Ещё 6 знаковых записей Телониуса Монка, выпущенных в 1948.

1️⃣ Ruby, My Dear

Первая сессия Монка в качестве лидера настолько впечатлила владельцев лейбла Blue Note, что уже спустя 9 дней они решили организовать продолжение, сократив состав участников до трио с Джином Рэйми и Артом Блэйки. Формат идеально сочетался с материалом, и оригинальная версия знаменитой монковской баллады вышла идиллически красивой той безмятежной и внешне простой красотой, что в ту склонную к броскости эпоху встречалась особенно редко.

2️⃣ Off Minor

Мой личный фаворит среди ранних релизов Монка – угловатая, изогнутая, странная запись. Кто-то однажды сказал, что Монк играет на фортепиано так, будто он видит инструмент впервые, и эта пьеса прекрасно иллюстрирует тезис. Нелли – супруга и муза, роман Монка с которой он на момент этой записи ещё только начинался, – вспоминала, как в начале их совместной жизни Монк вешал в их квартире настенные часы и прибил их неровно, под углом. Привыкшую к порядку Нелли это страшно раздражало, но несмотря на все споры и уговоры, Монк отказывался их перевесить. Уже потом она поняла что правильное, ровное, симметричное и её муж – понятия из разных миров. В мире Монка всё было немного под углом.

3️⃣ Well, You Needn’t

В тот же день Монк записал ещё одну свою композицию, к которой потом не раз возвращался. Это уже чистой воды бибоп – оригинальный, но при этом легко вписываемый в контекст своей эпохи. Blue Note в это время как раз начал агрессивную кампанию по продвижению Монка в качестве пионера и единоличного основателя бибопа, и Монк в этой кампании активно участвовал. Активно участвовать по монковским меркам значило появляться, где сказано, и кивать, когда надо. Кампания, кстати, поначалу возымела исключительно обратный эффект, вызвав у критиков резкое отторжение, – Монк несмотря на усилия Blue Note оставался в относительной безвестности.

4️⃣ In Walked Bud

Посвящение сами знаете кому, сами знаете почему, хотя на самом деле история о доблестном Пауэлле, ставшем на защиту Монка, – не более чем легенда. Из интересного тут соло Сахиба Шихаба – у Монка на ранних записях вообще часто играли знакомые Блэйки из нью-йоркского мусульманского братства.

5️⃣ Round Midnight

Самая часто записываемая джазовая композиция в истории (пруф), и вообще одна из самых популярных композиций в мире. Может эта ранняя версия и не может претендовать на роль лучшей, но всё, что сделало эту пьесу великой в ней уже различимо – неторопливый водоворот мелодии, атмосфера послевоенного нуара и, конечно же, интроспективная игра Монка.

6️⃣ Epistrophy

Знаменитая композиция, написанная в соавторстве с Кенни Кларком. Место Блэйки тут занимает Шедоу Уилсон, а центральная роль отходит к вибрафону Милта Джексона.

#Y1948 #theloniousmonk #artblakey #generamey #sahibshihab #miltjackson #johnsimmons #shadowwilson

Конец 40-х – время расцвета латиноамериканского джаза. Строго говоря, в ту пору латиноамериканским джазом набирающий популярность жанр никто не называл, для него нашлось более звучное название – кубоп.

Стереотипное представление об истории джаза относит зарождение кубопа к 1947 году, когда на сцене Карнеги-холла вездесущий Диззи Гиллеспи и примкнувший к нему Чано Посо исполнили Афро-кубинскую сюиту, также известную как Cubano Be Cubano Bop. В наши чувствительные к культурной апроприации времена на подобные утверждения неминуемо смотришь с определённым скепсисом – ну да, как же, рассказывайте – кубинский джаз изобрели в Нью-Йорке. Ха! Можно подумать, на Кубе джаза не было! И вот тут обнаруживается интересная историческая деталь – своего уникального джазового стиля там по сути действительно не существовало. Джаз завезли на Кубу нахлынувшие из Штатов толпы туристов, во времена сухого закона приезжавшие утолять жажду под карибским солнцем. В гаванских отелях и кабаре их развлекали либо второсортные американские дикси-бэнды, либо местные белые музыканты, имевшие доступ к нотам опубликованных в Америке джазовых композиций. Для них джаз был всего лишь одним из многочисленных танцевальных стилей – культура джемов и коллективных импровизаций в рамках устоявшихся форм была им чужда. Вдобавок, из-за существовавшего на Кубе расового барьера джаз поначалу почти не проникал в репертуар афро-кубинских ансамблей, а когда он туда наконец проник, то было уже поздно – США одновременно с Депрессией захватила волна увлечения карибскими ритмами. Румба, конга, сон и кубинское болеро прочно вошли в репертуар американских биг-бэндов, а кубинские оркестры начали массово перебираться в Нью-Йорк. Казалось бы, чем не плодородная почва для интеграции жанров? Но, как это часто бывает, избыточный коммерческий успех уничтожил в кубинских музыкантах всякое желание экспериментировать, и следующее десятилетие они снимали заморские сливочки, гоняя по кругу однотипные румбы.

Слушаем Cubano Be, Cubano Bop (эх, кубаночка, станица вольная, да боп раздольный). Это далеко не первый образец кубопа, но именно с этой композиции началась массовая популярность новой музыки. Начался с неё и достаточно многочисленный протест. Как ни странно, и среди музыкантов оркестра Гиллеспи, и среди его поклонников оказалось немало тех, кто видел в мистических звуках конг Чано Посо и его африканских песнопениях лишь примитивизм, умаляющий достижения бопа как интеллектуальной вершины чёрной музыки. Стыд от насмешек над “дикарскими” традициями так прочно укоренился в их подсознании, что всякое упоминание африканских корней воспринималось болезненно.

#Y1948 #dizzygillespie #chanopozo #kennyclarke #johnlewis

Вообще, ключевая фигура в рассказе о формировании латиноамериканского джаза это не Посо и не Гиллеспи, а Марио Бауса – трубач, саксофонист и композитор, вклад которого в развитие кубопа в силу его непубличности и скромности часто недооценивают. Именно он впервые воплотил идею о карибском ритме снизу и джазовых гармониях и мелодиях сверху. Бауса, взращённый в рамках кубинской танцевальной традиции, уже в 14 лет с отличием закончил гаванскую консерваторию, стал кларнетистом местной академической филармонии и вскоре отправился покорять Нью-Йорк. Бауса мог бы без особого труда добиться денег и славы, просто примкнув к легионам карибских оркестров, но не за тем он прибыл в Америку – его интересовал джаз. Как он сам говорил, он уже умел играть по-испански, и теперь должен был научиться играть по-английски. Учился он при этом у лучших – среди его наставников были Флетчер Хендерсон, Дон Редман и Чик Уэбб.

В 1938 Бауса присоединился к оркестру Кэба Кэллоуэя – самому престижному бэнду тех лет. Вскоре он хитростью привёл в оркестр и своего друга Диззи Гиллеспи, незаурядность которого в те времена могли разглядеть лишь единицы. Хитрость заключалась в том, что за считанные минуты до выступления оркестра Марио притворился больным, подстроив всё таким образом, что когда Кэллоуэй принялся в панике разыскивать замену своему ведущему солисту, то единственным “случайно” очутившимся неподалёку трубачом оказался Диззи. Тому хватило всего трёх дней, чтобы произвести на будущего босса впечатление, и к тому времени, как Бауса “выздоровел”, Кэб уже был очарован Дизом (что в итоге едва не стоило ему жизни). Чано Посо с Гиллеспи, кстати, вместе свёл Тоже Бауса, но об этом в следующий раз.

В начале 40-х Бауса наконец созрел для того, чтобы организовать свой собственный оркестр. Формальным лидером и фронтменом Марио сделал своего шурина Франциско Грилло, более известного под псевдонимом Мачито, сам же он сосредоточился на музыкальной составляющей. Репертуар оркестра поначалу был исключительно афро-кубинским, но музыка Баусы быстро эволюционировала в собственный сугубо американский жанр – ритм-секция, сохранявшая карибский колорит, разрослась, а медные и саксофоны, в основном состоявшие из местных музыкантов со свинговым опытом, постепенно подстроились под изменившийся под влиянием бопа гармонический лексикон Баусы. Как это звучало можно узнать, послушав, например, совместную с трубачом Ховардом Макги и саксофонистом Брю Муром запись Cubop City.

#Y1948 #mariobauza #machito #howardmcghee #brewmoore

Каналу недавно исполнилось 4 года, и если я чему за это время и научился, так это без лишнего пиетета относиться к россказням о джазовых мучениках. Слишком уж много в раннем джазе “непризнанных гениев” – непонятых современниками и преждевременно ушедших из жизни. Про каждого второго для пущей убедительности ещё и пишут, что его записи не передают и толики того невероятного таланта, который он демонстрировал вживую. Но вот Чано Посо, приехавший в Нью-Йорк из Гаваны в 1947 и застреленный там же спустя всего полтора года, несмотря на сложившуюся вокруг него обширную мифологию, не кажется мне фигурой раздутой.

Имя Посо чаще всего упоминается в контексте его работы с Диззи Гиллеспи. Чано на своём ломаном английском любил повторять: “Dizzy no peaky pani, I no peaky engly, but boff peak African”, но даже несмотря на эту идиллическую картину их бессловесного взаимодействия, кажется, их союз в любом случае был обречён. Гиллеспи к тому времени уже превратился в прагматика и поборника дисциплины, а Посо, даром что был старше Диза, все ещё оставался диким, свободолюбивым и своевольным ребёнком. Посо появился в Нью-Йорке уже в статусе тамбореро всея Кубы, быстро стал одним из самых видных танцоров и тусовщиков в Гарлеме, и, похоже, обладал эго достаточного размера, чтобы полагать, что это город должен подстроиться под него, а не он – под город. Город, как это всегда и бывает, в итоге победил. Чано, игнорируя предостережения друзей, ввязался в драку с кем не следовало и получил пулю в лоб, но на короткий отрезок времени показалось, что побеждает именно он. Посо успел скорешиться и поиграть со всем боповским высшим светом, сантерия – исповедуемая им экзотическая религия афрокубинцев – стала набирать популярность в Америке, а его влияние в оркестре Гиллеспи было таким ощутимым, что порой казалось, что это собственный оркестр Чано. Наверное, самым удивительным качеством Посо как раз и было умение заставить других плясать под свою дудку – под свои бонги, точнее. С кем бы он ни играл за эти полтора года в Нью-Йорке, каждый музыкант адаптировался под его стиль.

Слушаем Manteca – самую знаменитую композицию Посо, к которой он фактически и аранжировку создал самостоятельно.

#Y1948 #dizzygillespie #chanopozo #kennyclarke #johnlewis

К афро-кубинским ритмам обращался в это время и Чарли Паркер. На выпущенных им в 1948 Barbados и Bongo Bop он, впрочем, обошёлся без кубинских музыкантов, и номера эти к кубоп канону причислить можно едва ли. Зато на обратных сторонах этих дисков оказались две классические записи, на которых чуть ли не впервые по-настоящему открывается лиричная сторона Паркера.

Заезженную балладу Embraceable You Бёрд видоизменил настолько значительно, что если бы не близкое к оригинальной мелодии соло Майлза Дэвиса, то запись вполне можно было бы выпускать под другим названием, выдав за оригинальную композицию. Бёрд тут сочетает импровизационную спонтанность и техническую ловкость с нетипичной для себя вдумчивой, или даже задумчивой, элегантной игрой. Велик соблазн приписать подобное стилистическое изменение какому-нибудь романтическому моменту его биографии, но скорее всего внезапное вдохновение почерпнуто им напрямую из собственной вены – каникулы в Камарилло остались позади, и старые привычки вернулись с новой силой. Проблема заключалась в том, что как только Паркер уезжал из Нью-Йорка, или же в поставках героина случались перебои, качество его выступлений и записей резко ухудшалось. Кроме того, он снова начинал чудить – портил дорогой костюм, искупавшись в нём в океане, публично мочился прямо в фойе клуба, а однажды в приступе ярости выбросил из окна отеля свой саксофон, после чего специально для него изготовили вот эту красоту.

Вторая классическая вещь – блюз Parker’s Mood. Паркер, само собой, часто обращался к блюзу, но большинство его блюзовых записей раннего периода были высокотемповыми фейерверками, а здесь мы наконец слышим блюз отсылающий к вокальной блюзовой традиции – одновременно сексуальной и душевной. Отдельно стоит отметить и фортепиано Джона Льюиса, своей легковесностью и мнимой простотой добавляющее необходимые контрасты. Эта сессия стала одной из последних для классического квинтета Паркера. Спустя несколько дней, не выдержав непрекращающихся выходок Бёрда, Макс Роуч и Майлз Дэвис одновременно покинули коллектив. Дэвис потом в своей автобиографии вспоминал, что его терпение лопнуло во время одной из совместных поездок на такси, когда в хлам упоротый Бёрд обгладывал жареную куриную ножку, запивая её львиными порциями виски, пока ему отсасывала очередная любовница. Сидевший там же на заднем сиденье Майлз не выдержал и попросил Бёрда угомониться, но тот в ответ лишь великодушно предложил ему отвернуться. Такой вот Parker’s Mood.

#Y1948 #charlieparker #milesdavis #maxroach #dukejordan #tommypotter #johnlewis #curlyrussell

Вот вам ещё одна из выходок Бёрда – вполне, впрочем, безобидная. Одним ранним утром, в предрассветный час, пианист Тэд Дэмерон проснулся от того, что кто-то названивал в дверной звонок его гарлемской квартиры. Взглянув в глазок, Дэмерон увидел разъярённого Паркера, требующего открыть дверь. Когда же сонный хозяин наконец справился с замками, то Паркер, так и оставшись стоять на пороге, медленно достал сигарету и спокойно спросил, не найдётся ли огоньку. Ошеломлённый Дэмерон нащупал в темноте своей квартиры спички и протянул их Бёрду. Тот, как ни в чем не бывало, прикурил, молча кивнул на прощание, да и был таков.

Дэмерон был интересной фигурой в раннем бопе – он всегда вроде бы находился в гуще событий, но оказывался тем, чьё имя историки перечисляют через запятую. И он там был, мёд, пиво пил, ну и так далее. Это отчасти объясняется его собственным сознательным выбором: не будучи выдающимся пианистом, Дэмерон мечтал построить карьеру независимого боп композитора и аранжировщика. Мечтам не суждено было сбыться – Диззи Гиллеспи, лидер единственного на тот момент платёжеспособного боп коллектива, быстро дал Дэмерону понять, что не намерен платить за идеи, до которых тот без наставничества Диззи никогда бы не додумался. Так Дэмерон вынужден был всё-таки основать собственный бэнд.

С лёгкой руки Декстера Гордона Дэмерона часто называют главным романтиком бопа, имея в виду мелодичность и доступность его пьес. В этом эпитете, конечно, подразумевается и противопоставление остальным боперам – мол, те были в основном сосредоточены на сугубо технических ухищрениях, жертвуя эмоциональной составляющей и не заботясь о цельности композиции. Это, конечно же, не так, и если кто и грешил в это время трюкачеством, так это сам Гордон. Хотя мелодии у Дэмерона действительно запоминающиеся, чего уж там. Попробуйте послушать темы The Squirrel или Our Delight и не напевать их потом весь день! Помимо очевидного таланта мелодиста и аранжировщика Дэмерон обладал ещё одним важным качеством – он умел разглядеть в молодых исполнителях готовый расцвести гений. На ранних записях для Blue Note с ним играют Фэтс Наварро, который, как я всё больше убеждаюсь, был главным трубачом конца 40-х, и тенор саксофонист Чарли Рауз, для которого эти записи вообще стали дебютными.

#Y1948 #tadddameron #fatsnavarro #charlierouse #erniehenry #shadowwilson #nelsonboyd

Есть вещи поважнее славы, денег и удовлетворения творческих амбиций. В конце 1946 Вуди Герман на самом пике популярности неожиданно для всех распустил один из самых успешных оркестров в истории – своё “первое стадо”. Об истинных мотивах своего решения он тогда широко не распространялся, но в отличие от Бенни Гудмана, Гарри Джеймса, Томми Дорси и прочих бэндлидеров, в то же самое время ликвидировавших свои коллективы, Германа на этот шаг сподвигли не экономические причины, а личные. Пока Вуди со своим оркестром колесил по стране, разрываясь между гламурным Голливудом и вычурным Нью-Йорком, его жена Шарлотт, стремительно скатывалась вниз, проигрывая в борьбе с зависимостями от алкоголя и веществ. Осознав масштаб надвигающейся катастрофы, Вуди немедленно оставил шоу-бизнес, что в ту немилостивую по отношению к биг-бэндам пору выглядело карьерным самоубийством.
Тем не менее весь следующий год он провёл рядом с Шарлотт.

Как только семейные дела пошли на поправку, Вуди собрал новый оркестр – своё "второе стадо". Этот оркестр ещё называют бэндом четырёх братьев в честь выдающейся секции саксофонов, состоявшей из баритона Серджа Чалоффа и 3 теноров – Зута Симса, Стэна Гетца и Херби Стюарда. Концепцию "братьев" во многом придумал Джимми Джуффри (подробно о нём совсем недавно писал Джазист), чья композиция Four Brothers стала в 1948 большим хитом. В аранжировках Джуффри почти всегда находилось место для саксофонного ансамбля и четырёх саксофонных соло, что сильно контрастировало с предыдущим репертуаром Германа, в котором традиционно доминировали медные и кларнет. Звучание оркестра стало более воздушным и лёгким ещё и потому, что вся четвёрка саксофонистов явно вдохновлялась довоенным стилем Лестера Янга. С новым бэндом Герману за каких-то несколько месяцев удалось вернуть себе былые позиции и среди критиков, и среди рядовых слушателей, а Шарлотт с тех пор и почти до самой смерти всюду сопровождала его в многочисленных поездках.

#Y1948 #woodyherman #jimmygiuffre #stangetz #zootsims #sergechaloff #herbiesteward #shortyrogers #ralphburns #donlamond

В 1948 в музыкальной индустрии произошло важное событие – Columbia ввела в оборот Longplay, формат вмещающий до 23 минут музыки на каждой из сторон. Попытки внедрить долгоиграющие пластинки предпринимались ещё в начале 30-х, но тогда Великая Депрессия и хрупкость использовавшихся материалов не позволили вытеснить с рынка шеллаковые диски на 78 оборотов.

Woody Herman – Sequence in Jazz (1948, US, Columbia)

Стриминги | Discogs

Одним из первых джазовых LP стал альбом Вуди Германа Sequence in Jazz, по сути оказавшийся шоукейсом Ральфа Бёрнса, одного из самых интересных аранжировщиков 40-х. Бёрнс, пусть и не стеснялся порой напрямую заимствовать у Эллингтона, уже обладал весьма узнаваемым стилем, который можно охарактеризовать как осовремененный свинг – типичный ритм 4/4 плюс яркие и нередко ассиметричные ансамблевые секции. Когда дело касалось гармонических последовательностей Бёрнс звучал не так радикально, как некоторые его современники, но при этом бибоп-соло идеально умещались даже в ранних его аранжировках.

В 1946 Бёрнс создал сразу две масштабные работы. Первая – таинственная и изящная Lady McGowan’s Dream – увековечила историю невероятной аферы, свидетелем которой Бёрнс оказался в Чикаго. В отеле, в котором несколько ночей подряд выступал оркестр Германа, поселилась некая леди Макгауэн. Она сразу привлекла внимание тем, что вела себя, как привычная к роскоши аристократка, заняла сьют и ещё несколько комнат, где разместился её многочисленный багаж. Каждый вечер она посещала выступления оркестра, а в последнюю ночь закатила для музыкантов гигантскую вечеринку с икрой и шампанским. Наутро же её и след простыл – бессчётные чемоданы оказались пустыми, а многотысячные счёта остались неоплаченными. Естественно, вскоре выяснилось, что никакой леди Макгауэн в природе не существует.

Вторая работа – четырёхчастная сюита Summer Sequence – пусть и не имела такого увлекательного контекста, с музыкальной точки зрения представляет больший интерес. Это вообще едва ли не лучшее из всех крупномасштабных джазовых произведений первой половины века. Интересно, что записывали его фактически два разных оркестра. Поначалу сюита состояла из трёх частей – их Герман записал ещё со своим “первым стадом”, четвёртую же часть Бёрнс добавил уже сильно позже, имея в своём распоряжении “четырёх братьев”. Именно эта часть придала произведению цельность, а невероятной красоты соло Стэна Гетца в самом конце композиции отлично зарифмовало драматизм первой части, завершающейся соло тромбона Билла Харриса. Последнюю часть Бёрнс с Германом год спустя переработали в отдельную композицию Early Autumn – она имела невероятный успех у слушателей и фактически дала начало широкой популярности Гетца, но слушать я бы рекомендовал не её, а именно оригинальную 11-минутную сюиту.

#Y1948 #woodyherman #ralphburns #stangetz #donlamond #shortyrogers #herbiesteward #sergechaloff #zootsims #billharris

​​Lionel Hampton – New Movements In Be-Bop (1948, Decca, Us)

Стриминги | Discogs

На протяжении нескольких лет, начиная с середины 40-х, журнал The Billboard в своих рецензиях на альбомы использовал весьма любопытную систему – Jukes and Jocks. Смысл этой системы заключался в том, чтобы посмотреть на материал с точки зрения его пригодности для использования в музыкальных автоматах (jukes) и радио диджеями (jocks), в том числе специализирующимися на конкретном музыкальном направлении. В обобщённом смысле эту систему можно интерпретировать как взгляд глазами (ну или вслух ушами) непосвящённой публики против погруженных в тему гиков. Лайонел Хэмптон был одним из тех немногих, кто был одинаково привлекателен и для jukes, и для jocks. Хэпмтон прилежно следовал вкусам широкой аудитории, сделав буги-вуги и джамп-блюз основой своего репертуара. При этом он никогда не забывал одним глазом поглядывать (ну или одним ухом послухивать) на то, что происходит в джазовом мейнстриме, периодически забираясь на территорию современного джаза.

То, что к его оркестру в это время присоединился Чарльз Мингус, как раз во многом объясняется
желанием Хэмпа не упускать из виду стремительное развитие джазовой традиции. Мингус к тому времени уже успел зарекомендовать себя в качестве композитора следующего поколения, чьи работы позволяли отнести его скорее к условной школе прогрессивного джаза, чем к бибопу. При этом он почти религиозно исследовал записи Чарли Паркера, обнаружив в них “чистоту, которая присуща лишь классической музыке”. Этот альбом как раз и документирует первые результаты изысканий Мингуса, и если его Zoo-Baba-Da-Oo-Ee ещё можно отнести к типичному оркестровому бопу, то открывающая альбом композиция Mingus Fingers, где уже в первых нескольких тактах тревожная фраза флейты прерывается оркестровом хаосом, явно выдаёт почерк автора, а возможно и его душевное состояние в ту пору. Запись балансирует где-то на грани между атональными работами Рэйбёрна и Ray’s Idea Гиллеспи, и на фоне остального репертуара Хэмптона выглядит белой вороной. Другие треки с альбома по меркам Хэмптона тоже звучат весьма экспериментально. Re-Bop’s Turning Blue пытается поженить ритм-энд-блюз с современным джазом, а Cherokee, на котором гостит мой любимец Додо Мармароза, оказывается типичным высокотемповым бопом для малого состава – если и не фейерверком, то по крайней мере бенгальским огнём.

В целом, New Movements In Be-Bop это никакие не “новые движения”, а просто попытка Хэмпа усидеть разом на двух стульях. Альбому явно не хватает цельности, и полностью реализовать обозначенный в первом треке потенциал ему не удаётся. Но если думать о Хэмптоне и Мингусе как о двух постоянно движущихся огромных небесных телах, в орбиту которых кого только не затягивало, то этот документ, запечатлевший кратковременный момент пересечения их траекторий, обойти стороной, конечно, нельзя.

#Y1948 #lionelhampton #charlesmingus #dodomarmarosa

Дайджест альбомов 1948

Прежде чем перейти к 1949 несколько строк про самые заметные джазовые альбомы года.

Hazel Scott – Great Scott (Columbia, US) // Стриминги

Хейзел Скотт ныне чаще вспоминают за её активизм и непримиримую публичную позицию в вопросах расовой дискриминации, а между тем в 40-х она легко могла бы претендовать на звание самой популярной женщины в джазе. Этот альбом, вышедший за пару лет до того, как сверхуспешная карьера Скотт пала жертвой маккартизма, во многом явился её творческим пиком. Впрочем, радикализм и прогрессивность взглядов в её случае никогда не трансформировались в радикализм и прогрессивность музыки, поэтому альбом этот, несмотря на безупречное исполнение, кажется если не скучным, то слишком уж безопасным.

Sidney Bechet – A Jazz Masterwork (Columbia, US) // Стриминги

Записанный под руководством Джорджа Авакяна главный альбом года из лагеря традиционалистов. Сидни Беше, которому к тому времени уже перевалило за 50, сохранил свой фирменный стенающий тон с широченным вибрато, а тут к нему ещё и присоединился его молодой ученик Боб Уилбер с собственным не менее драматичным звучанием. Именно дуэты сопрано-саксофона и кларнета звучат тут интереснее всего.

Stan Kenton – A Presentation of Progressive Jazz (Capitol, US) // Spotify

Стэн Кентон с самого начала позиционировал себя как непримиримого новатора с собственным индивидуальным видением, но если его первый оркестр, так называемый Artistry бэнд, это скорее претензия на авангард, то со вторым – “прогрессивным” – Кентон действительно пустился во все тяжкие. Назвать его эксперименты однозначно удачными можно едва ли, но в смелости Кентону не откажешь. Это концертная музыка с необычными размерами, споукен-уорд номерами, сопровождаемыми маракасами фугами на три голоса (латиноамериканская гитара, фортепиано, контрабас) и принципиальным отказом от танцевальных ритмов. Даже совместный с Мачито номер имеет мало общего с кубопом. Очень громко, очень помпезно и о-о-очень хаотично.

King Cole Trio – King Cole for Kids (Capitol, US) // Стриминги

Первый джазовый альбом для детей, который только тем и примечателен. Капиталисты из Capitol в какой-то момент поставили талант Нэта Кинга Коула на конвейер и выставили максимальные скорости. Первый альбом трио был чистой магией, но спустя пять лет Коул уже превратился в безжизненного ремесленника, которому всё-равно что кингкоулить – хоть Рахманинова, хоть Old McDonald Had a Farm.

Count Basie – Piano Rhythms (RCA Victor, US) // Стриминги

Пусть всегда будет Бейси, пусть всегда будет свинг. Всё та же неподражаемая ритм-секция (Джонс, Пейдж, Грин и сам Каунт) в камерном сеттинге играет так, будто на дворе славные довоенные номера. Из новых солистов выделяется Пол Гонсалвес, который вписывается в звук бэнда Бейси, будто всю жизнь с ним играл.

#Y1948 #jazzdigest #hazelscott #sidneybechet #bobwilber #stankenton #eddiesafranski #shellymanne #artpepper #junechristy #peterugolo #natkingcole #oscarmoore #johnnymiller #countbasie #jojones #freddiegreen #walterpage #paulgonsalves #machito

Одна из самых удивительных трансформаций конца 40-х это превращение оркестра Джина Крупы в чуть ли не самый современный из коммерческих биг-бэндов своего времени. Крупа – барабанщик-эксгибиционист, чья любовь к броскости обеспечила ему частые появления на киноэкране и популярность среди не самых взыскательных слушателей. Даже когда в его оркестре играл Рой Элдридж, музыка Крупы казалась мне в массе своей невероятно банальной и поверхностной. Но в какой-то момент звёзды сошлись таким образом, что под его крылом оказалось сразу несколько молодых увлечённых бопом музыкантов с собственными идеями и искренним энтузиазмом. И Крупа к его чести предоставил им шанс. Вот, например, How High The Moon – аранжировка девятнадцатилетнего Джерри Маллигана и соло девятнадцатилетнего же Реда Родни. Запись звучит лет на 10 современнее всего записанного Крупой ранее, да и вообще узнать на ней его оркестр удастся едва ли. Долой коммерческие джамп-номера с однообразными барабанными брейками! Даёшь сдержанное звучание, замысловатые фразы и скрытые цитаты из Бёрда.

#Y1948 #genekrupa #gerrymulligan #redrodney

1️⃣9️⃣4️⃣9️⃣ Про записи, ныне известные как Birth of the Cool, написано уже столько всего, что пытаться добавить что-то ещё, кажется, бессмысленно. Это не просто часть джазового канона, это один из его столпов. Но какими бы очевидными не казались связанные с этим проектом измышления, поделиться ими в рамках формата этого канала всё-равно необходимо.

1. Зачатие "Кула". Из всего множества людей, причастных к проекту, главную роль в нём чаще других приписывают Гилу Эвансу. Это на первый взгляд абсурдно, ведь из 12 записанных нонетом сторон лишь две были основаны на его аранжировках, но вклад Эванса нельзя измерить лишь процентом вышедшего из-под его пера материала. Будучи почти на 15 лет старше большинства участников нонета, Эванс был одновременно ментором и идейным вдохновителем. Именно он, ведомый в равной степени творческими изысканиями и экономическими соображениями, первым начал писать для ансамблей среднего размера, за что в джазе по-моему никто не брался чуть ли не с самого конца 20-х. Свою крошечную манхэттенскую квартиру в подвале под китайской прачечной Эванс превратил в богемный салон, двери которого никогда не закрывались, и в котором круглосуточно звучала музыка. Обитатели этого салона в равной степени боготворили Прокофьева и Паркера, и постепенно дружеская болтовня о будущем джаза неожиданно для них самих обрела очертания стройной концепции, заключавшейся в создании “бэнда мечты аранжировщиков” – нонета с вдохновлённым современной академической музыкой звучанием, обладающего при этом присущей боп-коллективам подвижностью. Примерно в этот момент Джерри Маллиган фактически поселился в каморке Эванса, а Джон Льюис и Джонни Кариси стали его постоянными гостями. К середине 1948 у них уже накопилось больше дюжины новаторских аранжировок, не было лишь понимания, что с этим материалом делать дальше.

#Y1949 #milesdavis #gilevans #gerrymulligan #leekonitz #maxroach #kaiwinding #juniorcollins #billbarber #alhaig #johnlewis #joeshulman #jjjohnson #nelsonboyd #sandysieglestein #kennyclarke #almckibbon #guntherschuller #kennyhagood #johncarisi #peterugolo

2. Рождение "Кула". И вот тут-то в нашей истории появляется Майлз Дэвис. Про их знакомство с Эвансом я уже упоминал, но всё-равно, каким образом Майлз оказался лидером коллектива, сразу в толк не возьмёшь. Как же вышло, что 22-летний трубач фактически без опыта руководства бэндом, известный скорее как бибоп-сайдмен, встал во главе подобного проекта? Часть ответа лежит на поверхности – Майлз, которому кровь из носу необходимо было выбираться из широченный тени Чарли Паркера, банально готов был приложить больше усилий, чем остальные участники бэнда. Те относились к проекту, как к занимательной безделице, которая, возможно, кем-то когда-то будет реализована. Майлз же сразу загорелся идеей и перевёл её из гипотетической плоскости в практическую – он искал музыкантов, договаривался о выступлениях и вообще взвалил на себя все административные обязанности. Маллиган даже жаловался, что Дэвис чересчур рьяно вошёл в образ и врубал босса там, где не требовалось, но к чести последнего он не пытался преувеличить свою роль в проекте, и добился того, чтобы на афише первого выступления нонета имена аранжировщиков красовались рядом с его собственным – неслыханное по меркам времени дело.

Конечно, Майлз оказался лидером проекта не из-за одних лишь организаторских способностей. Звук его трубы стал первостепенным элементом текстуры Birth of the Cool, и окажись на его месте условный Фэтс Наварро, весь ансамбль звучал бы принципиально иначе. Ранним записям Майлза задним числом приписывают проблески величия, но в реальности его собственный индивидуальный стиль впервые проявился именно на этих сессиях. Удивительную прозорливость Майлз проявил и в подборе музыкантов – Макс Роач, во время первых живых выступлений казавшийся со своими “бомбами” слоном в посудной лавке, в студии на удивление органично вписался в саунд нонета. Из-за приглашения ещё одного музыканта – Ли Коница – Майлз сделался объектом нападок со стороны чёрной части джазового комьюнити. Белого валторниста они ещё могли принять, но среди альт-саксофонистов недостатка в виртуозных афроамериканцах в то время явно не наблюдалось, так почему бы не позвать своих? Дэвис стоял на своём и игнорировал претензии – “я бы нанял Коница, будь он хоть зелёным”. Зелёным он, впрочем, несмотря на юный возраст не был, и наравне с Майлзом превратился в того, кто своим отстранённым тоном и воздушными импровизациями
сформировал звучание нонета. То есть представление о Birth of the Cool как о бэнде аранжировщиков верно лишь отчасти – Кониц и Майлз своей игрой сделали себя полноценными соавторами фирменного саунда группы.

#Y1949 #milesdavis #gilevans #gerrymulligan #leekonitz #maxroach #kaiwinding #juniorcollins #billbarber #alhaig #johnlewis #joeshulman #jjjohnson #nelsonboyd #sandysieglestein #kennyclarke #almckibbon #guntherschuller #kennyhagood #johncarisi #peterugolo

3. Инициация “Кула”. Существует распространенное поверие, что альбом Birth of the Cool оказал решающее влияние на направление джаза 50-х, но правды в нём не так уж и много. Выступления бэнда Майлза в относительно престижном Royal Roost остались по большому счёту незамеченными, и если бы не Пит Руголо, мы бы о них сейчас скорее всего вообще не вспоминали. Руголо, уже заработавший в Калифорнии славу архитектора прогрессивного звучания, переехал на Восточное побережье и как раз начал работать на Capitol в качестве продюсера. Поиски нью-йоркского ответа Стэну Кентону привели его в Royal Roost, что иначе как Провидением не объяснишь – ну кто ещё мог по достоинству оценить нонет и подписать с ним контракт на записи, если не бывший аранжировщик с пока ещё неограниченным кредитом доверия от лейбла?

Тут мы подбираемся к ещё одному заблуждению, согласно которому, Birth of the Cool это отдельная работа – альбом. На самом деле Capitol подписал с нонетом контракт на 12 сторон, из которых синглами вышли лишь 8, а остальные лейбл и вовсе отправил на полку из-за незначительного интереса критики и покупателей. Так что если на кого эта музыка в то время и повлияла, так это разве что на самих участников коллектива – впоследствии каждый из них совершил важнейший вклад в развитие джаза, и опыт нонета явно вдохновил их на дальнейшие самостоятельные поиски. Выпустить весь записанный материал в качестве единого релиза Руголо додумался уже сильно позже – в середине 50-х. И решение это было абсолютно логичным – потому как, хоть работа и не задумывалась как альбом изначально, звучит она невероятно цельно и последовательно. Это, с одной стороны, удивительно, ведь записаны эти стороны были в течение трёх разных сессий, состав музыкантов каждый раз менялся, а аранжировки принадлежат четырём разным авторам. С другой стороны, это лишний раз доказывает главенство идеи и звуковой концепции – неизменной вне зависимости от того, кто был причастен к её реализации. Ритм, мелодия, гармония – всё здесь играет вспомогательную роль. Во главе угла всегда остаётся звучание.

#Y1949 #milesdavis #gilevans #gerrymulligan #leekonitz #maxroach #kaiwinding #juniorcollins #billbarber #alhaig #johnlewis #joeshulman #jjjohnson #nelsonboyd #sandysieglestein #kennyclarke #almckibbon #guntherschuller #kennyhagood #johncarisi #peterugolo

4. Родословная “Кула”. К самому названию, под которым нам сейчас известна работа, тоже осталось немало вопросов. Изначально проект представляли как Impressions in Modern Music, а претенциозный заголовок Birth of the Cool был присвоен ему уже постфактум – в момент переиздания. С точки зрения маркетинга лучшей вывески для подобной работы было, конечно, не найти. Вот только, кто в действительности её так нарёк, мы уже не узнаем – все участники проекта открестились от причастности к созданию устоявшегося названия. И не зря. Даже если оставить за скобками широкую интерпретацию понятия кул (как шутил Ли Кониц, Hot Five Луиса Армстронга тоже были весьма себе кул), то сам факт рождения чего-то принципиально нового может быть легко оспорен.

Ближайший и самый очевидный предок – оркестр Клода Торнхилла, в котором в то время играли сразу несколько участников проекта. Торнхилл с его армией кларнетов первым добился “парящего, будто облако” звучания, но отсутствие удачи и пребывание в состоянии перманентной войны с собственным алкоголизмом, помешали ему полностью реализовать потенциал своих идей. К концу 40-х он всё чаще записывал коммерческие номера, и всё реже отваживался на эксперименты, и всё же именно его звучание, по словам участников нонета, послужило им эталоном. Майлз, чувствительный к расовому происхождению музыки, тоже признавал ориентацию на звук Торнхилла, но при этом не без оснований утверждал, что сам Торнхилл опирался на достижения Эллингтона и Хендерсона. Впрочем, можно ли за пределами Канзас-Сити найти биг-бэнд, который на них не опирался?

На самом деле Birth of the Cool – это, конечно, не новое направление в джазе. Это скорее важный шаг в эволюции давно существовавшей внутриджазовой традиции, ставящей во главу угла даже не столько сдержанность и отстранённость, сколько внимание к полутонам, часто присущее классической музыке. Революционность и значение этого шага сейчас кажутся немного раздутыми, но важно ли это? Наверное, нет. Намного важнее, что эта музыка отлично прошла проверку временем, и даже 70 с лишним лет спустя звучит свежо и интересно.

#Y1949 #milesdavis #gilevans #gerrymulligan #leekonitz #maxroach #kaiwinding #juniorcollins #billbarber #alhaig #johnlewis #joeshulman #jjjohnson #nelsonboyd #sandysieglestein #kennyclarke #almckibbon #guntherschuller #kennyhagood #johncarisi #peterugolo

Из всей плеяды основных создателей Birth of the Cool единственным музыкантом, о котором я здесь ещё толком не писал, был Ли Кониц. Будучи самым молодым участником проекта, он имел все шансы оказаться первым из упомянутых в этом канале исполнителей, дожившим до наших дней, если б не ковид, унёсший его жизнь полтора года назад.

Кониц был одним из немногих молодых саксофонистов конца 40-х, если и не сумевших полностью избежать влияния Паркера, то по крайней мере не пытавшихся напрямую копировать его стиль. Более того, Кониц был ещё и одним из первых "выпускников" школы Тристано, которую часто противопоставляют подходу Бёрда. Насколько надумано это противопоставление, я судить не берусь. Сам Кониц, когда ему задали подобный вопрос, тоже не смог дать внятного ответа. Впрочем, одно ясно – Тристано для него был настоящим учителем. "Главное, что дал мне Тристано, это разрешение быть свободным", – вспоминал он впоследствии.

Что Кониц имел в виду, понятно уже по его первым записям в качестве лидера, для которых он собрал в студии квинтет музыкантов из окружения Тристано. Ли потом отзывался об этих записях со снисхождением, да и сейчас им редко приписывают весомое историческое значение. А между тем, в их взаимодействие с тенор-саксофонистом Уорном Маршем стоит вслушаться более пристально. Кто-то отмечает, как невероятно слаженно звучит унисон их саксофонов, мне же ещё более интересными кажутся те моменты, когда они сплетаются в контрапункте. Если новоорлеанская коллективная импровизация казалась умением грамотно использовать устоявшиеся штампы, а контрапункт трио Тристано работал лишь благодаря умению самого Ленни слушать остальных членов трио и наделять гармоническим смыслом их самые смелые ходы (из-за чего фразы оказывались длинными и неровными, а ритмический рисунок порой терялся), то как и почему работает контрапункт между Маршем и Коницем, сразу понять не выходит. Есть такие вирусные видео про объекты, которые по чистой случайности идеально сочетаются друг с другом – лучшей иллюстрации для взаимодействия Марша и Коница по-моему не найти.

#Y1949 #leekonitz #warnemarsh #salmosca #arnoldfishkin #jeffmorton

В 1949 из стана Ленни Тристано, беспрестанно борющегося с косностью и обывательским отношением к джазу, был нанесён ещё один удар, перед которым капитулировали даже капиталисты из Capitol.

Выпущенные на Capitol синглы – это, наверное, наиболее доступные записи из раннего каталога Ленни. Добавив к своему трио Ли Коница и Уорна Марша, он избавился от закостенелой зауми, которая местами проступала в его дебютном альбоме. Нет ещё на них и той отпугивающей, граничащей с хаосом абсолютной свободы, которая стала основой его последующих экспериментов. Короче, это своеобразный Тристано-лайт. При всём при этом даже версии Тристано-лайт вполне себе тянут на звание самых авангардных записей того периода. Не зря Леонард Фезер сразу после их выпуска сказал, что они опережают своё время лет на 20.

#Y1949 #lennietristano #leekonitz #warnemarsh #billybauer #arnoldfishkin #haroldgranowsky

Биография Дэйва Брубека в чём-то рифмуется с биографией Ленни Тристано. Почти ровесники, оба они происходили из музыкальных семей и оба получили отличное классическое образование – Брубек так и вовсе учился композиции у Дариуса Мийо и даже взял один урок у Шёнберга. Брубек, как и Тристано, рано сформировал свой индивидуальный стиль, и не изменял ему, даже оказавшись под давлением серьёзных музыкальных авторитетов. В самый разгар джазовых войн оба они по сути оказались чуждыми всем воюющим сторонам одиночками, и их “неправильному джазу” суждено было бы оказаться на обочине истории, если бы не критик Барри Уланов, который на страницах Metronome неоднократно провозглашал Тристано главным голосом современного джаза, а дебютную запись трио Брубека Blue Moon и вовсе признал лучшим релизом месяца.

Вообще, слушая дебютные записи музыканта даже такого калибра, обычно ожидаешь услышать нечто очень сырое – в лучшем случае, проблески будущих удач. Брубек же на своих первых сессиях предстаёт уже зрелым сформировавшимся исполнителем. Это особенно удивительно, учитывая, что из-за технических проблем в студии в распоряжении трио вместо изначально запланированных трёх часов оказалось всего лишь полчаса, за которые им удалось записать четыре очень сильные стороны. Брубек поступил достаточно хитро – взяв заезженные бесконфликтно-романтичные стандарты, он нашёл в них какую-то новую тёмную сторону, вытащил её на первый план и построил свои версии на этом неожиданном противопоставлении. За этим броским ходом скрываются более изысканные – мелодические вариации, изменения в стандартной гармонической последовательности – но клюнули первые покупатели пластинок Брубека, думаю, именно на его умение обращаться с контрастами.

#Y1949 #davebrubeck #roncrotty #caltjader

“Если вы называете себя джазовым музыкантом и утверждаете, что на вас не повлиял Телониус Монк, то либо вы на самом деле не джазовый музыкант, либо вы ошибаетесь, и он на вас всё-таки повлиял”, – это слова самого раскрученного джазиста современности Камаси Вашингтона. “Влияние Монка, по словам большинства представителей боп-движения, чрезвычайно преувеличено благодаря мощной рекламе. Может он и написал несколько запоминающихся мелодий, но пробелы в технике и отсутствие целостности не позволили ему достичь чего-либо значимого в роли пианиста. Монка, которого сейчас продвигают как “гения” или “верховного жреца бибопа”, на деле попросту нередко заносило в Minton’s, где он порой засыпал, прямо сидя за фортепиано", – а это уже цитата из Леонарда Фезера, самого влиятельного критика конца 40-х. Такая вот наглядная иллюстрация того, насколько изменилось восприятие музыки Монка и её значения.

Монк образца 1949 вряд ли мог предвидеть подобное изменение. У него не было ни агента, ни менеджера, и заработать ему удавалось лишь эпизодически. При этом те редкие выступления, о которых он договаривался, проходили при пустых залах и полностью игнорировались прессой. Нелли была беременна их первенцем, денег отчаянно не хватало, и даже несмотря на неиссякаемую поддержку Blue Note, продолжавшего выпускать плохо продаваемые и обруганные критикой записи Телониуса, света в конце тоннеля видно не было. Монк всё чаще обращался к тяжёлым наркотикам – бензедрину и героину, и хоть зависимость никогда не определяла его жизнь в той степени, в которой она определяла жизнь Чарли Паркера, ситуацию она всё же осложняла. Многие знают про знаменитый арест Монка и Бада Пауэлла в начале 50-х, но проблемы с законом начались у Монка уже в конце 40-х, когда полицейские приняли его с марихуаной. Монк стоически перенёс краткосрочное тюремное заключение, и уже спустя три дня после выхода на свободу, записывал люто свингующую I Mean You с жизнеутверждающими диссонансами и стремительным вибрафоном Милта Джексона, но что творилось в этот момент у него на душе представить трудно, ведь помимо тюремного срока власти на год лишили его кабаре-карты – лицензии, позволявшей артистам выступать в местах, торгующих алкоголем. Фактически он лишился всякого шанса заработать на кусок хлеба.

И всё же для семейства Монков десятилетие закончились на радостной ноте. За четыре дня до его конца, как раз в день рождения Нелли, на свет появился их сын Телониус-младший. Вот только старшего Телониуса, как это нередко бывало в те трудные времена, никто отыскать так и не сумел.

#Y1949 #theloniousmonk #miltjackson #shadowwilson #johnsimmons

Монковскую запись I Mean You из предыдущего поста Blue Note поместил на обратную сторону сингла Тэда Дэмерона. Сделано это было, конечно, из лучших побуждений – Дэмерон уже был состоявшимся музыкантом, чьи релизы неплохо продавались, и на лейбле, вероятно, рассчитывали таким образом повысить популярность Монка. Того же это только оскорбило – он хоть и находился с Дэмероном в приятельских отношениях, ровней себе его не считал.

Между тем, Дэмерон в конце 40-х давал жару и своей славы определённо заслуживал. Его резиденция в Royal Roost с еженедельными радиотрансляциями превратилась в одну из главных джазовых достопримечательностей Нью-Йорка, и не зря именно ему поступило приглашение выступить на первом послевоенном Парижском международном джазовом фестивале в мае 1949. Фестиваль, организованный заслуженным подпольщиком Шарлем Делоне, остался ярким событием в памяти каждого из участников. Для Сидни Беше это был момент триумфа – если в Америке его всё чаще списывали со счетов, то европейская публика с восхищением приветствовала его возвращение, явно предпочитая его выступления музыке модернистов. Для Чарли Паркера это был просто классный отпуск, проведённый в лучших парижских клубах, где он не без удовольствия угощался местным героином. Для Майлза Дэвиса это был момент, навсегда изменивший его восприятие себя и своей расы, и конечно же момент первой настоящей любви. “Жюльетт Греко была первой женщиной, которую я любил как равную”, – вспоминал он. Для Кенни Кларка, который уже обосновался в престижном пригороде Парижа, это был шанс убедить старых друзей сменить их преисполненную трудностей нью-йоркскую жизнь на благополучное существование экспата. Ну а для Тэда Дэмерона это был момент абсолютного признания: их с Майлзом выступление пусть и не привлекло сравнимое с концертом Беше количество зрителей, но оставило неизгладимое впечатление на ведущих французских интеллектуалов во главе с Борисом Вианом, который в своей заметке отмечал “невероятно развитое гармоническое воображение” Дэмерона.

Результаты работы этого воображения можно услышать на записанной для Capitol Casbah. Тут и явный кивок в сторону Эллинтона в форме вокала Рэй Пёрл, и усиленная кубинскими бонгами и конгами боповая ритм-секция с Кёрли Расселлом и Кенни Кларком, и выдающийся состав духовых – к традиционно солирующему у Дэмерона Фэтсу Наварро присоединяются Кай Уиндинг, Декстер Гордон, Сахиб Шихаб, Сесил Пейн. Для продюсера записи Пита Руголо она, похоже, была пробой пера перед Birth of the Cool, а возможно и одним из кандидатов на роль, в итоге отведённую нонету Дэвиса.

Ссылки:
• Парижский концерт Дэвиса и Дэмерона
• Записи Дэмерона из Royal Roost
• Фотоматериалы с Парижского фестиваля в инстаграмме канала

#Y1949 #tadddameron #fatsnavarro #kaiwinding #sahibshihab #dextergordon #cecilpayne #curlyrussell #kennyclarke #diegoiborra #vidalbolado #raepearl

Никто не сравнится с толстой девчонкой! Ни Майлз, ни Диззи, ни кто-либо ещё! В конце 40-х Фэтс Наварро по прозвищу Fat Girl был главным трубачом джаза, и вот вам три доказательства:

1️⃣ Lady Bird c секстетом Тэда Дэмерона. Простая и красивая тема Дэмерона, по презовски чувственные саксофоны Аллена Игера и Уорделла Грея и невероятное соло Наварро. Одна из любимых записей с участием Наварро – уже несколько недель на рипите.

2️⃣ Move с собственным квинтетом. Фейерверк ради фейерверка – блистательная бибоп импровизация в сверхбыстром темпе с высекающим искры Максом Роачем. Особое удовольствие – слушать сразу после тщательно сконструированной версии нонета Майлза. Лёд и пламень!

3️⃣ Double Talk с Ховардом Макги. Два главных трубача-виртуоза обмениваются симметричными соло в духе поединков Гордона и Грея. Не буду заниматься подсчётом очков и выявлением победителя – оба звучат феерично. 5 минут чистой радости.

#Y1949 #fatsnavarro #tadddameron #wardellgray #alleneager #curlyrussell #kennyclarke #howardmcghee #erniehenry #miltjackson #donlanphere #maxroach #jimmyjohnson #lintongarner