Бессознательное- это повторение.

Хуан-Давид Назио

ФРАНСУА ДЮПАРК. КАК В АНАЛИЗЕ И ЖИЗНИ КРАСОТА ОДЕРЖИВАЕТ ВЕРХ НАД НЕКРАСИВОСТЬЮ?
 
Винникотт помогает нам понять вклад красоты в исцеление (исцеляющая красота).
 
«Творчество уходит корнями в игровую площадку(Винникотт «Игра и реальность»), построенную на отношениях матери и младенца, и в стадию зеркала, отличную от той, которую описал Лакан.
 
По мнению Винникотта, именно в лице и телесных проявлениях матери ребенок воспринимает возвращение своих собственных эмоций, в которых позитивные аспекты (восхищение, нежность, радость, сопереживание)преобладают над ослабленными негативными (тревогой, печалью, гневом, стыдом).
 
Так же, как красота одерживает верх над некрасивостью».
 
Франсис Паш предложил в 1969 году ценный термин – «первичное восхищение»
 
«Первичное восхищение создаёт особую связь между матерью и ребенком, а затем между отцом и ребенком, порождающую чувство красоты.
 
Или некрасивости, если этого взгляда не хватает.
 
Затем восхищение переходит\смещается на собственное тело субъекта, на его окружение и объекты, которые привлекают его оральные, анальные и фаллические влечения».
           
Эти прекрасные слова Франсуа Дюпарка, которые нам удалось услышать на его семинаре «Исцеляющая красота и её тень» 11 апреля 2024 года в Институте Психологии и Психоанализа на Чистых прудах  
в очередной раз  вызывают восхищение  техникой французского психоанализа, где основная работа происходит внутри аналитика.
 
И где аналитик смотрит на пациента не как на источник деструктивности (такая призма «некрасивого взгляда» аналитика создает и укрепляет у пациента образ собственной некрасивости и уродливости),

а как на источник  красоты и творчества (такая призма «первичного восхищения» со стороны аналитика позволяет прорабатывать даже самые тяжелые деструктивные влечения и травматизмы пациента, не затрагивая и не стимулируя в пациенте напрямую эту деструктивность и не множа травматизм).

На семинаре доктор Дюпарк привел следующую клиническую  виньетку:

«…одна пациентка – медсестра, впала в депрессию из-за истощения, вызванного работой в перегруженном отделении больницы и уходом от мужа, который ей изменил.

У неё обнаружили рак груди, который, к счастью, был вовремя прооперирован, и она пришла ко мне на приём, желая избежать рецидива.

Пока мы разбирали аффективные разочарования, постигавшие её с самого детства, когда у неё были мать, не проявлявшая нежности, и вечно отстранённый отец, она, бросив работу, устремилась в творчество: живопись, хор и театральный кружок.

По её словам, особенно ощутимо её исцеляла живопись; при помощи размашистых жестов она описывала мне свои мазки на огромных холстах, при помощи которых она вырисовывала округлые формы и смешивала цвета, накладывая их друг на друга.

Она приносила мне фотографии своих работ.

На них я видел обволакивающие формы и узы любви, которых она недополучила в детстве от матери, а также и в опыте отношений в паре (в родительской паре и в её собственной паре).

Иными словами, это было символическое возмещение её травматического опыта на уровне формальных означающих, или первоначальных протофантазмов.»   

Обратите внимание, Франсуа Дюпарк увидел/обнаружил в  «мазках на огромных холстах, при помощи которых пациентка вырисовывала округлые формы и смешивала цвета, накладывая их друг на друга»  -

 «обволакивающие формы и узы любви, которых она недополучила…».
 
НЕ образ деструктивности пациентки (которые можно было запросто «увидеть», если бы аналитик смотрел на пациентку через «взгляд некрасивости»),

а образ любви, которая была недополучена, но за поиском/восстановлением которой пациенткп и пришла в анализ (взгляд аналитика, наполненный «первичным восхищением»,  красотой и творчеством).
 
Иными словами, что инвестируешь («поливаешь/орошаешь»), - то и растет и расцветает (увеличивается и множится).

Любовь множит любовь; ненависть множит ненависть.

Осталось понять на чьей стороне находится конкретный аналитик при работе с пациентами?

⚡️Принадлежность к  единственному/сингулярному/singulier— это вопрос, который не дает покоя, который терзает клинику под видом клинического диагноза. Это то, что охотно вызывает, если мы позволяем,  замешательство у клинициста на контроле. Часто  мы ставим именно  этот вопрос: это психоз или невроз? Субъект, скорее навязчивый или истеричный? Эта истерия  на самом деле психоз? Интеллект практикующего  уступает озабоченности распределения и отнесения пациента к тому или иному классу. Это обнаруживается.
Эту озабоченность также очень трудно сместить у практикующего. Трудно принести ему покой тем, что можно заставить править точку зрения сингулярнного/единичного/singulier в качестве той, что предполагает позволять- быть/laisser-être :
Позвольте тому, кто доверяется вам, позвольте- ему  быть в своей единичности/сингулярности.

На самом деле мне случается проводить контроли, когда кто-то, кто практикует,
кто пытается заниматься психоанализом, приходит ко мне и рассказывает о своих упражнениях, о проблемах, которые эти упражнения вызывают в нем. То, что я пытаюсь ввести, намека на его манеру, уважая его в его сингулярности – практикующий также имеет право на сингулярность, – то, на что я пытаюсь намекнуть, - это
точка зрения сингулярности. Конечно, иногда я принимаю  постановку проблемы в терминах диагностических классов, но всегда пытаюсь разрядить ее тем, что в ней слишком много других моментов, чтобы возобладала, на мой взгляд,сугубо психоаналитическая, антидиагностическая точка зрения. Диагностика будет помимо этого.

Поступая таким образом, мне кажется, что я придерживаюсь линии Фрейда в том виде, в каком Лакан резюмирует ее на странице 556 Autres écrits :
«все в анализе должно быть собрано –так Лакан резюмирует позицию Фрейда – должно быть собрано так, как будто на самом деле ничего не установлено».
Я вижу здесь, в настоящем, то, что для меня является ориентацией на сингулярность/единичность. 

Бион придерживается той же линии, которую он доводит до предела, когда заявляет
на своих семинарах, что аналитик на каждом сеансе должен все забывать: не только, как утверждает Фрейд забыть, отложить другие дела, но даже забыть предыдущий сеанс, чтобы каждая встреча, каждое занятие были ценны сами по себе. Этот разрыв, разрыв непрерывности, доведен до крайности и, несомненно, желающий
подчеркнуть событийный аспект в смысле happening  каждой встречи с аналитиком. Это кажется мне чрезмерным, но, тем не менее, идет в правильном направлении, который заключается в том, чтобы вернуть данному моменту его сингулярность.

Аналитик - это не память, он не занимается бенчмаркингом, он не сравнивает : он приветствует появление единичного/ singulier . Во всяком случае, это то, что
влечет за собой ориентация на сингулярность/единичное.

Только это и есть в практике психоанализа. С другой стороны, по сути, аналитик -это память. Он хранит память о появившихся означающих, он устанавливает корреляции, он артикулирует их, он обнаруживает повторения. Эта работа в качестве хранителя памяти, мемуариста, секретаря пациента позволяет ему определить область, в которую может быть перенесена его интерпретация, иногда он сохраняет это знание в течение длительного времени, пока для него не наступит подходящий момент, чтобы сказать и удивить анализирующего его собственной продукцией – я имею в виду продукцию анализанта, неожиданно представляя ее ему. 
Но вся эта работа памяти, выявления повторений и интерпретации относится к другому регистру, нежели тот, который я обозначаю ориентацией на единичность/сингулярность/singulier.

Ж.А. Миллер « Бессознательное и синтом»
La Cause freudienne 2009/1 (N° 71) 

Успешные терапевтические результаты в личном анализе или терапии специалиста важны, так как позволяют инвестировать ожидание изменений, не спешить в работе и передать эту умеренную скорость пациенту.

Фрейд был сциентистом, но создал науку об автономности психического, где психическое не сводится к тезису: «Я - это мозг», и это старомодное утверждение - главная ценность психоанализа как учения. Как и большинство ученных своего времени, Фрейд был пропитан идеями Просвещения и считал, что религия уходит в прошлое и что это не более чем форма коллективного невроза. Сегодня такую формулу мало кто поддержит в мире психоанализа. Я считаю, что религия - это необходимая деятельность нашей психики и поэтому она не истребима. Но при этом психоаналитики никогда не будут советовать обращаться к религии, или отказываться от нее. Область психоанализа совсем в другом. Иногда люди становятся верующими в процессе анализа, иногда нет. Но у психоанализа есть важная идея, которая оправдывает существование религии. Смысл делает жизнь выносимой, а религия может его давать.

О слове в терапии.

Слово великая вещь! Слово усиливает нарциссизм, дает обозначение непонятным ощущениям, слово может как возвеличить, так и уничтожить. Слова использует мать, чтобы способствовать психическому успокоению и развитию младенца. Слово может играть роль символа, символа отсутствия. Там, где нет вещи, возникает слово, которое ее заменяет и к ней отсылает. Слово это защита, защита от тревог. Там, где можно сказать, нет необходимости действовать и невозможно заболеть. Когда
невозможно что-то высказать, то начинаешь болеть.

Слово может быть психической кожей, тем, что отгораживает от страшного и непонятного, неясного. Не просто так создавались наука, религия, философия. Именно с помощью слов мы пытаемся объяснить себе что-то, что нас пугает и вводит в неопределенность. Смерть, боль, страдание, инаковость. Сильные аффекты превращаются в слова желаний и эмоций. Что-то невыносимо сильное уменьшает свою тягу и безостановочное движение.

Слово психиатрично и антипсихиатрично. Называя кого-то нормальным и ненормальным, здоровым и больным, правильным и неправильным, обозначая критерии правильного, мы как бы отделяем себя от того, что пугает. Мы не впускаем с помощью слов в себя чужие эмоции, переживания. Мы либо уменьшаем их значимость, успокаиваем, либо обесцениваем и разрушаем. Вместо того, чтобы принимать, позволять другому запустить свои щупальца слов в нашу психику, мы как бы говорим: «Нет, я не готов принимать твою боль, твои страдания». Гораздо легче сказать что-то, обозначить, обесценить, заткнуть чужую рану, нежели её услышать. Легче заболтать. Отсюда у психологов возникает желание спрашивать, задавая бессмысленные вопросы, давая непонятные комментарии, странные интерпретации…

Однако слово терапевта может и связывать аффекты, тормозить тревоги, обозначать странности. Слово может дать причину поведения и ощущения, обволакивать поддержкой, увеличивать и усиливать неокрепший, слабый нарциссизм, давать почву под ногами. Можно очень много сделать хорошего словом, и для эмпатии и нежности терапевта не обязательно утешать или приносить плед с конфетами и чаем. Можно просто балансировать между контейнером-молчанием и контейнером-словом. Словом, за которым лишний раз не лезут в карман. Слово, сказанное вовремя, четко, ясно и кратко.

Эрогенный мазохизм «участвует во всех фазах развития либидо», зарождаясь в рамках первых отношений человека с другим. Эрогенный мазохизм – это «свидетельство и наследие той самой стадии формирования, когда осуществляется столь важное для жизни слияния влечения к смерти и Эроса». Именно поэтому Фрейд и называет этот вид мазохизма первичным, так как благодаря ему и возможно существование субъекта. Почему? Для ответа на этот вопрос Лесур берет за основу описание кругооборота влечений Жака Лакана.

В начале младенец чувствует в теле напряжение, которое активизирует рефлекторное действие, такие, как например хватательный рефлекс, или сосание – все это способы активизации тела. Таким образом влечение идет изнутри тела вовне. Оно активно по своей природе и это позволяет ребенку завладеть объектом, который необходим для удовлетворения потребностей.

Но на этом этапе удовлетворение не происходит, так как для удовлетворения влечения еще нужно найти этот объект в реальности и этот объект может предложить только Другой. Таким образом Другой с самого начала участвует в субъективной судьбе влечений.

Объект воспринимается ребенком как результат его активности, и в то же время объект пассивно принимается от Другого. Момент когда субъект соглашается принять объект от Другого – это момент зарождения субъективности.

Субъект может принять, или отвергнуть представление, которое дает Другой , первые связаны с удовольствием, вторые – с неудовольствием.

Субъект формируется благодаря позиции пассивности по отношению к представлениям Другого, через «дать себя накормить», взять на руки и т.д.

Но субъективация не всегда может быть реализована. Например: Другой может не давать ответ, который удовлетворяет дитя, тогда мы говорим о «мертвой матери», которую описал Андре Грин. Другая причина – это если индивид отказывается «дать себя». Таким образом «дать себя» - это условие субъективности, а функция «субъект» - это результат пассивности рече-существа в подчинении Другому в языке.

Конспект статьи Сержа Лесура «Первичный мазохизм и субъективность»

П. Марти мы обязаны, среди всего прочего, разработкой следующих понятий:

- #ментализация и дементализация;
- #ОператуарноеМышление позднее получившее название #ОператуарнаяЖизнь
- «неоднородность ментального функционирования»;
- «искажение предсознательного»;
- #ЭссенциальнаяДепрессия
- «прогрессивная дезорганизация».

Трудно разобраться во всех тонкостях этих механизмов. Важно подчеркнуть, что в основе их лежит нарушение фантазматической функции, которая либо совсем отсутствует либо если и проявляет свое существование, то в низком функциональном регистре. Все происходит так, как если бы психосоматический пациент не позволял проявляться ни инвестициям влечений, исходящим из бессознательного, ни таковым, стремящимся к нему. Ассоциативная бедность речи
очевидна; если на консультации пациента спросить, что он думает о той или иной части сказанного, после нескольких слов получаем классический ответ: «Это всё». Отсутствие психической свободы ярко выражено.

Область, которую занимают неврозы характера и так называемые неврозы поведения, очень обширна. Говоря о неврозах поведения, Марти подчеркивал отличие этих неврозов от неврозов характера, именно поведение становится тем регистром, где происходит ликвидация тревоги и желания. Как сказал сам Марти в своей знаменитой формулировке: когда ищешь у этих пациентов желание, находишь деньги, машины (сегодня я мог бы добавить корабли и самолеты), и женщин. Не будем забывать и о компьютерах. Все выглядит так, как будто для этих субъектов, фантазматическая деятельность воспринимается как «опасная» настолько, что может привести субъекта к безумию (а значит, вызывающая опасения, желание избавиться от нее, то есть во всех этих случаях держать под контролем и пытаться обуздать). Часто даже удовольствие подвергается ограничениям, если оно не переживается немедленно.

Последователи П. Марти описали процедуры, приносящие самоуспокоение, которые, как они считают, играют ту же роль, что и аутоэротизм при «ментализированных» неврозах. Именно в этих случаях моя отметить стремление к изнурению себя. Цель подобного самоизнурения заключается вовсе не в том, чтобы дать психике свободу, которая сможет стать источником либидинального удовлетворения, а в том, чтобы ликвидировать напряжение. Именно в этих случаях мы можем заметить позицию истощения, которая направлена на ликвидацию, а не на возможность предоставить свободу психике, которая может быть источником либидинального удовлетворения.

А. Грин «Направляющие идеи современного психоанализа».

#АндреГрин #ПьерМарти
#ПсихосоматическоеФункционирование #СамоуспокоительныеПриёмы

В противовес движению активной пассивизации первичного мазохизма наше либеральное общество пытается сформировать активного индивида, господина самого себя, который не подчинен Другому и первичному «давнию себя», характеризующему субъективацию.

Сегодня индивид должен заявить о себе и быть признанным другим с помощью контроля за своей деятельностью, общество восхваляет субъекта, который становится поводом для встречи, желания, удовлетворения.

Например, логику либерального мира отражает взгляд, что ребенка следует вернуть к грудному вскармливанию по его желанию. В отличии от традиционного становления субъекта, где его определяет Другой – в этом случае младенец определяет себя. Ребенок сегодня не подчиняется Другому и это затрудняет его субъетивацию. Другой теперь не обладающий силой, который дает предложения, Другой сегодня – это дополнение к желанию субъекта.

Мы можем видеть проявление этого во многих феноменах психопатологии обыденной жизни, например:

-  сексуальные партнеры воспринимаются как удовлетворяющий объект, который можно выбросить, когда он не подходит;

- возможность выбирать пол благодаря достижениям медицины;

- изменение субъективной жалобы, которая из революционного требования изменить несправедливый мир превратилась в страх перед последствиями личного и коллективного выбора. Обычно это называют экологией, а Серж Лесур мог бы назвать это Эго-логией.

Эти изменения процесса субъективации – одна из оборотных сторон огромной свободы выбора, которую предоставляет постмодерн.

Однако, теперь подчинение желанию Другому и отказ этому сместилось из функции субъекта на функция Я. Если субъект остается господином самому себе, то именно Я страдает от неизбежных взаимоотношений с другими.

Это мы видим во многих случаях современной депрессии, когда снижение самооценки, ненависть к себе – становится единственным способом сказать «нет» на запрос Другого и это выражается в форме «я не могу», я не на высоте.

Подробнее: Серж Лесур "Первичный мазохизм и субъективность". Журнал "Психоанализ" №2; Киев - 2020

Используя эдипальный язык, мы
всегда рискуем потерять многоязычие, которое присуще реальному миру. Следуя исключительно его законам, мы едем лишь по одному «значимому пути». Ловушка закрывается, когда вы думаете, что есть только один способ думать, говорить и любить. Да, это что движется прямо: straight*.

*прямо/натуральски

Фабрис Бурлез

Психоанализ спас миллионы людей, но были и те, кто от него страдал, так как он имплицитно содержит в себе патриархальные нормы.

Французский психоаналитик-лаканианец Фабрис Бурлез задается вопросами:

Насколько психоаналитическое мышление, построенное на Эдипе, призывая к свободным ассоциациям, хотя и открыто для раскрытия бессознательного, хотя и занимается выявлением путей влечений, способствует созданию парадигмы straight (натуральского) мышления?

Является ли психоаналитическое бессознательное заблокированным в тесном кругу этого straight мышление?

И если ему удастся сбежать, можно ли уточнить, как именно?

Я думаю, что конечно психоаналитическое мышление продолжает множить гетеронормативные сущности, так как не слышит цветущее разнообразие меньшинств, так как оно его пугает.

Поль Пресьядо на одном лаканианском конгрессе задал вопрос аудитории- есть ли среди присутствующих аналитиков трансгендеры, но никто не ответил, что есть.

Услышать инакового тяжело, от тревоги мы прячемся в наши знания и их обогащение идет медленно.

Намного быстрее Эдип действительно станет гибкой историей, когда на конгрессах психоаналитиков будет хоть несколько психоаналитиков, которые совершили переход.

Для нас не существует двух полов, а существует столько полов сколько существует индивидов. [ ... ] мы хотим выйти за рамки гениталий и сексуальной экономики, навязанной нам доминирующей гетеросексуальностью.

Делёз и Гваттари

В своем кабинете я часто принимаю субъектов, которые начинают с объяснения, что они не мужчины и не женщины, что для них эта двоичность не имеет смысла.

Моя позиция заключается не в том, чтобы говорить им и тем более думать: "О, Боже! Катастрофа! Проблема Эдипа! Отказ от символической кастрации! Прибегните к воображаемому, чтобы заполнить символический дефект, который скрывает реальное, что может вызвать разрушительный психоз!"

Полагаться на это, когда вы слушаете таких людей, - это лучший способ не слышать их, не понимать ничего из того, что они вам говорят.

Моя позиция гораздо более скромна: понять, как функционирует их дискурс. Как они страдают? Как они справляются с вещами, которые повторяются, которые ускользают от них, которые дестабилизируют их? Какие загадки возникают в их снах и ошибочных действиях? Что делать с симптомами, которые строятся от сеанса к сеансу?

Фабрис Бурлез

Лакан предложил нам не анализировать, основываясь на нашем контрпереносе, то есть не предлагать интерпретации на основе наших чувств, но и не анализировать в зависимости от наших предрассудков.

Предрассудки, писал Лакан, всегда на стороне аналитика. Это особенно актуально в случае работы с транс- или небинарным субъектом, который хочет поставить под сомнение, самим своим существованием, гендерные, бинарные представления, которые мы все усвоили. И я настаиваю, что усвоили - и в нашем психоаналитическом образовании.

Когда наши представления ставятся под сомнение, это ни в коем случае не должно мешать нашему терпению и благоразумию - одним словом, тактичности к сингулярной и субъективной логике человека, которого мы встречаем.

Фабрис Бурлез

Возможно, транс-люди вызывают бурные вопросы у психоаналитиков, потому что они добавляют четвертый удар к трем, которые, как известно обозначил Фрейд.

Земля не является центром вселенной;

люди являются лишь потомками приматов;

наше Я не является хозяином собственного дома.

Но и возможно, в двадцать первом веке мы увидим растворение, как снег на солнце, бастиона сексуальных различий, чтобы осмыслять пол и сексуальность.

Но уже несомненно, что бинаризм или двойственность больше не достаточны для сопровождения современных субъектов.

Фабрис Бурлез

Фразу Фрейда «Анатомия - это судьба» часто используют в трансофобном дискурсе, я думаю, что в анатомии есть судьба, но анатомия - это не фатум. Человек не рождается с неким гендером, а обретает его, в человеке гендер не расцветает с возрастом, но претерпевает становление, в конечном счете гендеров столько сколько людей, хоть названий и ограниченное количество, анатомия - это не фатум гендера, но судьба, так как психика рождается телом и строит отношения с ним, эти отношения неизбежны и это судьба, но какими они будут - это некая случайность. Помнить о том, что анатомия - это не фатум, а судьба, означает быть открытым к удивлению сингулярности связи каждого субъекта с телами.

На фото экспозиция британской художницы Linder, на выставке «Femme/Objet», Musée d’Art Moderne в Париже, 1 февраля - 21 апреля 2013 года.

Эту работу вспоминает психоаналитик Фабрис Бурлез в своем тексте о руинах Эдипа, который мы читаем на нашей ридинг-группе, к которой еще можно присоединиться.

Белый психоз весьма напоминает эссенциальную депрессию, о которой говорил Марти в 1966 году.
 
Грин рассматривает оператуарное мышление как один из аспектов описанных им пограничных состояний, а также психоза. По его мнению, это бред без бреда.
 
Как и Винникотт, Грин считает, что именно недостаточности окружения ответственны за развязывание деструктивных влечений, за дезинвестирование Я и объектов.
 
Грин соглашается с Марти и де М'Юзаном в том, что болезнь – это нечто из области отсутствия смысла.
 
Оператуарное мышление – это не проблема в функционировании психики, а очень сложный защитный механизм, противостоящий возвращению непомышляемой ранней травмы.
 
Из доклада Ж.-К. Эльбеза «История теоретико-клинических разработок Парижской школы в области психосоматики» (семинар состоится сегодня вечером в Институте Психологии и Психоанализа на Чистых прудах; представленный материал даёт ценный и структурированный обзор всех основных разработок и концепций школы).
 
#ЖанКлодЭльбез
#БелыйПсихоз #ЭссенциальнаяДепрессия
#ПограничныеСостояния #ОператуарноеМышление

Проводя связь между творчеством и безумием, он (Жан Ури) хочет оспорить идею, что в безумии есть только негативность: «Я представлял творчество как своего рода биологическую защиту: попытку восстановления мира, функциональную компенсацию». В диссертации Ури устанавливает связь между расколом, вызванным у психотика психическим нарушением, и производством себя: «Бред сам по себе продуктивен. [...] Я уже говорил об эстетическом „конатусе“».

Франсуа Досс