Исходя из этого, логично предположить связь между увеличением количества случаев депрессии и поспешностью, которой общественная жизнь наделяет субъективный опыт времени. Темпоральность, сплетенная из последовательности мгновений, которые друг за другом рождают импульсы к действию без опоры на знания, полученные из предыдущего опыта длительности, — это пустая темпоральность, в которой ничего не создается и которая не оставляет ни одного значимого воспоминания, способного придать ценность прожитому. Истина столкновения с бессознательным знанием зависит не от импульса, но от диалектики длительности и завершения: той самой диалектики, что дает начало психической темпоральности в виде напряжения между ожиданием удовлетворения, провоцирующим психическую работу по представлению, и (повторной) встречей с мнемическим следом объекта. Неотложность импульсов к действию способствует, по выражению Габриэла Ломбарди, ошибочным встречам, при которых есть свидание (отмеченная встреча), но нет (повторной) встречи: «При депрессии переход из Krónos в Kairós затруднен, потому что в месте благоприятного случая, времени события, депрессивный субъект сталкивается с пустотой. Именно поэтому Krónos кажется ему неподвижным временем».
В том же смысле Луис Искович отличает торопливость, переход к действию вследствие срочности требования Другого, от «медленной спешки», определяющей «отношение субъекта с объектом, вызывающим желание».

Мария Рита Кель. Время и собака. Актуальность депрессий. / Пер. с порт. В. Федюшина, науч. ред. В. Левчук. — М.: Горизонталь, 2021. — 370 с.

Спешка представляет интерес для жизни лишь в той степени, в какой она чередуется с различными способами замедлять течение времени — этими хитростями его растраты, которые являются ключом к обладанию им ради удовольствия и/или творчества. Короткой китайской притчей Кальвино иллюстрирует тесную связь между медлительностью и скоростью, равно необходимыми для (творческого) утверждения субъекта:
Помимо прочих своих умений, Чжуан-цзы также был искусным рисовальщиком. Однажды император попросил его нарисовать краба. Чжуан-цзы ответил, что ему нужно пять лет, загородный дом и двенадцать слуг. Пять лет спустя рисунок по-прежнему не был начат. «Мне нужно еще пять лет», — сказал Чжуан-цзы. Император выполнил его просьбу. Когда десять лет подошли к концу, Чжуан-цзы взял кисть и одним молниеносным мазком нарисовал самого совершенного из когда-либо виденных крабов.
В этой китайской притче тоже присутствуют три временных такта из лакановского текста. Мгновение взгляда, когда Чжуан-Цзы понимает, что способен нарисовать краба, предшествует десяти годам, которые художник испросил для постижения, и стремительному движению руки, в заключительный момент материализовавшему совершенное изображение. Эта история ярко показывает, что не существует разумной длины среднего промежутка времени. Промежуток, во время которого субъект освобождается от идентификаций и на свой страх и риск воспринимает бессознательное знание, не сводится и не может быть сведен к срочному требованию Другого.
В работе «Толкование сновидений» Фрейд дает понять, что праздное время, предшествующее творческим открытиям, спонтанным, на первый взгляд, «находкам», которые приходят к нам независимо от сознательных процессов подсчета и рассуждения, — это время бессознательного мышления (не обязательно вытесненного).Момент возгласа «Эврика!» в художественном творчестве, в интеллектуальном поиске, в аналитическом сеттинге и т. д. зависит от предшествующего времени, уникального для каждого субъекта и не поддающегося определению.

Мария Рита Кель. Время и собака. Актуальность депрессий. / Пер. с порт. В. Федюшина, науч. ред. В. Левчук. — М.: Горизонталь, 2021. — 370 с.

Что за онтологическую форму тревоги имеет здесь в виду Лакан? Ту, что лежит у истоков всех последующих форм так называемой «тревоги кастрации», то есть тревогу субъекта, освобождающегося от зеркальной связи с другим — или Другим, — чтобы в одиночку сделать ставку, которая никогда не будет гарантией, предохраняющей от вероятной ошибки. Время размышления не защищает субъекта от нехватки — нехватки истины, нехватки знания. Однако, чтобы иметь шанс узнать, требуется выдержать это необходимое столкновение с тревогой. Речь идет не о столкновении с тревогой перед смертью, которая ощущается в момент опасности исчезновения субъекта, поглощенного наслаждением Другого, но о столкновении с ее полной противоположностью — тревогой перед кастрацией. Столкновение с ней необходимо для того, чтобы Я завершило свой психический генезис, избавившись от Другого и начав ту работу, которая однажды позволит ему сказать: я знаю, кто я есть. Я тот, кто желает, — именно так, в непереходной форме. Желание как метонимия бытия.
Тот факт, что подобная уверенность желающего существа является согласно модели, предложенной в задаче о «логическом времени»,
уверенностью предварительной, говорит о пропасти, пересекая которую субъект бросается к несуществующему объекту желания. Именно от того, кто бросается в пустоту, назвав себя желающим, зависит создание означающего пути, который позволит ему заявить a posteriori о том, чего же именно он желает.

Мария Рита Кель. Время и собака. Актуальность депрессий. / Пер. с порт. В. Федюшина, науч. ред. В. Левчук. — М.: Горизонталь, 2021. — 370 с.

«Правильно использовать время» — один из императивов современности, соответствующий ряду действительно появившихся в либеральных обществах возможностей наслаждаться частной жизнью. В условиях либерального капитализма перед индивидом открыт огромный выбор способов получения удовольствия от своего свободного времени, не регулируемого более праздниками и предписаниями религиозной жизни и не ограниченного часами светового дня или более или менее выраженной сменой времен года. С другой стороны, разметка, характерная для времени работы (вне зависимости от действительного количества рабочих задач), все сильнее вторгается в опыт темпоральности даже в так называемые часы досуга. Я имею в виду не безделье, этот столь порицаемый сегодня способ траты времени, но те формы досуга, которым присуще неустанное стремление к достижению результатов, самоутверждению и эффектам веселья, делающим досуг таким же утомительным и пустым, как и время производства. Время нужно «использовать с выгодой», выжимать толк из жизни без лени и отдыха. Мы увидим, что этому императиву депрессивный субъект сопротивляется своей медлительностью, своим тревожным и тревожащим погружением в застойное время, которое в его глазах не движется. Хотя депрессивные субъекты этого и не знают, их неадаптированность к современным способам траты времени может сообщать о вытесненной памяти об иной темпоральности, типичной для того времени, когда «не жалели времени».

Мария Рита Кель. Время и собака. Актуальность депрессий. / Пер. с порт. В. Федюшина, науч. ред. В. Левчук. — М.: Горизонталь, 2021. — 370 с.

Что такое эта непрерывность? — Непрерывность течения или перехода, но такого течения и такого перехода, которые довлеют себе: течения, не содержащего текущей вещи, и перехода, не предполагающего состояний, через которые переходят: вещь и состояние суть только мгновения, искусственно выхваченные из перехода; этот переход — единственное, что поддается естественному наблюдению— есть сама длительность. Она является памятью, но не памятью личности, [...] это [...] память, продолжающая «перед» в «после» и препятствующая им быть чистыми мгновениями, появляющимися и исчезающими в виде постоянно возобновляющегося настоящего.
Хотя длительность — понятие не психоаналитическое, аналитик может мыслить эту «память, продолжающую „перед“ в „после“» как результат (непроизвольной) связи последовательности предсознательного и бессознательного вписывания прошлого. Без этой ответственной за длительность связи между вписываниями различных восприятий прожитое время не составило бы даже регистра, ведь задавленный под колесами машины пес не станет событием, если убивший его водитель не будет помнить об этом хотя бы в течение пяти минут. В лучшем случае пять минут, поскольку ему всегда есть чем заняться, о чем подумать и чему уделить внимание.

Мария Рита Кель. Время и собака. Актуальность депрессий. / Пер. с порт. В. Федюшина, науч. ред. В. Левчук. — М.: Горизонталь, 2021. — 370 с.

Фрейд пишет, что заниматься историей психики это все равно как действовать археологу, который ищет древнюю цивилизацию.

Но разница в том, что археолог видит руины, видит что-то, что было разрушено и унесено временем, а для психолога это иначе, перед психологом живая продолжающая функционировать психика.

И этот ранний период жизни продолжает существовать внутри нас как некое чувство, как стремление. Он считает что это нарциссическое стремление к единству с миром, к отсутствию отделенности от мира и от матери.

Из лекций Дэвида Белла

Толерантность признак уверенности. Чем меньше уверенности, тем более опасным кажется разнообразие.

В ходе работы с терапевтом телесные боли пациента уменьшились, наконец совсем исчезли и освободили место для душевной боли, которая позволила ему реконструировать свою внутреннюю историю.

Даниэль Кинодо

Мужчины с истерической личностью могут проявлять два основных паттерна поведения.

Первый паттерн характеризуется стремлением к доминированию над женщинами, при этом при неудаче они чувствуют себя уязвимыми и обидчивыми, им свойственен гипертрофированный мужской гендерный стереотип и псевдогипермаскулинность.

Второй паттерн включает инфантильное и сексуально провокационное поведение, смешанное с зависимостью, например, напоминающее образ Дон Жуана, где инфантильное сексуальное поведение сочетается с флиртом и акцентом на маскулинности.

Мужчины с истерической личностью часто переживают бессознательную внутреннюю вину за глубокие отношения с женщинами и испытывают трудности с определением своей сексуальной роли, что затрудняет адаптацию к зрелой идентичности во взаимодействии с женщинами.

Диссонанс между их внешним поведением и внутренними конфликтами может быть объяснен как "фаллически-нарциссический характер", впервые описанный Райхом в 1933 году.

Понимание этих особенностей помогает лучше учитывать и обращаться с истерическими чертами личности у мужчин в процессе терапии.

Жалость vs Сострадание

Очень часто встречаю в работе, когда люди путают жалость к себе и сострадание к себе. В этом случае между этими концепциями у человека в уме стоит знак равно. Из-за этого они отвергают сострадание. "Я не хочу испытывать жалость к себе", я хочу быть сильной! И вместе с водой выплёскивается и ребенок. Человек не понимает разницы между жалостью и состраданием и лишает себя мощнейшего инструмента самопомощи. Поэтому часто на сессиях мы разбирает эту разницу, проясняя все аспекты каждой из этих стратегий.

И вот эти различия:

1. Фокус внимания. Жалость к себе сосредоточена на своих страданиях и недостатках, чувстве изолированности в своем несчастье, часто преувеличении проблемы. Сострадание к себе направлено на открытую встречу со своими чувствами, такими, какие они есть в этот момент.

2. Отношение к себе и самооценка. Жалость к себе подразумевает чувство своей неполноценности, постепенно снижая самооценку. Сострадание взращивает "стойкость" и повышает самооценку, поскольку я учусь смело смотреть на свои чувства и проблемы, не стараясь убежать от них, принимаю на себя ответственность за свое благополучие.

3. Межличностный аспект. Сострадание признает то, что мы все испытываем тяжёлые чувства и проблемы, это присуще всем людям. То, что я испытываю тяжёлые чувства показывает, что я живой человек. В этот самый момент множество людей на планете испытывают сходные чувства. Сострадание соединяет меня с другими, порождая чувство общности. Жалость к себе создаёт чувство изолированности и негативное сравнение с другими: "Почему это происходит со мной, почему все ок, а я не ок?"

4. Эмоциональный аспект. Жалость вызывает чувство отчаяния, беспомощности, грусти. Сострадание формирует эмоциональную устойчивость и вызывает чувство любящей доброты. Также возникает чувство контроля над своими действиями: "Я могу влиять на ситуацию!"

5. Нервная система. Жалость активирует систему угрозы, сострадание - систему успокоения.

6. Действия. Жалость ведёт к пассивности и бездействию, мы погружаемся в свои тяжёлые, повторяющиеся мысли. Сострадание порождает мотивацию к активным действиям по преодолению трудностей.

По сути это противоположные подходы к своим тяжёлым переживаниям и проблемам, один ведёт к ещё большим страданиям, и беспомощности, к другой - к силе, устойчивости и активным действиями. Эту разницу крайне важно знать, чтобы не лишать себя мощного инструмента в работе с собой! ❤️🤗

Для него задача превзойти остальных предстала бы изначально невыполнимой ввиду того, что он не развил (или же не смог распознать) навыки для конкуренции с другими. Депрессивный больной постоянно пытается расположить себя вне времени других или же времени, навязанного Другим. Однако он не противопоставляет этим временам собственную темпоральность — вроде той, что необходима участникам игры с логическим временем для того, чтобы сделать свои ставки. Депрессивный субъект скрывается от времени Другого, но при этом не находит тех обстоятельств, которые позволили бы ему, в соответствии с точным английским выражением, to take his time.В ситуации конкуренции вроде той, что была предложена трем заключенным, он предвидит не получение награды, а поражение — для него «время понимания» не выходит за пределы мучительной последовательности ни к чему не ведущих мгновений, которую он пытается как можно сильнее сократить, выйдя тем самым из игры. Для депрессивного субъекта длительность часто принимает невыносимую форму застойного времени, лишенного хоть сколько-нибудь значимых воспоминаний о прошлом и любых фантазий, делающих будущее желанным.

Мария Рита Кель. Время и собака. Актуальность депрессий. / Пер. с порт. В. Федюшина, науч. ред. В. Левчук. — М.: Горизонталь, 2021. — 370 с.

медленное и пустое время депрессивного больного сообщает об избытке присутствия Другого. Словно в период младенчества, на раннем этапе формирования психической реальности, будущий депрессивный субъект располагал вниманием излишне заботливой матери, которая предвосхищала требования ребенка, не позволяя ему ответить на тоску, причиненную пустотой, образованной вследствие отсутствия Другого, — ответить психической (а значит и творческой) работой по представлению объекта удовлетворения. Такой переизбыток материнского усердия не обязательно ведет к формированию психотической структуры, поскольку гиперопекающая мать не всегда лишена других объектов, помимо ребенка, которые представляли бы для нее интерес. В основе предрасположенности к депрессии, которая, на мой взгляд, часто имеет место при невротических структурах, вовсе не находится материнская фигура, не желающая ничего, помимо того, что представляет для нее ребенок. Скорее, эту предрасположенность обуславливает тревожная, неуверенная, гиперактивная и чрезмерно любящая мать — мать, которая своими поспешностью и старательностью, то есть своими собственными требованиями, подавляет деликатное формирование психического времени своего ребенка.
Современное общество порождает нашествие воображаемых форм этого поспешного Другого, не допускающего никакого свободного времени, которое бы не заполнялось тут же действиями, направленными на немедленное удовлетворение, — в этом источник его страдания. В результате отказ депрессивного субъекта занимает место социального симптома. Будучи подавлен, он пытается убежать и укрыться от избытка предложений Другого (понятых как обращенные к субъекту требования), чтобы спрятаться под одеялом. Таково излюбленное место депрессивного субъекта, однако это место парадоксальное. Согласно некоторым авторам,позиция ребенка, в которого превращается депрессивный субъект под своим одеялом, где время останавливается, устроена противоречивым образом. «Под одеялом» депрессивный субъект находит как укрытие, так и место наслаждения, где он силится, пусть и безуспешно, дистанцироваться от угрозы поглощения материнским Другим. Однако чем дальше отступает депрессивный субъект, тем более он отдает себя на милость требованиям Другого.

Мария Рита Кель. Время и собака. Актуальность депрессий. / Пер. с порт. В. Федюшина, науч. ред. В. Левчук. — М.: Горизонталь, 2021. — 370 с.

значение бергсоновской durée может быть расширено до описания и больших отрезков экзистенции. Речь идет о тех состояниях, когда дух получает возможность с определенной частотой освобождаться от императивов действия в настоящем и обращаться к грезам и снам. Здесь durée в чем-то родственна идее чувства непрерывности существования, предложенной Дональдом Винникоттом. Такое чувство обязано своим наличием как приятному повторению ритуалов комфорта и поддержки, совершаемых в семейном кругу, так и растянутым темпоральностям, которые ребенок открывает или изобретает самостоятельно: украденным у времени часов длинным периодам, в течение которых он посвящает себя творческой деятельности забавы или мечты. Эта детская деятельность представляет собой основополагающий опыт использования творческой силы и на протяжении всей дальнейшей жизни будет охранять субъекта от предрасположенности к фатализму, при которой реальность представляется детерминированной; субъект убежден, что он не в силах изменить ее в свою пользу.

Мария Рита Кель. Время и собака. Актуальность депрессий. / Пер. с порт. В. Федюшина, науч. ред. В. Левчук. — М.: Горизонталь, 2021. — 370 с.

Нечего и сравнивать праздное время, столь частое прежде в повседневной жизни детей, предоставленных самим себе после исполнения школьных обязанностей, с переживанием времени, расписанным с утра до вечера и характерным для детей современных. Это время представляет собой непрерывную подготовку к грядущей конкуренции на рынке труда. Неудивительно, что на выходных такие дети испытывают тревогу и столь плохо переносят нехватку увлекательных занятий, которые обыкновенно полностью заполняют их свободное время. Неудивительно и то, что когда родители не могут придумать никакой программы, чтобы занять свободное время своих детей, последние неустанно тренируют скорость рефлекторной дуги посредством захватывающих видеоигр, провоцирующих короткое замыкание стимула и реакции. Естественно, что в отсутствие подобной стимуляции эти привыкшие к плотному расписанию дети демонстрируют раздражительность и отсутствие интереса к миру, по своим симптомам напоминающие депрессию. Эти проявления беспокойства и дискомфорта психики вынуждают многие семьи давать своим детям лекарства либо от депрессии, либо от гиперактивности.

Мария Рита Кель. Время и собака. Актуальность депрессий. / Пер. с порт. В. Федюшина, науч. ред. В. Левчук. — М.: Горизонталь, 2021. — 370 с.

«нищета духа, которую Бергсон объясняет отделением умственной деятельности от памяти, не ограничивается нищетой работы по нейтрализации стимулов настоящего, которую осуществляет сознательное внимание. Эта нищета может быть характерна и для мышления в том случае, если оно достигает такого уровня абстракции, который отделяет его от мнемических хранилищ психики, содержащих в себе «первые действительные привязанности к объекту»

Мария Рита Кель. Время и собака. Актуальность депрессий. / Пер. с порт. В. Федюшина, науч. ред. В. Левчук. — М.: Горизонталь, 2021. — 370 с.

Именно желание (желающего) бытия или «продолжения бытия» превращает будущее во время, наполненное перспективами и надеждами, смысл которого полностью выстраивается между настоящим и будущим; надежда же, в свою очередь, — это предвидение реализации желаний, зависящей от способности откладывать их удовлетворение.
Для увеличения времени длительности необходима некоторая преемственность между воспоминаниями о прошлом (материалом свободных ассоциаций), наслаждением настоящим и надеждой на будущее. Настоящее, которое есть одновременно удержание непосредственного прошлого, нацеленное на ориентацию наших восприятий и предвидение будущего, может восприниматься как более или менее расширенное или же сжатое — в зависимости от связи каждого конкретного человека с памятью (прошлым) и фантазией (поддерживающей желание и обращенной в будущее). Чем более жизнь подчинена необходимости делать, тем более ограничено восприятие длительности. От длительности зависит не только ощущение непрерывности существования, но и возможность наслаждаться неспешными, неускоренными временны́ ми интервалами в направлении непосредственного будущего. Мы ассоциируем наслаждение с созерцательной деятельностью, которую многие философы называют жизнью духа. Однако не следует забывать, что материя наслаждения — это тело и, прежде всего, тело отдыхающее.

Мария Рита Кель. Время и собака. Актуальность депрессий. / Пер. с порт. В. Федюшина, науч. ред. В. Левчук. — М.: Горизонталь, 2021. — 370 с.

Философ Петер Пал Пелбарт интерпретирует одержимость будущим, свойственную современности, как инфантильную попытку подчинить себе смерть, овладеть ею. Всемогущество, обещанное современному субъекту наукой, рождает столь сильный страх перед смертью, что он превращает нас в потенциальных самоубийц, бегущих от неопределенности в направлении единственного определенного времени — будущего, в котором записаны наши смерти. С опорой на Беньямина Пелбарт разрабатывает важную связь между ускоренным временем капитализма, спешкой, руководящей жизнью субъектов, и страстной одержимостью смертью (на мой взгляд, бессознательной).
Именно Вальтер Беньямин дает ключ к пониманию того, что стоит здесь на кону. Он понял глубоко историческую природу устаревания, его связь с капитализмом. [...] Беспрерывное производство товаров, «новинок», которые вот-вот превратятся в металлолом, — это не просто забег в направлении смерти; оно вписывает смерть и пустоту в сами вещи.
То, что кажется нам в нашей одержимости будущим избытком желания (и жизни), — не что иное, как современный пафос.Это нетерпение, расстройство, бросающее нас в пустоту из-за того, что мы не можем смириться со своей неспособностью остановить время. Страх смерти, как проницательно замечает Беньямин, тем более силен, чем более он индивидуален и одинок, — это привело к тому, что человек XXI века значительно продлил время биологической жизни при помощи биотехнологий, не обретя при этом бóльшей способности наслаждаться длительностью. Сейчас можно прожить в добром здравии восемь или девять десятилетий, не утратив при этом чувства краткости времени, ощущения того, что жизнь является суммой быстротечных мгновений, которые проносятся, не оставляя после себя хоть сколько-нибудь значимых следов.

Мария Рита Кель. Время и собака. Актуальность депрессий. / Пер. с порт. В. Федюшина, науч. ред. В. Левчук. — М.: Горизонталь, 2021. — 370 с.

«Чтобы рассказать свою историю ,сначала нужно найти СВОЕ МЕСТО ,
где могла бы осуществиться темпоральность».

В.А. Мазин

https://t.me/psichoanalys/244