилья (таунхаусы, мини-коттеджи, двухэтажные бараки), но это для пригородов крупных городов. Россия – не Гонконг, в плане пространства может себе позволить и такие застройки.
Показательно также, что мэрии мегаполисов и крупных городов который год уже беззастенчиво увеличивают площади в и отчитываются о росте населения, которое происходит за счет включения в состав муниципального образования соседних сел и деревень.
А сельской местности и глубинке внимания не будет. Как следствие, ковид и СВО в Украине ускорили опустение этих пространств, причем если в нацреспубликах активно работает фактор религии (Ислам, буддизм) и миссия сохранения нации, то в русских и православных регионах аналогичный фактор не будет кардинально влиять на демографию, ухудшение показателей которой вероятно и дальше.
Демограф Алексей Ракша говорит, что если будут мобилизованы миллионы, то это критично для демографии, а если сотни тысяч, то нет. При этом, падение рождаемости в России может составить 12-15%. Таким, с учетом новых факторов – СВО, мобилизация, миграция молодых россиян, - может быть снижение числа родившихся уже через полтора года. Может быть это и не критично, но очень существенно.
Частичная мобилизация проходила явно с акцентом на сельскую местность, а также малые и средние города. Регионалист Н. Зубаревич еще много лет назад показала, что одна уехавшая девушка в репродуктивном возрасте из глубинки существенно ухудшает демографической потенциал всей локации, так как разрывает цепочку. Сейчас аналогичное произошло и с мужчинами. Из этих локаций много уезжают, но практически никто не приезжает в репродуктивном возрасте.
В целом же асимметричность в проведении мобилизации вполне согласуется с ранее озвученными планами агломерационного развития и выхолащивания населения из сельской местности и малых городов. Сюда же стоит добавить реформу местного самоуправления, которая еще в начале года грозила сокращением в более чем два раза общему количеству муниципалитетов в стране. Пока от нее отказались, ввиду очевидных рисков, но тенденция остается.
Все это показывает, что власти не рассчитывают на сельскую местность и малые и средние города, а также моногорода как точки развития экономики и демографии. Еще год назад застройщики и их главный лоббист вице-премьер М. Хуснуллин планировали застраивать все мегаполисы и крупные города человейниками, а сейчас из-за санкций и дефицита технологий, а также, главное, падение спроса такие планы оказались под вопросом.
Обозначен тренд на дешевое строительство малоэтажного и малометражного жилья (таунхаусы, мини-коттеджи, двухэтажные бараки), но это для пригородов крупных городов. Россия – не Гонконг, в плане пространства может себе позволить и такие застройки.
Показательно также, что мэрии мегаполисов и крупных городов который год уже беззастенчиво увеличивают площади в и отчитываются о росте населения, которое происходит за счет включения в состав муниципального образования соседних сел и деревень.
А сельской местности и глубинке внимания не будет. Как следствие, ковид и СВО в Украине ускорили опустение этих пространств, причем если в нацреспубликах активно работает фактор религии (Ислам, буддизм) и миссия сохранения нации, то в русских и православных регионах аналогичный фактор не будет кардинально влиять на демографию, ухудшение показателей которой вероятно и дальше.
Точка & Пауза: лукавые стратегии восприятия
Отсутствие указа главы государства о завершении частичной мобилизации и заявление говорящих голов от власти о том, что такой указ не нужен в принципе – вызвано неопределенностью относительно дальнейших перспектив и целесообразности проведения аналогичных мероприятий в ближайшие месяцы. Проще говоря, никто ничего не знает.
Про правовые основания и логичность указа о завершении мобилизации, если она, действительно, завершилась среди лоялистского большинства, видимо, говорить не принято. Ведь лоялизм означает доверие власти в широком смысле слова, без всяких указов.
Если бы руководство страны хотело сворачивания этой мобилизационной повестки – оно бы не дало сейчас депутатам Госдумы от «Единой России» вносить корректировки в законопроект и ужесточать ответственность за уклонение от мобилизации, вплоть до уголовного срока в 5 лет. Однако такой законопроект внесен и сейчас активно обсуждается в масс-медиа.
В вопросах мобилизации поставлена точка или пауза? Это вопрос не риторический, но ответа на него нет. Критики уверены, что потребность в новой волне мобилизации очень скоро возникнет. Оптимисты верят, что все завершилось.
Для властей сейчас не столь важно подать какой-то сигнал обществу, сколько необходимо соблюсти все процедуры в рамках вертикальной бюрократии, которые позволяют чиновникам отчитаться о выполненных объёмах работы и, при этом, не сворачивать ее.
Ситуация не вносит спокойствия в общественные настроения, впрочем, и в случае официального указа было бы, плюс-минус, то же самое. Ведь, в случае необходимости можно вновь подписать указ о новой частичной мобилизации. Преград и ограничений тут никаких нет.
Вопрос отношения общества к мобилизации (завершенной или частично-завершенной) остается вторичным. Правящий класс уверен в том, что управляемость высокая, а падение рейтингов в случае непопулярных решений его не слишком беспокоит.
Тем не менее, определенный сигнал есть, в рамках логики лукавого двоемыслия. Власть делает вид, что мобилизация как бы завершена, а общество делает вид, что как бы в это верит. При этом и у тех и других остается (пока) возможность действовать иначе, не принимая эту лукавую логику.
Отсутствие указа главы государства о завершении частичной мобилизации и заявление говорящих голов от власти о том, что такой указ не нужен в принципе – вызвано неопределенностью относительно дальнейших перспектив и целесообразности проведения аналогичных мероприятий в ближайшие месяцы. Проще говоря, никто ничего не знает.
Про правовые основания и логичность указа о завершении мобилизации, если она, действительно, завершилась среди лоялистского большинства, видимо, говорить не принято. Ведь лоялизм означает доверие власти в широком смысле слова, без всяких указов.
Если бы руководство страны хотело сворачивания этой мобилизационной повестки – оно бы не дало сейчас депутатам Госдумы от «Единой России» вносить корректировки в законопроект и ужесточать ответственность за уклонение от мобилизации, вплоть до уголовного срока в 5 лет. Однако такой законопроект внесен и сейчас активно обсуждается в масс-медиа.
В вопросах мобилизации поставлена точка или пауза? Это вопрос не риторический, но ответа на него нет. Критики уверены, что потребность в новой волне мобилизации очень скоро возникнет. Оптимисты верят, что все завершилось.
Для властей сейчас не столь важно подать какой-то сигнал обществу, сколько необходимо соблюсти все процедуры в рамках вертикальной бюрократии, которые позволяют чиновникам отчитаться о выполненных объёмах работы и, при этом, не сворачивать ее.
Ситуация не вносит спокойствия в общественные настроения, впрочем, и в случае официального указа было бы, плюс-минус, то же самое. Ведь, в случае необходимости можно вновь подписать указ о новой частичной мобилизации. Преград и ограничений тут никаких нет.
Вопрос отношения общества к мобилизации (завершенной или частично-завершенной) остается вторичным. Правящий класс уверен в том, что управляемость высокая, а падение рейтингов в случае непопулярных решений его не слишком беспокоит.
Тем не менее, определенный сигнал есть, в рамках логики лукавого двоемыслия. Власть делает вид, что мобилизация как бы завершена, а общество делает вид, что как бы в это верит. При этом и у тех и других остается (пока) возможность действовать иначе, не принимая эту лукавую логику.
Византийская социология & Контексты думающих людей
Похоже, византийская социология получила задание актуализировать в общественном сознании значимость Дня народного единения. Провластные социологи приводят однотипные выкладки о том, что большинство россиян отмечают этот праздник, который связывается с освобождением от польской интервенции, а мнение об искусственном, точнее, политтехнологическом, происхождении праздника (как заменителе революционного 7 ноября), разделяется, как выясняется, меньшинством.
При этом, еще совсем недавно были результаты замеров тех же византийских социологов, которые показали, что общество готово отказаться от трат на празднование Нового года или существенно их сократить. Но, видимо, это не касается 4 ноября, которое надлежит отмечать и праздновать, хотя и не помпезно, но патриотично и гордо.
Только вот излишнее превалирование контекста празднования Дня народного единения заставит думающих людей проводить отнюдь не желательные для власти исторические аналогии. Среди них и Ливонская война, и многолетнее правление Ивана Грозного, в котором он укреплял свой режим власти, но уничтожал пассионарность государства и общества и, по сути, довел дело до Смутного времени.
Спустя несколько десятилетий после завершения Ливонской войны поляки были в Кремле, а выгнать их удалось только благодаря народному ополчению и единению патриотов.
Впрочем, пропаганда на то она и пропаганда, что в условиях доминирования в масс-медиа позволяет задавать нужную ей канву интерпретации и жестко индокринировать ее в общественное сознание.
Сейчас высокий уровень антизападных настроений инвариант для властей, и они его будут поддерживать. События Смутного времени вполне подходят для этого.
И, тем не менее, текущая ситуация показывает, что патриотизм пропаганда предлагает понимать даже не как любовь к Родине, а как служение начальству и выполнение его поручений и пожеланий, то есть в том смысле, который был описан русским писателем М.Е. Салтыковым-Щедриным:
«Под «бонапартистом» я разумею вообще всякого, кто смешивает выражение «отечество» с выражением «ваше превосходительство» и даже отдает предпочтение последнему перед первым. Таких людей во всех странах множество, а у нас до того довольно, что хоть лопатами огребай».
Похоже, византийская социология получила задание актуализировать в общественном сознании значимость Дня народного единения. Провластные социологи приводят однотипные выкладки о том, что большинство россиян отмечают этот праздник, который связывается с освобождением от польской интервенции, а мнение об искусственном, точнее, политтехнологическом, происхождении праздника (как заменителе революционного 7 ноября), разделяется, как выясняется, меньшинством.
При этом, еще совсем недавно были результаты замеров тех же византийских социологов, которые показали, что общество готово отказаться от трат на празднование Нового года или существенно их сократить. Но, видимо, это не касается 4 ноября, которое надлежит отмечать и праздновать, хотя и не помпезно, но патриотично и гордо.
Только вот излишнее превалирование контекста празднования Дня народного единения заставит думающих людей проводить отнюдь не желательные для власти исторические аналогии. Среди них и Ливонская война, и многолетнее правление Ивана Грозного, в котором он укреплял свой режим власти, но уничтожал пассионарность государства и общества и, по сути, довел дело до Смутного времени.
Спустя несколько десятилетий после завершения Ливонской войны поляки были в Кремле, а выгнать их удалось только благодаря народному ополчению и единению патриотов.
Впрочем, пропаганда на то она и пропаганда, что в условиях доминирования в масс-медиа позволяет задавать нужную ей канву интерпретации и жестко индокринировать ее в общественное сознание.
Сейчас высокий уровень антизападных настроений инвариант для властей, и они его будут поддерживать. События Смутного времени вполне подходят для этого.
И, тем не менее, текущая ситуация показывает, что патриотизм пропаганда предлагает понимать даже не как любовь к Родине, а как служение начальству и выполнение его поручений и пожеланий, то есть в том смысле, который был описан русским писателем М.Е. Салтыковым-Щедриным:
«Под «бонапартистом» я разумею вообще всякого, кто смешивает выражение «отечество» с выражением «ваше превосходительство» и даже отдает предпочтение последнему перед первым. Таких людей во всех странах множество, а у нас до того довольно, что хоть лопатами огребай».
Губернаторы на галерах
Распоряжение высшего начальства о единовременной выплате мобилизованным по 195 тыс. руб. – вынужденная мера, которая показывает, что далеко не все региональные администрации справились с возложенными на них обязательствами, а некоторые просто не потянули ее финансово.
Регионы итак в стране хронически недофинансированы, а после начала СВО в Украине происходит постепенное сокращение доходной базы (сокращение НДФЛ и налогов на прибыль). Плюс в этих условиях на регионы повесили задачу сначала организовывать добровольческие полки, а затем и частичную мобилизацию, а также обязали оказывать помощь призывникам и их семьям.
Недавно губернатор Орловской области А. Клычков (КПРФ) заявил, что регион отказался от выплат мобилизованным, так как им не на что будет потратить эти средства. Знакомые с Клычковым люди знают, что это достаточно предусмотрительный человек, который не мог не понимать последствия такого циничного и мерзкого заявления.
Тем не менее, Клычков на это пошел, приняв огонь на себя: у Орловской области, как и многих других регионов, просто нет денег на помощь мобилизованным. Никакой апологетики здесь нет: коррупционная составляющая в этом регионе, как и в других, обширно представлена, но реалии таковы что денег на мобилизованных просто не оказалось. На фокус-группах люди про такую ситуацию говорят: «воровать меньше нужно», но кто их будет слушать.
Кстати, в такой же ситуации оказался и, например, глава Коми В. Уйбы, который простодушно сказал, что будем оказывать помощь мобилизованным за счет сокращения расходов на социальную сферу и здравоохранение. Но у Уйбы есть влиятельные покровители из Питера, а московские «кураторы» Клычкова сами в последнее время под ударом критики. К тому же, «красные» губернаторы (Орловская, Ульяновская области, а также Хакасия) с точки зрения лоббизма и выстраивания отношений с федеральным центром – аутсайдеры.
Скорее всего, Клычков знал о готовящемся распоряжении о помощи из федерального центра и решил, таким образом, несколько дней «продержаться», приняв социальный гнев на себя. А на рост антирейтингов можно закрыть глаза: за это с поста не снимут, выборы далеко, да и будут ли они – вопрос открытый.
Публично губернаторы промолчали (они не в том положении, чтобы выступать), но многие кулуарно просили у федерального центра помощь на мобилизованных и их обмундирование. По сути, регионы с невысоким экономическим потенциалом, которых большинство, не потянули частичную мобилизацию.
Тем не менее, отставка в этих условиях для многих руководителей регионов не наказание, а освобождение. Но отставок не будет: всем предписано и дальше трудиться, как на галерах.
Распоряжение высшего начальства о единовременной выплате мобилизованным по 195 тыс. руб. – вынужденная мера, которая показывает, что далеко не все региональные администрации справились с возложенными на них обязательствами, а некоторые просто не потянули ее финансово.
Регионы итак в стране хронически недофинансированы, а после начала СВО в Украине происходит постепенное сокращение доходной базы (сокращение НДФЛ и налогов на прибыль). Плюс в этих условиях на регионы повесили задачу сначала организовывать добровольческие полки, а затем и частичную мобилизацию, а также обязали оказывать помощь призывникам и их семьям.
Недавно губернатор Орловской области А. Клычков (КПРФ) заявил, что регион отказался от выплат мобилизованным, так как им не на что будет потратить эти средства. Знакомые с Клычковым люди знают, что это достаточно предусмотрительный человек, который не мог не понимать последствия такого циничного и мерзкого заявления.
Тем не менее, Клычков на это пошел, приняв огонь на себя: у Орловской области, как и многих других регионов, просто нет денег на помощь мобилизованным. Никакой апологетики здесь нет: коррупционная составляющая в этом регионе, как и в других, обширно представлена, но реалии таковы что денег на мобилизованных просто не оказалось. На фокус-группах люди про такую ситуацию говорят: «воровать меньше нужно», но кто их будет слушать.
Кстати, в такой же ситуации оказался и, например, глава Коми В. Уйбы, который простодушно сказал, что будем оказывать помощь мобилизованным за счет сокращения расходов на социальную сферу и здравоохранение. Но у Уйбы есть влиятельные покровители из Питера, а московские «кураторы» Клычкова сами в последнее время под ударом критики. К тому же, «красные» губернаторы (Орловская, Ульяновская области, а также Хакасия) с точки зрения лоббизма и выстраивания отношений с федеральным центром – аутсайдеры.
Скорее всего, Клычков знал о готовящемся распоряжении о помощи из федерального центра и решил, таким образом, несколько дней «продержаться», приняв социальный гнев на себя. А на рост антирейтингов можно закрыть глаза: за это с поста не снимут, выборы далеко, да и будут ли они – вопрос открытый.
Публично губернаторы промолчали (они не в том положении, чтобы выступать), но многие кулуарно просили у федерального центра помощь на мобилизованных и их обмундирование. По сути, регионы с невысоким экономическим потенциалом, которых большинство, не потянули частичную мобилизацию.
Тем не менее, отставка в этих условиях для многих руководителей регионов не наказание, а освобождение. Но отставок не будет: всем предписано и дальше трудиться, как на галерах.
«Бунты» & Организация процесса
Тема с т.н. «бунтами» мобилизованных, действительно, перегрета в масс-медиа, но в этом не только желание диссидентов поскорее представить ситуацию в российской армии как «близкую к краху». Очевидно, у общества есть интерес к этой теме, по многим причинам.
Правильнее говорить о недовольстве мобилизованных и, в ряде случаев (Ульяновск, Казань) о неподчинении, однако никак не о бунте. Для пропаганды и провластных комментаторов самое удобное сейчас – это представить дело так, будто региональные власти вовремя не осуществили выплаты или не закупили обмундирование и именно это является главной причиной, которую, можно устранить, причем оперативно.
Особо подчеркивается, что никаких политических требований мобилизованные не высказывают. Это соответствует действительности, но желание — это подчеркнуть выглядит очень симптоматичным.
Очевидно, что с людьми, проявившими готовность идти на фронт, – шутить не получится. Люди готовы отдавать жизнь, но и требуют качественной организации, а не только выплат. Наличие таких инфоповодов в масс-медиа и желание их обсудить работает на формирование ощущения неготовности системы социально-технологично организовывать массовый и многоуровневый процесс.
Не зря в этом контексте заявлено о повышенной ответственности губернаторского корпуса в вопросах мобилизации и обеспечения всем необходимым призывников. Эти люди уже мобилизованы в армию, но их жалобы провластные масс-медиа замыкают именно на руководство регионов.
Есть риск, что очень скоро мобилизованные станут главными акторами социального недовольства, а их семьи носителями гражданского протеста. Как следствие, будет расти число бюрократов, заинтересованных в сворачивании аналогичных мероприятий. Проблема в том, что высшая политическая воля может решить иначе, а позиция остальных – не будет учтена.
Тема с т.н. «бунтами» мобилизованных, действительно, перегрета в масс-медиа, но в этом не только желание диссидентов поскорее представить ситуацию в российской армии как «близкую к краху». Очевидно, у общества есть интерес к этой теме, по многим причинам.
Правильнее говорить о недовольстве мобилизованных и, в ряде случаев (Ульяновск, Казань) о неподчинении, однако никак не о бунте. Для пропаганды и провластных комментаторов самое удобное сейчас – это представить дело так, будто региональные власти вовремя не осуществили выплаты или не закупили обмундирование и именно это является главной причиной, которую, можно устранить, причем оперативно.
Особо подчеркивается, что никаких политических требований мобилизованные не высказывают. Это соответствует действительности, но желание — это подчеркнуть выглядит очень симптоматичным.
Очевидно, что с людьми, проявившими готовность идти на фронт, – шутить не получится. Люди готовы отдавать жизнь, но и требуют качественной организации, а не только выплат. Наличие таких инфоповодов в масс-медиа и желание их обсудить работает на формирование ощущения неготовности системы социально-технологично организовывать массовый и многоуровневый процесс.
Не зря в этом контексте заявлено о повышенной ответственности губернаторского корпуса в вопросах мобилизации и обеспечения всем необходимым призывников. Эти люди уже мобилизованы в армию, но их жалобы провластные масс-медиа замыкают именно на руководство регионов.
Есть риск, что очень скоро мобилизованные станут главными акторами социального недовольства, а их семьи носителями гражданского протеста. Как следствие, будет расти число бюрократов, заинтересованных в сворачивании аналогичных мероприятий. Проблема в том, что высшая политическая воля может решить иначе, а позиция остальных – не будет учтена.
Губернаторы-психотерапевты & Дилеммы мобилизации
Губернатор Воронежской области А. Гусев вчера, в воскресенье, вынужден был незапланированно встретиться с близкими и семьями мобилизованных, которые бьют тревогу по поводу значительного числа жертв среди призывников из этого региона. Официальных подтверждений этому нет, однако близкие и родственники очень тревожатся.
На встрече с главой региона были ходатайства по поводу перевода мобилизованных в тыл. Аналогичные просьбы идут и в других регионах: понятно, что такие экстренные и массовые визиты близких и родственников мобилизованных в региональные администрации могут повторяться в ближайшие месяцы, причем достаточно часто.
Ранее некоторые губернаторы на такие обращения отвечали, что вопрос мобилизованных уже не в их ведении, а в ведении Министерства обороны, но этот прямолинейный ответ в логике византийской власти является неправильным.
Губернатор должен выслушивать все жалобы, пожелания, просьбы и выступать не только в амплуа высокопоставленного чиновника-психотерапевта, но и обещать и способствовать сделать все, что может. Даже если он, на самом деле, сделать ничего не может.
После решения об обязательной вакцинации работающих граждан, которые принимали некоторые региональные власти в 2020-2021 гг., в ряде областных центров были стихийные и достаточно многочисленные выступления (Кемерово, Челябинск). Нечто подобное можно ожидать и сейчас и это очень серьезная дилемма, так как, кроме психотерапевтической составляющей, функционал реагирования у региональных властей ограничен. У многих власть имущих возникнет соблазн закрыться от таких встреч, но эта «страусиная» позиция – еще хуже.
В этих условиях уклонизм многие рассматривают как способ выражения протестного несогласия, однако это, скорее, способ ухода от конфликта, который негласно поощряется властями. А вот настойчивые просьбы и требования к губернатору поспособствовать не отправке на фронты мобилизованных или стихийные выражения беспокойства по поводу их судьбы – серьезная дилемма, решение которой, похоже, предписано брать на себя именно региональным властям.
Губернатор Воронежской области А. Гусев вчера, в воскресенье, вынужден был незапланированно встретиться с близкими и семьями мобилизованных, которые бьют тревогу по поводу значительного числа жертв среди призывников из этого региона. Официальных подтверждений этому нет, однако близкие и родственники очень тревожатся.
На встрече с главой региона были ходатайства по поводу перевода мобилизованных в тыл. Аналогичные просьбы идут и в других регионах: понятно, что такие экстренные и массовые визиты близких и родственников мобилизованных в региональные администрации могут повторяться в ближайшие месяцы, причем достаточно часто.
Ранее некоторые губернаторы на такие обращения отвечали, что вопрос мобилизованных уже не в их ведении, а в ведении Министерства обороны, но этот прямолинейный ответ в логике византийской власти является неправильным.
Губернатор должен выслушивать все жалобы, пожелания, просьбы и выступать не только в амплуа высокопоставленного чиновника-психотерапевта, но и обещать и способствовать сделать все, что может. Даже если он, на самом деле, сделать ничего не может.
После решения об обязательной вакцинации работающих граждан, которые принимали некоторые региональные власти в 2020-2021 гг., в ряде областных центров были стихийные и достаточно многочисленные выступления (Кемерово, Челябинск). Нечто подобное можно ожидать и сейчас и это очень серьезная дилемма, так как, кроме психотерапевтической составляющей, функционал реагирования у региональных властей ограничен. У многих власть имущих возникнет соблазн закрыться от таких встреч, но эта «страусиная» позиция – еще хуже.
В этих условиях уклонизм многие рассматривают как способ выражения протестного несогласия, однако это, скорее, способ ухода от конфликта, который негласно поощряется властями. А вот настойчивые просьбы и требования к губернатору поспособствовать не отправке на фронты мобилизованных или стихийные выражения беспокойства по поводу их судьбы – серьезная дилемма, решение которой, похоже, предписано брать на себя именно региональным властям.
Этатистская мобилизация & Борьба за промыслы
Российская социальность носит государственно-центрический, то есть этатистский характер: все основные ресурсы сконцентрированы у государства, но отнюдь не факт, что оно сможет ими распорядиться оптимально.
Объявленная высшим начальством мобилизация, в широком смысле слова, призвана перераспределить сокращающиеся рентные и прочие доходы на нужды вооруженных сил и обеспечение безопасности. К этому процессу жестко подключили и социум и мобилизовали несколько сотен тысяч граждан, но сейчас явно бюрократия среднего звена не хочет повторения частично-мобилизационных практик, хотя многие их считают неизбежными уже в скором времени.
Т.н. элита в России научилась извлекать преимущества из любой динамики: пандемия и возросшие траты на здравоохранение обогатили не только фарминдустрию, но и влиятельные группировки, которые расставляли на ключевые должности в сфере здравоохранения своих ставленников. Показательный пример: только за 2020 г. руководители министерств/департаментов здравоохранения сменились в более чем 20 регионах. В основе этого процесса лишь отчасти было желание повысить качество госуправления сферой.
Уход иностранных компаний, после начала СВО в Украине, правящий класс использовал для перераспределения оставшихся активов в свою пользу. Все это происходило не очень весело, но нужные для себя точки и флажки правящая верхушка поставила.
Сейчас настает другой этап. Деньги из экономики изымаются, на рост ВВП никто всерьез не надеется, а кормушек всем не хватит. Соответственно, борьба за контроль над промыслами и кормушками обострится, но у Центра есть силовой и репрессивный аппарат, с помощью которого будут успокаивать не столько простой народ, сколько региональных и федеральных толстосумов, которые лишаться «своих» кормушек из бюджета.
С такой экономикой правящий класс не способен воспроизвести прежний уровень достатка и, как следствие, будут новые формы переделов. Экономика в нынешних реалиях носит весьма специфический, ограниченно-рыночный характер. Слова «бизнес» и «инвестиционная привлекательность» в этом контексте приобретают весьма специфическое содержание. Пират Френсис Дрейк (XVI в.) и схожие персонажи Европы того времени также характеризовали свою деятельность «business», только способы извлечения основывались на насилии. Рейдерство многие также считают формой бизнеса, только мультипликативного эффекта от него нет.
В этом плане кормушкой для региональной элиты станет она сама и процессы перераспределения внутри нее. Эффективно модерировать эти процессы Центр не сможет и будет мобилизационно-федеративное делегирование, а губернаторы в регионах будут реально превращаться в наместников, роль и полномочия которых будут расти. В этом плане Центр, действительно, вынужден будет повышать роль губернаторов, ведь социально-экономических и прочих проблем в регионах будет все больше.
Российская социальность носит государственно-центрический, то есть этатистский характер: все основные ресурсы сконцентрированы у государства, но отнюдь не факт, что оно сможет ими распорядиться оптимально.
Объявленная высшим начальством мобилизация, в широком смысле слова, призвана перераспределить сокращающиеся рентные и прочие доходы на нужды вооруженных сил и обеспечение безопасности. К этому процессу жестко подключили и социум и мобилизовали несколько сотен тысяч граждан, но сейчас явно бюрократия среднего звена не хочет повторения частично-мобилизационных практик, хотя многие их считают неизбежными уже в скором времени.
Т.н. элита в России научилась извлекать преимущества из любой динамики: пандемия и возросшие траты на здравоохранение обогатили не только фарминдустрию, но и влиятельные группировки, которые расставляли на ключевые должности в сфере здравоохранения своих ставленников. Показательный пример: только за 2020 г. руководители министерств/департаментов здравоохранения сменились в более чем 20 регионах. В основе этого процесса лишь отчасти было желание повысить качество госуправления сферой.
Уход иностранных компаний, после начала СВО в Украине, правящий класс использовал для перераспределения оставшихся активов в свою пользу. Все это происходило не очень весело, но нужные для себя точки и флажки правящая верхушка поставила.
Сейчас настает другой этап. Деньги из экономики изымаются, на рост ВВП никто всерьез не надеется, а кормушек всем не хватит. Соответственно, борьба за контроль над промыслами и кормушками обострится, но у Центра есть силовой и репрессивный аппарат, с помощью которого будут успокаивать не столько простой народ, сколько региональных и федеральных толстосумов, которые лишаться «своих» кормушек из бюджета.
С такой экономикой правящий класс не способен воспроизвести прежний уровень достатка и, как следствие, будут новые формы переделов. Экономика в нынешних реалиях носит весьма специфический, ограниченно-рыночный характер. Слова «бизнес» и «инвестиционная привлекательность» в этом контексте приобретают весьма специфическое содержание. Пират Френсис Дрейк (XVI в.) и схожие персонажи Европы того времени также характеризовали свою деятельность «business», только способы извлечения основывались на насилии. Рейдерство многие также считают формой бизнеса, только мультипликативного эффекта от него нет.
В этом плане кормушкой для региональной элиты станет она сама и процессы перераспределения внутри нее. Эффективно модерировать эти процессы Центр не сможет и будет мобилизационно-федеративное делегирование, а губернаторы в регионах будут реально превращаться в наместников, роль и полномочия которых будут расти. В этом плане Центр, действительно, вынужден будет повышать роль губернаторов, ведь социально-экономических и прочих проблем в регионах будет все больше.
Формальные противоречия & Дисциплинарное доминирование
Постоянные утверждения о том, что СВО идет по плану резко сменились риторикой о том, что много незапланированных расходов. Другие аналитики замечают, что из пропагандистских нарративов исчезли слова о том, что «все цели СВО в Украине будут достигнуты». При этом сама формулировка «СВО в Украине» сохраняется, хотя боевые действия идут «на освобожденных территориях», которые уже официально стали частью России.
Здравый смысл и сохранение законов формальной логики здесь искать не стоит. Дисциплинарное доминирование власти предполагает, что она может навязывать любой смысл или идеологему, пусть и внутреннее противоречивую и даже противоречащую предыдущим заявлениям. Предполагается, что социум индоктринируется и воспроизводить эту «точку зрения»: часть социума, в основном не образованная и возрастная, действительно, подвержена такому воздействию, а другая делает вид, что как бы согласна. Несогласные тоже есть, но их меньшинство.
Искать противоречия в пропагандистских нарративах можно с точки зрения понимания того, к чему клонит власть, но опять-таки в ограниченном аспекте. Подготовке общественного мнения власти стали уделять меньше внимания по внеплановым, экстренным и чрезвычайным причинам, которых стало очень много.
В условиях тотального доминирования власть может переиграть все что захочет и когда захочет. В этом плане транслирование идеологем и противоречивой по содержанию пропаганды нужно лишь для того, чтобы заполнить информационную повестку. По сути, это вата, которая заполняет пустоши для того, чтобы они сами себя не заполнили специфическим содержанием, которое, учитывая высокий уровень тревоги в социуме, вряд ли устроит правящий класс.
Хотя, конечно, успехи в индоктринации общественного сознания и уничтожение альтернативности – несомненный эффект от пропаганды. Но главным образом это происходит из-за действий тех, кто обеспечивает условия информационного и прочего доминирования пропаганды в масс-медиа. А дальнейшее смысловое наполнение, которым занимается пропаганда, обеспечить не так уж и сложно.
Постоянные утверждения о том, что СВО идет по плану резко сменились риторикой о том, что много незапланированных расходов. Другие аналитики замечают, что из пропагандистских нарративов исчезли слова о том, что «все цели СВО в Украине будут достигнуты». При этом сама формулировка «СВО в Украине» сохраняется, хотя боевые действия идут «на освобожденных территориях», которые уже официально стали частью России.
Здравый смысл и сохранение законов формальной логики здесь искать не стоит. Дисциплинарное доминирование власти предполагает, что она может навязывать любой смысл или идеологему, пусть и внутреннее противоречивую и даже противоречащую предыдущим заявлениям. Предполагается, что социум индоктринируется и воспроизводить эту «точку зрения»: часть социума, в основном не образованная и возрастная, действительно, подвержена такому воздействию, а другая делает вид, что как бы согласна. Несогласные тоже есть, но их меньшинство.
Искать противоречия в пропагандистских нарративах можно с точки зрения понимания того, к чему клонит власть, но опять-таки в ограниченном аспекте. Подготовке общественного мнения власти стали уделять меньше внимания по внеплановым, экстренным и чрезвычайным причинам, которых стало очень много.
В условиях тотального доминирования власть может переиграть все что захочет и когда захочет. В этом плане транслирование идеологем и противоречивой по содержанию пропаганды нужно лишь для того, чтобы заполнить информационную повестку. По сути, это вата, которая заполняет пустоши для того, чтобы они сами себя не заполнили специфическим содержанием, которое, учитывая высокий уровень тревоги в социуме, вряд ли устроит правящий класс.
Хотя, конечно, успехи в индоктринации общественного сознания и уничтожение альтернативности – несомненный эффект от пропаганды. Но главным образом это происходит из-за действий тех, кто обеспечивает условия информационного и прочего доминирования пропаганды в масс-медиа. А дальнейшее смысловое наполнение, которым занимается пропаганда, обеспечить не так уж и сложно.
ПостХерсонские дилеммы: миролюбие VS эскалация
После Херсона высшее начальство будет ситуативно менять информационную политику. Фокус внимания общества нужно уводить от СВО в Украине, однако после проведенной частичной мобилизации сделать это будет сложнее.
Резкие изменения невозможны, однако плавно курс будет смещаться. Потребность в военкорах снижается и риторику им придется откорректировать.
Переключатель уже определен – сегодня многие масс-медиа растиражировали новость о том, что в Кремле начали работу по подготовке к посланию главы государства. Дежурная новость выполняет функции информационной ваты, которая призвана заслонить собой все остальное. В ближайшее время и другие вопросы внутренней политики могут выйти на первый план, в том числе и актуализированы, например, малозначимые разговоры о ротации губернаторов. Такое информационное жонглирование повесткой продолжится: без него сейчас никак.
В условиях информационного доминирования власть может снижать внимание социума к СВО и даже не дать быть услышанным голосам близких и родственников мобилизованных, которые бьют в набат. Также у властей есть много ресурсов для того, чтобы послать в социум стабилизирующие сигналы. Например, не отправлять на фронт мобилизованных, а часть из них распустить.
Показательно, что в нынешней ситуации власти не бояться объявлять о непопулярных решениях, таких как оставление Херсона: ура-патриотов заставят помолчать, а подавляющее большинство россиян настроено индифферентно, не видит выгод от присоединения новых территорий и не рассматривается военные неудачи как повод для протестов или высказывания недовольства.
И, тем не менее, ключевым остается вопрос завершения боевых действий, решить который действующее руководство страны пока не может. В этом ключевая дилемма. Именно поэтому никакой демобилизации призывников в ближайшие месяцы не будет, а дальнейшая эскалация видится как вероятная, но, спустя некоторое время. Дефицит прочих ходов очевиден.
P.S.Ритмы политического времени интенсифицируются, динамика процессов и дальше будет возрастать. Управляемость в этих условиях проблематична.
После Херсона высшее начальство будет ситуативно менять информационную политику. Фокус внимания общества нужно уводить от СВО в Украине, однако после проведенной частичной мобилизации сделать это будет сложнее.
Резкие изменения невозможны, однако плавно курс будет смещаться. Потребность в военкорах снижается и риторику им придется откорректировать.
Переключатель уже определен – сегодня многие масс-медиа растиражировали новость о том, что в Кремле начали работу по подготовке к посланию главы государства. Дежурная новость выполняет функции информационной ваты, которая призвана заслонить собой все остальное. В ближайшее время и другие вопросы внутренней политики могут выйти на первый план, в том числе и актуализированы, например, малозначимые разговоры о ротации губернаторов. Такое информационное жонглирование повесткой продолжится: без него сейчас никак.
В условиях информационного доминирования власть может снижать внимание социума к СВО и даже не дать быть услышанным голосам близких и родственников мобилизованных, которые бьют в набат. Также у властей есть много ресурсов для того, чтобы послать в социум стабилизирующие сигналы. Например, не отправлять на фронт мобилизованных, а часть из них распустить.
Показательно, что в нынешней ситуации власти не бояться объявлять о непопулярных решениях, таких как оставление Херсона: ура-патриотов заставят помолчать, а подавляющее большинство россиян настроено индифферентно, не видит выгод от присоединения новых территорий и не рассматривается военные неудачи как повод для протестов или высказывания недовольства.
И, тем не менее, ключевым остается вопрос завершения боевых действий, решить который действующее руководство страны пока не может. В этом ключевая дилемма. Именно поэтому никакой демобилизации призывников в ближайшие месяцы не будет, а дальнейшая эскалация видится как вероятная, но, спустя некоторое время. Дефицит прочих ходов очевиден.
P.S.Ритмы политического времени интенсифицируются, динамика процессов и дальше будет возрастать. Управляемость в этих условиях проблематична.
Дистанция власти & Вызов для «новой» искренности
Тенденция последних лет: губернаторы увеличивали дистанцию региональной власти от общества. За последние годы главы регионов снижали количество поездок на региональную периферию: доковидный уровень посещений малых городов и сел большинством губернаторов так и не восстановлен. На периферии много просителей, удовлетворять ходатайства и просьбы которых главы регионов по разным причинам далеко не всегда готовы. А сейчас именно региональная периферия (малые и средние города, сельская местность) стала основным донором мобилизации, что накладывает на губернаторов определенные (в том числе и моральные) обязательства.
В признанных ныне экстремистскими Facebook и Instagram просьбы и недовольства можно было высказывать, хотя и там активно работали не только тролли, но и пиарщики-чистильщики («дворники»), уничтожавшие неугодные губернаторам комментарии. Сейчас же, когда общение перешло в VK и Telegram утопить в потоке сообщений или уничтожить «нежелательные» жалобы стало еще проще.
Более года назад была прямая рекомендация от руководства страны проводить прямые линии губернаторам. Они их и провели, многие в режиме жесткой фильтрации неудобных вопросов, фрактально воспроизведя известные подходы.
Поставленная на паузу реформа местного самоуправления, согласно которой предполагалось сократить в два раза количество муниципальных образований в стране, также, вне всякого сомнения, увеличила дистанцию между обществом и властью.
Публичность и коммуникация политику нужна тогда, когда он зависит от рейтингов и общественной поддержки и избирается на реальных выборах. В России все это сохраняется в весьма специфическом «суверенном» формате.
Институциональных оснований, кроме как поручений от федерального центра, осуществлять прямую коммуникацию с гражданами для губернаторов недостаточно. Как следствие, они либо уклоняются, либо симулируют форматы живой коммуникации.
Сейчас же, действительно, наступает период, когда губернаторы вынуждены будут выйти к обществу и разговаривать, прежде всего, с мобилизованными и их семьями. Многие губернаторы утратили навыки публичности, но не все и не окончательно. Сейчас настаивает время продемонстрировать искренность, которая не бывает «новой» или «второй свежести». Искренность – это базовая ценность человеческой коммуникации, которую некоторые утратили.
Тенденция последних лет: губернаторы увеличивали дистанцию региональной власти от общества. За последние годы главы регионов снижали количество поездок на региональную периферию: доковидный уровень посещений малых городов и сел большинством губернаторов так и не восстановлен. На периферии много просителей, удовлетворять ходатайства и просьбы которых главы регионов по разным причинам далеко не всегда готовы. А сейчас именно региональная периферия (малые и средние города, сельская местность) стала основным донором мобилизации, что накладывает на губернаторов определенные (в том числе и моральные) обязательства.
В признанных ныне экстремистскими Facebook и Instagram просьбы и недовольства можно было высказывать, хотя и там активно работали не только тролли, но и пиарщики-чистильщики («дворники»), уничтожавшие неугодные губернаторам комментарии. Сейчас же, когда общение перешло в VK и Telegram утопить в потоке сообщений или уничтожить «нежелательные» жалобы стало еще проще.
Более года назад была прямая рекомендация от руководства страны проводить прямые линии губернаторам. Они их и провели, многие в режиме жесткой фильтрации неудобных вопросов, фрактально воспроизведя известные подходы.
Поставленная на паузу реформа местного самоуправления, согласно которой предполагалось сократить в два раза количество муниципальных образований в стране, также, вне всякого сомнения, увеличила дистанцию между обществом и властью.
Публичность и коммуникация политику нужна тогда, когда он зависит от рейтингов и общественной поддержки и избирается на реальных выборах. В России все это сохраняется в весьма специфическом «суверенном» формате.
Институциональных оснований, кроме как поручений от федерального центра, осуществлять прямую коммуникацию с гражданами для губернаторов недостаточно. Как следствие, они либо уклоняются, либо симулируют форматы живой коммуникации.
Сейчас же, действительно, наступает период, когда губернаторы вынуждены будут выйти к обществу и разговаривать, прежде всего, с мобилизованными и их семьями. Многие губернаторы утратили навыки публичности, но не все и не окончательно. Сейчас настаивает время продемонстрировать искренность, которая не бывает «новой» или «второй свежести». Искренность – это базовая ценность человеческой коммуникации, которую некоторые утратили.