Спокойной ночи)

Когда читаешь сводки обстрелов - сознание в буквальном смысле раздваивается. Война никогда не уходила с Донбасса, и добрую половину его территории смело можно отнести к прифронтовой, но сейчас воздействие войны воспринимается иначе. И не потому, что интенсивность обстрелов увеличилась, а потому, что общий драматизм ситуации взвинтился до небес.

Сейчас объявлено, что освобождение Донбасса - одна из основных целей. Но совершенно ясно, что в новом мире Донбасс - это только песчинка, подхваченная порывистым ветром. И одна часть сознания это понимает, и говорит себе: что же, война - штука обоюдоострая. А другая часть сжимается в кулак от боли и желания врезать этим кулаком посильнее....

Внимательно прочитала слова президента Казахстана Токаева о «квазигосударствах ДНР и ЛНР». В кратком пересказе - в уставе ООН - два противоречащих друг другу принципа: территориальная целостность государства и право нации на самоопределение. И если право наций будет реализовано, то в мире будет не 193 государств, а 500 или 600. Этого надо бояться - возникнет хаос. По этой причине Казахстан не признает ДНР и ЛНР, а будет считать их квазигосударствами.

Не будем сейчас говорить о том, что такую точку зрения можно натянуть и на Казахстан. Он нарушил территориальную целостность СССР не по праву ли нации на самоопределение? Мне интересно другое - причём тут право нации на самоопределение и ДНР с ЛНР? С каких пор жители республик выделились в какую-то нацию, отличную от той, что проживает на всей территории Украины, кроме западной? И почему Токаева в этом никто не поправил? ДНР и ЛНР самоопределились, не по национальному признаку, а не согласившись идеологически с результатами майдана - государственного переворота, который нёс им тиски. А ущемлять их по национальному признаку начали в основном те же русские, в мозгах которых с помощью Америки осела идея о том, что они - теперь не русские, а европейцы. И когда читаешь слова президента Казахстана, понимаешь - он все это прекрасно понимает, все видит, но отбрасывает эти факты и говорит о том, что у него лично болит. И поэтому в его словах я прочитываю не про ДНР и ЛНР. А про Казахстан. Его президент говорит о своих собственных страхах. Ну боится он Союза, что ж тут сделаешь.

Борис Джонсон: «Украинцы победили на "Евровидении". Я знаю, что у нас было фантастическое выступление, мы стали вторыми, и я хотел бы, чтобы конкурс прошел в нашей стране. Но факт в том, что они победили и заслуживают проведения. Я думаю, что они могут организовать конкурс, им следует провести его. Киев или любой другой безопасный украинский город стал бы фантастическим местом для проведения".

Фантастический, фантастический - осторожней со словами. К моменту проведения очередного конкурса вся Украина может стать фантастической - существующей только в фантазиях.

«Нужно выстоять и дать нашим ребятам закончить начатое на других направлениях» - такое сообщение я сегодня получила из Донецка на свой вопрос - «Сколько ещё будет продолжаться террор обстрелами?!». Не думаю, что если бы жители Донецка собрались и голосовали, они бы выбрали принести себя в добровольную жертву - «Распинайте, пока наши ребята заканчивают начатое». Но как-то так получилось, что дух этого города опять приносят себя в жертву - за всех.

Об мчсниках ДНР хочется сказать что-нибудь особенное. Тем более, что сегодня двое из них погибли - Лёгенький Павел и Король Александр. Все восемь лет войны мчсники очень быстро приезжали на места попадания. Ехали туда, откуда все убегали. Вооружённые силы Украины в последние годы использовали такую тактику - били по месту, делали паузу - выжидали, пока приедут спасатели и били по той же координате снова. Но мужчины продолжали служить людям. Благодаря им упавший столб всегда тут же поднимался, развалы сразу разбирались. Люди знали - ничто не помешает службе МЧС приехать. Они работали как часы. Как данность. Сегодня данность была нарушена - снаряд попал в торговый ларёк на остановке. Рядом встала цистерна с бензином. Новый снаряд, согласно тактике ВСУ, прилетел по той же координате - в сами метрах от цистерны. Лёгенький погиб сразу - легонько поднялся на небо. А Король - в больнице. Теперь он, наверное, там, где он есть - король всех водителей - заслужил, ездил туда, откуда все бежали.
Надо этих людей помнить.

В Крыму автосервис отказался обслуживать военный грузовик с буквой Z. А когда разразился скандал, владелец сервиса сказал: у него просто не было оборудования для обслуживания грузовиков. Но к тому моменту проверка обнаружила, что сервис - незаконный, что-то у него не в порядке документацией. Сервис закрывают. Независимо от того, как его владелец относится к символу. Но возникает вопрос - а что бы было, если бы у сервиса с документацией все было в порядке. Я, кстати, допускаю, что у него и могло быть в все в порядке, но при желании всегда можно найти к чему придраться. Как же поступать в таких случаях?

Допустим, я надену футболку с Z. Я такие не ношу, но многие мои друзья и знакомые носят, особенно на Донбассе. Наши военные носят такие шевроны. В машине с Z я езжу, когда в командировке там же. Для меня это гарантия того, что свои сразу поймут, что едут свои. Для того Z и нужна. Но исходя из этой логики, владелец автосервиса лишь продемонстрировал, что военный грузовик Z - ему не свой. Возможно, он имеет на это право - считать российских военных не своими. Но было бы логичней и справедливей, если бы это право он реализовывал на территории Украины со всеми вытекающими - повесткой в военкомат, мобилизацией на фронт. А то образовывается широкий пласт считающих себя украинцами мужчин, которые предпочитают воевать не из окопа. Но это другая тема. А мы говорим про закон. По закону, должны включаться иные механизмы. Например, вы пришли в магазин, и вас отказались обслуживать потому, что вы - в зелёной футболке, а продавцу нравится, когда в белой. Но коммерческая организация обязана продать товар и не имеет права оказывать предпочтение одному лицу перед другим. Иначе для этой организации начинаются последствия. Только при всем при том, когда я ставлю себя на место продавца, я понимаю, что, убей меня, не буду ничего продавать человеку в желто-голубой символике. Получается, я нарушаю тот же договор - не имею права отказывать человеку в обслуживании и делать предпочтение одному перед другим. И как поступать? Искать непорядок в документации и всегда находить? Но ведь хочется, чтобы все было по закону. И не хочется закона, связанного конкретно с буквой Z. Достаточно того, что тех, кто не хочет носить, носить не присуждают. Но как поступать с теми, кто не хочет обслуживать тех, кто носить Z хочет? Это - вопрос.

Друзья мои, вчера в комментариях вы меня всерьёз понуждали говорить об обмене, а мне этого не хотелось. Потому, что я, во-первых, стараюсь не писать того, о чем у меня нет информации, во-вторых, хайп мне окончательно опротивел после того, как я увидела Мариуполь в середине марта. Теперь в моем личном понимании хайп - это грех. В-третьих, я примерно прикидывала что произошло. Состоялся обмен. Состоялся тихо. Правильно это или нет - не возьмусь судить. Мне неизвестны ставки. Можно только порассуждать о том, что неправильно взвинчивать ненависть общества к конкретному персонажу, а потом по-тихому решать судьбу этого персонажа за спиной общества. А взвинченную СМИ и блогерами ненависть в таком случае куда девать? Но была ещё и четвёртая причина - самая весомая. Раз меняли по тихому, значит, была договорённость с той стороной, что это все останется тайной. Лично мне не понять, как можно о чем-то договариваться с Украиной. Тем более, за спиной. Украины как переговорщика, как договороспособного объекта просто не существует. И Украина тут же отомстила за то, что ей доверили тишину. Выкинула эту информацию в эфир. И вот все, что происходило дальше - обменяли или не обменяли, нас свои же сдали или не сдали - это уже было частью информационной войны против России. Может, те, кто принимали решение об обмене, этого заслужили. А, может, нет - нам ставки неизвестны. И тут же вопрос - а почему неизвестны? Мы же как бы вместе и заодно. Но как-то слишком тошно принимать участие в информационной кампании, которую запускает Зеленский.

Не стало ещё одного подписанта Беловежского соглашения. Умер Геннадий Бурбулис. Это он был анонимным героем моего поста, написанного на смерть Кравчука. Я рассказывала о человеке, который вошёл в комнату, когда я говорила по видеосвязи с женщиной из Донецка, у неё только что снаряд убил брата и мать. Он сел напротив меня, ожидая, когда я закончу. И я не сразу обратила внимание на то, как он покраснел, потом побелел. Поставить росчерк на бумаге - это одно. Слышать мёртвый от горя голос женщины, потерявшей родных из-за этого росчерка - совсем другое. Когда я отключила видеосвязь, он отказался обсуждать произошедшее с этой женщиной. Пытался защититься от внешнего мира как мог. Но внешний мир к нему лез. А в 2022, я думаю, особенно

«А почему они не уехали/не уезжают от войны?» – на этот вопрос я регулярно отвечаю с 2014 года. Разные люди не уезжают по разным причинам.
 
Представьте себе человека – не москвича – лет 55. Он считает, что его активная фаза жизни закончилась, он прожил жизнь так, чтобы отстроить свой домик/купить квартиру. Пустил корешок в землю. Или стал продолжением корешка, пущенного его родителями/бабушками-дедушками. Если его вытащить сейчас из этой земли, он больше нигде не приживется. Новой квартирой или домом не обзаведется. На работу его в таком возрасте, не будем лукавить, не возьмут. Вы скажете – «Но жизнь дороже! Надо бежать, а потом разбираться!». Но скажете так только потому, что никогда не были в шкуре этого человека. А жизнь ли это – где-то в ПВР Ростова? Вы были в ПВР? Вы сами смогли бы жить там долго? Я была в пунктах временного размещения Донецка. Это школьные классы, в которых в несколько рядов близко друг к другу стоят кровати. Смогли бы? А как долго, если не имеете перспектив? Вы скажете – но можно же поискать работу, начать новую жизнь. Многие с 14-го так и поступали. У многих ничего не сложилось, и они вернулись в войну, резюмировав – «А кому мы где нужны?». И если вы не готовы поселить у себя беженца и найти для него работу, не задавайте больше такого вопроса.
 
Есть люди, которые несут ответственность за неходячих стариков, которые никуда не поедут, за кошек, собак, живность. За пчел, если хотите. Вы скажете – «Да ну! О себе надо думать!». Ваше право. Но право этих людей – не бросать то, что им дорого, и тех, кто им дорог.
 
Есть люди, которым и возраст, и финансы позволяют переехать. Но им больно вырываться из своей земли корнем. Больно ее оставлять. Они говорят – «А если бы в Великую Отечественную все бросили свои дома, уехали, сдались?». Для этих людей нахождение, например, в Донецке – это их личное, посильное им сопротивление, которое они оказывают не с оружием в руках. Оставаясь на своей земле, они защищают ее, не предают. Таких людей много. Не думаю, что можно и нужно осуждать непредательство своей земли.
 
Я довольно много лет наблюдала за войной, за причинами, заставляющими людей оставаться. И Мариуполь только подтвердил мои наблюдения, но в то же время он наградил меня вопросом, на который я никак не могу найти ответа. Я убедилась в том, что мобильность человека – это штука, скорее, психологическая. Если у человека было все в порядке с финансами, он ездил, познавал мир, в его голове – границы открыты, а, значит, можно собраться в час и бежать. Но есть люди, которые жили от заработка к заработку, поездок себе позволить не могли. Они оказались психологически немобильны. Уехать или не уехать – это социально-психологический вопрос. Тем, кто был беден, никуда не ездил, страшно уезжать, даже несмотря на боевые действия. Есть боязнь большого мира. Поэтому из Мариуполя и Волновахи уезжали более состоятельные. А оставшиеся – социально незащищенные люди, которым мы просто обязаны помогать.
 
А теперь к вопросу, ставшему неразрешимым для меня. Он родился еще в Волновахе, когда я стояла над телами погибших. Они были бедно одеты. Я хорошо помню стоптанные ботиночки стариков. Вот ходили они всю жизнь в своих стареньких ботиночках, ничего особо не видели, может, и во вкусном себе отказывали. А их и убило. Убило их – именно их. И если это жатва, кара, возмездие, искупление, то мой вопрос – ну почему всегда самые несчастные?!
 
Ответ надо искать за пределами логики. Я не нашла. А, может, просто боюсь ответа. Но надеюсь, что ответ на вопрос – «Почему они не уезжают?» – я дала. И если он неудовлетворителен, просто попытайтесь изо всех сил мысленно отбросить свои обстоятельства и поставить себя в чужие.

В Москве уже три недели, скоро снова уеду. Но так и не почувствовала Москву - на одной с собой вполне. Позавчера прогулялась по центру. Дошла до Китай-города. По улицам ходили нарядные люди. Люди, у которых на уме – лето. Лето нельзя пропускать. Ведь это – лето. Когда еще оно будет? Местами пахло кофе. Блестел в витринах мармелад. Носились самокаты. Я слушала, как обычно, разговоры, которые ведет город. Сидела в кафе за чашкой кофе и опять слушала. Никто ничего не говорил про Донбасс. Нет, я знаю, что это еще ничего не значит – я тоже на встречах не говорю про Донбасс. Просто он у меня в голове. И у кого-то в Москве Донбасс тоже в голове. Но в целом у Москвы в голове Донбасса нет. И нет понимания того, насколько критически важно для России, для самой Москвы, для каждого из нас то, что происходит там. Важно не только потому, что мы должны поддержать Донбасс, а потому что именно там стоит вопрос о нашем будущем.
 
Вчера украинский беспилотник сбросил снаряды в Курской области. В Москве ничего не поменялось. Это же далеко. До того снаряды прилетали в Ростовскую, Белгородскую области, погибали наши сограждане. В Москве ничего не поменялось. Она – столица. Может себе позволить не меняться – до последнего. Наверное, в этом есть своя логика. Нельзя военизировать столицу. Москвичи итак натерпелись от ковидной самоизоляции. Людей нельзя психологически перегревать опасениями, они уйдут в депрессию, это отразится на всем.

Но, с другой стороны, Москва – центр. И как бы далеко центр ни отстоял, своими жизненными импульсами он заряжает важные процессы. Сейчас самый важный процесс, в котором принимает участие российская армия, звучит вразнобой с Москвой. Этого невозможно не слышать. Нет связи с центром – нет энергии у процессов. Есть связь – энергия, надежда, поддержка, движущая сила есть.
 
Не надо символики, не надо постоянных разговоров о спецоперации. Просто в голове жителей столицы тоже должно лежать понимание – в тысяче всего километров от нас происходит важный для страны процесс, лучшие мужчины страны отдают жизнь за наше будущее. Не может столица жить так, будто никто ради нее сейчас не жертвует собой. Оторвется. И если этого понимания у нее нет, надо ей в голову его положить, чтобы она вступила в резонанс со своей историей, которая пишется сейчас.

Сегодня в Совете по правам человека мы встретились с послом ЛНР Родионом Мирошником. Поговорили об острых проблемах людей, эвакуировавшихся из ЛНР, ДНР и с освобождённых территорий в Россию. Это - проблема в получении статуса беженцев, проблема с получением плановой медицинской помощи - экстренную оказывают легко, а с плановой, с лечением хронических заболеваний пока проблемы. Еще нужны горячие линии, которые могли бы сориентировать людей - куда им вообще идти, к кому обращаться, на что они имеют права, и в чем им не имеют права отказывать. Кроме того, нам хотелось бы, чтобы процесс получения российского гражданства не был таким медленным. Но пока мне звонят люди, выехавшие, скажем, из Мариуполя, и рассказывают о бесконечных очередях в Сахарово, заканчивая фразой - «Но тут вы вряд ли нам сможете помочь». Возможно, глава СПЧ Фадеев сможет. По крайней мере, у него есть представление о том, как это можно сделать. Я буду об этом ещё рассказывать. Хочется, чтобы люди, бежавшие от обстрелов, не чувствовали себя здесь беспомощными

Украина атаковала буровые платформы «Черноморнефтегаза». И опять как заклинание тихо звучит - «центры принятия решений».

В размышлениях об обмене-за-спиной, произошедшем на днях, пришлось подумать про многогранность ненависти. Про ее этапность. Про процесс ее рождения и развития. Был сделан вывод – ненавидеть человека проще, чем ненавидеть его грех. Ненависть к греху обязывает, с ней нужно обращаться осторожно как с огнем – сейчас он обманчиво сладостно согревает ладони, но в любой миг может вырваться из них и сжечь основы, на которых мы стоим. Особенно если они некрепко возведены. И она тем легче сжигает основы, чем больше людей направляют свою ненависть в одну точку.
Вот пример с украинской женщиной-преступницей, которую обменяли. Это – очень хороший пример, дающий простор для разговоров о ненависти. Сначала нам показали преступницу. Она воевала на стороне противника. Но этого недостаточно для возбуждения лютой ненависти к ней. Потом нас проинформировали о ее грехе. Нам рассказали, что она чуть ли не убила родителей маленьких детей, а потом, прикрываясь детьми, пыталась вырваться из рухнувшего Мариуполя. Чудовищное преступление! Такого не покажут даже в кино.
Не покажут, не покажут – сценарист всегда озабочен правдоподобностью. То, что совершила эта женщина, воюющая на стороне противника – вопиюще, безнравственно, жестоко. Нам сказали, что она убила мать детей прямо на их глазах. И тогда колоссальность ее злодеяния привела к тому, что в своем сознании, в своем чувстве мы произвели процесс расщепления – отделили ее от ее греха и начали ненавидеть сам грех. Коллективно мы ненавидели одно и то же – грех, произведенный одним человеком. Она сама уже была недоступна для нашей ненависти – как человек пропащий, конченный, совершивший преступление, после которого невозможно реабилитироваться, получить отпущение, искупить. Но все-таки умозрительно ее грех получил оформление ее образам – сухопарой невыразительной женщины, расписанной татуировками.
И вот мы благополучно прошли этап развития ненависти ко греху. А это – только начало сложного процесса. Дальше логика событий требовала осуждения – такого же публичного, как и информирование о грехе, коллективного отречения от него, произнесения общественных заклинаний для самих себя – «человек на такое не способен», «человек, совершивший это, не в праве называться человеком». В действительности вот этот этап – очень важный социальный ритуал. Общество воспитывается не только на добродетелях, лучше всего оно воспитывается на грехах.

(Продолжение) https://ahmedova.com/nevzrachnaya-zhenshhina-s-tatuirovkami-ili-esse-o-pravednoj-nenavisti/

Скорее всего, в ближайшее время до лучших времён я закрою комментарии. Во-первых, много ботов. Во-вторых, очень не нравится ругань, которую разворачивают подписчики под моими постами. В-третьих, вызывает сожаление процесс обращения с информацией. Вот с тем же «обменом» - съели один фейк, съели второй от того же автора и предлагают всем есть третий. Возникает ощущение, что люди не правды хоть какой-то ищут, а ищут эмоционального подогрева. Фейки хорошо эмоционально прогревают, но лично у меня от наблюдения за всем этим остаётся неприятное чувство.

Вчера в Подмосковье молодой человек на электросамокате сбил 87-летнюю женщину. Он вылетел, как видите, из-за угла дома. Потому что самокатчик - новый бог тротуаров. Мотоциклу, мопеду по тротуару нельзя, а ему можно - только потому, что у него двигатель не на бензине. Женщина госпитализирована с переломом шейки бедра. Она вряд ли теперь встанет. В таком возрасте это плохая травма. Полиция ищет самокатчика. Он, конечно, удрал. И вот это - нелепей всего. Нелепо искать самокатчика, когда у нас по тротуарам носятся тысячи потенциальных убийц, которым, если вас собьют, ничего не будет. При этом Собянин тоже продолжает носиться с фантазией о том, что одним из главных признаков города будущего должен быть транспорт будущего, и это - самокаты. И не хочет замечать разгневанных пешеходов

Шольц давал интервью немецкой газете, журналист спросил о поздних поставках вооружения Украине, за что Украина постоянно критикует Германию. Шольц сказал (возможно в сердцах) - «многое из того, что говорят в этой стране, просто не соответствует действительности».

Уже давно чувствуется этот натянутый европейский нерв. У них нет иллюзий об Украине, она врет (простите, говорит то, что не соответствует действительности), жалуется, нарушает договоренности, все время чего-то требует. Европа это понимает. Но у неё есть очень сильное прагматичное желание свалить Россию, и ради этого европейцы прячут эмоции в карман. Сжав зубы, они поставляют Украине оружие, из которого убивают жителей Донбасса. Им безразличны жители Донбасса, но им не нравятся украинские манипуляции. Но пока Европа идёт на все, глотает горячие «говорящие колбаски» - вот настолько ей хочется свалить Россию. Но потом, когда Европа поймёт, что ей уже непрагматично, она поквитается, конечно, с Украиной за обожженное горло. Просто тем, что отдаст ее в руки судьбы. Простите, в руки России

МЧС и Delivery Club создали программу по обучению курьеров. В неё войдёт раздел по оказанию первой медицинской помощи. Сразу подумалось - это нужно для того, чтобы, сбив человека велосипедом или самокатом, курьер не уезжал с места ДТП, а оказывал жертве первую помощь.

Читаешь сводки: 20 июня (вчера) ВСУ пытались завладеть островом Змеиный. Задействовали более 15 ударных и разведывательных БПЛА при наводке с «Байрактар ТБ-2». В районе острова зафиксирован на больших высотах стратегический БПЛА ВВС США «Глобал Хок» RQ-4. Прикрытие БПЛА обеспечивали ЗРК ПВО «С-300». Удары по острову наносили баллистическими ракетами «Точка-У», РСЗО «Ураган» и 155-мм гаубицами М-777.
 
Результат – все выпущенные средства были уничтожены российскими ЗРПК «Панцирь» и ЗРК «Тор».
 
Читаешь такое, и приходит парадоксальная мысль – мир (в лице Европы и Америки) решил разоружиться. Но климатическая повестка, то, сё. Решено было в качестве мусорного полигона выбрать Украину. Все сваливается туда, уничтожается Россией. Мир похож на обывателя, который решил выбросить холодильник, но не хочет платить за его утилизацию.

Белый дом, Америка в шоке от слов Пескова, допустившего возможность смертной казни для американских наемников в ДНР. Расскажу вам от чего в шоке я.
 
В 2009 году врачи должны были ввести смертельную инъекцию – один из способов смертной казни в США – Ромелю Бруму, осужденному в 1984 году. Не смогли найти вены, игла сломалась. Брум орал от боли, пока медсестры пытались снять отеки, а врачи одновременно продолжали пытаться ввести инъекцию. Преступник корчился от боли и не мог умереть. Казнь была прервана, ему назначили отсрочку.
 
Вилли Францис был приговорен к электрическому стулу. Ток был пущен, но человек не умер, наоборот кричал – «Я жив!». Казнь отложили, но через год привели в исполнение.
 
Первый преступник, казненный на электрическом стуле в 1890 году, Уильям Кеммлер бился на этом стуле несколько минут – охранники не рассчитали напряжение. Его практически зажарили.
 
В 1983 году осужденный Джон Эванс погиб на электрическом стуле с третьей попытки. Через несколько лет казнили Горация Франклина, тот умирал в муках 19 минут.
 
В 1999 году Америка казнила преступника Аллена Ли Дэвиса, который весил 130 кг. Власти были предупреждены, что такие методы умерщвления нельзя применять к людям с таким весом. В итоге тот орал от боли, весь распух, посинел, из груди шла кровь.
 
Этот список можно продолжить. И включить в него невинно казненных.
 
Смертельные инъекции, как правило, вкалывают одновременно с обезболивающим. Действие последних длится до 15 минут. Смерть наступает – минимум через 9 минут. Но не факт, что наступит, каждый организм – индивидуален.
 
Это все можно найти в открытых источниках. Америке стоит быть в шоке от того, что она так и не ввела мораторий на смертную казнь, и от того какими способами она казнит. А от слов Пескова ей в шоке быть не надо.