Заблудившийся трамвай
Шёл я по улице незнакомой И вдруг услышал вороний грай, И звоны лютни, и дальние громы, Передо мною летел трамвай.
Как я вскочил на его подножку, Было загадкою для меня, В воздухе огненную дорожку Он оставлял и при свете дня.
Мчался он бурей тёмной, крылатой, Он заблудился в бездне времён… Остановите, вагоновожатый, Остановите сейчас вагон!
Поздно. Уж мы обогнули стену, Мы проскочили сквозь рощу пальм, Через Неву, через Нил и Сену Мы прогремели по трём мостам.
И, промелькнув у оконной рамы, Бросил нам вслед пытливый взгляд Нищий старик, — конечно, тот самый, Что умер в Бейруте год назад.
Где я? Так томно и так тревожно Сердце моё стучит в ответ: «Видишь вокзал, на котором можно В Индию Духа купить билет?»
Шёл я по улице незнакомой И вдруг услышал вороний грай, И звоны лютни, и дальние громы, Передо мною летел трамвай.
Как я вскочил на его подножку, Было загадкою для меня, В воздухе огненную дорожку Он оставлял и при свете дня.
Мчался он бурей тёмной, крылатой, Он заблудился в бездне времён… Остановите, вагоновожатый, Остановите сейчас вагон!
Поздно. Уж мы обогнули стену, Мы проскочили сквозь рощу пальм, Через Неву, через Нил и Сену Мы прогремели по трём мостам.
И, промелькнув у оконной рамы, Бросил нам вслед пытливый взгляд Нищий старик, — конечно, тот самый, Что умер в Бейруте год назад.
Где я? Так томно и так тревожно Сердце моё стучит в ответ: «Видишь вокзал, на котором можно В Индию Духа купить билет?»
Вывеска… кровью налитые буквы Гласят — зеленная, — знаю, тут Вместо капусты и вместо брюквы Мёртвые головы продают.
В красной рубашке с лицом, как вымя, Голову срезал палач и мне, Она лежала вместе с другими
Здесь в ящике скользком, на самом дне.
А в переулке забор дощатый,
Дом в три окна и серый газон… Остановите, вагоновожатый, Остановите сейчас вагон!
Машенька, ты здесь жила и пела, Мне, жениху, ковёр ткала,
Где же теперь твой голос и тело, Может ли быть, что ты умерла?
Как ты стонала в своей светлице, Я же с напудренною косой
Шёл представляться Императрице И не увиделся вновь с тобой.
Понял теперь я: наша свобода
Только оттуда бьющий свет,
Люди и тени стоят у входа В зоологический сад планет.
И сразу ветер знакомый и сладкий И за мостом летит на меня,
Всадника длань в железной перчатке И два копыта его коня.
Верной твердынею православья Врезан Исакий в вышине,
Там отслужу молебен о здравьи Машеньки и панихиду по мне.
И всё ж навеки сердце угрюмо, И трудно дышать, и больно жить… Машенька, я никогда не думал,
Что можно так любить и грустить!
Николай Гумилёв, 1920 г.
#стихотворениенедели
В красной рубашке с лицом, как вымя, Голову срезал палач и мне, Она лежала вместе с другими
Здесь в ящике скользком, на самом дне.
А в переулке забор дощатый,
Дом в три окна и серый газон… Остановите, вагоновожатый, Остановите сейчас вагон!
Машенька, ты здесь жила и пела, Мне, жениху, ковёр ткала,
Где же теперь твой голос и тело, Может ли быть, что ты умерла?
Как ты стонала в своей светлице, Я же с напудренною косой
Шёл представляться Императрице И не увиделся вновь с тобой.
Понял теперь я: наша свобода
Только оттуда бьющий свет,
Люди и тени стоят у входа В зоологический сад планет.
И сразу ветер знакомый и сладкий И за мостом летит на меня,
Всадника длань в железной перчатке И два копыта его коня.
Верной твердынею православья Врезан Исакий в вышине,
Там отслужу молебен о здравьи Машеньки и панихиду по мне.
И всё ж навеки сердце угрюмо, И трудно дышать, и больно жить… Машенька, я никогда не думал,
Что можно так любить и грустить!
Николай Гумилёв, 1920 г.
#стихотворениенедели
"Пушкина вывали на дуэль более 90 раз, но он сам бросал вызов своим неприятелям около 150 раз. Причина могла быть самой нелепой, например обычный пустяковый спор, в ходе которого поэт мог не на шутку разойтись и обозвать кого-нибудь, что само собой заканчивалось выяснением отношений на пистолетах"
Вообще он бравировал своим африканским происхождением и сам создавал легенду о своей невероятной вспыльчивости и страстности
Вообще он бравировал своим африканским происхождением и сам создавал легенду о своей невероятной вспыльчивости и страстности
Уильяму Мордстону
Знай, мой Уильям, нам не по пути,
И мы с тобой не связаны судьбой,
Но ты успел меня всю погубить,
Душа моя разбита лишь тобой...
Ты всегда был для меня героем,
Я всегда давала тебе шанс,
А теперь давай главу любви закроем,
Закончился жестокий наш романс.
Ошибку роковую совершила:
С тобой была, жила тобой всегда,
Думала, что чудо уж свершилось,
Что оказалась моей та самая звезда;
Как мне быть? Не знаю даже,
Много верст прошла одна,
Я сильна, теперь со стажем,
Смотрю вперёд, пряма спина.
Я отпускаю всех, пускай находят счастье
Подальше от меня, зато всем будет в кайф
Жить каждым мигом, не зная о ненастьях,
Пускай живут и ощущают драйв!
Автор: Шавкатова Махбубахон (@makhbubakhan)
Редактор: Босимова Одина
26.08.2020
Это переизданный вариант стихотворения "Уильяму", а первую редакцию поэтесса сочинила намного раньше, в 2019 году (после стихотворения
#таланты_академии
Знай, мой Уильям, нам не по пути,
И мы с тобой не связаны судьбой,
Но ты успел меня всю погубить,
Душа моя разбита лишь тобой...
Ты всегда был для меня героем,
Я всегда давала тебе шанс,
А теперь давай главу любви закроем,
Закончился жестокий наш романс.
Ошибку роковую совершила:
С тобой была, жила тобой всегда,
Думала, что чудо уж свершилось,
Что оказалась моей та самая звезда;
Как мне быть? Не знаю даже,
Много верст прошла одна,
Я сильна, теперь со стажем,
Смотрю вперёд, пряма спина.
Я отпускаю всех, пускай находят счастье
Подальше от меня, зато всем будет в кайф
Жить каждым мигом, не зная о ненастьях,
Пускай живут и ощущают драйв!
Автор: Шавкатова Махбубахон (@makhbubakhan)
Редактор: Босимова Одина
26.08.2020
Это переизданный вариант стихотворения "Уильяму", а первую редакцию поэтесса сочинила намного раньше, в 2019 году (после стихотворения
"Справедливость"). #таланты_академии
О, весна без конца и без краю — Без конца и без краю мечта! Узнаю тебя, жизнь! Принимаю! И приветствую звоном щита!
Принимаю тебя, неудача, И удача, тебе мой привет! В заколдованной области плача, В тайне смеха — позорного нет!
Принимаю бессонные споры, Утро в завесах темных окна, Чтоб мои воспаленные взоры Раздражала, пьянила весна!
Принимаю пустынные веси! И колодцы земных городов! Осветленный простор поднебесий И томления рабьих трудов!
И встречаю тебя у порога — С буйным ветром в змеиных кудрях, С неразгаданным именем бога На холодных и сжатых губах…
Перед этой враждующей встречей Никогда я не брошу щита… Никогда не откроешь ты плечи… Но над нами — хмельная мечта!
И смотрю, и вражду измеряю, Ненавидя, кляня и любя: За мученья, за гибель — я знаю — Всё равно: принимаю тебя!
Александр Блок 1907 г.
#Стихотворениенедели
Принимаю тебя, неудача, И удача, тебе мой привет! В заколдованной области плача, В тайне смеха — позорного нет!
Принимаю бессонные споры, Утро в завесах темных окна, Чтоб мои воспаленные взоры Раздражала, пьянила весна!
Принимаю пустынные веси! И колодцы земных городов! Осветленный простор поднебесий И томления рабьих трудов!
И встречаю тебя у порога — С буйным ветром в змеиных кудрях, С неразгаданным именем бога На холодных и сжатых губах…
Перед этой враждующей встречей Никогда я не брошу щита… Никогда не откроешь ты плечи… Но над нами — хмельная мечта!
И смотрю, и вражду измеряю, Ненавидя, кляня и любя: За мученья, за гибель — я знаю — Всё равно: принимаю тебя!
Александр Блок 1907 г.
#Стихотворениенедели
пусть прокляну впоследствии
твои черты лица,
любовь к тебе, как бедствие,
и нет ему конца.
твои черты лица,
любовь к тебе, как бедствие,
и нет ему конца.
Холодная черта зари —
Как память близкого недуга
И верный знак, что мы внутри
Неразмыкаемого круга.
©А. Блок, 1902
Как память близкого недуга
И верный знак, что мы внутри
Неразмыкаемого круга.
©А. Блок, 1902
Ночь
Один я в тишине ночной;
Свеча сгоревшая трещит,
Перо в тетрадке записной
Головку женскую чертит:
Воспоминанье о былом,
Как тень, в кровавой пелене,
Спешит указывать перстом
На то, что было мило мне.
Слова, которые могли
Меня тревожить в те года,
Пылают предо мной вдали,
Хоть мной забыты навсегда.
И там скелеты прошлых лет
Стоят унылою толпой;
Меж ними есть один скелет --
Он обладал моей душой.
Как мог я не любить тот взор?
Презренья женского кинжал
Меня пронзил... но нет -- с тех пор
Я все любил -- я все страдал.
Сей взор невыносимый, он
Бежит за мною, как призрак;
И я до гроба осужден
Другого не любить никак.
О! я завидую другим!
В кругу семейственном, в тиши,
Смеяться просто можно им
И веселиться от души.
Мой смех тяжел мне как свинец:
Он плод сердечной пустоты...
О боже! вот что, наконец,
Я вижу, мне готовил ты.
Возможно ль! первую любовь
Такою горечью облить;
Притворством взволновав мне кровь,
Хотеть насмешкой остудить?
Желал я на другой предмет
Излить огонь страстей своих.
Но память, слезы первых лет!
Кто устоит противу них?
Когда к тебе молвы рассказ
Мое названье принесет
И моего рожденья час
Перед полмиром проклянет,
Когда мне пищей станет кровь
И буду жить среди людей,
Ничью не радуя любовь
И злобы не боясь ничьей:
Тогда раскаянья кинжал
Пронзит тебя; и вспомнишь ты,
Что при прощанье я сказал.
Увы! то были не мечты!
И если только, наконец,
Моя лишь грудь поражена,
То, верно, прежде знал творец,
Что ты страдать не рождена.
Передо мной лежит листок,
Совсем ничтожный для других,
Но в нем сковал случайно рок
Толпу надежд и дум моих.
Исписан он твоей рукой,
И я вчера его украл,
И для добычи дорогой
Готов страдать -- как уж страдал!
© Михаил Лермонтов
Один я в тишине ночной;
Свеча сгоревшая трещит,
Перо в тетрадке записной
Головку женскую чертит:
Воспоминанье о былом,
Как тень, в кровавой пелене,
Спешит указывать перстом
На то, что было мило мне.
Слова, которые могли
Меня тревожить в те года,
Пылают предо мной вдали,
Хоть мной забыты навсегда.
И там скелеты прошлых лет
Стоят унылою толпой;
Меж ними есть один скелет --
Он обладал моей душой.
Как мог я не любить тот взор?
Презренья женского кинжал
Меня пронзил... но нет -- с тех пор
Я все любил -- я все страдал.
Сей взор невыносимый, он
Бежит за мною, как призрак;
И я до гроба осужден
Другого не любить никак.
О! я завидую другим!
В кругу семейственном, в тиши,
Смеяться просто можно им
И веселиться от души.
Мой смех тяжел мне как свинец:
Он плод сердечной пустоты...
О боже! вот что, наконец,
Я вижу, мне готовил ты.
Возможно ль! первую любовь
Такою горечью облить;
Притворством взволновав мне кровь,
Хотеть насмешкой остудить?
Желал я на другой предмет
Излить огонь страстей своих.
Но память, слезы первых лет!
Кто устоит противу них?
Когда к тебе молвы рассказ
Мое названье принесет
И моего рожденья час
Перед полмиром проклянет,
Когда мне пищей станет кровь
И буду жить среди людей,
Ничью не радуя любовь
И злобы не боясь ничьей:
Тогда раскаянья кинжал
Пронзит тебя; и вспомнишь ты,
Что при прощанье я сказал.
Увы! то были не мечты!
И если только, наконец,
Моя лишь грудь поражена,
То, верно, прежде знал творец,
Что ты страдать не рождена.
Передо мной лежит листок,
Совсем ничтожный для других,
Но в нем сковал случайно рок
Толпу надежд и дум моих.
Исписан он твоей рукой,
И я вчера его украл,
И для добычи дорогой
Готов страдать -- как уж страдал!
© Михаил Лермонтов
Подснежник (Galanthus — гр. «молочный цветок»)
По одной из легенд, когда-то подснежник, как и все цветы, цвёл летом. Но однажды у одной бедной девушки тяжело заболел младший брат. Тогда знахарка послала ее за травами в лес в разгар зимы. Девушка ходила и не могла найти ни одного цветка. Ее горячие слёзы упали на снег и разбудили подснежник, который зацвёл. Девушка сорвала цветы и излечила своего брата, и с тех подснежники всегда зацветают самыми первыми в знак надежды на исцеление.
По одной из легенд, когда-то подснежник, как и все цветы, цвёл летом. Но однажды у одной бедной девушки тяжело заболел младший брат. Тогда знахарка послала ее за травами в лес в разгар зимы. Девушка ходила и не могла найти ни одного цветка. Ее горячие слёзы упали на снег и разбудили подснежник, который зацвёл. Девушка сорвала цветы и излечила своего брата, и с тех подснежники всегда зацветают самыми первыми в знак надежды на исцеление.
И разве мог бы я, о посуди сама,
В твои глаза взглянуть и не сойти с ума.
Ты не расслышала, а я не повторил.
Был Петербург, апрель, закатный час,
Сиянье, волны, каменные львы…
И ветерок с Невы договорил за нас.
Ты улыбалась. Ты не поняла,
Что будет с нами, что нас ждет.
Черемуха в твоих руках цвела…
Вот наша жизнь прошла,
А это не пройдет.
Георгий Иванов
#стихотворениенедели
В твои глаза взглянуть и не сойти с ума.
Ты не расслышала, а я не повторил.
Был Петербург, апрель, закатный час,
Сиянье, волны, каменные львы…
И ветерок с Невы договорил за нас.
Ты улыбалась. Ты не поняла,
Что будет с нами, что нас ждет.
Черемуха в твоих руках цвела…
Вот наша жизнь прошла,
А это не пройдет.
Георгий Иванов
#стихотворениенедели
Forwarded from я поведу тебя в музей
С завтрашнего дня и до 14 августа в Инженерном корпусе Третьяковской галереи открыта выставка «Лики модерна».
Живопись, скульптура, рекламные плакаты и афиши выставок, поэтических и музыкальных вечеров, театральных спектаклей и постановок кабаре, отражающие «динамичную городскую жизнь «прекрасной эпохи».
В экспозиции — работы Александра Головина, Константина Богаевского (а еще его большая выставка проходит в Историческом музее), Константин Сомов, Лео Бакст, Иван Билибин, Сергей Коненков, Анна Голубкина, Федор Боткин.
Фото: Денис Лапшин @denmoscowmedia
Живопись, скульптура, рекламные плакаты и афиши выставок, поэтических и музыкальных вечеров, театральных спектаклей и постановок кабаре, отражающие «динамичную городскую жизнь «прекрасной эпохи».
В экспозиции — работы Александра Головина, Константина Богаевского (а еще его большая выставка проходит в Историческом музее), Константин Сомов, Лео Бакст, Иван Билибин, Сергей Коненков, Анна Голубкина, Федор Боткин.
Фото: Денис Лапшин @denmoscowmedia