Девчину пытает казак у плетня:
«Когда ж ты, Оксана, полюбишь меня?
Я саблей добуду для крали своей
И светлых цехинов, и звонких рублей!»
Девчина в ответ, заплетая косу:
«Про то мне ворожка гадала в лесу.
Пророчит она: мне полюбится тот,
Кто матери сердце мне в дар принесет.
Не надо цехинов, не надо рублей,
Дай сердце мне матери старой твоей.
Я пепел его настою на хмелю,
Настоя напьюсь — и тебя полюблю!»
Казак с того дня замолчал, захмурел,
Борща не хлебал, саламаты не ел.
Клинком разрубил он у матери грудь
И с ношей заветной отправился в путь:
Он сердце ее на цветном рушнике
Коханой приносит в косматой руке.
В пути у него помутилось в глазах,
Всходя на крылечко, споткнулся казак.
И матери сердце, упав на порог,
Спросило его: «Не ушибся, сынок?»

Дмитрий Кедрин.

Солнечный закат;
Черны облака,
Ветры прочь летят,
Душно, и тоска.
Молний огневых
Борозды бегут;
Быстрый образ их
Озаряет пруд.
Мнится, ты со мной,
В четкости зарниц,
Волосы -- волной,
Взоры -- взмахи птиц.

Николаус Ленау.

Перевод К. Бальмонта

Мир привык менять одежду,
Что ни день — уже в другой,
Так что нет различий между
Господином и слугой.

Показал толпе бумагу,
Где печать и вензеля,
И, глядишь, тебя, бродягу,
Все сочли за короля.

Пропустил стаканчик лишку,
Покуражился слегка,
И, глядишь, тебя, трусишку,
Все сочли за смельчака.

Изменил хотя бы просто
Выражение лица,
И, глядишь, тебя, прохвоста,
Все сочли за мудреца.

Но, подняв бокал кларета,
Скажем добрые слова
В адрес тех, кто делал это
Только ради озорства.

Кто, служа перу и кисти,
В мире пестрой мишуры
Не знавал иной корысти,
Кроме радости Игры.

Кто, — блефуя всенародно,
Потешаясь над толпой,
Был порою кем угодно,
Но всегда — самим собой!..

Леонид Филатов

Тенью юной любви в нас прячется память,
Тихо губы твои чуть трону губами я,
А на губах твоих усталый день затих,
Ты сладко спишь, а я шепчу тебе, родная,

Спасибо за день, спасибо за ночь,
Спасибо за сына и за дочь,
Спасибо за то, что средь боли и зла
Наш тесный мирок ты сберегла,
О-о, ты мне сберегла.

Время свито в кольцо и дочь наша, верю,
Так же склонит лицо, как над колыбелью ты,
И кто-то в свой черед ей тихо пропоет:
Ты сладко спишь, а я шепчу тебе, родная,

Спасибо за день, спасибо за ночь,
Спасибо за сына и за дочь,
Спасибо за то, что средь боли и зла
Наш тесный мирок ты сберегла,
О-о, ты мне сберегла.

Да, и кто-то в свой черед ей тихо пропоет,
Ты сладко спишь, а я шепчу тебе, родная,

Спасибо за день, спасибо за ночь,
Спасибо за сына и за дочь,
Спасибо за то, что средь боли и зла
Наш тесный мирок ты сберегла,
О-о, ты мне сберегла.

Спасибо за день, спасибо за ночь,
Спасибо за сына и за дочь,
Спасибо за то, что средь боли и зла
Наш тесный мирок ты сберегла,
О-о, ты мне сберегла.

Виктор Резников.

На столике чай, печенья сдобные,
В серебряной вазочке драже.
Подобрала ноги, села удобнее,
Равнодушно спросила: "Уже!"
Протянула руку. Мои губы дотронулись
До холодных гладких колец.
О будущей встрече мы не условились.
Я знал, что это конец.

—Анна Ахматова.

«Осень»

Осень. Пал туман на долы,
Луг во мгле сырой исчез,
Ветер листья рвёт, и голый,
Замерзая, стонет лес.

Лишь один, одет листвою,
Грустный клён чего-то ждёт,
Всё качает головою
И как будто слёзы льёт.

Ах, и в сердце смерть и вьюга.
Но, как этот клён живой,
В нём цветёт, моя подруга,
Вечно юный образ твой.

— Генрих Гейне.