Однажды наступит день, когда я перестану уходить в свои мысли и садиться не на тот автобус, но только не сегодня!

На страшной высоте блуждающий огонь!
Но разве так звезда мерцает?
Прозрачная звезда, блуждающий огонь,
Твой брат, Петрополь, умирает!

На страшной высоте земные сны горят,
Зеленая звезда летает.
О, если ты звезда, — воды и неба брат,
Твой брат, Петрополь, умирает!

Чудовищный корабль на страшной высоте
Несется, крылья расправляет…
Зеленая звезда, — в прекрасной нищете
Твой брат, Петрополь, умирает.

Прозрачная весна над черною Невой
Сломалась, воск бессмертья тает…
О, если ты звезда, — Петрополь, город твой,
Твой брат, Петрополь, умирает!

Осип Мандельштам, 1918 г.

#стихотворениенедели

Обещанный пост про Лескова

Итак, Николай Семёнович, 1831 — 1895, родился в Орловской губернии в семье чиновника, выходца из духовной среды, но выслужившегося до потомственного дворянства, несмотря на успешную службу, он поссорился с начальством и уволился, вскоре после чего умер от холеры. За пять лет Николай окончил два класса гимназии, потому что отличался сильным, вольнолюбивым характером, который сохранил до конца жизни, и не выносил гнетущую атмосферу гимназии. Мать Лескова была из разорившихся московских дворян, у братьев и сестёр ее судьба сложилась довольно счастливо, и молодость Лесков работал у мужей тёток. Во время службы в Киеве он много разъезжал по России и непосредственно познакомился с народом.

Печататься Лесков начал поздно, в 26 лет и то, как журналист. Первый роман «Некуда», в котором он высмеивал нигилистическое общество шестидесятников и выводит реальных личностей, заставил отвернуться от него либералов, однако и монархисты отказывались его печатать, так как он правдиво изображал тяжёлую жизнь русского народа, критиковал церковь, симпатизировал старообрядцам. Однако правдами и неправдами в разных журналах он печатался, и пользовался даже некоторым успехом, особенно его сказы, святочные и детские рассказы , например, «Неразменный рубль».

Первый брак сложился неудачно — Ольга Васильевна Смирнова страдала душевной болезнью, и остаток жизни просидела в психиатрической больнице. Однако второй, гражданский, брак с Екатериной Степановной Савицкой был довольно счастливым, троих детей от первого брака с Бубновым Лесков любил, как родных, в браке родились двое детей — Андрей и Вера.

Лесков был далёк ото всех кружков того времени, но в конце 80-х сошёлся с Л. Н. Толстым, которого очень любил, в свою очередь Толстой очень ценил Лескова и говорил, что тот самый русский автор. Николай Степанович так увлёкся идеями Толстого, что его чуть не отлучили от церкви, а его страсть к вегетарианству положила начала первой вегетарианской поваренной книге в России.

У Лескова была страсть к «антикам», его квартира напоминала музей, однако покупал он все без разбора, чем торговцы антиквариатом активно пользовались.

Tag yourself классическая литература

🏛Портрет Дориана Грея 🏛
- проводит дни за чтением, спрятавшись ото всех
- загадочно очаровательный
- гранат и жемчуг

🏛 Одиссея 🏛
- любовь к солнцу и морю
- уверенный в себе и невероятно остроумный
- золото, вино и лавровые листья

🏛 Гордость и предубеждение 🏛
- горячий чай в дождливый день
- характер мягкий, но сильный
- кружево, серебро и солнечный свет

openpsychometrics.org/tests/characters/

Тест на схожесть с персонажами

85% Белль из Красавицы и Чудовища, мне кажется, ради этого стоит жить

Итак, думал дез Эссент, не будем принимать во внимание людей заурядных, чей грубый глаз не заметит но ритма цвета, ни таинственной прелести его угасания и перехода от оттенка к оттенку; исключим обывателя, который не воспримет торжественного великолепия сильных, горячих тонов; но обратимся к людям зорким, тонким, образованным. В этом случае очевидно, что, например, идеалист, мечтатель, строитель воздушных замков предпочтёт, как правило, синий цвет со всеми его производными, скажем, сиреневый, лиловый, жемчужно-серый, лишь бы они не утратили своей нежности, легкой неопределённости, не стали просто фиолетовыми или серыми.

А, в частности, любители поволочиться за дамами и вообще люди полнокровные, сановники, здоровяки, которые презирают половинчатость, мимолетность и бросаются во все очертя голову, они обожают и ярко-желтые, и кричаще-красные, карминные, и зелёный хромовый. Эти цвета ослепляют и опьяняют их.

И, наконец, люди болезненные и истерики — их чувственный аппетит просит острого, пряного, и они в своих перевозбуждение и немощи все, как один, любят именно этот раздражающий, бьющий по нервам и полный призрачного блеска оранжевый цвет.

Ж.-К. Гюисманс «Наоборот»

Ход королевы или Королевский гамбит

Не питая особой любви к нашумевшим проектам, я все же решилась посмотреть отгремевший в прошлом году сериал. И приятно удивилась. На мой взгляд, он хорош со всех точек зрения — хороший сюжет, актёрская игра, визуал, но самое главное, он наводит на интересные мысли о талантливом, даже гениальном, человеке и о том, как справляться с этим окружающим людям, не наделёнными такими способностями.

Понравилось и то, что проблемы ставятся действительно важные для авторов, во всяком случае, мне так показалось, а не вставлена просто популярная повесточка с феминизмом и дискриминацией чернокожих. К сожалению, книгу я не читала, но сериал получился очень удачным, наверное, один из немногих, которые я могу действительно порекомендовать.

Ну и как бонус, очень много классных образов в стиле dark academia, прямо хочется вдохновляться))
#чтопосмотреть

Смотрели?

Настроение: павильон Ле Корбюзье, который обнесли забором на Всемирной выставке, чтобы не портить вид

Не тот нынче Эрмитаж, что раньше. Помню я времена, когда к Леонардо было не пробиться, весь зал был забит китайцами, фотографирующими (для чего? Не проще ли купить репродукцию? Кому они предоставляют эти несомненные доказательства своего пребывания в музее?) двух несчастных Мадонн. Духота, смрад, толпа.

То ли дело теперь. Приходишь к одиннадцати и пусто. Никого. Четверть часа я стояла перед Мадонной Бенуа, за все это время подошла только одна парочка, устало сказала: «Что, Леонардо? Не впечатляет, и снова эти страшные дети…» и так же утомленно пошла дальше. Зал Тициана пользуется некоторой популярностью, потому что там стоят банкетки. А Рафаэля можно найти, только заинтересовавшись наивной урбинской керамикой, только потом в этом зале заметить несколько очень хороших полотен и с удивлением прочитать на табличке, висящей на уровне колен «Рафаэль Санти». Что уж говорить о забытом всеми Караваджо.

А вообще экспозиция, если заходить с Шуваловского проезда выстроена интересно. Сперва через выставку коллекции Щукина (бедных наших импрессионистов как только не перетасовывают, но сейчас неплохо получилось, развеска, как у Щукина в особняке, некоторые полотна потеряли часть своего действия, другие же, наоборот, приобрели), получив удар Матиссом, попадаешь в древнегреческие залы, полные спокойствия, утонченности, чтобы начать любоваться мраморной скульптурой после Пикассо, надо серьезно постараться, ну а дальше начинаются поиски по барочным залам Рембрандта, который, по доброй традиции, отвратительно засвечен

#заметки_на_полях

🤍это могут быть самые необходимые дела — вымыть полы, например, или, наоборот, на первый взгляд, бесполезные, нарисовать крошечный арт и написать пару предложений для фанфика
🤍 съешьте что-нибудь вкусное — заварите любимый чай, купите вафли, которые так любите
🤍 и, пожалуйста, не надо разрушать себя, заниматься селфхармом, пить, такие периоды — это нормально, иногда перед большим рывком надо набраться сил 🤍

I

Дождь в Роттердаме. Сумерки. Среда.
Раскрывши зонт, я поднимаю ворот.
Четыре дня они бомбили город,
и города не стало. Города
не люди и не прячутся в подъезде
во время ливня. Улицы, дома
не сходят в этих случаях с ума
и, падая, не призывают к мести.

II

Июльский полдень. Капает из вафли
на брючину. Хор детских голосов.
Вокруг — громады новых корпусов.
У Корбюзье то общее с Люфтваффе,
что оба потрудились от души
над переменой облика Европы.
Что позабудут в ярости циклопы,
то трезво завершат карандаши.

III

Как время ни целебно, но культя,
не видя средств отличия от цели,
саднит. И тем сильней — от панацеи.
Ночь. Три десятилетия спустя
мы пьем вино при крупных летних звездах
в квартире на двадцатом этаже —
на уровне, достигнутом уже
взлетевшими здесь некогда на воздух.

Иосиф Бродский, 1973

#стихотворениенедели