"Терн" Ник Перумов
Через тёрнии
Мы рубили лес, мы копали рвы,
Вечерами к нам подходили львы,
Но трусливых душ не было меж нас,
Мы стреляли в них, целясь между глаз.
Н.Гумилев "У камина"
"Тёрн" первый роман цикла "Семь зверей Райлега", включающего еще две книги: "Алиедору" и "Имя зверя" (в свою очередь разбитый предприимчивым издателем на два тома "Взгляд в бездну" и "Исход Дракона"). Эпос не входит во вселенную "Упорядоченного" и подчиняется иным законам. В отличие от космогонии "Упорядоченного" с мирами-сферами и межреальностью, здешние миры плоские , наподобие листов огомной книги с бесконечным числом страниц - планов, здесь иной пантеон, сильно отличный от сложного многоступенчатого многобожия "Упорядоченного".
Мир Райлега сотворили и некогда правили им семь зверобогов: Кракен, Левиафан, Морской змей, Сфинкс, Единорог, Грифон и Феникс. В те времена многообразные народы жили в мире ипроцветали. А рас там в изобилии, включая как традиционные для фэнтези, вроде орков, гномов, троллей, так и незнакомые, вроде эльфолюдей сидхов. Однако Звери покинули Райлег, на смену им пришел культ монобожества Ома Прокреатора, а все государства постепенно стали подданными одной из двух мегаимперий.
Некрополис, как явствует из названия, не брезгует темной магией, созданием армии солдат-зомби и нейролингвистическим программированием подданных на всех уровнях. Навсинай развивался технически, сделав ставку на армию големов, а в целом, несмотря на декларированную "положительность", не менее жесток и неразборчив в средствах. Империи в затяжном противостоянии, переход которого в фазу войны лишь вопрос времени. В мир, тем временем, проникает Гниль.
Некоторые территории становятся чем-то вроде порталов, через которые на Райлег прорываются дьемоны и чудовища, безсомнения желающие захватить и поработить или уничтожить его. После манифестаций Гнили, как правило, не остается никого живого, хотя изредка появляются люди, изуродованные ею до необратимой потери человеческого облика, а также внешне неизмененные, но обладающие особыми способностями.
Книга начинается со встречи героя Тёрна с сидхой Ниэсс, всю семью ("ветвь") которой уничтожила, а саму ее похитила, чтобы доставить своим хозяевам, Гончаа Некрополиса Стейни. Девушке чудом удалось отбиться посредством сокровенных заклинаний, что было бы с ней, во что ее превратили бы маги Некрополиса, если бы Гончей удалось доставить пленницу - и представить страшно.
И в самый этот момент является сама Стейни. Еле живая и явно неспособная к активным действиям, она все-таки ползет за упущенной добычей. Естественный порыв сидхи добить врага наталкивается на запрет незнакомца, несмотря на молодость и скромную внешность, явно владеющего некоей сверхсильной магией.
Больше того, он излечивает девицу и помогает ей избавиться от зомбирующего влияния былых хозяев, после чего та оказывается славной спутницей и верным товарищем - гончей она стала после того, как осиротевшую девочку продали магам Некрополиса "на опыты". И этот поступок будет первым проявлением христологической сути Тёрна, подобных которому на протяжении книги мы увидим множество.
Дальше разношерстная компания двинется к неведомой пока цели, в соответствии с каноном роуд-муви, обрастая диковинными спутниками, переживая приключения, наживая врагов, завоевывая друзей. переживая опыт предательства и раскола внутри группы. Интересно, обращение Перумова атеиста к столь явно христоподобной фигуре, какой выступает Тёрн. Напомню, в "Упорядоченном" есть Спаситель и образ этот далеко не однозначно положительный.
Несмотря на некоторую винтажность , обусловленную тем, что "Тёрн" задумывался еще в девяностые и да, в фэнтези тоже есть как современные, так и воспринимающиеся устарелыми тенденции - книга интересная А вполне актуальное масштабно-эпическое продолжение ставит "Семь зверей Райлега" на уровень лучших перумовских циклов.
https://i.gr-assets.com/images/S/compressed.photo.goodreads.com/books/1338106108l/7308450.jpg
##Ник Перумов, Семь зверей Райлега, фэнтези, Эксмо
Через тёрнии
Мы рубили лес, мы копали рвы,
Вечерами к нам подходили львы,
Но трусливых душ не было меж нас,
Мы стреляли в них, целясь между глаз.
Н.Гумилев "У камина"
"Тёрн" первый роман цикла "Семь зверей Райлега", включающего еще две книги: "Алиедору" и "Имя зверя" (в свою очередь разбитый предприимчивым издателем на два тома "Взгляд в бездну" и "Исход Дракона"). Эпос не входит во вселенную "Упорядоченного" и подчиняется иным законам. В отличие от космогонии "Упорядоченного" с мирами-сферами и межреальностью, здешние миры плоские , наподобие листов огомной книги с бесконечным числом страниц - планов, здесь иной пантеон, сильно отличный от сложного многоступенчатого многобожия "Упорядоченного".
Мир Райлега сотворили и некогда правили им семь зверобогов: Кракен, Левиафан, Морской змей, Сфинкс, Единорог, Грифон и Феникс. В те времена многообразные народы жили в мире ипроцветали. А рас там в изобилии, включая как традиционные для фэнтези, вроде орков, гномов, троллей, так и незнакомые, вроде эльфолюдей сидхов. Однако Звери покинули Райлег, на смену им пришел культ монобожества Ома Прокреатора, а все государства постепенно стали подданными одной из двух мегаимперий.
Некрополис, как явствует из названия, не брезгует темной магией, созданием армии солдат-зомби и нейролингвистическим программированием подданных на всех уровнях. Навсинай развивался технически, сделав ставку на армию големов, а в целом, несмотря на декларированную "положительность", не менее жесток и неразборчив в средствах. Империи в затяжном противостоянии, переход которого в фазу войны лишь вопрос времени. В мир, тем временем, проникает Гниль.
Некоторые территории становятся чем-то вроде порталов, через которые на Райлег прорываются дьемоны и чудовища, безсомнения желающие захватить и поработить или уничтожить его. После манифестаций Гнили, как правило, не остается никого живого, хотя изредка появляются люди, изуродованные ею до необратимой потери человеческого облика, а также внешне неизмененные, но обладающие особыми способностями.
Книга начинается со встречи героя Тёрна с сидхой Ниэсс, всю семью ("ветвь") которой уничтожила, а саму ее похитила, чтобы доставить своим хозяевам, Гончаа Некрополиса Стейни. Девушке чудом удалось отбиться посредством сокровенных заклинаний, что было бы с ней, во что ее превратили бы маги Некрополиса, если бы Гончей удалось доставить пленницу - и представить страшно.
И в самый этот момент является сама Стейни. Еле живая и явно неспособная к активным действиям, она все-таки ползет за упущенной добычей. Естественный порыв сидхи добить врага наталкивается на запрет незнакомца, несмотря на молодость и скромную внешность, явно владеющего некоей сверхсильной магией.
Больше того, он излечивает девицу и помогает ей избавиться от зомбирующего влияния былых хозяев, после чего та оказывается славной спутницей и верным товарищем - гончей она стала после того, как осиротевшую девочку продали магам Некрополиса "на опыты". И этот поступок будет первым проявлением христологической сути Тёрна, подобных которому на протяжении книги мы увидим множество.
Дальше разношерстная компания двинется к неведомой пока цели, в соответствии с каноном роуд-муви, обрастая диковинными спутниками, переживая приключения, наживая врагов, завоевывая друзей. переживая опыт предательства и раскола внутри группы. Интересно, обращение Перумова атеиста к столь явно христоподобной фигуре, какой выступает Тёрн. Напомню, в "Упорядоченном" есть Спаситель и образ этот далеко не однозначно положительный.
Несмотря на некоторую винтажность , обусловленную тем, что "Тёрн" задумывался еще в девяностые и да, в фэнтези тоже есть как современные, так и воспринимающиеся устарелыми тенденции - книга интересная А вполне актуальное масштабно-эпическое продолжение ставит "Семь зверей Райлега" на уровень лучших перумовских циклов.
https://i.gr-assets.com/images/S/compressed.photo.goodreads.com/books/1338106108l/7308450.jpg
##Ник Перумов, Семь зверей Райлега, фэнтези, Эксмо
"Дюна" Фрэнк Герберт
Эпическая сила
- И как там?
- Жарко. А воздух наполнен специями.
Джейн Остен "Разум и чувства"
"Дюна" была моей страшилкой последние семь лет. С того времени, как поняла, что обидно, думая о прочитанных книгах "в себя", терять со временем львиную долю мыслей, впечатлений, воспоминаний. Завела аккаунты на Либе и в ЖЖ, понемногу стала обрастать знакомствами среди неравнодушных к чтению, и сильно удивилась, когда в одном обсуждении прозвучало spice, на которое не отреагировала узнаванием, что дало собеседнику повод отметить: "Фантастики вы не любите и не знаете, надо полагать?"
- Как это? - возмутилась, - Да фантастика мое все с семи лет.
- Но "Дюну" не читали.
- Это где червяки ползали? ("Они называли тебя червяком, Каа, Большим земляным червяком") И не собираюсь, мерзость какая. - Так сказала, а читательская гордость осталась ущемленной, какой ты, на фиг, танкист, если не можешь одолеть идиосинкразии, да и прочесть уже. Неважно, что фильм, где из песка выныривали эти громадные твари, не могла досмотреть ни одного разу из тех, что натыкалась на него по ТВ. Соберись уже, тряпка, и сделай это! - каждый раз приказывала себе, вспоминая роман Фрэнка Герберта. Благо, случалось нечасто. До последнего времени.
Но в ожидании экранизации от Дени Вильнёва, упоминания о романе скоро станут звучать из каждого утюга, а значит, пришло время. Не надо ждать,не надо звать, а нужно взять, и прочитать. И таки да, книга гениальна. Восхитительно непростая во всех смыслах: от продуманного до мельчайших деталей мироустройства Арракиса, изощренных политических интриг, сложных межличностных отношений, до восхитительного посыла со спайсом.
Меланж обладающий таким многообразным спектром действия (жизненно необходимый компонент межзвездных путешествий, стимулятор, позволяющий вести корабли сквозь свернутое пространство), сильно замедляет старение, легкий наркотик без абстиненции - наконец Единственное место во Вселенной, где добывают, и никакой возможности синтезировать, даже при высочайшем уровне тамошних технологий, а значит, монополия. И владеющий Дюной, владеет миром.По крайней мере, может диктовать ему условия. Вместе с тем, назвать эту планету жопой мира, значило бы сильно польстить ей.
Просто выжженная пустыня, в которой ничего, кроме песка, птиц вроде ворон, да прыгающих мышей муаддибов. Ах,ну еще черви, с которых все начиналось. Твари, размером когда с легковой автомобиль, когда с дом, которые живут под песком,но чутко реагируют на любое ритмическое движение на его поверхности, а вынырнув, способны одним махом проглотить эсминец. И еще фремены. Книгу слушала и все время воспринимала самоназвание этого народа, как "freemen", свободные, но Вика говорит, что надо через "е",пусть так, хотя они, в самом деле, свободные и довольно дикие. Как земные туареги.
В книге классно все. Подросток, которому судьба выжить в непростых испытаниях и стать повелителем. Но без привычного сказочного "честным пирком, да за свадебку", "жили они долго и счастливо", "я там был, мед-пиво пил, да усы лишь обмочил". Пленник пророческих видений, которые провоцирует специя (такое
специфическое влияние), он с самого начала знает, что его предназначение не править миром или, там, основать империю, но остановить джихад. И на это придется положить жизнь.
Что судьба его будет неразрывно связана с судьбой матери, сыновняя преданность которой вступает в жесточайшее противоречие с бунтом сильной свободолюбивой натуры против буквально обтесывания по лекалам, предписанным орденом Гессерит, которому с младенчества принадлежит леди Джессика. Роман, увидевший свет в шестьдесят пятом году прошлого века, немыслимый Клондайк предвидений и озарений. Не в части фантастической техники, но в политтехнологиях, социальных тенденциях (что есть орден, как не квинтэссенция феминистических идей?)
Да, эта книга очень на котурнах, эпос, хотя ни разу ни пеплум. Совершенно продуманная, точная, четкая модель мироустройства и совсем живые герои, вызывающие искренний отклик. "Дюна" не мой роман, импринтинга, как с симмонсовым "Гиперионом" с ней не случилось. Но вещь
Эпическая сила
- И как там?
- Жарко. А воздух наполнен специями.
Джейн Остен "Разум и чувства"
"Дюна" была моей страшилкой последние семь лет. С того времени, как поняла, что обидно, думая о прочитанных книгах "в себя", терять со временем львиную долю мыслей, впечатлений, воспоминаний. Завела аккаунты на Либе и в ЖЖ, понемногу стала обрастать знакомствами среди неравнодушных к чтению, и сильно удивилась, когда в одном обсуждении прозвучало spice, на которое не отреагировала узнаванием, что дало собеседнику повод отметить: "Фантастики вы не любите и не знаете, надо полагать?"
- Как это? - возмутилась, - Да фантастика мое все с семи лет.
- Но "Дюну" не читали.
- Это где червяки ползали? ("Они называли тебя червяком, Каа, Большим земляным червяком") И не собираюсь, мерзость какая. - Так сказала, а читательская гордость осталась ущемленной, какой ты, на фиг, танкист, если не можешь одолеть идиосинкразии, да и прочесть уже. Неважно, что фильм, где из песка выныривали эти громадные твари, не могла досмотреть ни одного разу из тех, что натыкалась на него по ТВ. Соберись уже, тряпка, и сделай это! - каждый раз приказывала себе, вспоминая роман Фрэнка Герберта. Благо, случалось нечасто. До последнего времени.
Но в ожидании экранизации от Дени Вильнёва, упоминания о романе скоро станут звучать из каждого утюга, а значит, пришло время. Не надо ждать,не надо звать, а нужно взять, и прочитать. И таки да, книга гениальна. Восхитительно непростая во всех смыслах: от продуманного до мельчайших деталей мироустройства Арракиса, изощренных политических интриг, сложных межличностных отношений, до восхитительного посыла со спайсом.
Меланж обладающий таким многообразным спектром действия (жизненно необходимый компонент межзвездных путешествий, стимулятор, позволяющий вести корабли сквозь свернутое пространство), сильно замедляет старение, легкий наркотик без абстиненции - наконец Единственное место во Вселенной, где добывают, и никакой возможности синтезировать, даже при высочайшем уровне тамошних технологий, а значит, монополия. И владеющий Дюной, владеет миром.По крайней мере, может диктовать ему условия. Вместе с тем, назвать эту планету жопой мира, значило бы сильно польстить ей.
Просто выжженная пустыня, в которой ничего, кроме песка, птиц вроде ворон, да прыгающих мышей муаддибов. Ах,ну еще черви, с которых все начиналось. Твари, размером когда с легковой автомобиль, когда с дом, которые живут под песком,но чутко реагируют на любое ритмическое движение на его поверхности, а вынырнув, способны одним махом проглотить эсминец. И еще фремены. Книгу слушала и все время воспринимала самоназвание этого народа, как "freemen", свободные, но Вика говорит, что надо через "е",пусть так, хотя они, в самом деле, свободные и довольно дикие. Как земные туареги.
В книге классно все. Подросток, которому судьба выжить в непростых испытаниях и стать повелителем. Но без привычного сказочного "честным пирком, да за свадебку", "жили они долго и счастливо", "я там был, мед-пиво пил, да усы лишь обмочил". Пленник пророческих видений, которые провоцирует специя (такое
специфическое влияние), он с самого начала знает, что его предназначение не править миром или, там, основать империю, но остановить джихад. И на это придется положить жизнь.
Что судьба его будет неразрывно связана с судьбой матери, сыновняя преданность которой вступает в жесточайшее противоречие с бунтом сильной свободолюбивой натуры против буквально обтесывания по лекалам, предписанным орденом Гессерит, которому с младенчества принадлежит леди Джессика. Роман, увидевший свет в шестьдесят пятом году прошлого века, немыслимый Клондайк предвидений и озарений. Не в части фантастической техники, но в политтехнологиях, социальных тенденциях (что есть орден, как не квинтэссенция феминистических идей?)
Да, эта книга очень на котурнах, эпос, хотя ни разу ни пеплум. Совершенно продуманная, точная, четкая модель мироустройства и совсем живые герои, вызывающие искренний отклик. "Дюна" не мой роман, импринтинга, как с симмонсовым "Гиперионом" с ней не случилось. Но вещь
гениальная, таки да.https://s1.livelib.ru/boocover/1003752474/200/9c07/boocover.jpg
"Кишот" Салман Рушди
Идальго и Пиноккио
Расскажи мне всё. Расскажи всё в подробностях. У нас уже немного времени.
Он сказочик, а сказки мы любим. Салман Рушди может писать о проблемах глобализации и ксенофобии, об интернете, медиалицах и всевозможных зависимостях, о миграции, о коррупции, да хоть о громком скандале с опиоидными болеутоляющими. Он все равно рассказывает "Хитопадешу", "Сказки тысячи и одной ночи" "Пиноккио" или "Дон Кихота" .
"Кишот", вы уже догадались - будет про Дон Кихота. Непривычное звучание/написание отчасти связано с тем, что на большинстве европейских языков имя всенародного Дона действительно произносится как Ки-шот, и так, скорее всего, его произнес бы сам Сервантес. Но основвная причина в том, что здешний герой, хотя и похож во многом на своего литературного предшественника, все же не Дон Кихот.
Но по порядку. Место и время действия нового романа Салмана Рушди Америка наших дней Отставной коммивояжер, годами колесивший по стране, продавая препараты фармацевтической фирмы Смайл Фармасьютикл, у руля которой находился его кузен. Человек одинокий и сильно немолодой, в последние годы Измаил (салют, Мелвилл) Смайл сильно пристрастился к телевизору и имел неосторожность влюбиться в красавицу телеведущую Сальму Р.
Чтобы понятнее, это не как Клава Кока или Лолита Милявская. Даже не как Ксения Собчак. Вот, кажется нашла аналог. В российских медиа приблизительное представление о рейтинге и уровне известности девушки могла бы дать Ольга Бузова, обладай она интеллектом и актерским талантом.
Потому что карьеру ведущей собственного токшоу мисс Сальма Р избрала, покорив последовательно Болливуд и Голливуд, а была она дочерью и внучкой звезд индийского кино, которых западный мир ценил тоже. Признание же, завоеванное в качестве ведущей, столь бесспорно, что сама Опра назвала ее своей преемницей.
Представьте, молодая прекрасная богатая и знаменитая звезда, с которой воспылал нежностью престарелый неудачник коммиваяжер на древнем, хотя еще крепком Шевви. И пустился в странствие, дабы воссоединиться с ней, по пути намереваясь совершать подвиги во имя дамы своего сердца. Ну, не безумец ли?
Дон Кихота не бывает без Санчо Пансы, а откуда бы подобному персонажу взять своего Санчо в эпоху тотального одиночества-в-сети? Здравомыслящие простаки теперь не пускаются в рискованные авантюры, движимые одной лишь вассальной верностью. Однако лучшего из возможных спутников можно создать себе, намечтав. Папе Карло и его прототипу столяру Джеппетто для физического воплощения сыночка понадобилось еще полено, но Кишот - а именно такое имя возьмет в странствиях Измаил Смайл - создаст сына силой мысли, приложенной в нужное время к нужным обстоятельствах.
Он, видите ли, не чужд математики и увлекался эзотерикой - соединение, в свое время прославившее имена Ньютона, Лейбница и многих других ученых мужей. Так или иначе, партеногенез удается и наш герой продолжает странствие в сопровождении пятнадцатилетнего подростка, такого же темнокожего, как он сам, обладающего примерно тем же, что у него, запасом знаний о мире. Однако не столь наивным и прекраснодушным, а еще, как всякий Буратино-Пиноккио, мечтающим стать человеком.
И все это лишь начало истории, а герои составляют только половину от числа действующих лиц. Потому что они буквально персонажи книги, которую пишет немолодой темнокожий американец из индийских, а не из американских индейцев (случалось, что путали). Все переплетено очень туго, и всякий или почти всякий имеет здесь двойника среди прототипов.
Разлученные сначала родительской волей, а после собственной глупой нетерпимостью брат и сестра будут в обеих историях. И неизлечимая болезнь, помочь от чудовищных прорывных болей на последней стадии которой, до сих пор под силу лишь мощному опиоидному болеутоляющему. Что не умаляет опасности бесконтрольного употребления лицами без медицинских показаний, но предостерегает от излишней жесткости в отношении тех, кто действительно в этом нуждается.
Знаете, как бывает: начинаем борьбу с алкоголизмом, вырубаем виноградники, а добиваемся лишь того, что лайтовое вино
Идальго и Пиноккио
Расскажи мне всё. Расскажи всё в подробностях. У нас уже немного времени.
Он сказочик, а сказки мы любим. Салман Рушди может писать о проблемах глобализации и ксенофобии, об интернете, медиалицах и всевозможных зависимостях, о миграции, о коррупции, да хоть о громком скандале с опиоидными болеутоляющими. Он все равно рассказывает "Хитопадешу", "Сказки тысячи и одной ночи" "Пиноккио" или "Дон Кихота" .
"Кишот", вы уже догадались - будет про Дон Кихота. Непривычное звучание/написание отчасти связано с тем, что на большинстве европейских языков имя всенародного Дона действительно произносится как Ки-шот, и так, скорее всего, его произнес бы сам Сервантес. Но основвная причина в том, что здешний герой, хотя и похож во многом на своего литературного предшественника, все же не Дон Кихот.
Но по порядку. Место и время действия нового романа Салмана Рушди Америка наших дней Отставной коммивояжер, годами колесивший по стране, продавая препараты фармацевтической фирмы Смайл Фармасьютикл, у руля которой находился его кузен. Человек одинокий и сильно немолодой, в последние годы Измаил (салют, Мелвилл) Смайл сильно пристрастился к телевизору и имел неосторожность влюбиться в красавицу телеведущую Сальму Р.
Чтобы понятнее, это не как Клава Кока или Лолита Милявская. Даже не как Ксения Собчак. Вот, кажется нашла аналог. В российских медиа приблизительное представление о рейтинге и уровне известности девушки могла бы дать Ольга Бузова, обладай она интеллектом и актерским талантом.
Потому что карьеру ведущей собственного токшоу мисс Сальма Р избрала, покорив последовательно Болливуд и Голливуд, а была она дочерью и внучкой звезд индийского кино, которых западный мир ценил тоже. Признание же, завоеванное в качестве ведущей, столь бесспорно, что сама Опра назвала ее своей преемницей.
Представьте, молодая прекрасная богатая и знаменитая звезда, с которой воспылал нежностью престарелый неудачник коммиваяжер на древнем, хотя еще крепком Шевви. И пустился в странствие, дабы воссоединиться с ней, по пути намереваясь совершать подвиги во имя дамы своего сердца. Ну, не безумец ли?
Дон Кихота не бывает без Санчо Пансы, а откуда бы подобному персонажу взять своего Санчо в эпоху тотального одиночества-в-сети? Здравомыслящие простаки теперь не пускаются в рискованные авантюры, движимые одной лишь вассальной верностью. Однако лучшего из возможных спутников можно создать себе, намечтав. Папе Карло и его прототипу столяру Джеппетто для физического воплощения сыночка понадобилось еще полено, но Кишот - а именно такое имя возьмет в странствиях Измаил Смайл - создаст сына силой мысли, приложенной в нужное время к нужным обстоятельствах.
Он, видите ли, не чужд математики и увлекался эзотерикой - соединение, в свое время прославившее имена Ньютона, Лейбница и многих других ученых мужей. Так или иначе, партеногенез удается и наш герой продолжает странствие в сопровождении пятнадцатилетнего подростка, такого же темнокожего, как он сам, обладающего примерно тем же, что у него, запасом знаний о мире. Однако не столь наивным и прекраснодушным, а еще, как всякий Буратино-Пиноккио, мечтающим стать человеком.
И все это лишь начало истории, а герои составляют только половину от числа действующих лиц. Потому что они буквально персонажи книги, которую пишет немолодой темнокожий американец из индийских, а не из американских индейцев (случалось, что путали). Все переплетено очень туго, и всякий или почти всякий имеет здесь двойника среди прототипов.
Разлученные сначала родительской волей, а после собственной глупой нетерпимостью брат и сестра будут в обеих историях. И неизлечимая болезнь, помочь от чудовищных прорывных болей на последней стадии которой, до сих пор под силу лишь мощному опиоидному болеутоляющему. Что не умаляет опасности бесконтрольного употребления лицами без медицинских показаний, но предостерегает от излишней жесткости в отношении тех, кто действительно в этом нуждается.
Знаете, как бывает: начинаем борьбу с алкоголизмом, вырубаем виноградники, а добиваемся лишь того, что лайтовое вино
замещают хардкорные наркотики. И это одна из тем книги. А есть еще одинокая неприкаянная старость, в которой, если на то пошло, уж лучше чудить, чем медленно загибаться. И детей, которые становятся объектом сексуального домогательства в семье - Рушди не впервые затрагивает этот больной вопрос. И ксенофобия, махровым цветом расцветшая в Америке времен Трампа.
Но главное не спектр тем, виртуозно переплетенных автором. Важнее уровень эмоциональной вовлеченности, которую дарит книга. Салман Рушди из числа писателей, которых ценишь ради нарратива, обычно очень глубоко он не проникает под кожу. Кишот исключение. Я плакала с этой книгой. Она прекрасна.
https://i.gr-assets.com/images/S/compressed.photo.goodreads.com/books/1563963578l/43811212._SY475_.jpg
##Салман Рушди, Дон Кихот, Пиноккио, современная Америка, ксенофобия, рецептурные медикаменты
Но главное не спектр тем, виртуозно переплетенных автором. Важнее уровень эмоциональной вовлеченности, которую дарит книга. Салман Рушди из числа писателей, которых ценишь ради нарратива, обычно очень глубоко он не проникает под кожу. Кишот исключение. Я плакала с этой книгой. Она прекрасна.
https://i.gr-assets.com/images/S/compressed.photo.goodreads.com/books/1563963578l/43811212._SY475_.jpg
##Салман Рушди, Дон Кихот, Пиноккио, современная Америка, ксенофобия, рецептурные медикаменты
Паразиты
Спереди совершенно немец:, но зато сзади он был настоящий губернский стряпчий... он не немец и не губернский стряпчий, а просто черт, которому последняя ночь осталась шататься по белому свету и выучивать грехам добрых людей
Гоголь "Ночь перед рождеством"
У слова "немцы" в русском восприятии множество коннотаций. Самая близкая по времени, она же самая благоприятная - потребительская, "немецкое качество". Глубже - война и "враги". Собственно, войн, где противником была Германия, в прошлом веке две, Первая Мировая впечаталась в коллективное бессознательное не менее остро и болезненно. Еще углубившись в историческую память нации найдем немцев как иностранцев вообще, которые не могут говорить по-русски и потому немы. И самое давнее, пошедшее от варягов Рюриковичей, званых владеть русской землей и править нами - власти предержащие, которые "не мы". Есть еще боковое ответвление, вот то, что в эпиграфе из Гоголя - нечисть, не люди - черт, но похожий на губернского стряпчего (читай - чиновника).
Подводя промежуточный итог: могут хорошо делать то, что не удается простому человеку; изначально враждебны ему; говорят на своем языке и не понимают нашего; существа не вполне человеческой природы; вышестоящие. Название романа Александра Терехова гениально вздымает все эти семантические пласты. Без именования персонажей в германском стиле : Эбергард, Хериберт, Сигрид, Улрике, Хассо - можно было бы даже обойтись. Номинативная система выглядит несколько избыточной и слишком прямолинейной. А впрочем, каши маслом...
Название останется главной удачей "Немцев", в остальном, это очень хорошая и просто хорошая книга, что, согласитесь, немало. В начале десятых роман позиционировался как главное литературное событие современной России: лауреат "Нацбеста", финалист "Русского Букера" и "Большой книги", чтобы оказаться напрочь забытым к началу двадцатых.
Успех во многом обусловлен попаданием в правильное место в правильном времени, протестные настроения и усиление гражданской позиции масс тогда были сильны. Сегодня ситуация в социальной сфере, образовании, здравоохранении, дорожном строительстве переменилась, не в последнюю очередь благодаря этой книге.
Роль литературы в русской традиции иная, чем в европейской и мировой вообще. Везде в мире духовностью в широком смысле ведает религия, в России сращение православия с государством много сильнее, что обусловлено географическими, климатическими, историческими обстоятельствами - чтобы выжить и состояться этносу необходима была мощная спайка. Однако обслуживание власти значительно нивелировало возможности духовного водительства религии, каковая роль легла на литературу, природа не терпит пустоты.
Так было со времен оппозиционного власти протопопа Аввакума, с которого русская литература есть пошла, так и по сей день. Есть долгоиграющие проекты: возводят русский пофигизм к духовности пелевинские звуки бубна верхнего мира; разворачивает масштабную просветительскую программу Быков; исподволь кристаллизует национальную расхлябанность фандоринским катализатором Акунин.
Есть разовые, мощные и неприятные как вирус, которым нужно переболеть, чтобы антитела начали вырабатываться, раз впрыснутые в океан коллективного бессознательного, кажется, без следа в нем растворяются - мавр сделал свое дело, мавр может уйти. Дальше этот антидот будет работать без его присутствия.
Разумеется, факторов, влияющих на ситуацию тысячи, литература лишь один из множества, но истоки нынешнего улучшения вряд ли только в том, что насосавшийся паразит ослабляет хватку. Коррупция не всегда безусловное зло, а Россия наполовину Азия, где бакшиш неотъемлемая часть социальных отношений. Однако это слишком сложная и долгая для книжного отзыва тема, вернемся к нашим баранам. Чиновники Терехова персонификация абсолютного зла. Те самые немцы, что над нами, нас не понимают и сами говорят/творят что-то непонятное, но явно бесовское.
Главный герой, руководитель пресс-службы одной из московских префектур - человек, в чью золотую голову приходят блестящие идеи о листовках в поддержку оппозиции от "нас, гомосексуалов России" и чьи
Спереди совершенно немец:, но зато сзади он был настоящий губернский стряпчий... он не немец и не губернский стряпчий, а просто черт, которому последняя ночь осталась шататься по белому свету и выучивать грехам добрых людей
Гоголь "Ночь перед рождеством"
У слова "немцы" в русском восприятии множество коннотаций. Самая близкая по времени, она же самая благоприятная - потребительская, "немецкое качество". Глубже - война и "враги". Собственно, войн, где противником была Германия, в прошлом веке две, Первая Мировая впечаталась в коллективное бессознательное не менее остро и болезненно. Еще углубившись в историческую память нации найдем немцев как иностранцев вообще, которые не могут говорить по-русски и потому немы. И самое давнее, пошедшее от варягов Рюриковичей, званых владеть русской землей и править нами - власти предержащие, которые "не мы". Есть еще боковое ответвление, вот то, что в эпиграфе из Гоголя - нечисть, не люди - черт, но похожий на губернского стряпчего (читай - чиновника).
Подводя промежуточный итог: могут хорошо делать то, что не удается простому человеку; изначально враждебны ему; говорят на своем языке и не понимают нашего; существа не вполне человеческой природы; вышестоящие. Название романа Александра Терехова гениально вздымает все эти семантические пласты. Без именования персонажей в германском стиле : Эбергард, Хериберт, Сигрид, Улрике, Хассо - можно было бы даже обойтись. Номинативная система выглядит несколько избыточной и слишком прямолинейной. А впрочем, каши маслом...
Название останется главной удачей "Немцев", в остальном, это очень хорошая и просто хорошая книга, что, согласитесь, немало. В начале десятых роман позиционировался как главное литературное событие современной России: лауреат "Нацбеста", финалист "Русского Букера" и "Большой книги", чтобы оказаться напрочь забытым к началу двадцатых.
Успех во многом обусловлен попаданием в правильное место в правильном времени, протестные настроения и усиление гражданской позиции масс тогда были сильны. Сегодня ситуация в социальной сфере, образовании, здравоохранении, дорожном строительстве переменилась, не в последнюю очередь благодаря этой книге.
Роль литературы в русской традиции иная, чем в европейской и мировой вообще. Везде в мире духовностью в широком смысле ведает религия, в России сращение православия с государством много сильнее, что обусловлено географическими, климатическими, историческими обстоятельствами - чтобы выжить и состояться этносу необходима была мощная спайка. Однако обслуживание власти значительно нивелировало возможности духовного водительства религии, каковая роль легла на литературу, природа не терпит пустоты.
Так было со времен оппозиционного власти протопопа Аввакума, с которого русская литература есть пошла, так и по сей день. Есть долгоиграющие проекты: возводят русский пофигизм к духовности пелевинские звуки бубна верхнего мира; разворачивает масштабную просветительскую программу Быков; исподволь кристаллизует национальную расхлябанность фандоринским катализатором Акунин.
Есть разовые, мощные и неприятные как вирус, которым нужно переболеть, чтобы антитела начали вырабатываться, раз впрыснутые в океан коллективного бессознательного, кажется, без следа в нем растворяются - мавр сделал свое дело, мавр может уйти. Дальше этот антидот будет работать без его присутствия.
Разумеется, факторов, влияющих на ситуацию тысячи, литература лишь один из множества, но истоки нынешнего улучшения вряд ли только в том, что насосавшийся паразит ослабляет хватку. Коррупция не всегда безусловное зло, а Россия наполовину Азия, где бакшиш неотъемлемая часть социальных отношений. Однако это слишком сложная и долгая для книжного отзыва тема, вернемся к нашим баранам. Чиновники Терехова персонификация абсолютного зла. Те самые немцы, что над нами, нас не понимают и сами говорят/творят что-то непонятное, но явно бесовское.
Главный герой, руководитель пресс-службы одной из московских префектур - человек, в чью золотую голову приходят блестящие идеи о листовках в поддержку оппозиции от "нас, гомосексуалов России" и чьи
тесные связи со сферой печати быстро обеспечат сорок тысяч поддельных избирательных бюллютеней. Он сам получает и заносит наверх откаты, не мыслит жизни без благ, обеспеченных причастностью и готов терпеть любые унижения, чтобы удержаться на злачном месте.
Сейчас, с приходом нового префекта, самая красноречивая аттестацией которого "монстр", акции Эбергарда стремительно падают. А значит, жизни, воплощенной им в реальность может прийти конец. И куда он, выходец из низов, за которым никто не стоит, пойдет? Сложная схема, которую пытается разыграть, чтобы одновременно улучшить служебную и финансовую ситуации закончится крахом. Отчасти герой и общий пафос романа перекликается с "Местом" Горенштейна, тот же омерзительный умник, готовый на все ради места под солнцем.
Вторая линия романа связана с личной жизнью Эбергарда, его сложными отношениями с бывшей женой, которая препятствует общению с дочерью после развода. В то время, как Эдной, дочерью, он прямо-таки одержим. В современной литературе эту тему сверхлюбящего отца плейбоя, разведенного с женой но обожающего дочь, усердно долбит еще Валерий Панюшкин и у него эти сопли выглядят так же нездорово.
К выходу сериала по "Немцам" РЕШ переиздала роман с кинообложкой, "Горький" посвятил ему подвал. Эбергарда сравнивают с Андреем из "Кластера" Дмитрия Захарова. C Даниилом идиатуллинской "Бывшей Ленина" никто не сопоставляет, а между тем можно было бы. Хотя бы для того, чтобы отследить эволюцию образа чиновника в новейшей русской литературе.
Когда вы уклоняетесь от уплаты налогов, где-то плачет ребенок чиновника. которому не хватает на бентли и кокаин.
Фольклорhttps://cv1.litres.ru/pub/c/elektronnaya-kniga/cover_330/3745615-aleksandr-terehov-nemcy.jpg
##Нацбест, Русский букер, Большая книга, Александр Терехов, Редакция Елены Шубиной
Сейчас, с приходом нового префекта, самая красноречивая аттестацией которого "монстр", акции Эбергарда стремительно падают. А значит, жизни, воплощенной им в реальность может прийти конец. И куда он, выходец из низов, за которым никто не стоит, пойдет? Сложная схема, которую пытается разыграть, чтобы одновременно улучшить служебную и финансовую ситуации закончится крахом. Отчасти герой и общий пафос романа перекликается с "Местом" Горенштейна, тот же омерзительный умник, готовый на все ради места под солнцем.
Вторая линия романа связана с личной жизнью Эбергарда, его сложными отношениями с бывшей женой, которая препятствует общению с дочерью после развода. В то время, как Эдной, дочерью, он прямо-таки одержим. В современной литературе эту тему сверхлюбящего отца плейбоя, разведенного с женой но обожающего дочь, усердно долбит еще Валерий Панюшкин и у него эти сопли выглядят так же нездорово.
К выходу сериала по "Немцам" РЕШ переиздала роман с кинообложкой, "Горький" посвятил ему подвал. Эбергарда сравнивают с Андреем из "Кластера" Дмитрия Захарова. C Даниилом идиатуллинской "Бывшей Ленина" никто не сопоставляет, а между тем можно было бы. Хотя бы для того, чтобы отследить эволюцию образа чиновника в новейшей русской литературе.
Когда вы уклоняетесь от уплаты налогов, где-то плачет ребенок чиновника. которому не хватает на бентли и кокаин.
Фольклорhttps://cv1.litres.ru/pub/c/elektronnaya-kniga/cover_330/3745615-aleksandr-terehov-nemcy.jpg
##Нацбест, Русский букер, Большая книга, Александр Терехов, Редакция Елены Шубиной
"У кромки моря длинный лепесток" Исабель Альенде
В школе с детства нас учили: нет страны чудесней Чили
Cómo puedo vivir tan lejos
de lo que amé, de lo que amo?
Pablo Neruda
Как я мог быть так долго вдали
От того, кого любил. От того, кого люблю?
Пабло Неруда
Просто назвать Исабель Альенде мастером своего деле значило бы ничего о ней не сказать. К своим неюным без года восьмидесяти, чилийская писательница не первое десятилетие в статусе одного из самых успешных испаноязычных авторов, лидер феминистского движения, борец за гражданские права.
Она рассказала миру о свей родине, в которой при некотором воображении впрямь можно увидеть длинный лепесток моря, так, что не полюбить нельзя было. Полюбить, почувствовать ее боль, возненавидеть тиранию у власти (чего русским писателям в отношении своих читателей так и не удалось). Она та, ради возможности читать кого, я выучила испанский. И она продолжает писать отличные книги, как Largo pétalo de mar.
История Виктора и Росер Далмау, чья странническая эпопея начнется в конце тридцатых, с приходом к власти в Испании фашистского режима Франко и завершится к середине девяностых, ибо человек смертен - это история любви, выросшей из малой взаимной приязни, скорее чувства долга и необходимости подчиняться обстоятельствам.
Любви-уважения, которую не заест быт - будут в жизни участников времена, когда у них ни ночного горшка, чтобы справить нужду, ни окошка, из которого потом выплеснуть. Хотя большую часть времени жить они станут в достатке. Ну, потому что хирург с золотыми руками и отличная пианистка найдут возможность обеспечить достойное существование.
Любви-привязанности, которой не разрушат вспыхнувшие страсти к другой женщине и другому мужчине, а кто может сказать о себе, что ни разу за годы супружества не бросил заинтересованного взгляда на кого-то, кроме супруга/супруги?
Любви-нежности, чье пламя опасности, лишения и вынужденная разлука разожгут лишь сильнее. Писательница не впервые использует форму семейной саги для рассказа об истории и политике. Семейные связи и преемственность поколений для нее не пустой звук, и этим инструментом она пользуется виртуозно.
Я читала в оригинале, откровенно опасаясь, как будет восприниматься испанский текст после долгого перерыва в практике. С кем-то другим возможно были бы проблемы, но это Исабель Альенде, у которой прежде семь книг на этом языке прочитано, может потому роман удивительно легко лег на восприятие. Однако в русском переводе эта книга тоже есть, "У кромки моря длинный лепесток"
https://img-gorod.ru/28/361/2836168_detail.jpg
##Исабель Альенде, Чили, Испания, режим Франко, Хунта, семья, любовь
В школе с детства нас учили: нет страны чудесней Чили
Cómo puedo vivir tan lejos
de lo que amé, de lo que amo?
Pablo Neruda
Как я мог быть так долго вдали
От того, кого любил. От того, кого люблю?
Пабло Неруда
Просто назвать Исабель Альенде мастером своего деле значило бы ничего о ней не сказать. К своим неюным без года восьмидесяти, чилийская писательница не первое десятилетие в статусе одного из самых успешных испаноязычных авторов, лидер феминистского движения, борец за гражданские права.
Она рассказала миру о свей родине, в которой при некотором воображении впрямь можно увидеть длинный лепесток моря, так, что не полюбить нельзя было. Полюбить, почувствовать ее боль, возненавидеть тиранию у власти (чего русским писателям в отношении своих читателей так и не удалось). Она та, ради возможности читать кого, я выучила испанский. И она продолжает писать отличные книги, как Largo pétalo de mar.
История Виктора и Росер Далмау, чья странническая эпопея начнется в конце тридцатых, с приходом к власти в Испании фашистского режима Франко и завершится к середине девяностых, ибо человек смертен - это история любви, выросшей из малой взаимной приязни, скорее чувства долга и необходимости подчиняться обстоятельствам.
Любви-уважения, которую не заест быт - будут в жизни участников времена, когда у них ни ночного горшка, чтобы справить нужду, ни окошка, из которого потом выплеснуть. Хотя большую часть времени жить они станут в достатке. Ну, потому что хирург с золотыми руками и отличная пианистка найдут возможность обеспечить достойное существование.
Любви-привязанности, которой не разрушат вспыхнувшие страсти к другой женщине и другому мужчине, а кто может сказать о себе, что ни разу за годы супружества не бросил заинтересованного взгляда на кого-то, кроме супруга/супруги?
Любви-нежности, чье пламя опасности, лишения и вынужденная разлука разожгут лишь сильнее. Писательница не впервые использует форму семейной саги для рассказа об истории и политике. Семейные связи и преемственность поколений для нее не пустой звук, и этим инструментом она пользуется виртуозно.
Я читала в оригинале, откровенно опасаясь, как будет восприниматься испанский текст после долгого перерыва в практике. С кем-то другим возможно были бы проблемы, но это Исабель Альенде, у которой прежде семь книг на этом языке прочитано, может потому роман удивительно легко лег на восприятие. Однако в русском переводе эта книга тоже есть, "У кромки моря длинный лепесток"
https://img-gorod.ru/28/361/2836168_detail.jpg
##Исабель Альенде, Чили, Испания, режим Франко, Хунта, семья, любовь
"Книга рыб Гоулда" Ричард Фланаган
Моя рыба будет жить
Нет ничего проще, чем отказаться от памяти, и нет ничего трудней, чем хранить её.
Что вы знаете о Тасмании? Навскидку, без загугливания? Тасманский дьявол? Я до этой книги примерно так. Еще смутно, что это не то австралийский штат, не то остров у берегов Австралии. То и другое верно, и штат, и остров: чуть больше полумиллиона человек населения, чуть меньше шестидесяти восьми квадратных километров площадь, более полутора тысяч километров длина береговой линии. Место зарождения "зеленого" движения, много растений эндемиков и почти исчезнувшие эндемичные животные. Коренных тасманийцев не осталось совсем.
Хорошо, тогда с другой стороны, что об Австралии вообще? Наверняка больше. Кенгуру, коала, эму, аллигаторы. Крокодил Данди и всякое такое. А об освоении? Ну, каторжников туда ссылали, они и стали первыми колонистами. Немного не то, что Америка с первопоселенцами пуританами, которые ехали основывать Новый свет - царство Божие на земле и сегодня если кто в Америке может сказать, что предки его прибыли на "Мэйфлауэре", это едва не пожизненная индульгенция. Австралия и Тасмания сильно не то. Оно конечно, корни, но гордиться предком уголовником, даже имея в виду, что на каторгу попадали и за украденный каравай (Салют, Вальжан), хм.
Еще золотая лихорадка пятидесятых позапрошлого века, мы же с вами книжные девочки и мальчики, "Светила" Каттон читали, хоть там и про Новую Зеландию, но все же рядышком и примерно одинаково. Да, хотя это будет позже, когда здешняя дикость понемногу начнет уступать место цивилизации в ее "wild-wild west" изводе. А самое начало, вот их привезли, и что было?
Забудьте буколические картины "Анжелики в Новом Свете" с работящими поселенцами строгих нравов, что сообща обживаются на новом месте, приспосабливаясь к нему. Здесь грубость, грязь, смрад, неустроенность, нехватка элементарных удобств и лютая ненависть всех ко всем лейтмотивом. Каторжники ненавидят надзирателей и туземцев. Взаимно. И не так просто разобраться, кто в сложившейся ситуации более несчастлив и менее виновен.
Ну как, аборигены, конечно. Жили себе, никого не трогали, даже с австралийцами не общались (там пролив Бассо). Приходят жестокие англичане, истребляют под корень. Угу но прежде они насаживали на копья беглых и торговали своими женщинами и детьми, обменивая их на собак, а чего, каждый мечтает о собаке, это нам еще Железников в детстве объяснил, а Лукьяненко в новой книжке подтвердил.
Каторжники еще. Условия, в которых им приходится жить, хуже скотских, бесправие совершенно, а надежды на гуманизм и соблюдение прав человека никакой. Рабский труд, скверная еда и одежда, антисанитария. И они шпионили друг за другом, доносили друг на друга, бичевали своего брата каторжанина и мочились на головы туземцев.
Если вы думаете. что довольны жизнью были свободные поселенцы, то тоже глубоко ошибаетесь. Это изгнание и жить в глухой провинции у моря здесь приходится совсем не в Бродском смысле. Тоска по родине, где жизнь и цивилизация против здешнего жалкого суррогата. Белые охотники на тюленей походя убивали и насиловали черных людей, а черные женщины душили рожденных от них детей.
Спустя три года после "Книги рыб Гоулда" другой житель австралийского континента, новозеландец Дэвид Митчелл напишет свой "Облачный атлас", и мы содрогнемся, узнав о том, как воинственные каннибалы маори учинили геноцид своих соседей миролюбивых мариори, и впервые задумаемся о том, что не белые моряки работорговцы рыскали по африканским джунглям за "черным деревом". Нет, рабов поставляли в обмен на ништяки соседи по континенту, не менее черные, но более технически развитые.
И мы подумаем, что прав Стивен Пинкер, Насилия в мире действительно становится меньше. Однако вернемся к нашим ба... рыбам. Ричард Фланаган написал удивительный постмодернистский роман. Удивительный, потому что постмодерн en mass безымоционален. Такое специальное место, где автор резвится дельфином в волнах сюжетов, десятки и сотни раз до того обкатанных в литературе - в то время как читатель и хотел бы проникнуться, да
Моя рыба будет жить
Нет ничего проще, чем отказаться от памяти, и нет ничего трудней, чем хранить её.
Что вы знаете о Тасмании? Навскидку, без загугливания? Тасманский дьявол? Я до этой книги примерно так. Еще смутно, что это не то австралийский штат, не то остров у берегов Австралии. То и другое верно, и штат, и остров: чуть больше полумиллиона человек населения, чуть меньше шестидесяти восьми квадратных километров площадь, более полутора тысяч километров длина береговой линии. Место зарождения "зеленого" движения, много растений эндемиков и почти исчезнувшие эндемичные животные. Коренных тасманийцев не осталось совсем.
Хорошо, тогда с другой стороны, что об Австралии вообще? Наверняка больше. Кенгуру, коала, эму, аллигаторы. Крокодил Данди и всякое такое. А об освоении? Ну, каторжников туда ссылали, они и стали первыми колонистами. Немного не то, что Америка с первопоселенцами пуританами, которые ехали основывать Новый свет - царство Божие на земле и сегодня если кто в Америке может сказать, что предки его прибыли на "Мэйфлауэре", это едва не пожизненная индульгенция. Австралия и Тасмания сильно не то. Оно конечно, корни, но гордиться предком уголовником, даже имея в виду, что на каторгу попадали и за украденный каравай (Салют, Вальжан), хм.
Еще золотая лихорадка пятидесятых позапрошлого века, мы же с вами книжные девочки и мальчики, "Светила" Каттон читали, хоть там и про Новую Зеландию, но все же рядышком и примерно одинаково. Да, хотя это будет позже, когда здешняя дикость понемногу начнет уступать место цивилизации в ее "wild-wild west" изводе. А самое начало, вот их привезли, и что было?
Забудьте буколические картины "Анжелики в Новом Свете" с работящими поселенцами строгих нравов, что сообща обживаются на новом месте, приспосабливаясь к нему. Здесь грубость, грязь, смрад, неустроенность, нехватка элементарных удобств и лютая ненависть всех ко всем лейтмотивом. Каторжники ненавидят надзирателей и туземцев. Взаимно. И не так просто разобраться, кто в сложившейся ситуации более несчастлив и менее виновен.
Ну как, аборигены, конечно. Жили себе, никого не трогали, даже с австралийцами не общались (там пролив Бассо). Приходят жестокие англичане, истребляют под корень. Угу но прежде они насаживали на копья беглых и торговали своими женщинами и детьми, обменивая их на собак, а чего, каждый мечтает о собаке, это нам еще Железников в детстве объяснил, а Лукьяненко в новой книжке подтвердил.
Каторжники еще. Условия, в которых им приходится жить, хуже скотских, бесправие совершенно, а надежды на гуманизм и соблюдение прав человека никакой. Рабский труд, скверная еда и одежда, антисанитария. И они шпионили друг за другом, доносили друг на друга, бичевали своего брата каторжанина и мочились на головы туземцев.
Если вы думаете. что довольны жизнью были свободные поселенцы, то тоже глубоко ошибаетесь. Это изгнание и жить в глухой провинции у моря здесь приходится совсем не в Бродском смысле. Тоска по родине, где жизнь и цивилизация против здешнего жалкого суррогата. Белые охотники на тюленей походя убивали и насиловали черных людей, а черные женщины душили рожденных от них детей.
Спустя три года после "Книги рыб Гоулда" другой житель австралийского континента, новозеландец Дэвид Митчелл напишет свой "Облачный атлас", и мы содрогнемся, узнав о том, как воинственные каннибалы маори учинили геноцид своих соседей миролюбивых мариори, и впервые задумаемся о том, что не белые моряки работорговцы рыскали по африканским джунглям за "черным деревом". Нет, рабов поставляли в обмен на ништяки соседи по континенту, не менее черные, но более технически развитые.
И мы подумаем, что прав Стивен Пинкер, Насилия в мире действительно становится меньше. Однако вернемся к нашим ба... рыбам. Ричард Фланаган написал удивительный постмодернистский роман. Удивительный, потому что постмодерн en mass безымоционален. Такое специальное место, где автор резвится дельфином в волнах сюжетов, десятки и сотни раз до того обкатанных в литературе - в то время как читатель и хотел бы проникнуться, да
неистребимая искусственность отталкивает его.
Не то с "Книгой рыб". С самого начала, с сокрушенной констатации, что человек, как он есть, мастер своего дела и творец, с судьбой, как сюжет романа, в глазах публики менее достоин внимания, чем фейковый отголосок " Моби Дика" (пастиш). Туристы готовы покупать подделку под резьбу по кости китобоев девятнадцатого века, но нипочем не заплатят за ту же миниатюру, знай они, что вырезана вьетнамцем (который приплыл в благословенную Австралию буквально на ореховой скорлупке, чудом не погиб, и спас семью, и зарабатывает теперь подделкой, сиречь мошенничеством). Не думал ли каждый из нас когда-нибудь, как славно было бы легально зарабатывать тем, к чему имеем талант?
А после странная книга с рисунками рыб, наденная Сидом Хэмметом рассказчиком (пойоменон). Вообще, "Книга рыб" это книга о найденной книге, в которой герой пишет/иллюстрирует книгу, то и дело оказываясь во власти книг, в плену книг, в зависимости от книг, в обществе книг - в сочетании места/времени, замечу, где само понятие книги отчасти оксюморон.
И ты все время предельно эмоционально вовлечена в его фабуляции. Опознавая латиноамериканский магический реализм в сочетании с ироническими аллюзиями ко множеству персонажей и сюжетов, не в последнюю очередь русских, в прожектах Коменданта. Знает, не сомневайтесь, помните запечатленные на стенах Дворца Маджонга строки, которые Пушкин написал мисс Анне: "Судьбою здесь нам суждено в Европу прорубить окно"?
Здесь улыбаешься и киваешь, в другом месте содрогаешься от омерзения, сжимаешься от ужаса, плачешь, внутренне кричишь. Она не отпускает, эта книга, раз захватив тебя в плен. И да, она прекрасна еще и напоминанием, что все мы немножко рыбы, колокол всегда звонит по тебе, а из самой безвыходной ситуации есть по крайней мере один выход.
Когда-то, давным-давно, произошли страшные вещи, но случились они в давние времена, в дальних краях, а стало быть - каждый вам скажет - не здесь, не сейчас и не с нами.
ДП2021, Терри Прячет, август, бонус
https://s1.livelib.ru/boocover/1000087715/140x220/01c0/Richard_Flanagan__Kniga_ryb_Goulda.jpg
##Австралия, Тасмания, каторга, геноцид аборигенов
Не то с "Книгой рыб". С самого начала, с сокрушенной констатации, что человек, как он есть, мастер своего дела и творец, с судьбой, как сюжет романа, в глазах публики менее достоин внимания, чем фейковый отголосок " Моби Дика" (пастиш). Туристы готовы покупать подделку под резьбу по кости китобоев девятнадцатого века, но нипочем не заплатят за ту же миниатюру, знай они, что вырезана вьетнамцем (который приплыл в благословенную Австралию буквально на ореховой скорлупке, чудом не погиб, и спас семью, и зарабатывает теперь подделкой, сиречь мошенничеством). Не думал ли каждый из нас когда-нибудь, как славно было бы легально зарабатывать тем, к чему имеем талант?
А после странная книга с рисунками рыб, наденная Сидом Хэмметом рассказчиком (пойоменон). Вообще, "Книга рыб" это книга о найденной книге, в которой герой пишет/иллюстрирует книгу, то и дело оказываясь во власти книг, в плену книг, в зависимости от книг, в обществе книг - в сочетании места/времени, замечу, где само понятие книги отчасти оксюморон.
И ты все время предельно эмоционально вовлечена в его фабуляции. Опознавая латиноамериканский магический реализм в сочетании с ироническими аллюзиями ко множеству персонажей и сюжетов, не в последнюю очередь русских, в прожектах Коменданта. Знает, не сомневайтесь, помните запечатленные на стенах Дворца Маджонга строки, которые Пушкин написал мисс Анне: "Судьбою здесь нам суждено в Европу прорубить окно"?
Здесь улыбаешься и киваешь, в другом месте содрогаешься от омерзения, сжимаешься от ужаса, плачешь, внутренне кричишь. Она не отпускает, эта книга, раз захватив тебя в плен. И да, она прекрасна еще и напоминанием, что все мы немножко рыбы, колокол всегда звонит по тебе, а из самой безвыходной ситуации есть по крайней мере один выход.
Когда-то, давным-давно, произошли страшные вещи, но случились они в давние времена, в дальних краях, а стало быть - каждый вам скажет - не здесь, не сейчас и не с нами.
ДП2021, Терри Прячет, август, бонус
https://s1.livelib.ru/boocover/1000087715/140x220/01c0/Richard_Flanagan__Kniga_ryb_Goulda.jpg
##Австралия, Тасмания, каторга, геноцид аборигенов
"До востребования. Париж" Алексей Терехов
..., который всегда с тобой
Как ни странно, Tchornoklib во Франции существует, просто называется «балтийский хлеб».А вот бородинского хлеба нет. Как-то он не лезет в горло. До сих пор не решено, кто же там победилпод Бородино, так что невозможно преломить такой хлеб.
Четвертая часть проекта Русский iностранец, запущенного в этом году Редакцией Елены Шубиной. Услышать биение пульса символа Америки плюс немного позитивистской психотерапии с Нью-Йорком Аси Долиной, научиться пить утренний кофе стоя и проникнуться духом Италии в солнечной Генуе Натальи Осис, погрузиться в депрессивную атмосферу офисных интриг в деловой столице мира с Лондоном Екатерины Писаревой. Чтобы после отправиться в столицу мира.
Париж у всякого свой. Сколько людей, столько образов Парижа. Одним рю Бонапарт, где жил Бонасье с прелестной Констанцией и квартировал Дартаньян, другим Двор чудес, Собор Парижской Богоматери и слон на площади Бастилии, третьим Монмартр: художники и писатели. Литературный, кинематографический, телевизионный, ютьюбовский. Кто-то побывал туристом эконом-класса в рамках автобусного тура по Европе, другой приехал в статусе VIP-персоны в апартаменты "Четырех сезонов", третий нелегальным трудовым эмигрантом.
Допускаю, что есть те, для кого он "город и город, ничего особенного", но для большинства живущих на планете Париж - праздник, который всегда с тобой. Даже для тех, кто ни разу в нем не был. Может быть, для них особенно. Алексей Тарханов живет в Париже многие годы. Он спецкор "Коммерсанта" - работа мечты, жить в столице мира, встречаться с интересными людьми и писать о самых разных вещах, зарабатывая плюсы в карму.
Кто бы не захотел? Ясно, что многие, а вот по поводу "кто бы смог так же?" - он такой один и потому совершенно на своем месте. По правде, я заочно им восхищалась, когда читала "Кто-нибудь видел мою девчонку" Карины Добротворской, где Тарханов значимый персонаж. Нет, в этой книге никаких упоминаний-пересечений не будет, она предельно далека от личного, это так, к слову.
"До востребования. Париж", как легко догадаться, о столице Франции, и эта книга совершенный фейерверк, в точности такой, как обещает аннотация. Мой стартовый скепсис (был, чивоуштам: гляди какой, сразу дает понять, что не нам чета - такси ему и зеленые коридоры), истаял и рассыпался брызгами радости примерно со второго текста. Да ничего там особенного, рассказывает человек, каким бесприютным показался ему Париж по приезде, который совпал с аномальными для Франции морозами. Но как рассказывает!
И вот эти первые тексты, о приезде, поиске и нахождении съемного жилья, регистрации, обустройстве, они такие правильные, простые и одновременно захватывающе интересные, они именно погружают в атмосферу праздника, который пока не начался, но предвкушается, а ожидание радости в чем-то лучше самой радости, согласитесь.
Рассуждения о сравнительных достоинствах круассанов, пирожков, бутербродов, каждый из которых, будучи купленным в одном месте, просто утолит голод, в то время как из другого, правильного, утвердит в убеждении, что Бог в своих небесах и в порядке мир. Простые гастрономические радости, которые расцвечивают повседневность красками праздникаЮ и вдруг, без перехода Zaz.
Как такое может быть, что он вот так, запросто, беседует с той, по чьим песням я учила французский, да у меня до сих пор полная флешка ее песен в машине. Ну а почему нет? Он спецкор одного из самых влиятельных изданий России. И не только с ней встретится. Как вам перспектива прочесть интервью с Евой Грин? А с Пьером Карденом? Шарлем Азнавуром?
Тут будет обо всем, но главным все-таки окажется ощущение праздника, чтоо подсветит даже горькие и трагические страницы повествования, пробуждая в тебе-читателе восторженно детское "хочу еще, расскажи же, ну расскажи". И он рассказывает.
https://cdn.ast.ru/v2/ASE000000000701032/COVER/cover1__w600.jpg
##Париж, Русский iностранец#4, Редакция Елены Шубиной
..., который всегда с тобой
Как ни странно, Tchornoklib во Франции существует, просто называется «балтийский хлеб».А вот бородинского хлеба нет. Как-то он не лезет в горло. До сих пор не решено, кто же там победилпод Бородино, так что невозможно преломить такой хлеб.
Четвертая часть проекта Русский iностранец, запущенного в этом году Редакцией Елены Шубиной. Услышать биение пульса символа Америки плюс немного позитивистской психотерапии с Нью-Йорком Аси Долиной, научиться пить утренний кофе стоя и проникнуться духом Италии в солнечной Генуе Натальи Осис, погрузиться в депрессивную атмосферу офисных интриг в деловой столице мира с Лондоном Екатерины Писаревой. Чтобы после отправиться в столицу мира.
Париж у всякого свой. Сколько людей, столько образов Парижа. Одним рю Бонапарт, где жил Бонасье с прелестной Констанцией и квартировал Дартаньян, другим Двор чудес, Собор Парижской Богоматери и слон на площади Бастилии, третьим Монмартр: художники и писатели. Литературный, кинематографический, телевизионный, ютьюбовский. Кто-то побывал туристом эконом-класса в рамках автобусного тура по Европе, другой приехал в статусе VIP-персоны в апартаменты "Четырех сезонов", третий нелегальным трудовым эмигрантом.
Допускаю, что есть те, для кого он "город и город, ничего особенного", но для большинства живущих на планете Париж - праздник, который всегда с тобой. Даже для тех, кто ни разу в нем не был. Может быть, для них особенно. Алексей Тарханов живет в Париже многие годы. Он спецкор "Коммерсанта" - работа мечты, жить в столице мира, встречаться с интересными людьми и писать о самых разных вещах, зарабатывая плюсы в карму.
Кто бы не захотел? Ясно, что многие, а вот по поводу "кто бы смог так же?" - он такой один и потому совершенно на своем месте. По правде, я заочно им восхищалась, когда читала "Кто-нибудь видел мою девчонку" Карины Добротворской, где Тарханов значимый персонаж. Нет, в этой книге никаких упоминаний-пересечений не будет, она предельно далека от личного, это так, к слову.
"До востребования. Париж", как легко догадаться, о столице Франции, и эта книга совершенный фейерверк, в точности такой, как обещает аннотация. Мой стартовый скепсис (был, чивоуштам: гляди какой, сразу дает понять, что не нам чета - такси ему и зеленые коридоры), истаял и рассыпался брызгами радости примерно со второго текста. Да ничего там особенного, рассказывает человек, каким бесприютным показался ему Париж по приезде, который совпал с аномальными для Франции морозами. Но как рассказывает!
И вот эти первые тексты, о приезде, поиске и нахождении съемного жилья, регистрации, обустройстве, они такие правильные, простые и одновременно захватывающе интересные, они именно погружают в атмосферу праздника, который пока не начался, но предвкушается, а ожидание радости в чем-то лучше самой радости, согласитесь.
Рассуждения о сравнительных достоинствах круассанов, пирожков, бутербродов, каждый из которых, будучи купленным в одном месте, просто утолит голод, в то время как из другого, правильного, утвердит в убеждении, что Бог в своих небесах и в порядке мир. Простые гастрономические радости, которые расцвечивают повседневность красками праздникаЮ и вдруг, без перехода Zaz.
Как такое может быть, что он вот так, запросто, беседует с той, по чьим песням я учила французский, да у меня до сих пор полная флешка ее песен в машине. Ну а почему нет? Он спецкор одного из самых влиятельных изданий России. И не только с ней встретится. Как вам перспектива прочесть интервью с Евой Грин? А с Пьером Карденом? Шарлем Азнавуром?
Тут будет обо всем, но главным все-таки окажется ощущение праздника, чтоо подсветит даже горькие и трагические страницы повествования, пробуждая в тебе-читателе восторженно детское "хочу еще, расскажи же, ну расскажи". И он рассказывает.
https://cdn.ast.ru/v2/ASE000000000701032/COVER/cover1__w600.jpg
##Париж, Русский iностранец#4, Редакция Елены Шубиной
"Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь"
Темное грустное фэнтези
"Больше не вздрогну, - сказал Гавейн, -
Но тут ведь такое дело,
Если моя голова упадет меж камней,
Ее, как твою не приделать.
- Пошли, говорит, в кино. - А что там? - "Легенда о Зеленом рыцаре" - Это из артуровского цикла, где сэр Гавейн искал какую-то часовню? - спрашиваю, и вправду что-то такое помню. У нас есть "Энциклопедия литературных героев " Античность и Средние века, изданная в год, когда она родилась. Тогда читала подряд, краткое переложение этой истории. - Может позже, на папин день рождения? - Я боюсь, что они совсем уберут его из проката, и так совсем малым экраном идет.
Идем. Тем более, Дэв Патель и Алисия Викандер. Все два с небольшим часа этого тягучего выполненного в намеренно аутентичной манере действа, испытывая смешанное чувство, каким сопровождается просмотр/чтение того, что в процессе доставляет больше дискомфорта, чем удовольствия, но после - ты в этом уверена, будет вспоминаться с благодарностью. Выходишь из зала с влажными глазами, дочери тоже понравилось. Это не значит, что зрители не уходили с картины - было дело, но меньше, чем можно было опасаться.
И после это не отпускает, ловишь себя на том, что хочется знать об этой истории больше. Находишь поэму и читаешь - она небольшая, такого рода произведения предназначались для услаждения слуха на пиру, чтение должно было уложиться часа в два с половиной- три максимум.
Сюжет. Новогодний праздник в Эльсиноре, король и сияющая красотой Гвиневра во главе стола. Молодой Гавейн, племянник Артура (не сын Морганы, бывшей сводной его сестрой, в отличие от трактовки фильма), страстно желает сравняться в доблести со старшими рыцарями дядиного двора. Артур выказывает желание услышать интересную историю, в этот момент двери сами собой распахиваются и въезжает рослый и дивной красоты зеленокожий рыцарь облаченный во все зеленое с золотом, таков же и его конь. Без доспехов, но с колоссальной боевой секирой.
И вот, он предлагает смельчаку из числа гостей сыграть в игру: сегодня ты наносишь мне удар той степени тяжести, какую сочтешь уместной, а спустя год ты разыскиваешь Зеленую часовню, там буду я, чтобы нанести тебе в точности твкой же ответный удар. Гавейн жаждет подвига, он вызывается участвовать в поединке и, скорее неожиданно для себя, чем по злобе, отрубает пришельцу голову. Ко всеобщему ужасу, рыцарь подхватывает голову и покидает зал.
Время идет, Год завершается, Гавейну следует сдержать рыцарское слово. Облаченный в богатые доспехи, он отправляется в путь. Никто из встречных не может указать дороги к зеленой часовне, уж было отчаявшись, герой видит впереди замечательной красоты замок, где его ласково встречают,многочисленные дамы и кавалеры, а барон, хозяин, предлагает погостить, тем более, что до места назначения полдня пути. Одновременно говоря, что посвящает досуг охоте, но во время его отсутствия супруга и придворные дамы составят Гавейну компанию.
Одновременно он заключает соглашение: все, что добудет на охоте, отдаст Гавейну, а тот, в свою очередь, должен отдать ему то, что добудет в замке. Дивной красоты баронессу практически всегда сопровождает уродливая старуха, которой Гавейн, однако, воздает те же почести. Три дня проводит он в замке и трижды юная красавица пытается соблазнить его, но Гавейн остается стоек в добродетели, принимая от нее лишь поцелуй в первый день, и два поцелуя во второй - в рамках куртуазной традиции это было смелостью, но не приравнивалогсь к адюльтеру. Оба раза вечером, барон одаривает рыцаря прежде кабаном, затем оленем, Гавейн возвращает поцелую супругу, не раскрывая имени той, что дала их.
На третий день дама особенно настойчива, к тому же, она пытается всучить герою в подарок драгоценности, пытаясь и у него что-нибудь выпросить "на долгую добрую память". Гавейн кремень, лишь перед одним он не сумел устоять - зеленый шелковый пояс, о котором хозяйка говорит, что он заговорен и того, на ком этот пояс, невозможно убить. А вы не захотели бы такой панацеи? И вот тут он допускает слабину, три поцелуя третьего дня в обмен на лисицу отдает, а о поясе умалчивает.
Темное грустное фэнтези
"Больше не вздрогну, - сказал Гавейн, -
Но тут ведь такое дело,
Если моя голова упадет меж камней,
Ее, как твою не приделать.
- Пошли, говорит, в кино. - А что там? - "Легенда о Зеленом рыцаре" - Это из артуровского цикла, где сэр Гавейн искал какую-то часовню? - спрашиваю, и вправду что-то такое помню. У нас есть "Энциклопедия литературных героев " Античность и Средние века, изданная в год, когда она родилась. Тогда читала подряд, краткое переложение этой истории. - Может позже, на папин день рождения? - Я боюсь, что они совсем уберут его из проката, и так совсем малым экраном идет.
Идем. Тем более, Дэв Патель и Алисия Викандер. Все два с небольшим часа этого тягучего выполненного в намеренно аутентичной манере действа, испытывая смешанное чувство, каким сопровождается просмотр/чтение того, что в процессе доставляет больше дискомфорта, чем удовольствия, но после - ты в этом уверена, будет вспоминаться с благодарностью. Выходишь из зала с влажными глазами, дочери тоже понравилось. Это не значит, что зрители не уходили с картины - было дело, но меньше, чем можно было опасаться.
И после это не отпускает, ловишь себя на том, что хочется знать об этой истории больше. Находишь поэму и читаешь - она небольшая, такого рода произведения предназначались для услаждения слуха на пиру, чтение должно было уложиться часа в два с половиной- три максимум.
Сюжет. Новогодний праздник в Эльсиноре, король и сияющая красотой Гвиневра во главе стола. Молодой Гавейн, племянник Артура (не сын Морганы, бывшей сводной его сестрой, в отличие от трактовки фильма), страстно желает сравняться в доблести со старшими рыцарями дядиного двора. Артур выказывает желание услышать интересную историю, в этот момент двери сами собой распахиваются и въезжает рослый и дивной красоты зеленокожий рыцарь облаченный во все зеленое с золотом, таков же и его конь. Без доспехов, но с колоссальной боевой секирой.
И вот, он предлагает смельчаку из числа гостей сыграть в игру: сегодня ты наносишь мне удар той степени тяжести, какую сочтешь уместной, а спустя год ты разыскиваешь Зеленую часовню, там буду я, чтобы нанести тебе в точности твкой же ответный удар. Гавейн жаждет подвига, он вызывается участвовать в поединке и, скорее неожиданно для себя, чем по злобе, отрубает пришельцу голову. Ко всеобщему ужасу, рыцарь подхватывает голову и покидает зал.
Время идет, Год завершается, Гавейну следует сдержать рыцарское слово. Облаченный в богатые доспехи, он отправляется в путь. Никто из встречных не может указать дороги к зеленой часовне, уж было отчаявшись, герой видит впереди замечательной красоты замок, где его ласково встречают,многочисленные дамы и кавалеры, а барон, хозяин, предлагает погостить, тем более, что до места назначения полдня пути. Одновременно говоря, что посвящает досуг охоте, но во время его отсутствия супруга и придворные дамы составят Гавейну компанию.
Одновременно он заключает соглашение: все, что добудет на охоте, отдаст Гавейну, а тот, в свою очередь, должен отдать ему то, что добудет в замке. Дивной красоты баронессу практически всегда сопровождает уродливая старуха, которой Гавейн, однако, воздает те же почести. Три дня проводит он в замке и трижды юная красавица пытается соблазнить его, но Гавейн остается стоек в добродетели, принимая от нее лишь поцелуй в первый день, и два поцелуя во второй - в рамках куртуазной традиции это было смелостью, но не приравнивалогсь к адюльтеру. Оба раза вечером, барон одаривает рыцаря прежде кабаном, затем оленем, Гавейн возвращает поцелую супругу, не раскрывая имени той, что дала их.
На третий день дама особенно настойчива, к тому же, она пытается всучить герою в подарок драгоценности, пытаясь и у него что-нибудь выпросить "на долгую добрую память". Гавейн кремень, лишь перед одним он не сумел устоять - зеленый шелковый пояс, о котором хозяйка говорит, что он заговорен и того, на ком этот пояс, невозможно убить. А вы не захотели бы такой панацеи? И вот тут он допускает слабину, три поцелуя третьего дня в обмен на лисицу отдает, а о поясе умалчивает.
Не рассказывает о нем и священнику на исповеди,да и как признаться, языческие чары противны христианству.
Так или иначе, он направляется к часовне, обманув барона. Провожатый по пути убеждает скрыться, не ехать на рандеву, Зеленый рыцарь - де чудовище, каких свет не видывал, а он, слуга, никому ничего не расскажет. Но Гавейн прогоняет соблазнителя и входит в часовню, где соперник уже ждет его со своей страшной секирой. Трижды он заносит топор над головой юноши, и первые два раза тот дрожит, порываясь бежать, но после, раздосадованный насмешками противника, сдергивает с себя пояс и говорит: "Рубите!"
Зеленый рыцарь заносит топор, он со свистом рассекает воздух, и останавливается, едва рассекши кожу на шее Гавейна. А потом чары спадают, перед ним барон, который со смехом рассказывает, что вся эта история плод козней Морганы, сестры Артура, той старой ведьмы, что живет в замке (она же тетка самого Гавейна) И если бы тот нарушил их уговор, не отдав пояса, тот вынужден был бы убить его. Но хорошо все, что хорошо кончается, потому поедемте пьянствовать, дорогой сэр.
Гавейн отказывается, повязывает пояс наискосок от плеча к бедру, наподоби е ленты "Выпускник", возвращается ко двору дяди и со слезами раскаяния рассказывает всем историю своей слабости, которую считает недостойной. После чего все рыцари решают в знак солидарности носить зеленую перевязь поперек груди - святых-де, среди нас нет. В поэме не было: возлюбленной Гавейна из дома терпимости, мальчишки, обманувшего и ограбившего его, святой Винифреды, странствующих великанов, лиса.
Но все эти дополнения фильма прекрасны, совершенно в духе истории, и делают простенькую на наш взыскательный вкус поэму по-настоящему увлекательным остросюжетным зрелищем. Если не боитесь красивого и медитативного кино без драк, погонь и перестрелок, то посмотреть стоит. Фильм хорош.
Так вот, эта самая Моргана
Хитро и ловко, но честно
Людей, гордыней обуянных,
Умеет ставить на место.
https://s1.livelib.ru/boocover/1000159829/140x220/d948/bez_avtora__Ser_Gavejn_i_Zelenyj_Rytsar_sbornik_srednevekovyh_anglijskih_poem.jpg
##Средневековье, аллитерационная поэма, Артуровский цикл, экранизация
Так или иначе, он направляется к часовне, обманув барона. Провожатый по пути убеждает скрыться, не ехать на рандеву, Зеленый рыцарь - де чудовище, каких свет не видывал, а он, слуга, никому ничего не расскажет. Но Гавейн прогоняет соблазнителя и входит в часовню, где соперник уже ждет его со своей страшной секирой. Трижды он заносит топор над головой юноши, и первые два раза тот дрожит, порываясь бежать, но после, раздосадованный насмешками противника, сдергивает с себя пояс и говорит: "Рубите!"
Зеленый рыцарь заносит топор, он со свистом рассекает воздух, и останавливается, едва рассекши кожу на шее Гавейна. А потом чары спадают, перед ним барон, который со смехом рассказывает, что вся эта история плод козней Морганы, сестры Артура, той старой ведьмы, что живет в замке (она же тетка самого Гавейна) И если бы тот нарушил их уговор, не отдав пояса, тот вынужден был бы убить его. Но хорошо все, что хорошо кончается, потому поедемте пьянствовать, дорогой сэр.
Гавейн отказывается, повязывает пояс наискосок от плеча к бедру, наподоби е ленты "Выпускник", возвращается ко двору дяди и со слезами раскаяния рассказывает всем историю своей слабости, которую считает недостойной. После чего все рыцари решают в знак солидарности носить зеленую перевязь поперек груди - святых-де, среди нас нет. В поэме не было: возлюбленной Гавейна из дома терпимости, мальчишки, обманувшего и ограбившего его, святой Винифреды, странствующих великанов, лиса.
Но все эти дополнения фильма прекрасны, совершенно в духе истории, и делают простенькую на наш взыскательный вкус поэму по-настоящему увлекательным остросюжетным зрелищем. Если не боитесь красивого и медитативного кино без драк, погонь и перестрелок, то посмотреть стоит. Фильм хорош.
Так вот, эта самая Моргана
Хитро и ловко, но честно
Людей, гордыней обуянных,
Умеет ставить на место.
https://s1.livelib.ru/boocover/1000159829/140x220/d948/bez_avtora__Ser_Gavejn_i_Zelenyj_Rytsar_sbornik_srednevekovyh_anglijskih_poem.jpg
##Средневековье, аллитерационная поэма, Артуровский цикл, экранизация
Transhumanism inc. Виктор Пелевин
Банкротство?
Сасаки-сан не делал ничего такого, что следовало скрывать от общества - он просто не хотел ходить в ошейнике.
И увидела, что это хорошо. В процессе чтения ощущение медово-масляной гладкости, в которой скользишь, не боясь перепачкаться, пока руки умелой массажистки заново творят тебя по образу и подобию божию. Легкая эйфория, никакой затуманенности сознания, ясность ума и бодрость духа необычайные. Много смеешься, потому что смешно.
С удовольствием констатируешь, что пелевинская мультивселенная, прежде аморфная, обретает наконец внутреннюю структуру. Еще не умеешь вычленить ее Альфы и Омеги из-под напластований конспирологии, и попытка разложить для себя по полочкам кто на ком стоял, вряд ли увенчается успехом. Но яшмовый стержень уже ощущается. Нет, не в том месте, для которого в русском языке только медицинские и бранные обозначения, и не производящий возвратно-поступательные движения, я не про поршень говорю, а про ось, по определению неподвижную.
Не тот мир, в котором хотелось бы жить (хотя про данный нам в ощущениях тоже никто не спрашивал). Пелевин ведь и не ставит цели жить в своих мирах максимально комфортно, высшее достижение у него выход из колеса Сансары. Финтифлюшки с банками, в которые укупориваешь себя на веки вечные, чтобы проводить время с гуриями мусульманского рая, Евой эдемского сада или в образе Казановы, Потемкина (де Сада, как вариант), за приличествующими им занятиями - это так, бантики.
То есть, у Майи много завлекательных манков, и не все ли равно, если получать свою порцию данного в ощущениях станешь непосредственной стимуляцией центра удовольствия, отставив телесную машинерию? Симуляции, зато какого качества! и, заметьте, не изнашивают носителя, как бренная телесность.
Паразитический (или паразитарный?), в общем - поразительный мир Трансгуманизм инкорпорейтед с рустикальными реалиями телег (о, эта восхитительная многозначность пелевинской игры словами) и биороботов-хелперов - холопов. Со свидетелями Прекрасного - аналог свидетелей Иеговы нашей реальности, и сердобол-большевиками (- а зачем у вас два раза "бол" в названии? - хорошее слово не грех и повторить).
Этот мир весь ориентирован на получение удовольствия, и, как ни парадоксально, больше всего достается его холопам, которые пребывают в состоянии непрерывного счастья. От того и срок их недолог, но искренне наслаждаться жизнью в дерьме - это ли не величайший дар и большая из милостей? Нет, - ответите, и я с вами соглашусь, а мастурбировать посредством виртуального помощника, потом идти на вынос мозга на красную площадь, а в самом конце насыщенного событиями дня - на протест, обвесившись пластиковыми куклами, изображающими детей. Ну, в промежутке кое-что будет на том самом колесе Сансары. В смысле, не на том самом, но мы с вами пояли, к чему отсылка. Наверно тоже нет.
А баночное счастье с молочными и винными реками, с яблоками с древа познания? Снова нет, положа руку на сердце, плавать вечность в рассоле - имел я эти именины. Так кто тут по-настоящему счастлив, может быть Гольденштерн, свободный и прекрасный, со своим ежеутренним ритуалом воскресения из праха и суфийским пониманием Бога, только навыворот: не видеть Его во всем, а быть Им, одновременно осознавая себя? Какое же счастье, это к тому же колесу быть как на галерах прикованным.
Transhumanism inc. непременно станут соотносить с сорокинской "Теллурией", та же футуристическая патриархальность, во многом схожие антураж и персонажи. И да, это тоже предусмотрено программой, находя отражение в фигуре бессмертного классика Шарабан-Мухлюева (что-то даже подсказывает мне, что В.О. оставил себе вторую часть фамилии. Но разница таки принципиальная.
Теллуровыми гвоздями пробивали головы, чая постичь смысл в "здесь и сейчас", тогда как искать его на любом из уровней колеса, дело безнадежное. Утекай.https://s1.livelib.ru/boocover/1006260895/140x220/dda4/Viktor_Pelevin__Transhumanism_inc..jpg
Банкротство?
Сасаки-сан не делал ничего такого, что следовало скрывать от общества - он просто не хотел ходить в ошейнике.
И увидела, что это хорошо. В процессе чтения ощущение медово-масляной гладкости, в которой скользишь, не боясь перепачкаться, пока руки умелой массажистки заново творят тебя по образу и подобию божию. Легкая эйфория, никакой затуманенности сознания, ясность ума и бодрость духа необычайные. Много смеешься, потому что смешно.
С удовольствием констатируешь, что пелевинская мультивселенная, прежде аморфная, обретает наконец внутреннюю структуру. Еще не умеешь вычленить ее Альфы и Омеги из-под напластований конспирологии, и попытка разложить для себя по полочкам кто на ком стоял, вряд ли увенчается успехом. Но яшмовый стержень уже ощущается. Нет, не в том месте, для которого в русском языке только медицинские и бранные обозначения, и не производящий возвратно-поступательные движения, я не про поршень говорю, а про ось, по определению неподвижную.
Не тот мир, в котором хотелось бы жить (хотя про данный нам в ощущениях тоже никто не спрашивал). Пелевин ведь и не ставит цели жить в своих мирах максимально комфортно, высшее достижение у него выход из колеса Сансары. Финтифлюшки с банками, в которые укупориваешь себя на веки вечные, чтобы проводить время с гуриями мусульманского рая, Евой эдемского сада или в образе Казановы, Потемкина (де Сада, как вариант), за приличествующими им занятиями - это так, бантики.
То есть, у Майи много завлекательных манков, и не все ли равно, если получать свою порцию данного в ощущениях станешь непосредственной стимуляцией центра удовольствия, отставив телесную машинерию? Симуляции, зато какого качества! и, заметьте, не изнашивают носителя, как бренная телесность.
Паразитический (или паразитарный?), в общем - поразительный мир Трансгуманизм инкорпорейтед с рустикальными реалиями телег (о, эта восхитительная многозначность пелевинской игры словами) и биороботов-хелперов - холопов. Со свидетелями Прекрасного - аналог свидетелей Иеговы нашей реальности, и сердобол-большевиками (- а зачем у вас два раза "бол" в названии? - хорошее слово не грех и повторить).
Этот мир весь ориентирован на получение удовольствия, и, как ни парадоксально, больше всего достается его холопам, которые пребывают в состоянии непрерывного счастья. От того и срок их недолог, но искренне наслаждаться жизнью в дерьме - это ли не величайший дар и большая из милостей? Нет, - ответите, и я с вами соглашусь, а мастурбировать посредством виртуального помощника, потом идти на вынос мозга на красную площадь, а в самом конце насыщенного событиями дня - на протест, обвесившись пластиковыми куклами, изображающими детей. Ну, в промежутке кое-что будет на том самом колесе Сансары. В смысле, не на том самом, но мы с вами пояли, к чему отсылка. Наверно тоже нет.
А баночное счастье с молочными и винными реками, с яблоками с древа познания? Снова нет, положа руку на сердце, плавать вечность в рассоле - имел я эти именины. Так кто тут по-настоящему счастлив, может быть Гольденштерн, свободный и прекрасный, со своим ежеутренним ритуалом воскресения из праха и суфийским пониманием Бога, только навыворот: не видеть Его во всем, а быть Им, одновременно осознавая себя? Какое же счастье, это к тому же колесу быть как на галерах прикованным.
Transhumanism inc. непременно станут соотносить с сорокинской "Теллурией", та же футуристическая патриархальность, во многом схожие антураж и персонажи. И да, это тоже предусмотрено программой, находя отражение в фигуре бессмертного классика Шарабан-Мухлюева (что-то даже подсказывает мне, что В.О. оставил себе вторую часть фамилии. Но разница таки принципиальная.
Теллуровыми гвоздями пробивали головы, чая постичь смысл в "здесь и сейчас", тогда как искать его на любом из уровней колеса, дело безнадежное. Утекай.https://s1.livelib.ru/boocover/1006260895/140x220/dda4/Viktor_Pelevin__Transhumanism_inc..jpg
"Бегущий человек" Стивен Кинг
Дни минувшего будущего
- Ты прививался? Не пытайся врать! - Врач сорвался на крик, будто уже уличил Ричардса во лжи. - Мы все проверим.
- Первая прививка в июле 2023-го. Повторная - в сентябре 2023-го. В квартальной клинике.
Как он все угадал с прививками. И как не угадал со всем остальным. Счастье, что не угадал. "Бегущий человек" пример крайне неудачной футурологии, ну или такой параллельной реальности, какую нашему миру удалось счастливо миновать. Потому что мир будущего, описанный в книге, чудовищен.
Тридцать девять лет прошло с тех пор, как Кинг, вдохновленный рассказом Шекли "Игра на выживание", написал этот роман, который лег в основу одноименного фильма с Арнольдом Шварценеггером и в свою очередь сподвиг Сьюзен Коллинз на "Голодные игры." Точнее сказать: "Игры" = "БЧ"+ "Долгая прогулка" +феминистская повестка. А кино со Шварцем сюжетно ближе к рассказу Шекли, чем к роману, давшему название.
Горькая, жестокая книга. Все пять, написанные под псевдонимом Ричард Бахман, отличает особое беспросветное отчаяние и тот уровень чернушности, который у нас назывался жестью. Невыносимые условия существования для большинства, крайний уровень социального расслоения, отсутствие работы и нищенское пособие по безработице. А главное, крайний уровень загрязнения окружающей среды, провоцирующий тяжкие заболевания.
И стоящая над миром индустрия развлечений, реалити-шоу, интерес к которым сегодня угас. Однако в восемьдесят втором, это вызывало бешеный интерес и казалось, будет развиваться бесконечно, удовлетворяя глубинным инстинктам толпы, жаждущей жестоких развлечений.
Герой, безработный Бен Ричардс, предан семье, обожает жену Шейлу и дочь Кэтти. У малышки воспаление легких, а оплатить врача и лекарство они не могут. В том варианте американской дистопии такие вещи дороги и сильно не для всех. Еще беднякам там выдают питательные таблетки - дорого бы сегодняшние поборницы красоты отдали за возможность посидеть пару недель на таком безвкусном, но поддерживающем основные жизненные функции рационе. То-то похудеешь! Но не изобрела наука и вряд ли изобретет.
Вот, кстати, о разного рода технических диковинах. Автомобили с двигателем внутреннего сгорания в этом варианте реальности потеснены пневмокарами на электроэнергии и воздушной подушке. По цене доступны, ход мягкий, хотя скорости большой не развивают, и хорошо себя чувствуют только на ровных дорогах. Разбитая грунтовка не для такой машины.
Зато оговоренные контрактом видеоотчеты Ричардс делает трехкилограммовой камерой, которая представляется всем, в том числе воротилам шоу-бизнеса сверхдостижением технической мысли и образцом компактности. А мобильной связи не существует вовсе, для звонка пользуются монетным таксофоном. Такая себе жюльверниана, которая не позволяет воспринимать историю всерьез, несмотря на нагнетание жути и обилие физиологических подробностей.
Однако к Ричардсу. Для того, чтобы спасти дочь, он нанимается жертвой в шоу с убийством, смысл которого в том, что один человек в течение месяца убегает и прячется, а другие, вооруженные до зубов головорезы, охотятся за ним, чтобы убить. Зрелищно и захватывающе, вдобавок такие возможности для ставок на тотализаторе. Награда в случае победы поставит в один ряд с самыми богатыми людьми планеты. Вознаграждение, которое получит в случае смерти семья, равняется трехмесячному пособию по безработице за каждый час в игре.
Как все бахмановские книги, написанные в период, когда Кинг сильно пил и употреблял наркотики, эта чудовищно депрессивна и герой не дурак принять на грудь - перед состязаниями допивается до чертиков. Неприятный, несмотря на то, что позиционируется в книге как борец за справедливость едва ли не микс местного Че Гевары с местным Иисусом.
Финал чудовищен, совсем не тот, что в фильме, но вы наверняка вспомните его при упоминании одной знаковой для мира трагедии. Великое счастье, что наше сегодня не похоже на описанное в ней. А все же аудиокнига в исполнении Князева превосходна и я надеюсь, что он начитает "Долгую прогулку" - единственную бахманову книгу Кинга, которую полюбила
Дни минувшего будущего
- Ты прививался? Не пытайся врать! - Врач сорвался на крик, будто уже уличил Ричардса во лжи. - Мы все проверим.
- Первая прививка в июле 2023-го. Повторная - в сентябре 2023-го. В квартальной клинике.
Как он все угадал с прививками. И как не угадал со всем остальным. Счастье, что не угадал. "Бегущий человек" пример крайне неудачной футурологии, ну или такой параллельной реальности, какую нашему миру удалось счастливо миновать. Потому что мир будущего, описанный в книге, чудовищен.
Тридцать девять лет прошло с тех пор, как Кинг, вдохновленный рассказом Шекли "Игра на выживание", написал этот роман, который лег в основу одноименного фильма с Арнольдом Шварценеггером и в свою очередь сподвиг Сьюзен Коллинз на "Голодные игры." Точнее сказать: "Игры" = "БЧ"+ "Долгая прогулка" +феминистская повестка. А кино со Шварцем сюжетно ближе к рассказу Шекли, чем к роману, давшему название.
Горькая, жестокая книга. Все пять, написанные под псевдонимом Ричард Бахман, отличает особое беспросветное отчаяние и тот уровень чернушности, который у нас назывался жестью. Невыносимые условия существования для большинства, крайний уровень социального расслоения, отсутствие работы и нищенское пособие по безработице. А главное, крайний уровень загрязнения окружающей среды, провоцирующий тяжкие заболевания.
И стоящая над миром индустрия развлечений, реалити-шоу, интерес к которым сегодня угас. Однако в восемьдесят втором, это вызывало бешеный интерес и казалось, будет развиваться бесконечно, удовлетворяя глубинным инстинктам толпы, жаждущей жестоких развлечений.
Герой, безработный Бен Ричардс, предан семье, обожает жену Шейлу и дочь Кэтти. У малышки воспаление легких, а оплатить врача и лекарство они не могут. В том варианте американской дистопии такие вещи дороги и сильно не для всех. Еще беднякам там выдают питательные таблетки - дорого бы сегодняшние поборницы красоты отдали за возможность посидеть пару недель на таком безвкусном, но поддерживающем основные жизненные функции рационе. То-то похудеешь! Но не изобрела наука и вряд ли изобретет.
Вот, кстати, о разного рода технических диковинах. Автомобили с двигателем внутреннего сгорания в этом варианте реальности потеснены пневмокарами на электроэнергии и воздушной подушке. По цене доступны, ход мягкий, хотя скорости большой не развивают, и хорошо себя чувствуют только на ровных дорогах. Разбитая грунтовка не для такой машины.
Зато оговоренные контрактом видеоотчеты Ричардс делает трехкилограммовой камерой, которая представляется всем, в том числе воротилам шоу-бизнеса сверхдостижением технической мысли и образцом компактности. А мобильной связи не существует вовсе, для звонка пользуются монетным таксофоном. Такая себе жюльверниана, которая не позволяет воспринимать историю всерьез, несмотря на нагнетание жути и обилие физиологических подробностей.
Однако к Ричардсу. Для того, чтобы спасти дочь, он нанимается жертвой в шоу с убийством, смысл которого в том, что один человек в течение месяца убегает и прячется, а другие, вооруженные до зубов головорезы, охотятся за ним, чтобы убить. Зрелищно и захватывающе, вдобавок такие возможности для ставок на тотализаторе. Награда в случае победы поставит в один ряд с самыми богатыми людьми планеты. Вознаграждение, которое получит в случае смерти семья, равняется трехмесячному пособию по безработице за каждый час в игре.
Как все бахмановские книги, написанные в период, когда Кинг сильно пил и употреблял наркотики, эта чудовищно депрессивна и герой не дурак принять на грудь - перед состязаниями допивается до чертиков. Неприятный, несмотря на то, что позиционируется в книге как борец за справедливость едва ли не микс местного Че Гевары с местным Иисусом.
Финал чудовищен, совсем не тот, что в фильме, но вы наверняка вспомните его при упоминании одной знаковой для мира трагедии. Великое счастье, что наше сегодня не похоже на описанное в ней. А все же аудиокнига в исполнении Князева превосходна и я надеюсь, что он начитает "Долгую прогулку" - единственную бахманову книгу Кинга, которую полюбила
четверть века назад.
https://s1.livelib.ru/boocover/1006665619/140x220/186d/Richard_Bahman__Beguschij_chelovek.jpg
##Стивен Кинг, Ричард Бахман, реалити-шоу, аудиокнига, Игорь Князев
https://s1.livelib.ru/boocover/1006665619/140x220/186d/Richard_Bahman__Beguschij_chelovek.jpg
##Стивен Кинг, Ричард Бахман, реалити-шоу, аудиокнига, Игорь Князев
"Перевод с подстрочника" Евгений Чижов
Трудности перевода
Ветви оделись листвою весенней,
И птицы запели, и травы взошли.
Весною весь мир отмечает рожденье
Великого сына великой земли
Это фрагмент оратории, которую наш хор исполнял к государственным праздникам. Там дальше было, что Ленин (меццо) Ленин! (первые сопрано) - это весны цветенье, Ленин - это победы клич, славься в веках Славься в веках (сопрано) ЛЕНИН (слияние). Наш дорогой Ильич. Ленину слава. Партии слава. Слава в веках . Сла-ва!
Несмотря на общий идиотизм посыла, тяжелую поступь музыки и убожество текста, звонкое девичье трехголосие звучало отменно, рождая, рассудку вопреки, патриотическое чувство к родине Лучшего-из-людей. Даже в конце восьмидесятых, когда "советский" и "плохой" стали практически синонимами. Он жил на нашей земле, самый мудрый, самый добрый.
В сороковые подобное пели про Сталина. Истово веря, что Отец народов не спит в Кремле, заботясь обо всех советских людях - шестая часть суши была в большей степени азиатской страной. Во внутренней потребности сделать личность у власти предметом культа, в том, что это становится возможным, Азии больше, чем Европы. Не азиатчины больше, чем европейскости, без уничижительного призвука.
Герой "Перевода с подстрочника", поэт Олег Печигин едет в бывшую союзную республику, ныне независимый Коштырбастан, в котором, кажется, безошибочно опознается Таджикистан - была гражданская война, серьезный отток населения. Хотя с неменьшим основанием это может быть Туркмения - закрытая страна, крайне несвободное общество, множественные нарушения прав человека. Узбекистан, Казахстан, Киргизия в меньшей степени, но некоторые черты присутствуют и опознаются. Особенно теми, кто прежде жил там.
Едет чтобы закончить перевод поэтического сборника. Вообще перевод с подстрочника стоит того, чтобы рассказать о нем подробнее. В большинстве случаев за перевод берутся люди. владеющие двуязычием, но когда носителей языка немного и сколько-нибудь значительной роли этнос не сыграл, однако имеются произведения большой культурной ценности, написанные на нем - для переноса на иную почву используют дословный перевод, который специалист преобразует в художественный текст. "Ленинградцы - дети мои" Джамбула переведены Марком Тарловским таким способом.
Не то, чтобы поэт, ради которого Олег пустился в это путешествие, был так уж хорош, но он Народный Вожатый Коштырбастана. Эту замечательную работу - перевести на русский сборник его стихов, добыл неудачливому поэту бывший одноклассник Тимур Кысымов. Они вместе учились в языковой школе, сын коштырского дипломата и московский мальчик из простой семьи. Теперь друг детства в высоких должностях и большом фаворе у себя на родине, но начальственного благорасположения слишком много не бывает, и он выписывает Печигина, дабы порадовать президента Гулимова книгой стихов на языке северного соседа.
Евгений Чижов написал потрясающий роман, в котором увлекательный нарратив соединяется с серьезными размышлениями о природе деспотии, в куда большей, чем принято думать, мере безирующейся на готовности подданных принять ее. О поэзии и литературе вообще в постиндустриальном мире: нужна ли кому теперь, выживет ли или будет поглощена индустрией развлечений, ориентированной на потребительский уровень?
О переводе и необходимости для переводчика растворяться в своем авторе, порой буквально перенимая некоторые его личностные особенности. Переводя Байрона герой начал хромать, с Диланом Томасом пил запоем - в том и другом случае чуждое собственной природе прекращалось тотчас с окончанием работы над переводом. И я расхохоталась, предчувствуя, когда автор перешел к рассказу об Одене. То есть, "быть в курсе" здесь не обязательно, но приветствуется.
Быть в курсе того, почему мы уезжали в девяностых из любимых солнечных азиатских республик, где родились и выросли, в неуют российской провинции, тоже нелишне. Хотя если повезло не иметь такого рода личного опыта - тем лучше для вас. Структурно роман восхитительно симметричен, стилистически хорош необычайно, эмоционально захватывает и держит до
Трудности перевода
Ветви оделись листвою весенней,
И птицы запели, и травы взошли.
Весною весь мир отмечает рожденье
Великого сына великой земли
Это фрагмент оратории, которую наш хор исполнял к государственным праздникам. Там дальше было, что Ленин (меццо) Ленин! (первые сопрано) - это весны цветенье, Ленин - это победы клич, славься в веках Славься в веках (сопрано) ЛЕНИН (слияние). Наш дорогой Ильич. Ленину слава. Партии слава. Слава в веках . Сла-ва!
Несмотря на общий идиотизм посыла, тяжелую поступь музыки и убожество текста, звонкое девичье трехголосие звучало отменно, рождая, рассудку вопреки, патриотическое чувство к родине Лучшего-из-людей. Даже в конце восьмидесятых, когда "советский" и "плохой" стали практически синонимами. Он жил на нашей земле, самый мудрый, самый добрый.
В сороковые подобное пели про Сталина. Истово веря, что Отец народов не спит в Кремле, заботясь обо всех советских людях - шестая часть суши была в большей степени азиатской страной. Во внутренней потребности сделать личность у власти предметом культа, в том, что это становится возможным, Азии больше, чем Европы. Не азиатчины больше, чем европейскости, без уничижительного призвука.
Герой "Перевода с подстрочника", поэт Олег Печигин едет в бывшую союзную республику, ныне независимый Коштырбастан, в котором, кажется, безошибочно опознается Таджикистан - была гражданская война, серьезный отток населения. Хотя с неменьшим основанием это может быть Туркмения - закрытая страна, крайне несвободное общество, множественные нарушения прав человека. Узбекистан, Казахстан, Киргизия в меньшей степени, но некоторые черты присутствуют и опознаются. Особенно теми, кто прежде жил там.
Едет чтобы закончить перевод поэтического сборника. Вообще перевод с подстрочника стоит того, чтобы рассказать о нем подробнее. В большинстве случаев за перевод берутся люди. владеющие двуязычием, но когда носителей языка немного и сколько-нибудь значительной роли этнос не сыграл, однако имеются произведения большой культурной ценности, написанные на нем - для переноса на иную почву используют дословный перевод, который специалист преобразует в художественный текст. "Ленинградцы - дети мои" Джамбула переведены Марком Тарловским таким способом.
Не то, чтобы поэт, ради которого Олег пустился в это путешествие, был так уж хорош, но он Народный Вожатый Коштырбастана. Эту замечательную работу - перевести на русский сборник его стихов, добыл неудачливому поэту бывший одноклассник Тимур Кысымов. Они вместе учились в языковой школе, сын коштырского дипломата и московский мальчик из простой семьи. Теперь друг детства в высоких должностях и большом фаворе у себя на родине, но начальственного благорасположения слишком много не бывает, и он выписывает Печигина, дабы порадовать президента Гулимова книгой стихов на языке северного соседа.
Евгений Чижов написал потрясающий роман, в котором увлекательный нарратив соединяется с серьезными размышлениями о природе деспотии, в куда большей, чем принято думать, мере безирующейся на готовности подданных принять ее. О поэзии и литературе вообще в постиндустриальном мире: нужна ли кому теперь, выживет ли или будет поглощена индустрией развлечений, ориентированной на потребительский уровень?
О переводе и необходимости для переводчика растворяться в своем авторе, порой буквально перенимая некоторые его личностные особенности. Переводя Байрона герой начал хромать, с Диланом Томасом пил запоем - в том и другом случае чуждое собственной природе прекращалось тотчас с окончанием работы над переводом. И я расхохоталась, предчувствуя, когда автор перешел к рассказу об Одене. То есть, "быть в курсе" здесь не обязательно, но приветствуется.
Быть в курсе того, почему мы уезжали в девяностых из любимых солнечных азиатских республик, где родились и выросли, в неуют российской провинции, тоже нелишне. Хотя если повезло не иметь такого рода личного опыта - тем лучше для вас. Структурно роман восхитительно симметричен, стилистически хорош необычайно, эмоционально захватывает и держит до
финала.
https://s1.livelib.ru/boocover/1000665474/140x220/6a60/Evgenij_Chizhov__Perevod_s_podstrochnika.jpg
##Евгений Чижов, Средняя Азия, деспотия, поэзия, Редакция Елены Шубиной
https://s1.livelib.ru/boocover/1000665474/140x220/6a60/Evgenij_Chizhov__Perevod_s_podstrochnika.jpg
##Евгений Чижов, Средняя Азия, деспотия, поэзия, Редакция Елены Шубиной
"Элджернон, Чарли и я" Дэниел Киз
Цветы для Дениэла Киза
Я думаю о Чарли Гордоне – об одной из его последних фраз в рассказе «Цветы для Элджернона»: «Я помню што я зделал штото но непомню што»
Долго не могла заставить себя прочесть "Цветы для Элджернона", хотя все, ну просто все, кто есть кто-то уверяли, что это must read. Какой-то встроенный ограничитель не позволял, пока в один день не сказала себе: соберись, тряпка! И проглотила книгу, не отрываясь, а потом рыдала часа два. А после написала текст, вдохновленный этой книгой. Не вполне рецензию, скорее утверждение, что, как герой книги, и как Терри Пратчетт, который был еще тогда жив, но уже успел снять фильм "Выбирая умереть", я предпочла бы деградации смерть. Впервые в своей недолгой тогда сетевой истории спознавшись с двумя "ха": хайпом и хейтерами.
Было больно дважды. Сначала за Чарли - из тысяч прочитанных книг по пальцам могу пересчитать те, что так горько навзрыд заставляли плакать. Оно конечно, катарсис и книга совершенно гениальна, но испытать такое снова нипочем не хотелось бы. Потом за себя - не пнул за тот пост только безногий: религиозные люди за пропаганду суицида, атеисты за то, что осмелилась при этом назвать себя верующей. Как водится в сетях, не стесняясь в выражениях.
Чтобы уж закрыть тему, я по-прежнему думаю, что душа моя принадлежит Богу, но право распоряжаться телом оставляю за собой. Однако внутреннего барьера, не позволяющего читать Дэниела Киза, перешагнуть так больше и не смогла, ни "Пятой Салли", ни "Билли Миллигана" с его множественными личностями так и не узнала. Может придет время для них, не сейчас.
Это вступление, чтобы констатировать, никакой тревожный звоночек с "Элджерноном, Чарли и мной" не тренькнул. И да, получила от книги массу удовольствия, избегнув сколько-неибудь серьезной эмоциональной вовлеченности. Она здесь и не нужна. Книга отчасти автобиография, частью пособие "как писать книги" выросла из необходимости ответить на сотни читательских писем с вопросами об этой его вещи.
Откуда явился Чарли? Как была написана повесть? Зачем из нее после вырос роман? И он рассказывает. Начиная с бедного детства в годы Великой Депрессии и желания во что бы то ни стало оправдать ожидания родителей - выучиться, поступить в колледж, стать обеспеченным человеком. Деньги для учебы нужно было скапливать самому, а каково это мальцу, которому заплатят за любую работу гроши? Но ощущения, какие взрослый человек познает обычно вступая во взрослую жизнь и будучи при этом обремененным семьей - что крутишься белкой в колесе, а продвижение ровно как у той белки - это Дэниел узнал еще мальчишкой.
Слов нет, гипернагрузки закалили его и развили бойцовский дух, но украденное детство - это на всю жизнь, вы ж понимаете. И еще одно. Когда ты изо всех сил стараешься выбиться из бедности. в которой родился, развиваешься, повышаешь планку, то в какой-то момент неизбежно понимаешь, что безнадежно оторвался от тех, чей плоть от плоти. Такой парадокс, ты из кожи вон лез, чтобы оправдать их ожидания, а в результате оставил сброшенной кожей свою близость с ними.
Киз потрясающе рачительный хозяин. Он сумел собрать воедино и переплавить в книге воспоминания о работе официантом в подростковом возрасте, когда малейшая неловкость сопровождалась хозяйским: "Ну ты и тупица!"; свою учебу в медицинском (белая мышка); занятия психологией и собственный опыт психоанализа. И неизвестно сколько еще всего.
Он щедро делится секретами мастерства, начав с того, как учился в детстве рассказывать другим детям истории у бутылочного склада, прежде вычленив для себя алгоритм. Как писал первые рассказы и овладевал навыками саморедактирования. Как, начав работу над "Элджерноном", поначалу сделал Чарли смешным. Ну, знаете, когда над неловким придурком потешаются все, включая автора, который хохотал, читая начало собственного рассказа. И как понял внезапно, что это дорога в никуда - чтобы войти в плоть и кровь каждого, Чарли должен быть трогательным.
Ему ничего не доставалось легко, всякий раз множество отказов от редакций, и едва ли не долговая яма, когда первое издательство,
Цветы для Дениэла Киза
Я думаю о Чарли Гордоне – об одной из его последних фраз в рассказе «Цветы для Элджернона»: «Я помню што я зделал штото но непомню што»
Долго не могла заставить себя прочесть "Цветы для Элджернона", хотя все, ну просто все, кто есть кто-то уверяли, что это must read. Какой-то встроенный ограничитель не позволял, пока в один день не сказала себе: соберись, тряпка! И проглотила книгу, не отрываясь, а потом рыдала часа два. А после написала текст, вдохновленный этой книгой. Не вполне рецензию, скорее утверждение, что, как герой книги, и как Терри Пратчетт, который был еще тогда жив, но уже успел снять фильм "Выбирая умереть", я предпочла бы деградации смерть. Впервые в своей недолгой тогда сетевой истории спознавшись с двумя "ха": хайпом и хейтерами.
Было больно дважды. Сначала за Чарли - из тысяч прочитанных книг по пальцам могу пересчитать те, что так горько навзрыд заставляли плакать. Оно конечно, катарсис и книга совершенно гениальна, но испытать такое снова нипочем не хотелось бы. Потом за себя - не пнул за тот пост только безногий: религиозные люди за пропаганду суицида, атеисты за то, что осмелилась при этом назвать себя верующей. Как водится в сетях, не стесняясь в выражениях.
Чтобы уж закрыть тему, я по-прежнему думаю, что душа моя принадлежит Богу, но право распоряжаться телом оставляю за собой. Однако внутреннего барьера, не позволяющего читать Дэниела Киза, перешагнуть так больше и не смогла, ни "Пятой Салли", ни "Билли Миллигана" с его множественными личностями так и не узнала. Может придет время для них, не сейчас.
Это вступление, чтобы констатировать, никакой тревожный звоночек с "Элджерноном, Чарли и мной" не тренькнул. И да, получила от книги массу удовольствия, избегнув сколько-неибудь серьезной эмоциональной вовлеченности. Она здесь и не нужна. Книга отчасти автобиография, частью пособие "как писать книги" выросла из необходимости ответить на сотни читательских писем с вопросами об этой его вещи.
Откуда явился Чарли? Как была написана повесть? Зачем из нее после вырос роман? И он рассказывает. Начиная с бедного детства в годы Великой Депрессии и желания во что бы то ни стало оправдать ожидания родителей - выучиться, поступить в колледж, стать обеспеченным человеком. Деньги для учебы нужно было скапливать самому, а каково это мальцу, которому заплатят за любую работу гроши? Но ощущения, какие взрослый человек познает обычно вступая во взрослую жизнь и будучи при этом обремененным семьей - что крутишься белкой в колесе, а продвижение ровно как у той белки - это Дэниел узнал еще мальчишкой.
Слов нет, гипернагрузки закалили его и развили бойцовский дух, но украденное детство - это на всю жизнь, вы ж понимаете. И еще одно. Когда ты изо всех сил стараешься выбиться из бедности. в которой родился, развиваешься, повышаешь планку, то в какой-то момент неизбежно понимаешь, что безнадежно оторвался от тех, чей плоть от плоти. Такой парадокс, ты из кожи вон лез, чтобы оправдать их ожидания, а в результате оставил сброшенной кожей свою близость с ними.
Киз потрясающе рачительный хозяин. Он сумел собрать воедино и переплавить в книге воспоминания о работе официантом в подростковом возрасте, когда малейшая неловкость сопровождалась хозяйским: "Ну ты и тупица!"; свою учебу в медицинском (белая мышка); занятия психологией и собственный опыт психоанализа. И неизвестно сколько еще всего.
Он щедро делится секретами мастерства, начав с того, как учился в детстве рассказывать другим детям истории у бутылочного склада, прежде вычленив для себя алгоритм. Как писал первые рассказы и овладевал навыками саморедактирования. Как, начав работу над "Элджерноном", поначалу сделал Чарли смешным. Ну, знаете, когда над неловким придурком потешаются все, включая автора, который хохотал, читая начало собственного рассказа. И как понял внезапно, что это дорога в никуда - чтобы войти в плоть и кровь каждого, Чарли должен быть трогательным.
Ему ничего не доставалось легко, всякий раз множество отказов от редакций, и едва ли не долговая яма, когда первое издательство,
заключившее контракт на роман, потребовало хеппи-энда, которого Киз дать не мог, или возвращения давно потраченного аванса. А весь доход от повести составил 945 долларов.Можете представить? И все же они есть у нас: Элджернон, Чарли, Дэниел.
Я покину этот мир, пройдет много лет - а круги от моих камешков-книг все шире будут расходиться по людским умам.
https://s1.livelib.ru/boocover/1005622468/140x220/6d97/Deniel_Kiz__Eldzhernon_Charli_i_ya.jpg##Дэниел Киз, Цветы для Элджернона, автобиография, нон-фикшн, литературная мастерская
Я покину этот мир, пройдет много лет - а круги от моих камешков-книг все шире будут расходиться по людским умам.
https://s1.livelib.ru/boocover/1005622468/140x220/6d97/Deniel_Kiz__Eldzhernon_Charli_i_ya.jpg##Дэниел Киз, Цветы для Элджернона, автобиография, нон-фикшн, литературная мастерская
"Любовник"Маргерит Дюрас
Лолитания
Я всегда могу сделаться такой, какой окружающие хотят меня видеть.
16 сентября в наш прокат выйдет "Сюзанна Андлер" с Шарлоттой Генсбур. Фильм снят по пьесе Маргерит Дюрас, я это имя и прежде слышала, а читать ничего, написанного ею, не пришлось. Тетка, на самом деле, безумно интересная: ровесница Первой Мировой, родилась во французском Индокитае, куда родители приехали, чтобы трудиться на ниве образования в колониях.
Отец заболел еще по дороге во Вьетнам, из-за болезни вернулся во Францию, где вскоре умер. Мать с двумя сыновьями и малышкой осталась, неудачно вложила деньги в некую концессию, которая оказалась пирамидой, поставив семью из четырех человек на грань выживания. Они были бедны как церковные мыши и не вхожи в круг общения себе подобных. Они были белыми и по определению не могли общаться с кем-то, кроме других белых. Такая тройная изоляция с замкнутостью на себя.
Отношения в семье крайне нездоровые. Мать, очевидно подверженная биполярному расстройству, в маниакальной фазе пускалась в немыслимые прожекты, вроде закупки промышленного инкубатора, посредством которого из яиц вылупляются тысячи цыплят, которые тут же гибнут в неприспособленных условиях. В депрессивной впадала в отчаяние, столь глубокое, что оно физически давило на всех, бывших рядом.
Старший из братьев, материнский любимчик, из тех, о ком говорят "в семье не без урода", наделенный немалой физической силой агрессивный эгоист, держал в подчинении младших, которые не раз становились объектом его жестоких шуток, пристрастился к опию, крал деньги и вещи у матери и слуг (да были слуги, а что вы хотели, колониальные особенности: самые никчемные европейцы много выше местных).
"Любовник", принесший писательнице Гонкуровскую премию восемьдесят четвертого года, главным образом об этом. Совсем небольшая автобтиографическая повесть, достоверная настолько. насколько можно счесть правдивой любую автобиографию. С поправкой на ветер писательского стремления перекраивать мир по собственным лекалам. Ты, читатель, так и не поймешь до конца, что это было.
Попытка оправдаться "не я такая, жизнь заставила"? Невысказанная с детства саднящая боль? "Лолита" навыворот? Плач по невозможной утраченной любви? Феминистское высказывание? Манифест сексуальной раскрепощенности? Понемногу от того, другого и третьего. Утрированная сексуальность пятнадцатилетней девочки - не то, во что веришь. а ее порочность кажется данью способности к мимикрии, которая в эпиграфе: ах, вы считаете, меня развратницей? Ну так я продемонстрирую вам разнузданность, какой вы не ждали!
Писательницам, которые рассказывают о том, как безумно их любили, вряд ли стоит верить. Но есть что-то подкупающее в этой лавстори белой девочки и сына китайского миллиардера, которому нипочем не жениться на своей избраннице, потому что Запад есть Запад, а Восток есть Восток.
https://s1.livelib.ru/boocover/1000009731/140x220/ba83/Margerit_Dyuras__Lyubovnik_iz_Severnogo_Kitaya.jpg
##французская литература, Гонкур, Маргерит Дюрас, кинокнига
Лолитания
Я всегда могу сделаться такой, какой окружающие хотят меня видеть.
16 сентября в наш прокат выйдет "Сюзанна Андлер" с Шарлоттой Генсбур. Фильм снят по пьесе Маргерит Дюрас, я это имя и прежде слышала, а читать ничего, написанного ею, не пришлось. Тетка, на самом деле, безумно интересная: ровесница Первой Мировой, родилась во французском Индокитае, куда родители приехали, чтобы трудиться на ниве образования в колониях.
Отец заболел еще по дороге во Вьетнам, из-за болезни вернулся во Францию, где вскоре умер. Мать с двумя сыновьями и малышкой осталась, неудачно вложила деньги в некую концессию, которая оказалась пирамидой, поставив семью из четырех человек на грань выживания. Они были бедны как церковные мыши и не вхожи в круг общения себе подобных. Они были белыми и по определению не могли общаться с кем-то, кроме других белых. Такая тройная изоляция с замкнутостью на себя.
Отношения в семье крайне нездоровые. Мать, очевидно подверженная биполярному расстройству, в маниакальной фазе пускалась в немыслимые прожекты, вроде закупки промышленного инкубатора, посредством которого из яиц вылупляются тысячи цыплят, которые тут же гибнут в неприспособленных условиях. В депрессивной впадала в отчаяние, столь глубокое, что оно физически давило на всех, бывших рядом.
Старший из братьев, материнский любимчик, из тех, о ком говорят "в семье не без урода", наделенный немалой физической силой агрессивный эгоист, держал в подчинении младших, которые не раз становились объектом его жестоких шуток, пристрастился к опию, крал деньги и вещи у матери и слуг (да были слуги, а что вы хотели, колониальные особенности: самые никчемные европейцы много выше местных).
"Любовник", принесший писательнице Гонкуровскую премию восемьдесят четвертого года, главным образом об этом. Совсем небольшая автобтиографическая повесть, достоверная настолько. насколько можно счесть правдивой любую автобиографию. С поправкой на ветер писательского стремления перекраивать мир по собственным лекалам. Ты, читатель, так и не поймешь до конца, что это было.
Попытка оправдаться "не я такая, жизнь заставила"? Невысказанная с детства саднящая боль? "Лолита" навыворот? Плач по невозможной утраченной любви? Феминистское высказывание? Манифест сексуальной раскрепощенности? Понемногу от того, другого и третьего. Утрированная сексуальность пятнадцатилетней девочки - не то, во что веришь. а ее порочность кажется данью способности к мимикрии, которая в эпиграфе: ах, вы считаете, меня развратницей? Ну так я продемонстрирую вам разнузданность, какой вы не ждали!
Писательницам, которые рассказывают о том, как безумно их любили, вряд ли стоит верить. Но есть что-то подкупающее в этой лавстори белой девочки и сына китайского миллиардера, которому нипочем не жениться на своей избраннице, потому что Запад есть Запад, а Восток есть Восток.
https://s1.livelib.ru/boocover/1000009731/140x220/ba83/Margerit_Dyuras__Lyubovnik_iz_Severnogo_Kitaya.jpg
##французская литература, Гонкур, Маргерит Дюрас, кинокнига
