9 дней Бабченко.

В продолжение сегодняшней темы про частную дискриминацию - текст, в котором я на примере скандального магазина Германа Стерлигова (в итоге он все-таки закрылся) рассказываю о том, зачем в действительности нужна частная дискриминация:

Неправильно думать, будто в случае “борьбы с дискриминацией” ограничению подвергаются лишь права самих владельцев заведений. А как же право выбора тех, кто приходит в эти заведения и оставляет там свои деньги? В том случае, если Стерлигов или другой предприниматель повесит на фасаде табличку, запрещающую вход тем или иным категориям людей, вы можете эту табличку увидеть и решить, что не желаете отдавать свои деньги носителям таких взглядов. Но что происходит тогда, когда владельцев принудили снять табличку? Они продолжают работать, остаются при своих взглядах. Но теперь уже вы не можете узнать об этих взглядах и выразить свое отношение. Именно вас лишили информации, права выбора.

#лонгриды

У российского государства есть два любимых занятия: жаловаться на отставание от Запада и старательно уничтожать любые местные институты, которые помогли бы это отставание сократить. Так случилось с питерским Европейским университетом - одним из немногих учебных заведений в РФ, похожим на нормальный западный университет. Где преподаватели занимались наукой, а студентам давали актуальную, не устаревшую на 30 лет информацию. Вплоть до наличия там департамента, простите, гендерных исследований (без этого сейчас никуда). Впрочем, и для консервативной публики ЕУ издал кучу крутых книг по теории национализма, республиканизма и т.д. Существовал ЕУ, что интересно, в основном на частные деньги, но это не помешало государству отнять у него образовательную лицензию. В ближайшие два дня в Москве пройдет фестиваль в поддержку ЕУ, где можно будет бесплатно и без смс послушать тамошних крутых лекторов (и не только) - https://www.inliberty.ru/events/eu-festival/

Знакомьтесь, это Лорен Сазерн. Бывшая журналистка канадской альтрайтовской студии Rebel Media, ныне блогерша, ютуберша, эталонная ТП. Недавно она съездила в Россию - и теперь рассказывает нам, что мистер Дугин is the most dangerous philosopher of the world. Его замалчивает предвзятая западная пресса и не принимает прогнивший академический истеблишмент, поэтому обязательно нужно интервью с таким интересным господином.

Наглядная иллюстрация того, почему следует быть осторожнее со всеми этими играми в контркультуру и “противостояние истеблишменту”. Если человека обходят вниманием популярные СМИ, не принимает академическое сообщество и т.д. - это, скорее всего, вовсе не потому, что он говорит нечто неудобное или опасное. А просто потому, что он тупое никчемное говно. И никому не хочется, чтобы у них в студии сидел шизик, рассказывающий про масонский заговор, напялив шапочку из фольги. Бывают, конечно, несправедливо недооцененные люди, но это единицы среди легионов разномастных придурков.

Когда вы сами крепко встаете на позиции "против истеблишмента, мейнстрима, академии (нужное подчеркнуть)", то начинаете автоматически идеализировать маргиналов, вытесненных за пределы этого круга: шизик превращается в мыслителя, сектант в политика, глупости - в оригинальные мысли. А унылый графоман и неудавшийся конъюнктурщик Дугин оказывается the most dangerous philosopher of the world, my ass...

https://youtu.be/8nzUMsN0l58

В мая месяце была 50-летняя годовщина студенческих волнений в Париже 1968-го года. Тогда массовые выступления левой студенческой молодежи привели в итоге к отставке консервативного правительства и президента Де Голля. И, более того, всколыхнули сонную Европу того времени. Май 1968-го ознаменовал начало новой политической эры. Лозунги тех времен - “Требуйте невозможного”, “Запрещается запрещать” - стали классикой. Началась эра “политики идентичности”, “третьей волны феминизма” и прочей “социальной справедливости”. А потому есть два варианта реакции на те события - экзальтированный восторг, либо агрессивное неприятие.

Вот занятный текст британского социолога Фрэнка Фуреди - он разрушает эту дихотомию. Фуреди пишет, что ценности послевоенной Европы представляли собой унылый консьюмеризм, культ потребительской стабильности. И даже в Холодной войне западные общества стремились утвердить не столько моральное превосходство свободы над тоталитаризмом, сколько чисто экономическое превосходство капиталистической системы. Неудивительно, что образованной европейской молодежи было душно в этой атмосфере - им хотелось идеалистических свершений, выхода из потребительской апатии. Но что в итоге? Наследники 1968-го года давно сами выросли в политиков - от былого идеализма не осталось и следа. Они превратились в еще больших циников, чем их консервативные предшественники. И говорят с публикой сухим языком технократии: эффективность, лучшие практики, благосостояние и т.д.

Поколение 1968-го так и не смогло сформулировать альтернативные ценности. Провозгласив лозунг “личное - это политическое”, они добились лишь окончательного выхолащивания политического. Сосредоточившись на “персональном”, они утратили способность видеть глобальную картину. Озабоченность частной жизнью, идентичностью, гендером стало новой формой конформизма. Мейнстрим благополучно присвоил все эти темы. Те самые лозунги, порожденные 1968-ым, звучат теперь из каждого утюга, став попросту хорошо продаваемым продуктом.

Если до сих пор не в курсе, как звали престарелую любовницу Путина, которую тот сделал миллиардером-спичрайтером и выдал замуж за главу «Газпрома», и кто из интимных друзей авторов реформы Академии Наук украл имущество РАН, вам стоит подписаться на канал «Футляр от виолончели»: https://t.me/rospres О семьях и кланах РФ эти люди знают всё

#партнерский

Джордан Питерсон - канадский психолог, прославившийся пару лет назад на волне борьбы с очередным левым безумием, ныне звучит из каждого утюга на англоязычном ютубе. Разоблачает постмодернистов и неомарксистов в режиме 24/7. Критикуют Питерсона много, но редко так, чтобы качественно. Новое пятиминутное видео на Прагере хорошо показывает, что же не так с его разоблачительным популизмом.

Примерно 4 минуты из 5 посвящено разносу леваков и постмодернистов, которые своей “политикой идентичности” превращают общество в “гоббсовский кошмар” - вечную борьбу разных групп между собой (расовых, гендерных и т.д. и т.п.). Верно ли это? Верно. Но присмотримся: какой нарратив он транслирует сам? Начинает с того, что в университетах есть заговор левой профессуры, которая стремится индоктринировать ваших детей. Смесь дремучей конспирологии и моральной паники самого низкого пошиба (“подумайте о детях”) - не тот фундамент, с которого можно критиковать “политику идентичности”. Ведь это и есть “политика идентичности” - дискурс формата “мы и они”, разделяющий живой мир идей на чересполосицу траншей и окопов, набитых идеологическими противниками.

Лишний повод убедиться, что величайшим рыцарем свободы в ХХ веке был Фридрих Хайек - он сумел избежать этой конспирологической заразы. В то время как многие (Ротбард, Айн Рэнд и др.) были убеждены, будто упадок идей свободы в прошлом столетии был связан с каким-то заговором (корпораций, бюрократов, лоббистов и т.д.), Хайек видел причины в том, что сегодняшним языком назвали бы “когнитивными искажениями”. Люди могут руководствоваться благими намерениями (тяга к справедливости, равенству и т.д.), но в силу несовершенства человеческого мышления выбирать методы, которые ведут к противоположным результатам (перераспределение, сверхрегулирование и т.д.). Поэтому вопрос можно решить только просвещением, а не победой в “культурной войне”.

Но, к сожалению, теории заговора и поиски врагов и поныне лучше заходят публике, лишь подливая масла в костер “политики идентичности” и усугубляя “гоббсовский кошмар”.

Несколько дней тому назад на сайте Washington Post появилась статья с отличным заголовком “Почему бы не ненавидеть всех мужчин?” Содержание не блещет оригинальностью: речь идет попросту о том, что раз женщины по всему миру по сей день подвергаются насилию со стороны мужчин, то логично всех мужчин ненавидеть, чисто по принципу коллективной ответственности за “структурное насилие”. Также в пользу вины мужчин свидетельствует то, что женщины занимаются недостаточно много места в политике, топ-менеджменте и среди владельцев собственности (здесь, сами понимаете, тоже патриархат виноват). Заканчивается все пожеланием мужчинам: мол, если вы хотите помочь делу восстановления гендерной справедливости, то вам следует отказаться от любых должностей и всякой власти, голосовать только за тру-феминистские движения.

Такой уровень дискурса можно представить где-то в дебрях Reddit. Однако текст подписан “профессором социологии, директором программы изучения женщин, гендера и сексуальности”. И, вероятно, только благодаря этим регалиям и появился на сайте, как бы демонстрируя, что (в некоторых) социальных науках давно нет никакой разницы между исследованием и пропагандой, идеологией и наукой. Это же объясняет откуда ныне в западном обществе берется мода на отрицание науки - в виде всякого “темного просвещения” (dark enlightenment) и прочей альтрайтовской неореакции. И почему это не так уж плохо. Ведь эпоха Просвещения началась с кантовского принципа sapere aude - “дерзай знать”, что также можно перевести как “долой авторитеты”. И сегодня необходимо сбрасывать новые авторитеты, которые занимаются бесстыжим навязываем предрассудков, обложившись университетскими дипломами.

К прошедшей в Сингапуре встрече Дональда Трампа с Ким Чен Ыном. Интересно здесь то, что мы имеем шансы увидеть не только перестройку в Северной Корее. Мы можем увидеть крушение мифа об эффективном тоталитарном государстве. Как много таких ныне осталось? КНДР - последнее. До начала эпохи модерна власть носила децентрализованный характер. Она была распределена локально, между представителями малых групп - принуждение осуществляли семьи, кланы, общины, религиозные группы и т.д. Где-то далеко над ними возвышались монархи, которые были физически неспособны осуществлять надзор над индивидами, а потому делегировали власть на местный уровень. С наступлением модерна социальные технологии (бюрократия) позволили каталогизировать подвластных людишек по отдельности, а не только группами. Что было неплохо т.к. избавляло от тирании малых групп, формировало социальные лифты, давало людям возможность вырваться из родного коровника.

Но в 20-ом веке стало казаться, будто технологии развиты настолько, что можно подчинить вообще все аспекты жизни индивида. Стоит объединить бюрократию с массовой пропагандой и массовым террором - и пожалуйста. Так появился тоталитаризм.... И этот эксперимент провалился. СССР с треском надорвался. Китай предпочел перейти на хитрые формы частно-государственного надзора, когда крупный бизнес работает совместно с номенклатурой, а за гражданами следит приложение WeChat. Ныне большинство автократий вернулись к “гибридному” состоянию т.е. старой системе делегирования насилия и надзора. Северная Корея - последний динозавр, где используется государственный массовый террор и массовая пропаганда. Скоро не станет и этого. Тогда придется окончательно признать, что тоталитаризм был краткой исторической аномалией, вымершей в силу своей неэффективности.

В 2003-ом году 19-летняя Элизабет Холмс бросила Стэнфорд и основала компанию Theranos, обещавшую миру суперинновационную технологию анализа крови, которая грозила переворотом в медицине. Годами Элизабет не вылезала с экранов ТВ, где политики и журналисты превозносили ее на все лады. Совпали все стереотипы столь любимые публикой: атлант-предприниматель, Стив Джобс в юбке, самородок без формального образования. Ее криповые глаза украшали обложку журналов Forbes и Fortune, а маститые инвесторы приносили ей в зубах сотни миллионов - на пике в 2013-ом году капитализация Theranos обогнала Uber, Airbnb и прочих.

Так продолжалось до тех пор пока журналист Джон Каррейро из Wall Street Journal не разобрался в этой истории: не было никаких инновационных технологий, были лишь сама Холмс и ее пятидесятилетний бойфренд Рамеш “Санни” Балвани, которые мастерски манипулировали людьми и держали в страхе собственных сотрудников. Теперь Theranos банкрот, объект кучи судебных исков и расследований. Самое смешное, что на протяжении десятка (!) лет это мошенничество разворачивалось в самой зарегулированной государством сфере - медицине. Холмс и ко водили за нос не только глупых телеведущих, но и как бы профессиональных экспертов из числа надзорной бюрократии, умело пользовавшись серыми зонами законодательства.

Хороший урок как тем, кто искренне верует в рэндовских “атлантов”, так и тем, кто убежден, будто бюрократия может эффективно справляться с “провалами рынка”. Подробнее про историю Theranos + интервью с разоблачившим их журналистом - https://youtu.be/ta1DqI4xDRw

Проблема со многими энтузиастами и проповедниками криптовалют - они говорят так, будто уже победили. Будто дни централизованных финансовых систем сочтены. Центробанки, министерства, магнаты с Уолл-стрит - все считают последние дни до того исторического момента, когда великий биткоин оставит их без работы. Но при взгляде на реальность, становится ясно, что этот анархический пафос - форма аутотренинга.

Об этом (и не только) мы поговорили с координатором команды Dash по России, который более взвешенно описывает перспективы: криптовалюты изменят мировую экономику, но пока этот рынок в зачатке, а самая ожесточенная конкуренция ждет нас в ближайшие пару десятков лет. Причем развернется она не только между децентрализованными криптовалютами, но и между их централизованными аналогами, которые примутся выпускать государства. Кроме этого: почему биткоин не будет вечным лидером, как криптовалюты выровняют глобальное экономическое неравенство, устройство криптовалютного кредитования, будущее проекта TON и т.д.

#партнерский

Ближайший месяц.

После вчерашнего поста о компании Theranos появились вопросы: что такого дурного в концепции “атлантов”? Разве нет гениальных предпринимателей, которые двигают прогресс? Так вот, предприниматели есть, а атлантов - нет. Авторство термина принадлежит Айн Рэнд, написавшей когда-то комплект детско-юношеской литературы, через которую самые маленькие жители стран третьего мира познают понятие “рынок”. Это не шутка - продажи книги “Атлант расправил плечи” зашкаливают в Индии.

Сюжет Рэнд - типичное the best and the rest. Герои (предприниматели, изобретатели и т.д.) умны и красивы, одарены примерно во всем. Злодеи (социалисты, бюрократы и т.д.) - уродливы и наделены всеми пороками сразу. Когда герои уходят в ущелье Голта - в обществе наступает коллапс, ведь ушли лучшие! По сути это идея фундаментальной социальной иерархии. Но в действительности все устроено иначе (лучше всего об этом писал Фридрих Хайек). Рынок - это перманентный процесс открытия. Особенно заметно это на примере инноваций: венчурный инвестор или стартапер заранее не знают выстрелит ли проект, ведь они пытаются угадать потребности людей, о которых сами люди еще не знают. Гейтс, Джобс или Цукерберг сделали ставку и выиграли. Но значит ли это, что они фундаментально лучше конкурентов, прогоревших на буме доткомов (если не брать откровенное жулье)?

Важный элемент рыночного успеха - это удача. В погоне за прибылью люди ищут новые продукты, технологии и решения и, если повезет, натыкаются на них. Затем эти новые технологии копируют другие. И цикл повторяется вновь - экономист Йозеф Шумпетер назвал это “созидательным разрушением”. Отбор здесь и впрямь происходит - только это не отбор “лучших людей”, а отбор лучших идей, практик, технологий. Это отличает рынок от иерархических систем, где всегда есть выигравшие и проигравшие люди. Рынок может отбраковать идею, но он не ставит клеймо на человеке. За каждой историей предпринимательского успеха стоят еще более длинные истории факапов.

Почему рэндовские представления популярны в Индии понятно - тысячелетия кастовой культуры даром мне проходят. Но и в России та же история. Российская образованная публика зачастую убеждена, что народ - немытое быдло (всех мытых то ли выкосили в ВОВ, то ли выслали еще на философском пароходе). Поэтому всякая идеология здесь - хоть “социализм”, хоть “капитализм” - обречена покоиться на идее священной иерархии. Социализм непременно будет государственным и номенклатурным, с капитализмом сложнее - ведь он предполагает равноправие. Здесь-то на помощь и приходят истории про могучих атлантов, возвышающихся на фоне безликой серой массы. Не даром такие воззрения особенно популярны среди постсоветского олигархического жулья.

Правительство нынче повысило пенсионный возраст, до 65 лет для мужчин и до 63 для женщин (на 5 и 8 лет соответственно). Провластные подпевалы пишут, что это, дескать, правильно, как во всем цивилизованном мире. Мол, старение населения - на одного пенсионера приходится все меньше работающих - приходится повышать.

Хорошо, давайте посмотрим, как оно в цивилизованном мире. Есть такое понятие “морбидность” - подверженность популяции заболеваниям. Так вот по этой морбидности РФ уступает не только Европе, но и половине Африки - смотрите карты ВОЗ (особенно вот эта хороша). Это следствие лучшей в мире бесплатной медицины, национальных особенностей отношения к алкоголю и других факторов. Поэтому неверно сравнивать российских пенсионеров с европейскими и японскими живчиками, на которых до 100 лет можно землю пахать. 60-летний в России - это, как правило, глубоко больной человек. У него давление, атеросклероз, диабет и суставы. Еще повезло, если деменции нет. Исключения встречаются, но чаще среди обеспеченной и образованной публики. В общем, работать они может и хотят, но не могут.

Что же делает наше мудрое правительство, когда повышает пенсионный возраст? Оно попросту переносит бремя социальной помощи с государства на работодателя. Если раньше 60-летнего носителя десятка патологий содержало государство, то теперь его будет содержать работодатель, еще и отстегивая за него налоги в казну. Взамен получать “работу”: сегодня давление, завтра в поликлинику, послезавтра на больничный. А когда работник все-таки выйдет на пенсию - ему уже недолго осталось (средняя продолжительность жизни в РФ - 70 лет). Проще говоря, это такой хитрый план по “приватизации социалки” - сэкономленные средства можно будет пустить на танки, ракеты, самолеты и что и нас там для государства по-настоящему важно.

Возможность вести активную жизнь и работать лет до 100 - это очень круто. Только начинать здесь вообще-то следует с физической возможности. А когда расходы на медицину сокращают, одновременно выдворяя на работу толпы чахоточных стариков - это просто бессовестный обман. Да, 65 лет - пенсионный возраст России и Японии. Только есть нюанс: в России мы живем на 15 лет меньше и болеем в 10 раз больше.

Последнее видео на известном канале Kurzgesagt посвящено декриминализации марихуаны. Самое интересное наблюдение: именно запреты приводят к появлению концентрированных продуктов. Есть такое дурацкое деление: легкие и тяжелые наркотики. Чем они отличаются? Легкие достать легко, а тяжелые тяжело? На самом деле наоборот - рынок переполнен метамфетамином и героином, но попробуйте достать эфедрин или опиум (то есть более слабые варианты того же самого).

В условиях запрета торговать слабым продуктом - невыгодно. Что продавали американские бутлегеры во времена Сухого закона? Отнюдь не пиво, а самогон градусов в 60-70. Что пьют в российских тюрьмах, где алкоголь, само собой, запрещен? Тот же самогон в 60-70 градусов. В условиях запрета продукт стоит втридорога, а потому потребитель предпочтет самый забористый вариант. Продавцу тоже выгодно: сколько в пересчете на чистый алкоголь уместится на складе, если взять самогон и сравнить с вином?

С запрещенной марихуаной происходило то же самое: продавцы выводили сорта с наибольшим содержанием ТГК. Но здесь есть чисто природные ограничения. Зато с появлением синтетических аналогов (спайс) процесс развернулся на полную. После запрета спайса, популярность быстро набирали самые ядреные разновидности. А вот в Нидерландах после легалайза, напротив, многие предпочитают потреблять “слабые” варианта каннабиса: в пирожных, печенье и т.д.

Феномен популярности “тяжелых наркотиков” - порождение политики запретов, дефицита и дороговизны. В условиях доступности алкоголя многие предпочитают пиво, вино и коктейли, а фанатичных любителей глушить даже 40-градусное не так уж много от общей массы. Аналогичного можно ожидать и после декриминализации наркотиков.

Полицейские месяц держали человека без предъявления обвинения и заставили подписать признание в убийстве, которое он не совершал. Суд счел подписанное признание достаточным доказательством (несмотря на то, что обвиняемый был неграмотным) и отмел алиби (на основании того, что его обеспечивали “заинтересованные” родственники). Откуда эта история? Из пригородов Челябинска, куда с трудом добрался корреспондент “Медиазоны”? Нет, из одной из самых благополучных стран мира - Японии. Человека по имени Казуо Исикава осудили в 1964-ом году, он отсидел 30 лет. Из них 10 провел в одиночной камере для смертников, каждое утро ожидая казни (о дате казни в Японии не сообщают заранее). На апелляции смертный приговор ему заменили заключением и в 1994-ом году выпустили. На момент выхода видео The Economist Исикава пикетировал суд, требуя признать его невиновным. Однако реабилитации он не добился до сих пор.

С тех времени японская правоохранительная система не сильно изменилась: 99% обвинительных вердиктов, суд присяжных отсутствует в принципе, 89% обвинений строится на признательных показаниях. Держать человека под стражей без предъявления обвинения официально можно 23 дня (для сравнения: в РФ - 48 часов), допуск защитника при этом ограничен. Натурально полицейское государство.

При этом пикетирующий суд Исикава выглядит как городской сумасшедший - прохожим на него насрать. Почему? Потому, то в Японии малое количество заключенных - 48 на 100 тыс. против американских 698 (на 2015-ый год). Высокий уровень жизни, низкий уровень уличной преступности (полиция, впрочем, часто предпочитает просто не регистрировать убийства - о чем я писал ранее). Это горькая правда о людской природе: если среда предоставляет благополучие многим - они легко закроют глаза на несправедливость, что творится в отношении немногих. Таких, как Исикава. Просто потому, что вероятность оказаться на его месте для них ускользающе мала.

Известный на американских ютубах иудейский консерватор Бен Шапиро поясняет за "интерсекциональную теорию", с которой нынче носятся левые. Суть в том, что это попытка расположить "угнетенных" в иерархическую лестницу, а заодно найти общую платформу. Последнее - это, конечно, образ врага-угнетателя. Белого гетеросексуального мужчины. Против этого врага феминистки могут объединяться исламистами, несмотря на множество различий. Интерсекциональность и “политика идентичности” - это способ лишения людей индивидуальности. Ведь ваша личность в рамках такой картины мира значения не имеет - важны лишь характеристики той группы, к которой вы принадлежите (раса, пол, гендер, религия и т.д. и т.п.).

В конце Шапиро заявляет: "я белый гетеросексуальный мужчина". Сразу хочется напомнить ему, что в Третьем Рейхе с ним бы не согласились. Однако левой публикой этот религиозный еврей действительно воспринимается как враг-угнетатель (т.е. белый гетеросексуальный мужчина), а его еврейство является отягчающим (небось, еще и “фашистское государство” Израиль поддерживает!). Но если бы Шапиро не был религиозным консерватором, а был бы левым - его еврейство имело бы иной смысл. Он мог бы бесконечно жаловаться на Холокост и pogrom, что поднимало бы его на дополнительную ступеньку на лестнице интерсекциональной иерархии жертв.

Хорошая иллюстрация к тому, что даже такие, казалось бы, фундаментальные вещи, как этническая принадлежность не имеют смысла сами по себе, а наполняются содержанием в зависимости от нарратива, в который они вписаны. Понятие “еврей”, исторически обозначавшее гонимое меньшинство, может быть наделено противоположным смыслом, если соседствует с понятиями “консерватор” и “республиканец”. Поэтому важна индивидуальная картина, а попытки расфасовать живых людей по коробочкам “интерсекциональных идентичностей” - тщетны.

https://youtu.be/rc7VUoytoU4

Напомню, что у нас есть также второй канал, посвященный криптовалютам, блокчейну и прочему модному футуризму:

Блокчейн - убийца корпораций

Недавняя статья на сайте Aeon рассказывает о том, как блокчейн и децентрализованные системы положат конец эре корпораций. Когда-то экономистов волновал вопрос: если рынок настолько эффективен, то почему же тогда на рынке действуют иерархически организованные фирмы? Ответ на этот вопрос дал нобелевский лауреат Рональд Коуз в статье “Природа фирмы” 1937-го года, давно ставшей классикой. Дело в том, что любые сделки на рынке сулят транзакционные издержки. Проще говоря, фрилансера еще нужно найти, заключить с ним контракт и т.д. Во многих случаях оказывается выгоднее держать сотрудников в штате, чем нанимать по новой для каждого задания. Поэтому в море свободных рыночных отношений плавают фирмы-островки, организованные по командно-административному принципу (размер зависит от отрасли).

Однако развитие новых технологий снижает эти транзакционные издержки. Чтобы найти фрилансера ныне достаточно зайти на биржу - она возьмет на себя львиную долю переговорных расходов. Поэтому иерархические корпорации все больше заменяют “платформы”, к которым может подключиться любой желающий. Это Гугл, Фейсбук, Эппл, Амазон, Убер и прочие известные гиганты. Они попросту максимально снижают издержки по поиску исполнителя на вашу работу. Например, Убер находит ближайшего водителя и отдает ему ваш заказ. Но остается проблема - эти платформы централизованны. А это значит, что все решения принимают те же корпоративные боссы, прибыли получают они же. Ни водители, ни клиенты Убера не имеют голоса в принятии корпоративных решений. Пользователи централизованных платформ могут создавать контент, как на том же ФБ, вносить свой вклад в систему, но не получать взамен ничего. Более того, для владельцев централизованных платформ сами пользовали - товар. В лучшем случае их личные данные продают рекламодателям.

Какой выход из этой ситуации? Можно создавать такие же платформы - только децентрализованные, на блокчейне. Почему бы водителям и не сделать собственный Убер, где каждый водитель будет иметь долю (в виде токенов)? Примерно так устроена райдшэринг-платформа LaZooz - каждый присоединившийся к системе может начать получать токены, олицетворяющие его долю (каждый раз, когда проезжает с приложением больше 20 км или участвует в разработке). На сегодняшний день децентрализованные платформы еще технически несовершенны, но очень вероятно, что в будущем блокчейн и токенизация помогут создать множество видов бизнеса - от аренды до медицины - где сами участники будут являться владельцами. Что положит конец недолгой эре гигантских централизованных платформ.

#токенизация #блокчейн

Отрадно видеть, что грядущая реформа по повышению пенсионного возраста (до 65 и 63 для мужчин и женщин соответственно) никак не коснется самых важных людей в нашем замечательном государстве: ментов, военных и пожарников (МЧС). Власти поспешили заверить, что не коснется, а если и коснется, то за жирные добавки. Для выхода на пенсию силовикам и МЧС нынче требуется выслуга лет в количестве 20 и не менее 25 лет трудового стажа. При этом вовсе необязательно всю жизнь работать на государство - лишь бы трудовой стаж был не меньше этой цифры. То есть можно проработать 12.5 лет в полиции, 12.5 еще где-то. И спокойно выйти на пенсию в 50 (иногда и в 45), пока остальные будут ишачить до 65. А учитывая всякие хитрые коэффициенты за работу на Крайнем Севере и тому подобное, у нас в РФ легко можно наблюдать 30-летних прокуроров-пенсионеров.

Разумеется, силовики находят себе моральное оправдание в опасности своей работы. Дескать, мы жизнью рискуем, боремся с террористами и тушим пожары. На практике с террористами борются пытая молодежь из несуществующей “Сети” или “Нового величия”, а как у нас тушат пожары показало Кемерово. Однако даже без учета отечественной специфики - в армии США нынче на одного комбатанта приходится 11 человек, которые занимаются обеспечением, логистикой и всем прочим, что не требует присутствия на передовой. Силовики во всем мире - это давным-давно не “воины”, а “бюрократия с оружием”. Даже те, кто непосредственно ловит преступников и воюет, 90% времени тратят на заполнение бумажек. А подавляющее большинство приписанных к “силовикам” на бумажки тратит 100% времени. То есть выполняет работу обычных офисных клерков. Только на пенсию они хотят не в 65, как клерки, а в 45, призывая на помощь романтический ореол представителей “опасных профессий”.

Отлично устроились, да. Но в России дело, разумеется, не в этом. А в том, что у “служилых корпораций” есть возможности лоббировать свои интересы, а у широких слоев общества такой возможности нет. Все институты гражданского общества - от профсоюзов до правозащиты - у нас выхолощены или уничтожены. А если общество не может лоббировать свои интересы - их лоббируют государство. Поэтому список привилегий “служилых корпораций” будет лишь шириться и шириться.

В новом тексте на сайте Quillette автор, преподаватель computer science, пытается ответить на вопрос: почему так мало женщин-программистов? И что нужно делать, чтобы это исправить: нужно больше квот, позитивной дискриминации, кружков борьбы с микроагрессией и показательных увольнений мужских шовинистических свиней?

Первоначально женщин программистов было примерно столько же, сколько и мужчин - еще в те времена, когда ковыряние в компьютерах считалось не престижной профессией, а странным занятием для задротов. Но в 1985-ом произошел перелом - количество женщин-программистов начало резко сокращаться. В статье When women stopped coding винят в этом культуру: растущие прибыли в IT-сфере привлекли больше мужчин, маркетологи стали позиционировать компьютеры как “игрушки для мальчиков”, в кино укоренился образ гика-мужчины.

Но здесь автор дает другое объяснение. Компьютерная отрасль прошла через два цикла падений и подъемов за последние 40 лет. На графиках видно, что мужчины сильнее реагировали на подъемы, а женщины на спады. С каждым подъемом в отрасль приходило больше мужчин, а с каждым спадом уходило больше женщин (предположительно, женщины более чувствительны к риску). Далее автор ссылается на данные: в сферы STEM (точные и инженерные науки) чаще идут люди с высокими математическими скиллами и низкими вербальными. Большинство таких - мужчины (вспомните типичного айтишника). Женщины с высокими математическими скиллами, как правило, обладают аналогичными вербальными. Поэтому у них больший выбор: можно в STEM, можно в социальные науки, вообще куда угодно. Вот они и выбирают - не в пользу STEM.

В заключение автор говорит, что вряд ли получится добиться количества женщин в computer science выше 20% - оно примерно одинаково как для “гендерно продвинутой” Северной Европы, так и для “шовинистических” США. И дело здесь не в “бро культуре” или “токсичной маскулинности” гиков. Просто женщины, когда у них есть выбор, не хотят массово идти в эту сферу. Так что ярым борцам за "равноправие" не обойтись без концлагерей для перевоспитания самих женщин. Ведь чего не сделаешь ради светлой прогрессивной цели: “чтобы всех и всюду было поровну”.

P.S. Все это, конечно, "менсплейнинг".