Понятно, что когда слушаешь гору старых записей, то велик становится соблазн навесить на кого-нибудь из авторов этих записей ярлык ”непризнанного гения”. Ведь ничто не заставляет наши меломанские мозги так активно вырабатывать дофамин, как ощущение собственноручно ”разрытого” малоизвестного или позабытого шедевра. Помня об этом соблазне, я стараюсь по возможности громких слов избегать, но порой соотношение значения музыканта и его известности столь несправедливо, что без заезженных штампов не обойтись. Поэтому сегодня об Эдди Дёрхэме – непризнанном гении раннего джаза.

Справедливости ради Дёрхэм, конечно же, деятель не совсем безвестный. Но для пионера свинг-звучания, который наравне с Флетчером Хендерсоном ещё в начале 30-х предопределил биг-бэнд саунд, его имя звучит слишком редко. Отчасти это связано с темпераментом самого Эдди – будучи отличным тромбонистом и первоклассным гитаристом, он предпочитал роль аранжировщика. Оставаясь в тени Мотена, Лансфорда и Бэйси, он всё своё внимание сосредоточивал на экспериментах со звуком. Любимым предметом его опытов была гитара, которую он впервые попытался модифицировать ещё в конце 20-х. О выполненной им записи с электрическим усилением я уже писал, а к 1938 пришла пора продемонстрировать возможности полноценной электрической гитары.

Исторические сессии снова не обошлись без Джона Хаммонда. Будучи большим поклонником бэнда Бэйси, он предложил избранным музыкантам оркестра записаться в камерном формате. Так появилась на свет Kansas City Five. За ритм в ней были ответственны Фредди Грин, Джо Джонс и Уолтер Пэйдж, солировали же в основном Бак Клэйтон на трубе и Эдди на электрогитаре. В отличие от предыдущих попыток, на Laughing At Life эксперименты Дёрхэма звучат уместно и оригинально, и не услышать разницу в звучании по сравнению с акустической гитарой здесь уже невозможно. Формально это не первые записи ещё экзотичной по меркам времени электрогитары, но именно на них закладывается богатая традиция электричества в джазе.

#Y1938 #eddiedurham #buckclayton #walterpage #freddiegreen #jojones

Ближе к концу года присоединившийся к бэнду Лестер Янг превратил Kansas City Five в Kansas City Six. Не то чтобы он не получал достаточно свободы, играя у Каунта Бэйси или на сессиях с Тэдди Уилсоном и Билли Холидей, но почему-то кажется, что именно на записях ”шестёрки” он звучит наиболее раскованно.

През попеременно солирует на тенор-саксофоне и кларнете, исполняет замысловатые дуэты с засурдиненной трубой Бака Клэйтона и в целом явно находится в правильном для импровизации настроении. Вообще-то отличить на записи вдохновенную импровизацию от тщательно-прописанной имитации порой достаточно сложно. К счастью, в данном случае архивы сохранили alternate takes, то есть записанные в тот же день, но не попавшие в итоге на пластинку версии тех же композиций. Просто сравнив две записанные подряд попытки, можно услышать, что Янг импровизировал минимум 90% времени. Послушайте его версию классической Way Down Yonder In New Orleans – През тут явно на своей волне и будто бы не помнит о существовании оригинальной темы. Любопытно и то, что как только он берётся за кларнет, характерные для его тенора лёгкость и невесомость куда-то пропадают – его стиль становится отрывистым и резким. Это особенно заметно на Them There Eyes, на которой Янг солирует на обоих инструментах. Вскоре после этих сессий кларнет у Янга украли, и он то ли из веры в знаки судьбы, то ли следуя джазовой моде, не играл на нём почти 20 лет.

Хочется отдельно отметить и Клэйтона, который звучит на этих записях не менее эффектно, чем Янг. Послушайте его выдающуюся игру на I Want a Little Girl – с сурдиной и без он звучит, как два разных человека.

#Y1938 #lesteryoung #buckclayton #eddiedurham #freddiegreen #walterpage #jojones

Если все синглы, выпущенные оркестром Каунта Бэйси на Decca в 1938, объединить в один релиз, мог бы получиться шикарный альбом – с характерным узнаваемым звучанием и почти без проходного материала. На нём нашлось бы место и зубодробительным сгусткам энергии с чередой яростных соло вроде Jumpin’ At The Woodside, и дурашливым песенкам с задорным вокалом харизматичного толстяка Джимми Рашинга вроде Mulberry Bush, и даже редким, но оттого только более ценным балладам. Самая знаменитая из них – Blue and Sentimental с чувственным соло Хершела Эванса, для которого оно стало кульминацией карьеры, а то и всей неожиданно оборвавшейся в начале следующего года жизни. Со временем Бэйси ещё, конечно же, запишет свои альбомы, и многие из них станут для джаза ключевыми, но как же обидно, что этот вот первый бэнд с колдующим над аранжировками Дёрхэмом и вечной гонкой двух великих теноров – Янга и Эванса – так и не получил шанс записать что-то масштабнее трёхминутных сторон синглов.

#Y1938 #countbasie #hershelevans #eddiedurham #lesteryoung #buckclayton #walterpage #freddiegreen #jojones #jimmyrushing

В это же время к оркестру Бэйси почти на целый год присоединилась Билли Холидей. К сожалению, не то из-за контрактных ограничений, не то из-за взаимного недовольства двух гениев, совместных записей это сотрудничество так и не породило. Каунт, у которого в бэнде и без того хватало людей с ярким характером, не имел особого желания тратить время и силы на то, чтобы подобрать ключи к крутому нраву Леди. Она, в свою очередь, быстро устала от беспощадного графика оркестра, да и в целом не желала оставаться на вторых ролях. Билли отказывалась исполнять песни, не подходящие её образу, чем, надо думать, вызывала раздражение других музыкантов. Ну что ж тут поделать – дива имеет право вести себя, как дива!

Горевать о несостоявшихся студийных сессиях не будем. В конце концов, почти все заметные участники бэнда Бэйси в конце 30-х так или иначе пересеклись с Холидей в студии. Вот вам парочка отличных примеров таких пересечений: The Very Thought of You и I Can’t Get Started с Лестером Янгом, Баком Клэйтоном и ритм-секцией Бэйси.

Впрочем, лучшая, как мне кажется, её запись этого периода – You Go To My Head – обошлась без звёздных солистов. Я вообще не до конца понимаю, чем же она так цепляет: простая вроде бы мелодия, незамысловатый хрупкий кларнет Бастера Бэйли за голосом Билли, и достаточно стандартные, хоть и не без изыска, фразы тенора Бэйба Рассина. Похоже, это просто случай стопроцентного попадания в образ – все эти метафоры с игристыми винами настолько органично вписываются в персону Билли, что невольно представляешь её, поющую и разглядывающую танец пузырьков в очередном бокале...

#Y1938 #billieholiday #lesteryoung #buckclayton #jojones #freddiegreen #walterpage #busterbailey #baberussin

Сразу после своего приключения в оркестре Бэйси Билли Холидей присоединилась к другому биг-бэнду. Арти Шоу (для своих Артурик Аршавский) уже давно мечтал о приглашении Билли и в 1938 наконец сумел её уговорить. Леди и здесь продержалась недолго – с Шоу, в отличие от Бэйси, она ладила прекрасно, но постоянные унижения, которые она вынуждена была терпеть во время турне, сделали её жизнь невыносимой. Шоу и Холидей, по всей видимости, недооценили масштаб ненависти, которую вызывала в южных штатах сама идея расово-интегрированной группы. В итоге вместе они успели выпустить лишь одну запись – Any Old Time. Назвать её выдающейся, язык не поворачивается. Всё же вокал Билли по-настоящему раскрывается в более уютном камерном формате. Здесь же, с большим оркестром, она звучит, как просто очередная вокалистка. Может осознание этого факта и послужило причиной её привередливости во время работы с Бэйси?

Самого же Шоу в 1938 ждал настоящий прорыв. После того как на Brunswick отказались продлевать с ним контракт, Арти начал сотрудничество с Bluebird, младшим подразделением RCA, выпускавшим в основном ”бюджетные” записи. Шоу уговорил менеджеров лейбла позволить оркестру записать их собственную версию странноватой композиции с затянутой мелодией и отсылками к карибским мотивам. На Bluebird согласились выпустить её разве что в качестве бисайда, но большего Шоу и не нужно было. В итоге эта композиция – Begin the Beguine – мгновенно снискала популярность в Америке, превратив Шоу в звезду национального масштаба. Ну а для лейбла этот неожиданный успех стал настолько значительным, что Шоу немедленно было предложено записать альбом – честь, которая в то время оказывалась редким джаз-бэндам.

#Y1938 #billieholiday #artieshaw

Братья и сестры, сегодняшнюю проповедь для вас проведёт преподобный Сатчмо. Тема проповеди – When The Saints Go Marching In – знакома каждой божьей твари от Нового Орлеана до самых отдалённых уголков планеты. Для кого-то это мелодия, которая сразу звучит в голове, когда разговор заходит о раннем джазе. Для кого-то – детский мотивчик, набивший оскомину со времён начальной школы. Кто-то вообще в первую очередь вспомнит популярную лет 10 назад футбольную кричалку с оскорбительным текстом (фамилия оскорбляемого, естественно, непостоянна и зависит от цветов вашей любимой команды). Короче, содержимое сегодняшней проповеди, подобно универсальным законам мироздания, уже сидит в нашей голове – нам нужно лишь небольшое напоминание.

Стоп! Стоп! Стоп! Какие ещё проповеди? Мы же, вроде, оставили Армстронга переживающим его второй роман с эстрадной музыкой. Так-то оно так, но среди череды поп-хитов спорного содержания нашлось место и старому госпелу, который Сатчмо слышал, а может и играл, ещё будучи ребёнком. Столкнулся он с ним скорее всего на похоронах, которые по новоорлеанской традиции сопровождались парадами. Оркестры на этих парадах часто начинали с исполняемых в траурно-мелодраматичных тонах госпелов и спиричуэлов, и взяв за основу их мотивы, постепенно переходили к более жизнеутверждающим звукам регтайма и джаза. Жизнь-то она, как известно, продолжается несмотря ни на что. Эту идею и решил перенести на пластинку Армстронг, попросивший неизменного Луиса Расселла переосмыслить в свинговом ключе богоугодную народную композицию.

Уже с первых нот, когда Сатчмо начинает валять дурака в роли проповедника (внимательные слушатели вспомнят о том, что это не первая ”проповедь” в джазе), благостная радость переполняет наши сердца. Ну уж а когда брат Хиггинботам дует в свой тромбон так, будто на дворе 1923, то тут и калека встанет со скамьи и вскинет руки в восторженном умилении. Хор, резковато вторящий одухотворённому вокалу Сатчмо, это, конечно же, настоящие голоса новоорлеанских святых, проведших свои земные жизни в борделях Сторивилля, а теперь с небес взирающих на победный марш своих гимнов по всему земному шару. Ну а через соло Армстронга (мне одному тут на 2:22 слышится автоцитата из Struttin’ With Some Barbecue?) высшая сила, как обычно, напоминает нам – жизнь прекрасна, и в конце всё будет хорошо.

#Y1938 #armstrong #luisrussell #jchigginbotham

Старый френеми Армстронга Сидни Беше, ещё в 1932 завязавший с музыкой и открывший собственное ателье-прачечную, к счастью для нас оказался так себе бизнесменом. К концу десятилетия ему надоело возиться с одеждой, и он вернулся в студию, впервые примерив на себя роль полноценного лидера. Первые же сессии показали, что за годы молчания Беше не только не растерял мастерства, но и поднакопил кое-каких идей.

Сегодня делюсь записью его собственной композиции
When The Sun Sets Down South, в которую я влюбился с первого же прослушивания. Ума не приложу, почему ей уделено так мало внимания – как по мне, так это одна из лучших вещей второй половины 30-х. Просто послушайте, как после непродолжительного вступления сопрано-саксофон Беше обозначает драматичную южную тему, в то время как тенор отвечает ему короткими фразами. Как их диалог прерывается выступлением засурдиненной трубы, которой вторит всё тот же Беше, на сей раз на кларнете. Идущий следом двухтактовый фортепианный брейк нужен лишь для того, чтобы Сидни снова взялся за свой саксофон и выдал умопомрачительной красоты соло. В нём может и нет тех ритмических изысков или воздушности, что присущи лучшим свинговым соло, но в самом тоне Беше пыла и томления больше, чем во всех креольских красотках раскалённого юга. До самого конца трека Сидни поддерживает накал страстей, изредка позволяя тенору и трубе ненадолго выйти на первый план, но последнее слово, естественно, оставляет за собой, ставя точку эффектной каденцией.

#Y1938 #sidneybechet

Многие из тех, о ком я писал, когда слушал 1920-е, не смогли по-настоящему проявить себя в следующем десятилетии. Депрессия (у кого Великая, а у кого и клиническая), скоротечность моды, личные обстоятельства – причины у всех были разные, но вне зависимости от них, своих героев на полпути я постараюсь не бросать. О Беше я уже написал, сегодня вспомним ещё о трёх музыкантах из 20-х.

1️⃣ Джаббо Смит – из тех, кто и в предыдущей декаде не получил соответствующего его уровню признания, а в 30-х так и вовсе оказался забыт. Один из самых интересных трубачей раннего джаза в итоге переехал в Висконсин и устроился в прокат автомобилей, где прозябал до конца 60-х, ожидая, когда его музыку наконец оценят по достоинству. Rhythm in Spain – одна из последних его записей перед почти тридцатилетней паузой.

2️⃣ Джонни Доддса, игравшего плечом к плечу с Армстронгом в первом составе Hot Five, часто обвиняют в том, что в его игре не было свинга. Всем тем, кто снисходительно относится к его фигуре, хочется посоветовать переслушать Potato Head Blues и задуматься над тем, как же так вышло, что добрая половина лучшей записи на земле отведена под соло его кларнета. В 30-е Доддс-старший почти не записывался – мешали постоянные проблемы со здоровьем, Blues Galore – редкое исключение.

3️⃣ Нью-йоркский балагур Эдди Кондон, который тоже пропал с наших радаров, в 1938 настолько впечатлился концертом Гудмана в Карнеги-Холле, что уже на следующий день собрал в студии звёздную команду, включавшую игравших накануне Джесса Стэйси и Бобби Хэкетта, а также Пи Ви Расселла, Бада Фримена и Джорджа Уэттлинга, и записал вдохновлённую увиденным выступлением Carnegie Drag.

#Y1938 #jabbosmith #johnnydodds #eddiecondon #bobbyhackett #jessstacey #peeweerussell #budfreeman #georgewettling

Если вдруг кто-то ищет сюжет для фильма или книги, то у меня для вас есть готовое решение. Джелли Ролл Мортон – самый отвязный персонаж раннего джаза, не то Кот Бегемот, не то сам Воланд во плоти, шулер, мошенник (как он лечил туберкулёз кока-колой, я уже рассказывал), друг картёжников и любимец проституток, великий пианист и рассказчик, человек, эго которого не вместил бы в себя и Карнеги Холл, и конечно же, самопровозглашенный изобретатель джаза. Не жизнь, а приключенческий роман!

В 1938 музыковед и этнограф Алан Лоумэкс предложил уже по большей части забытому Мортону записать для Библиотеки Конгресса серию интервью. Джелли Ролл – один из немногих оставшихся в живых пионеров джаза – сел за пианино и восемь с лишним часов рассказывал историю Нового Орлеана, зародившейся в нём музыки и, естественно, свою собственную биографию. Клише про уникальный исторический документ тут неуместно, так как правда, преувеличение и вымысел в его рассказе переплетены столь тесно, что распутать этот клубок решительно невозможно. Да и зачем его распутывать? Истории Мортона по-своему стройны и красивы. Порой в них неожиданно появляются какие-то совершенно борхесовские персонажи, порой в красках описываются хорошо нам знакомые друзья и соперники Джелли Ролла по джазовой сцене. О нестыковках в датах и местах быстро забываешь благодаря изящному фортепианному аккомпанементу в сочетании с уверенной интонацией рассказчика. Похоже, что Мортон так часто повторял свою выдумку, что в конце и сам в неё уверовал.

В своём повествовании Джелли Ролл много внимания уделяет своей музыке. Говоря о ней, он охотно подкрепляет рассказ примерами, но качество записи не позволяет в полной мере насладиться его игрой. Да и кажется почему-то, что искорка, никуда не девшаяся в Мортоне-рассказчике, затухла в Мортоне-музыканте. Даже в его классических вещах здесь уже не слышно той энергии, что сочилась из его записей 20-х. Но всё-равно слушаешь эти интервью и чувствуешь масштаб личности – не глыба, глыбина!

Слушать: (Spotify) | (Apple)

#Y1938 #jellyrollmorton

В 1938 Элла Фицджеральд записала свой самый большой хит с оркестром Чика Уэбба – A-Tisket, A-Tasket – вдохновлённую детской считалочкой песню с прилипчивой мелодией и по-девичьи задорным вокалом. Вообще говоря, количество разнообразных рифмочек, пестушек и потешек, так или иначе адаптированных для джаза в 30-х, не поддаётся логическому объяснению. Недавно в блоге Музглупости наткнулся на интересную мысль, что использование любимых с детства мелодий способствует снижению джазового ”языкового барьера”. Идея в том, что слушателям, знакомым с лежащей в основе импровизации темой, становится проще отследить то, как её видоизменяет исполнитель. Может этим и руководствовалась Элла, которой принадлежала идея композиции? Хотя в сложности или недоступности их с Уэббом записи заподозрить трудно.

Стоит отметить, что лучшие свои вещи в 1938 Чик записал и вовсе без Эллы. Самая сильная из них – классическая композиция Гершвина Liza – вышла на стороне B сингла ”A-Tisket...”. Отсутствие вокала даёт возможность в полной мере раскрыться как оркестру, так и самому лидеру, демонстрирующему тут редкое барабанное соло. К сожалению как раз в это время здоровье Уэбба, с рождения страдавшего от туберкулёза позвоночника, начало резко ухудшаться. Доходило до того, что после изнурительных концертов он лишался чувств. Чик, с юности не позволявший недугу себя останавливать, по привычке проигнорировал тревожные симптомы. В итоге после одного из обмороков он уже не смог подняться самостоятельно. Туберкулёз распространился на его внутренние органы, и в 1939 он скончался.

#Y1938 #ellafitzgerald #chickwebb

Настало время удивительных историй. В наш канал врывается Слим Гэйлард – эксцентрик, полиглот и живое воплощение принципа ”талантливый человек талантлив во всём”.

Невероятная биография Гэйларда даст фору самым смелым голливудским сценариям. Вот вам её краткий пересказ. Он родился в 1911 на Кубе в семье афро-карибской матери и немецко-еврейского отца, работающего стюардом на круизном лайнере. Когда Гэйларду стукнуло 12, отец взял его с собой в очередное плавание. Во время стоянки на острове Крит Слим умудрился отстать от корабля, застряв в чужой стране без знакомых и без знания языка. Он кое-как выучился греческому, а также освоил ремесло шляпника, но вскоре его снова потянуло к воде. Он устроился моряком и провёл несколько лет, плавая по Средиземному морю и проводя большую часть времени в портах Сирии и Ливана. Тут он не только освоил арабский, но и услышал о чудесном американском городе Детройте, в котором собирали автомобили, и работы хватало на всех.

В Штатах, куда Гэйлард перебрался следом, его ждало разочарование – найти работу не удалось, а времена наступали тяжёлые. Вновь оказавшись в незнакомой среде, он принялся бродить по городу в поисках крова и заработка. В итоге его приютила семья армянских иммигрантов – он помогал по хозяйству и присматривал за парой малолетних сорванцов, параллельно учась говорить на их языке. Правда, вечно оставаться в подвале их лавки он не мог. И как только Слим освоился в Америке, он выбрал наиболее перспективный в условиях сухого закона карьерный путь – присоединился к мафии, став то ли курьером, то ли водителем, то ли мальчиком на побегушках. Вскоре, поняв, что организованная преступность – не его призвание, Гэйлард попробовал себя в профессиональном боксе, но и тут не преуспел. И только тогда, вдохновившись концертом Дюка Эллингтона, он всерьёз задумался о музыке и выучился играть на гитаре, фортепиано и вибрафоне.

В конце 30-х Гэйлард вместе с басистом Слэмом Стюартом сколотил бэнд, получивший известность под вывеской Slim & Slam (так и тянет написать ”Болек и Лёлек эпохи свинга”). И Слим, и Слэм сами выступали в качестве вокалистов, и многие номера группы держались в основном на харизме лидеров и комичности их диалогов. В 1938 один из таких номеров – Flat Fleet Floogee – неожиданно стал в Америке, как сейчас выразились бы, вирусным. Большинству слушателей было невдомёк, о чём поётся в песне – слова им казались просто весёлой тарабарщиной. А вот жители Гарлема без труда понимали, что предметом песни является проститутка с букетом венерических заболеваний. К счастью среди цензоров жителей Гарлема не попадалось, и песня быстро облетела всю Америку.

В конце 80-х BBC снял про Гэйларда небольшой фильм, и это совсем не то, что вы ожидаете увидеть, когда слышите ”документалка BBC”. Всячески рекомендую – ничего более странного вы сегодня не посмотрите.

#Y1938 #slimgaillard #slamstewart

Каналу два года. Спасибо вам огромное, что читаете! Отдельное спасибо всем тем, кто пишет личные сообщения. Покривлю душой, если скажу, что подписчики и просмотры для меня совсем не важны.

Кому интересно – вот вкратце несколько вещей, которые я для себя за эти пару лет отметил.

Если вдруг у вас есть какие-то идеи или комментарии по каналу, его содержанию или формату, пожалуйста, напишите мне. Ну и если у вас есть свой канал, то тоже скиньте мне его название.

Прежде чем приступить к очередному году, поделюсь здесь подборкой так или иначе связанных с джазом каналов, на которые я сам подписан.

1️⃣ On The Corner – тут всё понятно, лучший русскоязычный джаз-канал. Обзоры новых релизов, анонсы, плейлисты.

2️⃣ Recordwors/words – интересные альбомы (необязательно новые) с оригинальным описанием от автора с широким музыкальным кругозором.

3️⃣ Blues&Roots – нечастые, но очень меткие заметки о джазе и блюзе преимущественно середины прошлого века.

4️⃣ Fields – канал одноимённого агентства, продвигающего современную музыку. Недавно они организовывали фестиваль с очень интересным лайнапом.

5️⃣ musica dal nulla – ещё один авторский канал с интересными авангардными и фри-джазовыми релизами.

6️⃣ Muza – короткие, но ёмкие заметки о джаз-альбомах, в основном 60-х и 70-х.

7️⃣ Do dada – много необычной ”below-the-radar” музыки.

8️⃣ Sax Off/On – как очевидно из названия, канал о саксофонистах.

9️⃣ Музглупости – канал отличного промоутера и джазового просветителя, к сожалению, похоже, заброшенный. Подписывайтесь на него в фейсбуке.

🔟 Oi MPB – канал о бразильской музыке, о котором я сам узнал буквально вчера. Всегда сам хотел разобраться, вдруг и вам будет интересно.

1️⃣9️⃣3️⃣9️⃣ Про Body and Soul Коулмена Хокинса сказано уже столько, что и добавить вроде бы нечего. Первая ласточка бибопа, рождение нового саксофонного соло, заявка Хока на бессмертие – в каком только контексте эту запись не рассматривали. Мне же нравится думать о ней как об истории реванша. То есть жил себе в сытых 20-х молодой Хокинс, абсолютный чемпион в категории тенор-саксофонов (справедливости ради, в то время претендентов на этот титул было немного). Жил и в ус не дул, пока не столкнулся в начале 30-х с дерзким Лестером Янгом, за одну ночь низвергнувшим Хокинса с вершины. През, как и положено новому гегемону, перебрался в джазовую столицу – Нью-Йорк, а Хок отправился за океан зализывать раны. И вот, спустя пять лет, перед нами возвращение короля – Хокинс, восставший из пепла, снова в Америке, показывает ей будущее джаза и отвоёвывает потерянный титул. Ну чем вам не ещё один сценарий для драмы?

Теперь о самой записи. Я прослушал её не один десяток раз, и готов со всей своей дилетантской уверенностью заявить – ничего принципиально нового Хок на ней не изобрёл. Так почему же она звучит столь новаторски, если не сказать революционно? Для себя я нашёл три ответа: смелость, логика, искренность.

Начнём со смелости. К концу 30-х в минимальном использовании тематического материала ничего удивительного уже не было. Но чтобы вот так взять и оторваться от мелодии через каких-то восемь тактов, а потом так к ней и не вернуться – такое музыканты позволяли себе разве что во время живых выступлений, да и то только в предрассветные часы, когда кроме самых отъявленных фанатов джаза вокруг никого не оставалось. Оставив мелодию позади, Хок отправляется в плавание по волнам своего воображения. С каждым следующим квадратом он играет всё быстрее, сначала в два, а потом и в четыре раза обгоняя скромный аккомпанемент. Его фразы одновременно и неожиданны, и логичны. В ту самую секунду, когда слушателю кажется, что Хок уже безвозвратно улетел ввысь, он умудряется одним пассажем вернуться в исходное положение, не нарушая при этом смысловой последовательности соло. Но какие бы трюки не вытворял разум Хокинса, заслуга в успехе записи принадлежит не только ему. Мы никогда не узнаем, откуда в его тоне в тот день было столько колеблющейся нежности, но когда после возвращения духовых (2:34) он вырисовывает в верхнем регистре щемящие сердце фигуры, плавно перетекающие в хрупкую коду, то за трепетом звуков его саксофона явственно слышится трепет души. Эту искренность чувства не подделать даже самым искусным выстраиванием рациональных конструкций. Тело и душа? В случае с Хоком – душа и тело.

#Y1939 #colemanhawkins

Не то чтобы сравнение стилей Лестера Янга и Коулмена Хокинса нуждается в каких-то дополнительных контрастах, но всё же не могу удержаться от соблазна написать о Lester Leaps In Преза сразу после Body And Soul Хока – ведь лучшей иллюстрации разницы в их методах придумать сложно.

Если Хокинс это глубина, неожиданные гармонические ходы и водопады арпеджио, то Янг – невесомость, игры с ритмом и скупые повторяющиеся фразы. Эта экономность лексикона особенно заметна на его ”именной” записи, где они с Бэйси будто спорят, кому понадобится меньшее количество нот, чтобы увлечь слушателя. Внешняя простота композиции здесь только лучше подчёркивает мастерство Янга, который ловко жонглирует ритмом, то настигая его, то снова оказываясь позади.

#Y1939 #countbasie #lesteryoung #dickiewells #buckclayton #freddiegreen #walterpage #jojones

На другую сторону сингла Бэйси поместил ещё одну ”именную” запись – Dickie’s Dream, написанную тромбонистом Дики Уэллсом. Обе композиции работают схожим образом: типичная для Бэйси ритм-секция, которая всё время будто бежит куда-то на цыпочках, торопясь, но боясь привлечь излишнее внимание, незамысловатый рифф, поочерёдно отправляющий музыкантов в одиночное плавание и сами солисты, демонстрирующие своё ”искусство лёгких касаний” – непринуждённые и расслабленные короткие зарисовки.

Вообще, во всей этой затее с ”именными” записями можно усмотреть своеобразное повторение хода Эллингтона, который несколькими годами ранее первым решился формально вывести своих солистов на первый план. Учитывая то, как ревностно многие другие руководители оркестров того времени (от Хендерсона до Кэллоуэя) относились к своей роли фронтмена, есть в этом определенное подтверждение зрелости Бэйси как бэндлидера.

#Y1939 #countbasie #lesteryoung #dickiewells #buckclayton #freddiegreen #walterpage #jojones

Продолжаем следить за становлением электрогитары в джазе. В начале 1939 Энди Кирк, ставший после отъезда Бэйси чуть ли не самым влиятельным бэндлидером в Канзас-Сити, пригласил к себе в 12 Clouds of Joy молодого гитариста Флойда Смита. Электрогитара тогда всё ещё воспринималась большинством слушателей как некое экзотическое веяние моды, поэтому когда молодой Флойд получил от Кирка предложение пятилетнего контракта, то, несмотря на предостережения других участников оркестра, немедленно согласился.

Чтобы понять, почему Кирк так рьяно стремился привязать Смита к себе, достаточно послушать Floyd’s Guitar Blues – его импровизацию на гавайской электрогитаре – вроде бы простенький блюз, которому скользящие глиссандо и неожиданные запилы предают совершенно новаторское по меркам времени звучание. Смит в итоге оказался пленником своего долгосрочного контракта – лучшие годы оркестра Кирка были уже позади, и желания экспериментировать и рисковать у него уже не было. При этом, когда поражённый игрой Флойда Бенни Гудман предложил тому присоединиться к своему секстету, Кирк своего молодого гитариста не отпустил. Гудман в итоге вынужден был нанять Чарли Крисчена, но это история, достойная отдельного разговора. О ней в следующий раз.

#Y1939 #floydsmith #andykirk

Доподлинно неизвестно, при каких обстоятельствах Бенни Гудман познакомился с гитаристом Чарли Крисченом. Чаще всего их знакомство ставят в заслугу ”невидимой руке джаза” Джону Хаммонду, но похоже, что и без рекомендаций Мэри Лу Уилльямс тоже не обошлось. Как бы то ни было, детали их первой встречи нам известны: Гудман, изначально настроенный нанять другого гитариста – Флойда Смита, не впечатлился игрой Крисчена и прямо сказал тому, что не видит его в составе своего нового бэнда. Какого же было его удивление, когда вечером после встречи, выйдя на сцену одного из калифорнийских клубов, в котором ему предстояло выступать, он обнаружил подключенные усилитель и электрогитару. Не смутившись, Гудман дал команду к началу Rose Room, композиции, с которой, как он думал, Крисчен не был знаком. Тот же не просто был знаком с ней, но и сыграл аж 20 корусов подряд, каждый из которых отличался от предыдущего. Поражённый Гудман нанял Крисчена и по возвращению в Нью-Йорк при первой же возможности отправился с ним в студию, где они в том числе записали и Rose Room с невероятно красивым и тщательно сконструированным соло Чарли.

Крисчен в основном выступал в составе секстета, который и стилистически, и по составу сильно отличался от ранних камерных групп Гудмана. Крупа и Уилсон, как и многие другие участники легендарного концерта в Карнеги, покинули Гудмана, а к оставшемуся Лайонелу Хэмптону присоединились в который раз возрождённый Флетчер Хендерсон, а также Арти Бернстайн и Ник Фатул. Во время их первых сессий помимо упомянутой выше Rose Room была сделана ещё одна фантастическая запись – Flying Home, на которой и Крисчен, и Хэмптон выдают великолепные изобретательные соло. Средний темп, расслабленная ритм секция, какое-то общее ощущение мягкости и уверенности – всё это придаёт новому гудмановскому камерному составу какое-то совершенно иное очарование.

#Y1939 #bennygoodman #lionelhampton #charliechristian #fletcherhenderson #artiebernstein #nickfatool

Сегодня поговорим о музыкантах, составлявших костяк легендарного оркестра Бенни Гудмана во второй половине 30-х. Почти все они к концу декады с разным успехом попробовали выйти из могучей тени своего бэндлидера.

1️⃣ Начнём, конечно же, с Джина Крупы – человека, чья популярность едва ли не превышала популярность самого Гудмана, что приводило последнего в бешенство. Пока Гудман создавал образ высоколобого профессора, его барабанщик с радостью работал на публику, став кумиром молодых слушателей. При этом недовольство музыкантов друг другом зачастую проявлялось прямо во время концертов: Крупа, заканчивая свои экспрессивные соло, кивал в сторону Гудмана – мол, я бы и рад играть дальше, но босс не велит. Сам же Гудман, слушая достающиеся Крупе овации, всем своим видом демонстрировал смесь презрения, неудовольствия и снисхождения. Их пассивно-агрессивный конфликт закончился уходом Крупы. К 1939 он уже обзавёлся собственным оркестром, успел сняться в кино и записать несколько успешных синглов, включая показательно эгоцентричную запись Drummin’ Man.

2️⃣ С Гарри Джеймсом в целом произошла похожая история. Его яростная манера игры привлекала слушателей, но шла вразрез со взглядами Гудмана, слышавшего в ней исключительно самолюбование. Джеймс же впоследствии говорил, что никогда по-настоящему не понимал Гудмана. Расстались они, впрочем, полюбовно, и когда в 1939 Гарри сколотил свой оркестр, Бенни не только поддержал его советом и финансами, но и выступил соавтором Two O’Clock Jump – первого хита нового оркестра. Отметим явный жест уважения Каунту Бэйси и его знаменитой композиции.

3️⃣ Джесс Стэйси – личность иного склада. Любимый пианист Гудмана был и музыкантом, и человеком весьма скромным. Но и таким интровертам, как он, приходилось с Гудманом нелегко. Перфекционизм Бенни выводил из себя даже тихонь вроде Стэйси, который вспоминал, что порой мечтал поднять своё фортепиано и швырнуть его в Бенни. Уход Джесса стал последней каплей – стало понятно, что того состава, который определял звучание второй половины 30-х, больше нет. Чтобы понять, что потерял оркестр Гудмана, послушайте чистое, как осеннее утро, фортепианное соло Стэйси в Ec-stacy.

#Y1939 #genekrupa #harryjames #jessstacey #jazzmovie

Artie Shaw – Artie Shaw Plays an Album of Popular Music (Bluebird Records, 1939, US)

YouTube | Discogs

Альбомы для джаза 30-х по-прежнему были большой редкостью, поэтому каждый из них заслуживает отдельного упоминания. В 1939 чести записать альбом удостоился Арти Шоу. К задаче он подошёл со всей серьёзностью и даже придумал для записи концепт. Шоу подобрал десять песен, знакомых слушателям по популярным фильмам и мюзиклам. Каждая из них была написана одним из великих композиторов современности – от Коула Портера до Джорджа Гершвина. Одна песня – один композитор. Получился своеобразный срез американской поп-музыки 30-х – очень своевременный, учитывая назревающую смену эпох.

Для самого Шоу 1939 тоже был переломным. После неожиданного успеха, свалившегося на него годом ранее, он столкнулся с обратной стороной славы: беснующиеся фанаты, назойливые журналисты и склоки внутри коллектива заставили его задуматься над необходимостью перемен. Свежая кровь в лице барабанщика Бадди Рича и саксофониста Джорджа Оулда по идее была призвана помочь оркестру Шоу преодолеть трудный период и взять новую высоту, но сразу этого сделать не удалось. Записанный с новыми музыкантами альбом вышел слишком уж гладким, и даже лучшим его номерам – Carioca и My Heart Stood Still – будто бы не хватает какой-то изюминки. Богатые аранжировки, мягкий тон кларнета Шоу, запоминающиеся мелодии, манящий вокал Хелен Форрест... все компоненты вроде бы на месте, а на выходе – тоска. Учитывая, что джазовые альбомы 30-х можно пересчитать по пальцам одной руки, то от каждого из них мы вправе ждать откровений. Потому искусная, но будничная музыка оркестра Шоу немного разочаровывает. Впрочем, оговорюсь, что в данном случае моё мнение сильно разнится с мнением абсолютного большинства ценителей – все прочитанные мной отзывы описывают релиз исключительно в хвалебных тонах.

#Y1939 #artieshaw #buddyrich #georgeauld #helenforrest